- Откуда тебе это известно, Альбрехт? Ты знаком со списками участников
Тренинга?
- Нет.
- Что ты вообще знаешь о Тренинге кроме того, что это слово из восьми
букв?
- Из семи. Я знаю, когда проходил Тренинг. Знаю, как изменилось
поведение Сальвадора Дали после того, как занятия закончились...
- "Занятия"? - ее спина выпрямилась, глаза смотрели с еще большей
издевкой. - О каких занятиях ты говоришь? Тренинг - это не занятия, которые
начинаются в какой-то момент, а потом в какой-то момент заканчиваются. Ты
можешь ничего не знать о Тренинге, и тем не менее участвовать в нем. Как ты
думаешь, Альбрехт, что происходит с тобой в последнее время? Как бы ты это
назвал? Твой сводный брат назвал бы это "Тренинг".
Алиса снова вошла в комнату и неслышно села на кровать возле Яблонской.
Расстояние вытянутой руки плюс несколько сантиметров - Алиса еще сердится.
- Тренинг уже идет, - голос Яблонской звучал монотонно и достаточно
равнодушно, как если бы она рассказывала о том, что ела на обед. -
Участников Тренинга в твоем теперешнем окружении гораздо больше, чем ты
думаешь. Ван Гог, Миро, Роден, Шагал, Гойя... Теперь еще и ты, Альбрехт. Все
стали тренерами и тренируемыми, что, по сути, одно и то же. Тренинг
находится всюду, и это равносильно тому, что его нет вовсе.
Она диктовала в меня слова, словно в диктофон - я и не пытался
анализировать сейчас то, что она говорила.
- Кто звонил? - спрашивает Алиса Яблонскую.
- Когда?
- Десять минут назад. Когда ты уходила в другую комнату.
- Шишкин. По работе, - Яблонская меняет позу, в результате чего
приближается к Алисе на десять сантиметров белой ткани.
- Я хочу узнать о Тренинге больше, - их флирт не давал мне
сосредоточиться.
- Узнаешь, - пообещала Татьяна. - Если останешься здесь.
Я так и не понял, что она называла словом "здесь" - эту комнату, этот
город или вообще "здесь".
- Послушай, Альбрехт, кто ты такой? - спросила вдруг Яблонская, и Алиса
вздрогнула. - На детектива ты не похож, на брата Дали - еще меньше. Зачем
тебе вся эта ситуация? Что ты здесь делаешь?
Она не давала мне ответить.
- Хочешь совет? - это звучало достаточно искренне. - Уезжай отсюда,
Альбрехт. Ты сейчас на первой ступени Тренинга, но, судя по всему, скоро
перейдешь на вторую. И тогда тебе придется доигрывать до конца. Ты
понимаешь, о чем я?
- Что ты имеешь в виду, говоря "судя по всему"? - спросил я.
- Шахматы. Тебя окружили шахматы.
Алиса едва удержалась, чтобы не рассмеяться. Ее перепачканные углем
пальцы уже встретились на поверхности кровати с рукой Татьяны.
- В этой истории действительно много шахмат, - сказал я. - Но ведь это
касается не только меня.
- Это - только тебя, - ответила Яблонская. - То, что ты называешь "этой
историей" - просто твоя жизнь, здесь и сейчас. Понятие, которое
систематически вторгается в твою жизнь - это то, что участники Тренинга
называют сигналом. Первая ступень Тренинга учит распознавать сигнал, вторая
- его интерпретировать. Именно поэтому я рекомендую тебе прервать Тренинг
сейчас, до второй ступени.
- Схожу в душ, - сказала Алиса.
- Опять? - удивилась Яблонская, но Алиса уже вышла.
- Чем угрожает вторая ступень Тренинга? - вернемся к нашим баранам.
- Твоя интерпретация сигнала не зависит от тебя. Она зависит от самого
сигнала, - Яблонская запнулась. - Дело в том, что сигнал - это и есть ты...
Вернее, ты - это и есть сигнал. Ты не поймешь. Пока не поймешь.
Головная боль, витавшая до этого момента где-то поблизости, теперь
уверенно проникла в мой череп. То, за что я не люблю кокаин.
- Знаешь, есть вещь, которая волнует меня сейчас больше, чем все эти
сигналы, - произнес я. - Меня по-настоящему волнует, почему покончил с собой
Сальвадор Дали.
Купание Алисы, судя по звукам, прекратилось - стих шум душа, резиновые
шлепанцы крякнули на мокром кафеле. Яблонская словно заспешила куда-то.
- Я - не твой тренер, - сказала она. - Не знаю, кто твой тренер, но это
не я. Я и так с тобой слишком долго болтаю. Уже поздно.
Шах.
- Я тебе тоже могу рассказать о том, чего ты не знаешь, - предложил я.
- О чем именно?
- Предсмертная записка Пикассо в обмен на информацию о Дали.
- Дай мне ее.
- Сначала расскажи о самоубийстве Дали.
- Довольно! Я говорю сегодня слишком много. Твой ход, Альбрехт. Покажи
записку.
Я даю ей кусок туалетной бумаги, на который переписал слова Пикассо:
"Огюст Роден".
- Я переписал текст, - объясняю я. - Оригинальный документ пришлось
уничтожить. Это была надпись фломастером на крышке коробки для бумаги. Я ее
стер.
- Стер надпись? - Яблонскую что-то сильно удивило в моем поступке. -
Значит, этот текст больше никто не видел?
- Только ты.
- Альбрехт, - голос Яблонской становится предельно серьезным. - Ты
должен обязательно показать этот текст всем остальным. Не спрашивай, почему.
Просто сделай это, иначе...
Раскрасневшаяся Алиса снова плюхается на кровать, прямо возле Татьяны.
- Может, музыку включим? - предлагает девочка.
- Уже уходишь, Альбрехт? - интересуется Яблонская.
- Ты не ответила на мой вопрос по поводу смерти Дали, - я прячу записку
в карман.
- Ты покажешь записку всем остальным?
- Покажу, договорились. Что с Дали?
Яблонская задумалась, поглаживая близлежащую спину.
- Не могу точно сказать, что с ним произошло. Мне кажется, Дали понял,
что может быть именно таким, каким ему хотелось быть в тот или иной момент.
И в один из моментов он понял, что хочет быть мертвым. И стал таким. Это то,
что я называю "интерпретация сигнала".
32. Заговор
Возле дома Яблонской меня ждал Роден. Он о чем-то разговаривал с
Гогеном, но разговор прервался, когда я вышел, и Роден шагнул мне навстречу.
- Как самочувствие, Альбрехт, дружище? - поинтересовался он.
- Бодр и весел, - сказал я. Наверно, при этом у меня было такое
выражение лица, словно я увидел покойника.
- Суть дела такая... - произнес Роден через десять минут, когда мы
сидели за стойкой какого-то пустынного кабака в мексиканском стиле. Алиса и
Татьяна в этот самый момент занимались любовью - я был уверен.
Cуть дела сводилась к тому, что Роден был испуган. Его пугали
самоубийства, которые, по его мнению, прямо его касались, а также вещи, не
имевшие прямого отношения к Родену. В частности то, как Ван Гог и Миро
настроены по отношению к Яблонской.
- Они обвиняют Татьяну во всем, что происходит, - сказал он. - Я знаю
ее. Поэтому знаю, что она не могла стать организатором убийств. Самоубийств,
- поправил он себя. - Но суть не в этом. Знаешь, в какой-то момент мне
показалось, что Яблонская для них - всего лишь отвлекающий маневр. Они хотят
отвлечь внимание от себя.
- Что ты имеешь в виду?
- Я имею в виду, что если кому и выгодна смерть твоего брата, - он
внимательно посмотрел на меня, - то Ван Гогу. Не говоря уже про смерть
Пикассо. Ван Гог плюс Миро - думаешь, они просто единомышленники? Это
заговор, Альбрехт, обычный заговор.
- Хочешь, расскажу тебе, как все произошло? - Роден подсел ближе. -
Сначала Миро и Ван Гог провоцируют Дали на самоубийство. Им важно, чтобы все
остальные поверили - за этим самоубийством последуют другие. Поэтому умирает
Пикассо. Смерть Пикассо - явный промах, указующий на причастность Ван Гога к
самоубийствам.
- Какая связь? - спросил я.
- Как это какая? - удивился Огюст. - Жена Пикассо - любовница Ван Гога.
Об этом все знали, даже Пикассо.
- И как он к этому относился?
- Кто?
- Пикассо.
- Бог его знает, - ответил Роден. - Видно, не обращал внимания - в
последнее время его больше интересовала Яблонская. Теперь их задача -
заставить нас поверить в то, что во всем виновата Татьяна. Они сделают это
любой ценой - ценой третьего самоубийства, четвертого... Пока не останется
никого, кто мог бы верить им или не верить. Тогда они убьют Яблонскую, а
потом, наверно, и друг друга...
- Слишком много противоречий, - перебил я его. - Ты утверждаешь, что
Ван Гог и Миро виновны в двух смертях. Каким образом они убивали? Ведь все
экспертизы доказывают, что речь идет о самоубийствах.
- Не хотел бы я узнать на своей шкуре, как они убивали, - Роден
поежился. - Не знаю, как. Знаю только, что они это сделали. За
самоубийствами действительно стоит Тренинг. Но за Тренингом - не Яблонская,
а Миро с Ван Гогом.
- Мы не можем быть в этом уверены, - сказал я.
- Мы будем в этом уверены, когда одного из нас не станет, - Роден
затянулся сигарой. - Если мы будем бездействовать, следующее самоубийство
произойдет завтра... Может быть, сегодня.
- Что ты предлагаешь?
- Предлагаю действовать. Прямо сейчас, - он поправил кобуру под
пиджаком. - У тебя есть пистолет?
- Нет, - признался я.
Роден подозвал своего охранника и что-то сказал ему. Через несколько
минут у меня оказалось оружие.
- Ты предлагаешь убить Миро и Ван Гога? - я взвесил пистолет на ладони.
- Одного из них. Это остановит обоих.
- Миро? - предположил я.
Роден отрицательно покачал головой.
- Позвони Ван Гогу, договорись о встрече, - он протянул мне телефон.
33. Улан-Батор - город невест
Знакомых становилось все меньше. Я попал в общество людей с очень
короткой продолжительностью жизни.
Ван Гог согласился приехать домой к Родену через час. Он говорил
спокойно, и только его последняя фраза прозвучала слегка нервно:
- Это засада, Альбрехт?
- Да, Винсент. Договорились. Без тебя не начинаем.
- Твой? - Роден кивнул на Гогена, который последовал за нами, когда мы
направились к выходу. - С нами поедет?
- Нет.
Я подошел к Гогену.
- Я еду к Родену, а ты перезвони Винни.
Гоген кивнул и сел в мерседес. Я залез в машину Родена, за рулем
которой сидел угрюмый телохранитель, приносивший мне пистолет. Я понял, что
не боюсь смерти - смерти в том ее виде, в каком она вырисовывалась сейчас
передо мной.
- Умеешь стрелять? - Роден продолжил мою мысль, угадав ее.
- Нет.
- Вот и научишься, - он оскалился. - Шучу. Без тебя все сделаем.
Приехали.
Роден открыл дверь, и охранник первым проскользнул в квартиру.
- Это мы, - прокричал он в темноту гостиной. - Не стрелять!
Темнота ответила неясным шорохом, Роден щелкнул выключателем. В кресле
посреди комнаты сидел Марк Шагал с длинноствольным пистолетом в одной руке и
бутылкой текилы в другой. Текилу он пил прямо из горла, причем не морщился,
а только беззвучно покрякивал.
- Привет, Альбрехт, - кивнул он мне, не вставая. - А где Ван Гог?
- Будет через час, - ответил Роден, и Шагал спрятал пистолет под
подушку, лежавшую рядом с ним на кресле.
- Вы знакомы? - спросил Роден у меня.
- Виделись у Миро пару часов назад, - сказал я.
- Может, лучше Миро? - спросил Шагал у Родена.
- Что Миро? - переспросил Роден.
- Убить Миро, а не Ван Гога, - предложил Марк. - Винни - приятный
мужик, интеллигентный.
- Из-за этого интеллигента наши друзья умирают, - отрезал Роден. -
Учись у него, Марик. Ты так не умеешь.
- Да, самоубийство - это круто, - согласился Шагал. - Интересно, как
они это делают?
- Может, Ван Гог нам расскажет, - предположил Роден, жестом предложив
мне занять место на диване. - Кстати, о самоубийствах, - он подошел к
музыкальному центру и вставил кассету. - Этот разговор происходил в прямом
эфире, у нас на радио. Мужской голос - это DJ, который вел эфир. Женский -
радиослушательница, позвонившая в студию.
Он нажал на "PLAY".
DJ: Алло, алло. Мы Вас слушаем.
Женский голос: Это радио?
DJ: Да, Вы дозвонились. Как Вас зовут?
Женский голос: Я не знаю, зачем я Вам звоню. Я должна, наверно, не вам
звонить. Не знаю даже, должна ли я с кем-то разговаривать сейчас... Наверно,
нужно все сделать самой, не нужно жалости.
DJ: О чем Вы?
Женский голос: Я собираюсь покончить с собой. Минут через десять.
DJ: Шутите?
Женский голос: Нет, не шучу. Извините, что позвонила вам. Это так
глупо.
DJ: Не вешайте трубку, пожалуйста! Оставайтесь на связи. Вы
действительно хотите сделать... то, что Вы сказали? Почему?
Женский голос: А какой в этом смысл?
DJ: В чем "в этом"?
Женский голос: Ну, вообще в этом всем? Какой смысл продолжать это?
DJ: Не нужно задавать себе этот вопрос. Нужно просто жить, и все.
Сейчас черная полоса твоей жизни. Подожди несколько дней, и черная полоса
сменится белой.
Женский голос: Ну и что? Мне плевать на полосы, мне просто скучно.
DJ: Скучно?
Женский голос: Скучно существовать.
DJ: Думаешь, станет веселее, если ты умрешь?
Женский голос: Может. Глупый разговор. Я не знаю, как объяснить, почему
я это делаю. Я и не собиралась ничего объяснять. Извините, что позвонила.
DJ: Подождите!
Короткие гудки.
DJ: Да. Такой вот звонок. Надеюсь, она шутила. После рекламы - Мадонна.
Все вы знаете эту песню.
- Она шутила? - спросил Шагал, покачивая бутылкой в такт музыке из
рекламного ролика.
- Не знаю, - ответил Роден. - Я смотрел милицейскую сводку за ту ночь.
В городе произошло восемнадцать самоубийств - нереальная цифра для Киева.
Больше половины самоубийц - молодые девушки. Возможно, одна из них и звонила
на радио.
- Она не смогла объяснить, почему она это делает, - сказал я.
- У самоубийства нет никакого иного объяснения, кроме как воля
самоубийцы, - произнес Роден, выплевывая слова, словно дробинки, попавшие в
рот вместе с дичью. - Если у самоубийства есть внешняя мотивация, то это уже
не самоубийство в полном смысле этого слова. Как и в нашем случае.
Клак!
Это Шагал поставил на журнальный столик небольшой пузырек из темного
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг