замыкал плечистый старец с круглой циновкой под мышкой. Хэхэльф объяснил
мне, что он служит своему господину с того момента, как тот появился на
свет, и поэтому является начальником над всеми остальными папну. Я только
головой качал, выслушивая его комментарии.
Я довольно быстро понял, что сидеть в "бочке" на спине неторопливо
бредущего зверя абубыл не так уж удобно. Вернее, удобно, но только первые
два часа. Потом начинаешь понимать, что человек рожден не для того, чтобы
сидеть на корточках и не так уж хорошо приспособлен к пребыванию в
скрюченном состоянии, с коленями, подтянутыми к подбородку. Даже
великолепная панорама густого леса, через который мы ехали весь день, не
могла отвлечь меня от этих мелких неудобств. Несколько раз я даже ненадолго
покидал свое транспортное средство, чтобы поразмять ноги. Впрочем, я один
был такой, с причудами, во всяком случае, мои спутники не вертелись как
ужаленные, а с достоинством восседали на своих местах. Пага Пикипых
прокомментировал мое поведение непродолжительным бурчанием, Хэхэльф наотрез
отказался его переводить, но после долгих уговоров сломался и смущенно
сообщил, что надменный толстяк назвал мои манеры "плебейскими".
- Если бы я был незаконнорожденным принцем, я бы непременно обиделся, -
усмехнулся я. - Но поскольку я - не принц, пусть себе говорит что хочет,
лишь бы в морду не плевал...
Хэхэльф только головой покачал, удивленный моим миролюбием. Вечером,
когда мы остановились на ночлег, и рабы принялись суетиться с шатрами и
накрывать два импровизированных стола: совсем маленький для "элиты" и
побольше для воинов, он немного подискутировал с пагой и потом гордо
сообщил мне, что тот согласился взять свои слова обратно. Я еще какое-то
время пытался понять, о чем речь, поскольку уже давно благополучно забыл
сей инцидент.
На сей раз мне не пришлось мазать живот маслом сагыд, ужин был
по-походному скромным. Хэхэльф о чем-то увлеченно болтал со своим старинным
приятелем, а толстенький жрец чуть ли не залпом осушил бутылку вина, чем
удивил меня чрезвычайно. После этого он впал в меланхолическую задумчивость
и на контакт не шел - я вообще не уверен, что он осознавал наше
присутствие. Суровые бунабские воины ужинали молча, мне показалось, что они
вообще не проронили ни слова с начала нашего путешествия. И только рабы,
усевшиеся в некотором отдалении от нас, чтобы беспрепятственно выпотрошить
пару корзин с едой, бодро переругивались, радуя мой слух знакомыми
словосочетаниями вроде "ун дэ ак" и "масса пхатма". Я уже давно заметил,
что попадая в страну, языка которой не знаешь, в первую очередь выучиваешь
джентльменский набор, состоящий из "здравствуйте", "спасибо" и пары-тройки
самых расхожих бранных словечек типа "fuck you", хотя ругаться ни с кем,
вроде бы, не планируешь. В мире Хомана все оказалось еще проще: я до сих
пор не знал, как будет "здравствуйте", и "спасибо" на бунабском, или том же
страмослябском языке, зато уже выучил кучу отборных ругательств - вполне
достаточно, чтобы быть убитым, я полагаю...
В конце концов мне надоело молча пережевывать пищу, и я решил немного
прогуляться. Хэхэльф с сомнением покачал головой и вежливо поинтересовался,
уверен ли я, что им не придется провести всю ночь, бегая с факелами по лесу
и пытаясь разыскать меня - или, на худой конец, мои окровавленные останки.
Я почти обиделся и спросил: неужели я произвожу впечатление полного идиота,
неспособного просто отправиться на коротенькую прогулку по лесу и вернуться
через час, целым и невредимым. Я с пафосом напомнил ему, что прошел пешком
чуть ли не половину Мурбангона - без еды, оружия и личных телохранителей,
между прочим. Хэхэльф некоторое время думал, потом решил, что на полного
идиота я все-таки не слишком похож, и неохотно согласился.
- Только возьми с собой хоть какое-нибудь оружие, - добавил он. - В лесах
Хоя водятся хищники. Вот наткнешься на оголодавшего азада - и что делать
будешь?
- Скажу ему, что он "хорошая собачка", - усмехнулся я. Но все-таки
согласился прицепить к поясу тяжелый кинжал с узким, слегка искривленным
лезвием, острым, как опасная бритва, хотя не был уверен, что смогу с
должным профессионализмом использовать этот полезный предмет, в случае
чего...
Какое-то время я просто с удовольствием брел сквозь ночной лес, утопая в
синеватой темноте сумерек. Обе луны были почти полными и освещали
местность, как заправские уличные фонари, так что я не рисковал упасть в
какую-нибудь дурацкую яму, или напороться на еще менее приятную
неожиданность. Если честно, я хотел не просто прогуляться по лесу, хотя и
это было весьма приятно, у меня имелась некая "сверхзадача": отойти
подальше от лагеря и попробовать подозвать своего приятеля, или
приятельницу - живой, разумный и немного взбалмошный ветер по имени
Хугайда. С тех пор, как он закружил меня на пустынном побережье Халндойна,
прошло уже несколько дней, и мне казалось, что я могу потерять своего
удивительного друга, если не напомню ему о себе - чем скорее, тем лучше.
Через четверть часа я решил, что отошел уже достаточно далеко. Сел на
землю, прислонившись спиной к высокому толстому стволу тутмы - того самого
дерева, сочные плоды которого рвала для меня говорящая птица по имени
Бурухи в самом начале моего путешествия...
- Хугайда, - тихо и нежно сказал я, и сразу понял, что бесполезно.
Волшебный ветер не придет ко мне сегодня, и не потому, что он больше не
хочет дуть мне в лицо, и вообще дело не во мне, просто мой чудесный ветер
редко забредает на остров Хой - так редко, что можно сказать: никогда.
Понятия не имею, откуда я это все знал - просто знал и все. И все же перед
тем, как подняться на ноги и отправиться обратно, к моим спутникам, я еще
несколько раз повторил это древнее заклинание: - Хугайда, Хугайда,
Хугайда...
Неожиданно в ответ мне раздался целый поток незнакомых слов. Я опешил и
робко сказал:
- Я не понимаю.
- А кунхё понимаешь? - ворчливо спросил тот же голос - не слишком низкий,
но явно мужской.
- Еще бы! - гордым тоном знаменитого полиглота отозвался я. - Можно
сказать, только кунхё и понимаю...
- Ну и то хлеб. Чего ты меня звал-то?
- А вы - Хугайда? - окончательно опешил я, поскольку до сих пор не знал,
с кем разговариваю.
- А, вот оно что, - буркнул мой невидимый собеседник. - Значит я
ослышался. Я думал, ты меня зовешь. Мое имя - Кугайна.
- Странно, - откликнулся я - лишь бы что-то сказать. Очень уж растерялся.
К тому же, я по-прежнему не видел, с кем разговариваю.
- Ничего странного, - невозмутимо ответил таинственный незнакомец. -
Самое обыкновенное имя, не одного меня на Хое так зовут... - он наконец
подошел поближе, и я смог разглядеть его при свете двух лун. Раскосые
глаза, крайне недовольное выражение лица и невысокая агибуба выдавали его
бунабское происхождение. Одет он был в своего рода "тогу" - несколько
скромнее, чем у римских патрициев периода упадка, но фасон примерно тот же.
- Ты так хорошо говоришь на кунхё, - отметил я, во все глаза разглядывая
своего нового знакомца.
- Ничего удивительного: я много путешествовал, несколько лет жил в Сбо на
Халндойне, а потом - и вовсе в Клохде.
- Это в Земле Нао? - вежливо удивился я.
- Ну да, где же еще... Паршивое местечко этот Клохд, а прочие места в
Земле Нао и того паскуднее, - сварливо сообщил он. И спросил: - А что ты
делаешь один в лесу на Хое, чужеземец, если даже языка нашего не понимаешь?
- Я не один, - объяснил я, - я с друзьями, просто пошел прогуляться, а
они остались приканчивать ужин.
- Хорошее дело, - кивнул Кугайна. - Но я все равно не понимаю, зачем вас
понесло в лес - тебя и твоих друзей? Здесь, на Хое, вроде до сих пор не
было бездомных... Или просто гуляете?
- Мы не гуляем, а едем к Варабайбе, - важно объяснил я.
- Вот как? - удивился он. - Можешь себе представить, я тоже.
- Правда? - изумился я. - А зачем?
- Я же не спрашиваю тебя, зачем ты к нему едешь, - резонно возразил он. -
Мое дело касается только меня и Варабайбы, а ваше дело - это ваше дело...
Но я бы с радостью к вам присоединился.
Признаться, мне уже немного надоело спать под кустом, без шатра, да и
сумка плечо оттянула...
- Ох, эти уж мне дорожные сумки! - возмущенно поддакнул я. И нерешительно
спросил: - Как же ты отважился на такое путешествие: без шатра, без слуг,
даже без абубыла?..
- Без абубыла, - поправил меня Кугайна. - А что делать!? Я - свободный
человек, но хозяйство у меня очень уж маленькое: ни одного лишнего раба, и
даже ни одного лишнего верхового животного. А идти надо. Ну вот я и
пошел... Как ты думаешь, твои спутники не будут возражать, если я к вам
присоединюсь?
- Я им повозражаю! - угрожающе пообещал я. - Конечно, присоединяйся к
нам. Я не смогу спокойно жить с мыслью, что где-то по лесу бредет хороший
человек с тяжелой сумкой на плече, в то время, как ее можно погрузить на
одного из наших зверей... как их там?
- Абубыл, - подсказал Кугайна. - А с чего ты взял, что я - хороший
человек?
- Ты не дерешься, - рассудительно сказал я, - и не ругаешься, и вообще не
производишь впечатление человека, способного испортить жизнь окружающим -
что еще нужно?
- Ты рассуждаешь, как настоящий бунаба, - уважительно заметил мой новый
знакомый. - Ладно, в таком случае пошли к твоим друзьям. Я надеюсь, они не
станут поднимать скандал, если я скажу, что проголодался?
- Не станут, - заверил его я, - а если даже и станут... Я сам видел,
сколько жратвы они с собой взяли, так что не отвертятся!
Иногда мне кажется, что поначалу природа создавала меня специально для
того, чтобы я стал отцом большого семейства, или директором детского дома,
или, на худой конец, главой какого-нибудь гангстерского картеля, а в
последний момент было принято решение не использовать меня по назначению -
оно и к лучшему, конечно! От первоначального замысла природы во мне
сохранилась только маниакальная потребность периодически кого-нибудь
опекать. И когда в моей жизни внезапно появляется существо, которое
необходимо накормить, одеть, или просто помочь ему устроиться немного
покомфортнее на жестком табурете реальности, у меня за спиной вырастают
крылья: ради своего подопечного я готов перевернуть мир - в то время, как
для себя, любимого, ничего переворачивать не стану, хоть убейте! Правда,
все это обычно продолжается недолго: через несколько дней я, как правило,
выздоравливаю...
Наверное, когда мы пришли в наш маленький лагерь, я был похож на
еврейскую бабушку, в гости к которой приехал один из двадцати пяти любимых
внуков: шумно требовал накормить Кугайну, в самых поэтических выражениях
описывая страдания голодного человека, вынужденного в одиночестве скитаться
по лесу, требовательно осведомлялся, в каком именно шатре его уложат спать,
потом бежал к гостю, отрывал его от еды, тащил за собой в шатер и настырно
спрашивал, будет ли ему там удобно. Он вежливо кивал, до оснований
потрясенный моим фонтанирующим гостеприимством. Я поднял такой шум, что
даже толстенький пага Пикипых приподнял свои тяжелые веки, несколько секунд
пристально рассматривал меня и моего нового приятеля, потом изумленно
покачал головой и снова закрыл глаза. Слава богу, на сей раз обошлось без
язвительных комментариев.
Хэхэльфов приятель, бунабский принц, к этому времени как раз собрался в
свой шатер, спать, так что Хэхэльф очень обрадовался и моему возвращению, и
новому спутнику: он принадлежал к тем замечательным ребятам, в которых
отлично уживаются абсолютная уверенность, что самые интересные вещи
происходят именно с ними, и искреннее доброжелательное любопытство ко всем
остальным людям: "ну-ка, ну-ка, чем вы меня сегодня порадуете?" Оказалось,
что Кугайна хорошо его знает - не лично, а понаслышке.
- Так ты тот самый сын Эрберсельфа Инильбского, который вырос на
Вару-Чару? - обрадовался он. - Я о тебе много слышал! Весь Хой о тебе
говорил, когда твой отец нарушил свое слово, а ндана-акуса Анабан сказал,
что твой отец - не такая важная персона, чтобы из-за его глупости убивать
такого смышленого мальчишку... А вы сейчас с Вару-Чару едете? И как
поживает младшая сестрица нданаакусы? Все такая же шустрая?
- Шустрая - не то слово! - согласился Хэхэльф. И они принялись
сплетничать об общих знакомых.
Разговор то и дело переходил на бунабский язык. потом ребята вспоминали
обо мне и снова начинали говорить на кунхё. Хаотическое смешение языков,
поток незнакомых имен и обилие непостижимых, но живописных подробностей
утомили меня неописуемо, я задремал прямо у костра и сквозь сон
почувствовал, как дюжина обормотов в мини-юбках волочет меня в шатер - в
высшей степени бережно и заботливо, как некое огромное хрустальное
бревно...
Утром я умудрился проснуться раньше всех - иногда случаются со мной и
такие чудеса! Обнаружил, что и Хэхэльф, и наш новый спутник, расположились
в том же шатре, что и я - во всяком случае, рядом со мной валялись два
больших свертка, очертания которых позволяли предположить, что это - просто
люди, с головой завернувшиеся в одеяла. Я высунул нос наружу и с изумлением
уставился на толстого жреца: он по-прежнему сидел возле гаснущего костра с
закрытыми глазами, неподвижный и величественный, как бронзовое изваяние
Будды - если вы способны представить себе Будду, недовольного решительно
всем на свете!
- Ты уже проснулся? Не верю! - изумленно сказал Хэхэльф. - Это к чему: к
дождю, или к буре, или море выйдет из берегов?
- Это просто так, для разнообразия. - невозмутимо объяснил я. И показал
на пагу Пикипыха: - Что, он никогда не ложится спать?
- А кто его знает, - легкомысленно отмахнулся Хэхэльф. - Я же тебе
говорил: все паги со своими причудами...
Примерно через час проснулись все остальные, наскоро перекусили - не
усаживаясь на специально взятые с собой ковры, как во время ужина, а, можно
сказать, на бегу. Даже толстый жрец прервал свою медитацию. Есть он,
правда, не стал, общаться с присутствующими - тем более, а просто
переместился в "бочку" на спине своего зверя. Из этого следовало, что нам
пора трогаться в путь.
Только сейчас мне пришло в голову, что будет нехорошо, если мы поедем в
комфортабельных "бочках", а наш новый спутник пойдет пешком, вместе с
рабами и воинами. Я не считал пешую прогулку таким уж великим злом, скорее
- наоборот, но мне показалось, что так будет невежливо.
- Ты можешь ехать на моем звере, - великодушно сказал я Кугайне, - а я
пойду рядом. А когда я устану, мы поменяемся. Так даже лучше: если все
время ехать - ноги затекают.
- Спасибо, - вежливо откликнулся он. - Но это вовсе не обязательно.
Поездка верхом - для знатных людей и для почетных гостей, вроде тебя и
твоего приятеля. А я - не гость, а коренной житель этого благословенного
острова, и не знатный человек, хоть и свободный, да и небогатый, к тому же:
кроме той агибубы, что на мне, у меня в сундуке всего две хранятся, да и те
старые...
- А у меня - вообще ни одной, - усмехнулся я. - Так что будет
справедливо, если я уступлю тебе свое место.
Наш диалог на кунхё заинтересовал бунабского принца Кекта, он обратился к
Хэхэльфу за переводом, и проблема тут же разрешилась сама собой: с
широченной спины одного из верховых животных быстренько сняли весь груз,
откуда-то появилась еще одна "бочка" - не такая узорчатая, как наши, но
вполне благоустроенная. Я подумал, что ее наверняка везли с собой, как
запасное колесо для автомобиля, на всякий случай - и вот, пригодилась!
- Ты - очень великодушный человек, чужестранец, - серьезно сказал
Кугайна, устраиваясь в "бочке". - Кто бы мог подумать, что я не только
найду хорошую компанию и буду ночевать в теплом шатре, но и поеду к
Варабайбе, как знатный человек, на одном из лучших абубылов ндана-акусы
Анабана... Вот уж повезло, так повезло! Дома расскажу - не поверят!
Что ж, я был рад, что все так хорошо устроилось. Хэхэльф по секрету
сообщил мне, что после моей выходки все наши спутники бунаба окончательно
определились с моим диагнозом: они решили, что я - "очень добрый, но совсем
не солидный человек".
- Приговор окончательный, обжалованию не подлежит, - усмехнулся он. -
Учти: теперь уж точно ни один ндана-акуса не отдаст за тебя свою дочку!
- Могло быть и хуже, - философски заметил я. - Они, конечно, красивые
девочки, но... Одним словом, переживу!
Разговаривали мы мало: поездка на "свинозайцах" не располагает к
доверительному общению, поскольку до потенциального собеседника еще
докричаться надо, к тому же, когда эти большие добродушные зверюги слышат
человеческую речь, они начинают бурно повизгивать: наверное, их тянет
общаться.
Лес становился все гуще - к счастью, все береговые бунаба регулярно
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг