- Да ты, никак, раскис, Афанасьевич? - удивился Дектярев.
- Пустяки... - Михеев закрыл глаза. - Пройдет.
И тут только Вадим обратил внимание, что на щеках водителя проступили
мучнисто-белые пятна. Должно быть, их заметили и Андрей с Николаем
Николаевичем, потому что притихли и тоже пристально всматривались в лицо
Михеева.
- Станция на приеме! - закричал сверху Скорюпин.
- Давай! - Вадим засуетился у пульта.
"...Внимание на "ПВ-313"! - заговорил рупор. - Немедленно возвращайтесь
на поверхность. Главный конструктор отстраняет Суркова от командования
подземоходом и возлагает все руководство экспедицией на водителя Михеева.
Несмотря на всю ценность ваших наблюдений..."
В рупоре треск, звон колоколов, оглушительный хохот. Затем внезапная
тишина и молчание.
- К дюзам... не под...ходи...те... - неожиданно громко и отчетливо
произнес Петр Афанасьевич. - Там... смерть. Кругом подземохода... смерть.
- С ним плохо! - закричал Андрей.
Потерявшего сознание водителя уложили тут же на полу. Появились
перепуганные Биронт и Скорюпин.
- Если бы это случилось у нас, там, наверху, - пробормотал Биронт, - я
бы подумал, что Петр Афанасьевич оказался в непосредственной близости от
включенного синхрофазотрона. При мне такого не случалось, но я слышал. Мне
рассказывали. Симптомы...
- Лучевой удар? - подсказал Дектярев.
- Именно.
- Он упоминал дюзы, - Дектярев взглянул на Вадима. - Что бы это
значило? Не мог же Петр Афанасьевич вскрывать полости работающего
двигателя. Или бура.
Такую оплошность и новичок не допустит.
- Петр Афанасьевич осматривал дюзы, - пояснил Чураков. - Но двигатель
был выключен.
- Дозиметры показывали всего сорок рентген, - сказал Вадим. - К тому же
на Петре Афанасьевиче был надет защитный костюм. Мне не раз самому
приходилось осматривать двигатель при радиации в двести рентген. Костюм
рассчитан на тысячу пятьсот.
- Дюзы, говорите вы, - не сводя пристальных глаз с безжизненного тела
Михеева и невольно прислушиваясь к разговору, проговорил Биронт. -
Насколько я себе представляю, они расположены там, - он вытянул палец в
сторону потолка кабины, - на самом верху.
- Да, это выхлопной коллектор двигателя.
- Благодарю за разъяснения, - в голосе атомиста послышалось
раздражение. - И насколько мне известно, корпус в области этого самого
выхлопного коллектора не имеет защиты от внешнего излучения.
- Петр Афанасьевич выходил в защитном костюме, - как можно терпеливее
пояснил Вадим. - Радиоактивные слои остались высоко над нами. Дозиметры
внешнего излучения...
- И что вы мне твердите о дозиметрах, - закричал и замахал руками
Валентин Макарович, - все дозиметры здесь, кроме моих, настроены на
определенный диапазон частот. Они хороши там, в литосфере, среди обычного
радиоактивного распада. А мы, разрешите вам напомнить, с некоторого
времени находимся в астеносфере.
- Значит, Петр Афанасьевич действительно получил лучевой удар... -
сказал Дектярев. - Андрюша, попрошу тебя: коробку ЛЗ. И шприц захвати.
- Постойте, постойте... - атомист замер с растопыренными руками,
бессознательно наблюдая за Чураковым и Дектяревым, хлопотавшими над
Михеевым. - Как мне это сразу не пришло в голову... Вадим Сергеевич,
покажите мне приборы, которые контролируют магнитоплазменное поле.
Вадим непонимающе глядел на Биронта.
- Мне нужна полная характеристика поля, - Биронт боком, мимо
распростертого на полу Михеева, пододвинулся к пульту.
Вадим молча указал на приборы.
- Эти и эти? Ага, уже вижу. Понимаю. Сейчас сопоставим. И если я не
ошибаюсь... это будет ужасно.
Почти бегом ученый направился вон из кабины. Вадим посмотрел ему вслед.
Чисто инстинктивно почувствовал он, что именно из уст этого человека
услышит смертный приговор подземоходу.
Вскоре из репродуктора послышалось:
- Вадим Сергеевич, прошу вас, поднимитесь ко мне.
Биронт сидел в кресле, вид у него был пришибленный, глаза растерянно
бегали по сторонам, руки не находили себе покоя.
- Что случилось, Валентин Макарович?
- Я увлекся и забыл об опасности. Но я никак не ожидал, - Биронт
вскочил, заговорил уже громко. - Я не ожидал, что оно обладает
направленностью.
- Что?
- Извините... Я совсем потерял голову, - атомист потер лоб ладонью. -
Вот взгляните на приборы. Видите? Это вектор открытого мною излучения.
Излучение взаимодействует с магнитоплазменным полем подземохода. Механизм
взаимодействия не еще неясен, но факт налицо. И вот что у нас получается:
с одной стороны - магнитоплазменное поле огромной мощности, с
необыкновенной плотностью силовых линий, а с другой - еще более мощное
излучение. Излучение имеет направленность, то есть лучи его строго
прямолинейны, подобно лучам света, и исходят из центра земли. Не знаю,
какое привести сравнение... Ну, скажем, наш подземоход уподобился
стальному стержню, опущенному в соленоид.
Нам не удастся сойти с вертикали, для этого потребовалась бы
тысячекратная мощность двигателя. Вы поняли меня?
- Да, - выдавил из себя Вадим, - кажется, понял.
Валентин Макарович снова опустился в кресло, уронил голову.
Подземоход очутился в плену. Сравнение с сердечником соленоида было не
совсем точным. Подземоход скорее оказался в положении морского судна,
которое угодило в узкий пролив и имеет только три возможности: двигаться
вперед, назад или стоять на месте. Берега вплотную подступают к бортам
судна, и разворот исключен. Однако и в этом сравнении "ПВ-313" проигрывал
- он не имел заднего хода.
- Что же вы посоветуете? - спросил Вадим.
- Разворот получится только при одном условии: если мы выключим
защитное поле.
- Это же невозможно!
- Увы, да, - Биронт принялся терзать свой подбородок. - А больше мне
ничего не приходит в голову.
Вадим уже не слушал Валентина Макаровича. Обстановка окончательно
прояснилась, и злое бессилие овладело командиром подземохода.
Поторопился...
Что же теперь делать?
Вадим молчал. Сказать ему была нечего.
Часть вторая
В мире огня и холода
1
Михеев скончался, не приходя в себя.
Труп завернули в простыни. Оставлять его в кабине было невозможно.
Посоветовавшись, решили предать его своеобразной кремации. Андрей
открыл выход в полость бура. Тело водителя положили во всасывающую трубу и
на минуту включили двигатель...
Смерть товарища, затруднительное положение, в котором оказался
подземный корабль, - все это сблизило людей. Они собрались в кабине
механика. Скорюпин включил передатчик, Вадим сел к микрофону.
"Дорогие друзья! - заговорил он. - У нас случилось большое несчастье:
погиб Петр Афанасьевич Михеев. Вот как это произошло..."
Рассказав о самопожертвовании водителя, Вадим умолк. Ему пришлось
стиснуть зубы, чтобы остановить нервный тик на щеках.
"Кроме того, мы не имеем возможности возвратиться на поверхность.
Излучение сильнее подземохода, оно не дает нам развернуться, - голос
Вадима окреп, он выпрямился. - Едва ли вы сможете прийти к нам на помощь.
Мы будем рассчитывать прежде всего на себя и не опустим руки, пока не
вырвемся на поверхность. Мы будем продолжать борьбу..."
- Правильно, Вадим Сергеевич, - негромко подхватил Дектярев. - Вот
замечательное слово - борьба.
Подземоход неподвижен. Двигатель выключен, бур бездействует. В кабинах
безмолвие. Над головой - пятьсот девяносто два километра плотной,
раскаленной брони. Под ногами - бездна пылающего и еще более сжатого
вещества. Базальт цепко держит в своих тисках такую сильную прежде, а
теперь такую беспомощную машину.
В центре каждого пульта светится темно-синий глаз экрана. Он похож на
самоцвет невиданной величины, заключенный в ожерелье из белых светящихся
прямоугольников с разноцветными нитями.
За пультами нет никого. Скорюпин и Чураков забрались в гамаки.
Дектярев, Сурков и Биронт устроились в креслах за столом.
Найловойлок на полу, на стенах, на потолке чист и мягок. Но как ни ярко
светит лампа, кажется, сумерки выползают из углов кабины, и тишина,
плотная, тягостная, становится физически ощутимой, дарит на уши.
- Напрасно вы берете всю вину на себя, Вадим Сергеевич, - продолжая
начатый разговор, сказал Дектярев. - Если уж по совести, то прежде всего
следовало бы надрать уши вашему покорному слуге. Это пожил на свете и
воробей стреляный. Это мне бы сказать свое "Нет!", и гуляли бы мы сейчас с
вами под солнышком. Не устоял... Сколько лет мечтал заглянуть в
астеносферу... Вы что, думаете, обхитрили тогда меня? - геолог вздохнул. -
Не-е-ет, Вадим Сергеевич. Кто Дектярева обманет, тот в сей же час умрет.
Так-то!
- Ну что вы тут покаяние устроили! - закричал Биронт. - Кого
собираетесь обмануть? Вот, - он с остервенением постучал себя пальцем по
лбу, - вот где началась беда с кораблем.
Андрей и Павел притихли, слушая удивительный спор. "Кто, в самом деле,
виноват?" - подумал Андрей и не смог ответить. Конечно, началось все с
Вадима, но ведь он поступил так не во имя каких-то личных интересов, а из
желания сделать "ПВ-313" еще совершеннее. И потом ведь его действительно
поддержали.
Наступило молчание.
- Если подсчитать путь, который мне довелось проделать вместе с
Афанасьевичем под землей, - снова заговорил Дектярев, - получится солидное
расстояние. Его наверняка хватит, чтобы добраться до центра земли. Ей-ей,
хватит!
Дектярев вздохнул, посмотрел на свои большие, беспомощно сложенные на
коленях руки.
- Это был человек дела, - продолжал Николай Николаевич. - Сядет,
бывало, за управление и сидит сутками, словно приклеенный. На первых
подземных лодках автоматика была не та, что на нашем "ПВ-313". Случалось,
и пошаливала. Так Афанасьевич при необходимости мог вести машину без
приборов, полагаясь исключительно на свое чутье. Представляете? - чутье
под землей, когда перед глазами нет ориентиров и не знаешь толком, где
верх, где низ. Только один раз оно изменило ему. Отказал курсозадатчик. По
расчетам мы шли на глубине двух с половиной километров. Но Афанасьевичу
показалось, что мы продолжаем погружаться, и он стал подтягивать машину
кверху. Неожиданно наша лодка выползла на край обрыва. Под нами оказалось
метров семьдесят отвесной скалы.
Почему мы сразу не свалились, осталось загадкой. Но если бы такое
случилось... мда-а... некому было бы рассказывать вам об этой истории.
- А с нами один раз была вот какая история... - подхватил Скорюпин.
- Подожди, Паша, я еще не кончил... Дело в том, что ходовая часть
машины высунулась наружу, а хвостовая осталась в грунте. Задний ход дать
нельзя, выйти наружу тоже невозможно. Позднее выяснилось: Михеев спешил на
собственную свадьбу. Потому его чутье и притупилось. Тут уж, конечно, все
ориентиры в голове перепутаются. Посмотрели бы вы тогда на нашего Михеева,
в какую ярость он пришел.
Николай Николаевич вспоминал другие случаи из своих подземных
путешествий, уже без участия Михеева. Его перебивали, каждый торопился
рассказать свое.
Только один Андрей молчал, слушая с вежливым вниманием.
- Все это хорошо, - заметил он, когда наступила пауза, - но вот как мы
отсюда выберемся?
- Ты плохо слушал меня, - огорчился Дектярев. - Целый час я
растолковывал тебе преимущество здравого смысла. Помню, в детстве кто-то
из товарищей доказал мне, что дважды два равно пяти. Знаешь такое? Я был
потрясен и сразу потерял веру в непогрешимость математических аксиом. Года
полтора, наверное, носил я в себе это презрение к матери наук, пока сам -
самостоятельно! - не нашел разгадку. Поверишь ли, ни до, ни после я в
своей жизни такой радости уже не испытывал. И когда мы с Михеевым выползли
на край обрыва, положение наше казалось безнадежным. Нам представлялась
возможность либо свалиться вместе с машиной и, значит, сразу отдать богу
душу, либо сидеть и ждать помощи.
- Вы, конечно, ждали помощи?
- У нас не работал передатчик. Лодка была потеряна наземными станциями.
Нет, мы действовали, искали выхода. И когда нашли его, сами поразились его
простоте.
- Ну, какой же?
- Вот тебе и ну! Попробуй сам сообразить. Ты механик.
Время шло. Возможно, наверху уже приняли тревожные сообщения с
"ПВ-313", но можно ли надеяться на помощь оттуда?
"Допустим, - рассуждал Вадим, - совершится чудо, и Ремизовский
разработает такое поле, которое не будет подвержено взаимодействию с этим
дьявольским излучением. Пусть при самых сумасшедших темпах завод построит
новый подземоход за восемь, ну, за шесть месяцев. Пусть эта новая машина
совершит другое чудо: разыщет "ПВ-313". А дальше? Разве удастся вытащить
застрявшую в недрах металлическую громадину? Это не то что взять на буксир
электроход на реке или автомашину на дороге. Буксировка подземохода
подземоходом технически невыполнима. Хуже того - людям даже нельзя будет
покинуть "ПВ-313" и перейти в другую машину".
Да, все чудеса исключаются. Поиски нейтрального поля отнимут долгие
годы.
Иссякнет запас энергии на "ПВ-313", а задолго до этого экипаж погибнет
от холода. Чудеса возможны только в рассказах Дектярева. Но скорее всего
он их сам и придумал. Выход нужно искать здесь, в самом корабле.
Однако, какие бы варианты ни придумывал Вадим, даже самые
фантастические, выхода из создавшегося положения он не видел.
2
Электронный хронометр отсчитывал часы, складывал их в сутки. Тайком
друг от друга обитатели "ПВ-313" поглядывали на шкалу прибора, где с
неумолимой последовательностью менялись цифры, обозначающие секунды,
минуты, часы, сутки...
Кабина вдруг стала тесной и неуютной. Стены словно ближе придвинулись
друг к другу. Легким не хватало воздуха, хотя его в изобилии подавали
синтезаторы.
А где-то высоко, невероятно высоко, над подземоходом по-прежнему
светило солнце и жизнь шла своим чередом. Там остались семья, родные,
друзья. Там осталось счастье. Здесь же за спиной уже притаилась смерть,
правда не скорая, но страшная в своей неотразимости.
Что оставалось делать? Проснувшись, они часами предавались
воспоминаниям, но разговор получался вялым, поддерживать его было трудно,
потому что все темы казались неинтересными. Все, кроме одной: как
выбраться наверх?
- Это напоминает мне дом отдыха, - невесело шутил Андрей. - Можно
сколько угодно спать, есть, ничего не делать. Когда нас извлекут отсюда,
мы прибудем в весе.
- Вот это мне уж никак не желательно, Андрюша, - заворочался в гамаке
Дектярев. - Да, кстати, какой у нас запас провизии?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг