Под окошечком прибора тревожно и призывно мигала красная лампочка.
- Машина уклоняется от заданного курса, - сказал Андрей.
- В чем дело?
Взгляд механика побежал от прибора к прибору. На пульте перемигивались
целые созвездия разноцветных лампочек, непрерывно жужжал зуммер
курсозадатчика.
Наметанный глаз механика сразу расшифровал симфонию звуковых и световых
сигналов: гироводитель в точности выполняет заданную программу управления,
но встречает необъяснимое противодействие подземохода. Машина упрямо
продолжает идти по вертикали.
- Мощность двигателя в норме, - скорее для себя, чем для Вадима,
проговорил Чураков, - боковые дюзы работают с полной нагрузкой, никаких
нарушений в системе автоматики нет.
Андрей начал мысленный экскурс по всем узлам двигателя, по всей схеме
автоматики. То же самое делал в это время и Вадим. Тот и другой в
совершенстве знали конструкцию "ПВ-313". И оба оказались в затруднении.
- Стоп! - скомандовал Вадим.
Михеев выключил бур и двигатель. Командир подземохода, водитель и
механик всматривались в приборы. А приборы успокаивали, говорили: "Все в
порядке. Не суетитесь напрасно. Верьте нам".
- Старт!
Подземоход сделал новую попытку развернуться. Боковые дюзы, выполняя
роль газовых рулей, стремились занести его хвостовую часть в сторону, как
поворот руля заносит корму морского судна.
Вадим сам выключил центральную осевую дюзу, оставив только боковые. Но
даже при одном только косом направлении выхлопной струи подземоход
продолжал двигаться прямолинейно вниз. Газовые рули не выполняли своего
назначения.
- Стоп!
Наступила почти мертвая тишина. Доносился лишь едва уловимый свист
полеобразующей установки.
- Ничего не понимаю... - Вадим снова включил двигатель. - Если бы не
хватало усилия для передвижения в этой уплотненной среде, - начал он
рассуждать вслух, - мы не смогли бы двигаться вообще. Однако скорость
поступательного движения не уменьшилась.
- Не стряслось ли что-нибудь с самими дюзами? - подсказал Михеев.
- Что думаешь на этот счет ты, Андрей?
- Еще не бывало у нас, чтобы дюзы отказывали. Но больше подумать не на
что.
Может быть, на них как-то поле воздействует?
- Чепуха!
Вадим совершенно отчетливо представляет себе боковые дюзы-трубы с
расширяющимися и одновременно загибающимися выходами. Своими формами они
напоминают раковину улитки. Сурков утверждал их конструкцию, присутствовал
при изготовлении и при испытании на механическую прочность. Какой же
дефект может возникнуть в дюзах? Прогар? Искажение профиля? Закупорка
сужений?
Наивные предположения.
- Попробуем еще раз.
Опять заработали бур и двигатель. Включили боковые дюзы. Подземоход
задрожал от напряжения, оно передалось людям. Андрей не обратил даже
внимания на спор, внезапно возникший между геологом и атомистом. В
репродукторе их возбужденные голоса звучали одновременно.
Прошел час. Потом другой... Третий... Глубина возросла еще на пять с
половиной километров. Самые элементарные расчеты показывали, что движение
остается вертикальным. Не хотелось верить этому, и нельзя было не верить.
В сердце Вадима зашевелилась тревога. Он подумал: "Ну, а что, если дюзы
окажутся в порядке?"
- Хорошо, - согласился он, - проверим дюзы.
Пятичасовое ожидание, пока охладится двигатель и ослабнет
радиоактивность материала, истомило и командира подземохода, и механика, и
водителя. Все трое не находили себе места. Они поднялись в кабину отдыха и
там, сидя за столом, прикидывали, какой из автоматов может выкинуть шутку,
не предусмотренную ни практикой, ни теорией. Но какой бы фантастический
вариант ни приходил им в голову, Вадим тут же опровергал его. И
доказательства Вадима были настолько ясными, что не вызывали возражений.
20
Вадим, Андрей и Михеев поднялись в складской отсек. Там они надели
костюмы из мягкой зеленоватой материи, достаточно плотной, чтобы защитить
от остаточной радиации двигателя. Круглый капюшон с очками прикрывал
голову и лицо.
Теперь следовало открыть люк в потолке отсека. Тесный колодец высотой
около двенадцати метров вел к выхлопному, коллектору, двигателю, к дюзам.
Сверху колодец прикрывался еще одним люком.
- Корпус в области дюз не имеет лучевой защиты, - напомнил Андрей.
Вадим пожал плечами.
- Какая в ней сейчас необходимость? - сказал он. - Залежи радиоактивных
пород остались высоко над нами. Что касается внутреннего излучения, то вы
сами видели показания дозиметров.
- Не посоветоваться ли нам с Валентином Макаровичем? - предложил Михеев.
- Нужно снова раздеваться, - Андрей посмотрел вниз.
- И что, собственно, нам может грозить? - сказал Вадим.
- Похоже ничто, - согласился Петр Афанасьевич.
Андрей стоял самым верхним, касаясь головой люка. Рукой он нащупал
кнопку на стене колодца. Нужно было нажать ее, и люк распахнется.
- Можно начинать?
- Пошли, - сказал Вадим. - Потеснитесь, Петр Афанасьевич.
Михеев стоял между Андреем и Вадимом. Вместо ответа он схватил механика
за руку и отвел ее в сторону.
- Пусти-ка меня, Андрюша.
- В чем дело, Петр Афанасьевич? - удивился Вадим. - Вы начинаете
вмешиваться не в свои дела.
- Тут наши общие дела. Я наравне с командиром отвечаю за состояние
машины. И еще, молодые люди, не худо бы вспомнить, что я не четыре, в
двадцать восемь лет совершаю подземные рейсы. Зачем рисковать собой всему
экипажу?
- Рисковать? Чем?
- Этого я не знаю. Стряслось же что-то с дюзами.
Разговаривая, водитель протискивался мимо Чуракова, оттесняя того от
люка.
Верхний люк раскрылся. На людей пахнуло горячим воздухом. Двигатель и
дюзы не успели еще полностью охладиться.
Михеев решительно протиснулся сквозь круглое отверстие и довольно
бесцеремонно захлопнул крышку перед самым носом командира подземохода.
- Ничего не понимаю, - удивился Вадим, оставшись наедине с Андреем. -
Петр Афанасьевич ведет себя так, будто мы его подчиненные, а не наоборот.
Прошло пятнадцать-двадцать минут очень неприятного ожидания. Стоять на
скобах вдвоем было неудобно и тесно. В плотном костюме потели грудь,
спина, ноги. Вадим порывался перешагнуть отверстие люка, но в ушах его
продолжали звучать странные слова, сказанные Михеевым: "Зачем рисковать
собой всему экипажу?" Хотел того Петр Афанасьевич или не хотел, но его
поступок насторожил командира подземохода.
Андрей в это время стал копаться в замке люка. Что ему там не
понравилось - неизвестно, но он будто забыл, зачем здесь находится, и с
головой ушел в свое никому не нужное сейчас занятие. Согнувшись в
неудобной позе, Андрей щелкал электромагнитным фиксатором, прислушивался к
звукам его работы, пытался заглянуть в контрольный глазок.
- Оставь замок в покое! - не выдержал Сурков. - Или тебе поиграть
захотелось?
- Да нет, показалось, что фиксатор запаздывает на включение.
Наконец появился Петр Афанасьевич. Закрыв за собой люк, он сдернул с
головы капюшон. Пот струился по его щекам, волосы перепутались и слиплись.
- Дюзы в порядке, - глухо и коротко произнес он.
Вадим сильнее сжал руками скобу, за которую держался, плотнее прижался
к горячей стене колодца. Лучше бы Михеев обнаружил неисправность, пусть
очень сложную, серьезную, но тогда бы все было понятным. Теперь же
неопределенность навалилась на людей призраком надвигающейся беды.
- Я осмотрел не только дюзы, - отдышавшись, заговорил Михеев, - но и
всю выхлопную систему. Нет даже намека на неисправность. Ее нужно искать
где-то в другом месте.
- В конструкции "ПВ-313" ее искать негде, - отрезал Вадим.
Трое мужчин молча смотрели друг на друга.
21
Как ни были увлечены Дектярев и Биронт исследованиями, они все-таки
обратили внимание на частые остановки подземохода.
- У нас что-то происходит, - первым забеспокоился Валентин Макарович. -
Вы слышите? Михеев и Сурков поднялись наверх. Куда, как вы думаете?
- Спать, - буркнул Дектярев.
А спустя минут сорок на пульте заговорил репродуктор внутренней связи.
- Николай Николаевич, - голос принадлежал Вадиму, - и Валентин
Макарович, поднимитесь, пожалуйста, в кабину отдыха.
- Я уверен, что случилось что-то неладное, - судорожно вздохнул Биронт.
- Ужасно...
* * *
В кабине отдыха светил мягкий "солнечный" свет. Шесть человек сидели в
глубоких креслах за круглым столом. Кабина походила на салон пассажирского
самолета. Она оставалась мирным, тихим и привычным уголком того мира, в
котором выросли сидевшие за столом люди.
- В качестве единственного аргумента я могу со своей стороны выставить
только высокую плотность базальтовых пород, - сказал Дектярев, после того
как выслушал Вадима.
- Нет, не то, - отверг Вадим предположение геолога. - В астеносфере,
как и в жидкости, справедлив закон Паскаля. На корпус подземохода со всех
сторон действует равное удельное давление.
- Да, разумеется.
- Но с прежней скоростью мы имеем возможность двигаться только по
вертикали.
Двигаться в ином направлении машина отказывается. Валентин Макарович,
ваше мнение?
- Весьма любопытно, - атомист потер ладонь о ладонь и посмотрел на
потолок.
- Я должен подумать. Может быть, это как раз и по моей части. Очень,
очень любопытно.
- Как бы это не стало для нас печальным, - криво усмехнулся Вадим. -
Учтите, подземоход не имеет заднего хода. До сих пор в нем не было нужды.
И пока мы ничего не придумаем, нам придется торчать здесь, на глубине
пятисот километров.
- То есть как это торчать? - опешил Биронт. До его сознания только
сейчас дошла вся серьезность создавшегося положения.
- Вадим Сергеевич, - предложил Михеев, - давайте попробуем еще раз
развернуть подземоход. Временем мы не ограничены. И возможно, разворот
получится по более пологой дуге, допустим не в восемь, а в сто километров.
Раз уж такое дело.
- Пока ничего другого нам не остается, - согласился Сурков. -
Искривление траектории, безусловно, должно существовать. Пусть в конце
концов оно будет практически мало - неважно. Запасом энергии мы не
ограничены и рано или поздно выберемся на поверхность. Но причина -
понимаете, причина! - должны же мы ее понять.
- Поймем, Вадим Сергеевич, - заверил его Дектярев. - На то мы и в школе
учились.
Еще несколько суток неизвестности! За ними скрывается надежда на
благополучное возвращение, а может быть, новые неодолимые преграды.
"ПВ-313" проходил километр за километром, продолжая удаляться от
поверхности.
В кабинах тишина. Резко снизилась вибрация подземохода даже от работы
двигателя бура. Видимо, сказывалось воздействие окружающей среды, ее
непрерывно возрастающая плотность. Не так давно экипаж узнал истинную цену
этой тишине, а сейчас она угнетала людей, удлиняла время, превращая минуты
в часы, а часы в бесконечность.
Утро, день, вечер, ночь сливались в однообразном сиянии "дневного
света".
Время тянулось монотонно. Вадим на память перечерчивал схему автоматики
и, переходя от узла к узлу, все пытался найти ответ на загадочное
поведение "ПВ-313". Однако он все время ловил себя на том, что к чему-то
прислушивается, что тревога давит на грудь и, как он ни старается увлечь
себя работой, нет привычной ясности мыслей. Да, это для него, конструктора
и исследователя, самое страшное - путаница в мыслях.
Нечто похожее на это состояние испытывал и Валентин Макарович. Он
продолжал исследовать свое излучение с жадностью истинного
ученого-экспериментатора, но стал легко раздражаться по каждому пустяку. У
него пропал аппетит и появилась бессонница. Вопросы Дектярева оставались
без ответа. Он часто и неожиданно вскакивал, покидал кабину, чтобы через
несколько минут появиться вновь.
Наверх, в кабину отдыха, часто подымался Михеев. Водитель жаловался на
головные боли, внезапные и очень сильные, чего с ним раньше никогда не
случалось. Биронт сочувствовал ему. "Даже этот мужественный человек
начинает сдавать, - невесело думал Валентин Макарович. - Что же с нами
будет?"
22
Прошло еще двое суток. Красная линия на широкой полимерной ленте
курсозадатчика оставалась идеально прямой. "ПВ-313" продолжал двигаться
строго в направлении к центру земли. Искривление траектории если и
существовало, то настолько ничтожное, что пока его не могли уловить даже
чувствительные, как нерв человека, приборы "ПВ-313".
"Думай! Думай! - приказывал себе Вадим, и оттого, что принуждал себя
думать, мысли его разлетались, как стая вспугнутых птиц. - Что же это я? -
он растерянно присматривался к самому себе. - Откуда во мне эта слабость?
Чего я боюсь? гибели? Нет!"
Он поднял - глаза на Петра Афанасьевича, чтобы найти у него поддержку.
Вадим вдруг слепо уверовал в опыт водителя, в его многолетнюю закалку.
Ведь случалось же, что люди делали открытия в совершенно чуждых для них
областях науки и лишь потому, что не бывали скованы установившимися
понятиями, догмами. Не блеснет ли в голове Петра Афанасьевича спасительная
идея?
Михеев морщился от головной боли. Он расстегнул комбинезон, ему не
хватало воздуха. Страдающий вид Петра Афанасьевича заставил Вадима совсем
упасть духом.
- Вам что, нездоровится? - спросил Вадим.
- Пустяки... Что-то стряслось с головой. Первый раз в жизни. У меня
никогда не бывало головокружений, а сейчас я все время падаю куда-то, лечу
в бездну... Старость подходит.
Михеев силился улыбнуться и никак не мог сделать этого. Подошло время
обеда.
Водитель встал, чтобы пойти следом за Вадимом и беспомощно упал обратно
в кресло. Лицо его сразу покрылось испариной, глаза расширились.
Вадим застыл посреди кабины.
- Петр Афанасьевич, что с вами?
- Если не трудно... воды...
Так быстро Вадим еще никогда не взбегал по лестнице. Возвратился он в
сопровождении геолога и механика. Михеев пил воду жадно, шумными глотками.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг