рот непрерывно наполнялся слюной.
От недавнего покоя, среди которого Вадим принял решение идти к центру
земли, не осталось и следа.
На экране локатора зелень сменилась густой синевой, ровной и чистой,
совсем как небо в июльский полдень. Экран походил бы на круглое окно, будь
он стене, а не в полу. И не хотелось верить, что это синее не воздух, а
раскаленный базальт, готовый раздавить "ПВ-313", как яичную скорлупу,
стоит только отказать защитному действию магнитоплазменного поля.
Вадим соединился с геологом.
- Николай Николаевич, - спросил он, - каков будет ваш прогноз в
отношении нарастания вибрации?
- По совести говоря, неутешительный. До зоны гипоцентров не меньше
суток хода. Да еще столько же от нее вглубь, где прекратится эта
камнедробилка.
- Плохо...
- Да куда хуже.
Дектярев ждал, что еще скажет Сурков. Но тот молчал. Командир
подземохода колебался. Не пора ли остановить машину и прежде прощупать
недра с помощью всей имеющейся на корабле аппаратуры? Не поспешил ли он,
взяв на себя смелость сразу же устремиться на "ПВ-313" к центру земли?
- Остановиться? - спросил он геолога.
- Н-не знаю, что и посоветовать.
Николай Николаевич тоже колебался. Страсть исследователя толкала его
дальше, звала в недра. Голос благоразумия советовал повернуть обратно.
Если бы геолог начал уговаривать Вадима прекратить рейс, Вадим сдался
бы. Но Дектярев надеялся, что командир подземохода примет такое решение
самостоятельно. Оба молчали. Оба глядели в репродукторы на пульте, однако
так ничего и не услышали друг от друга.
Сверху спустился Михеев, хмурый и усталый. Он сел в кресло, взглянул на
приборы и сказал Вадиму:
- Идите передохните в гамаке. От вибрации мозги превращаются в кашу.
Нужно дать им отдых.
Вадим остался на месте - в такой заботе он не нуждался. Но самочувствие
у него было отвратительное. Голову разламывало от непрерывной тряски,
вытряхивало из нее все мысли, все желания.
Время тянулось нестерпимо медленно. Командир подземохода избегал
смотреть на хронометр, но все чаще поглядывал на виброметры. Можно было
гордиться конструкцией "ПВ-313": никаких нарушений в работе автоматики.
"Нужно остановить подземоход", - сказал себе Вадим, но остался
неподвижным.
Он привык доводить до конца каждое начатое дело, а сейчас ему
приходилось отказываться от самого большого, от самого заветного, ради
чего он жил и работал.
"Поспешил... - с досадой признался Вадим. - К вибрации машина не
подготовлена. Нужно возвращаться".
И не находил в себе сил протянуть руку, чтобы нажать кнопку остановки.
Вдруг в синеве экрана он увидел Лену.
Четверо суток разлуки...
Четверо суток!
Но это лишь начало рейса. Подземоход прошел двести двадцать километров,
а Вадим хотел достичь центра земли. Значит, остается еще шесть тысяч сто
пятьдесят километров. Даже при существующей скорости движения потребуется
сто пятьдесят суток. Да столько же на обратный путь. Почти год!
На минуту Вадим перестал ощущать вибрацию. Острая, отчетливая мысль,
что вся его затея представляет сплошное безрассудство, заглушила другие
переживания, заставила исчезнуть даже образ Лены. Вдруг он почувствовал и
грозную силу подземной стихии и бесконечность дороги. Что значит
пресловутый глубинный барьер, когда впереди могут оказаться настоящие
барьеры и за преодоление каждого из них можно поплатиться жизнью.
На душе Вадима было смутно и тревожно.
- Вадим, - произнес из репродуктора голос Чумакова, - поднимись
поскорее к нам в кабину.
- Что там у вас стряслось?
- Скорюпин потерял сознание.
- Иду!
Следом за Вадимом в кабину механика поднялся и Михеев. Скорюпин лежал
на полу, около него хлопотал Андрей: приподняв голову Павла, он пытался
остановить идущую у него из носа кровь.
Михеев, не говоря ни слова, отстранил Андрея, взвалил безжизненное тело
связиста на плечи и вскарабкался с ним в кабину отдыха. Там он бережно
уложил Павла в гамак, открыл шкаф с медикаментами, достал
кровоостанавливающее, вату, марлю.
На исходе были пятые сутки.
16
В кабине собрался весь экипаж. Обступили гамак Павла и ждали, пока
связист придет в себя.
Павел открыл глаза, виновато посмотрел на товарищей.
- Укачало, - сказал - он. - Но вы не беспокойтесь. Со мной на море
всегда такое случается. А потом привыкаю.
- Сознание на море тоже теряешь? - рассердился Михеев.
- Лежи и помалкивай, - сказал Вадим. Потом взглянул на Михеева. - Петр
Афанасьевич, остановите подземоход.
Михеев не успел ответить. Гудение за стенами подземохода приобрело иную
тональность, зазвучало на самых низких октавах, напоминая вой
раскручиваемой сирены. Подземоход качнуло сначала тихо, потом с такой
силой, что люди попадали друг на друга, покатились в угол кабины.
- Гипоцентр! - крикнул Николай Николаевич.
С необыкновенным для своего грузного тела проворством, цепляясь руками
за войлок пола, он добрался до люка и нырнул в его отверстие.
- К пультам! - приказал Вадим.
Но, несмотря на спортивную закалку, ему далеко не сразу удалось
последовать за Дектяревым. В последний момент, когда он уже готов был
ухватиться за поручни люка, его отбрасывало обратно. Он наталкивался на
товарищей, сбивал их с ног и вместе с ними оказывался у противоположной
стены.
Происходило что-то невообразимое. Огромную металлическую машину
раскачивало, как утлое суденышко на морской волне в десять-двенадцать
баллов. Сходство дополнялось шумом извне. Казалось, на борта "ПВ-313"
обрушиваются многотонные кипящие валы.
Вадим, Андрей, Михеев друг за другом покинули кабину. В кабине
оставались Скорюпин и Биронт. Но и Биронту удалось выбрать момент, когда
наступило сравнительное затишье, и не очень принятым у взрослых людей
способом, на четвереньках, достичь люка.
Скорюпин остался один. Он сел в гамаке, закрыл глаза, а когда снова
открыл их, на ресницах повисли капли слез - немилосердно болела голова.
Медленно перевалился он через край гамака и спрыгнул на пол.
...Большого труда стоило Николаю Николаевичу спуститься по лесенке в
свою кабину. Еще труднее было добраться до кресла. Разбушевавшийся базальт
попытался опрокинуть подземоход и увлечь его за собой. Гироскопические
автоматы выравнивали машину. Шла борьба стихии и механизмов, созданных
разумом человека. Люди, члены экипажа, оставались безмолвными свидетелями
этой схватки. Их вмешательство не облегчило бы положения подземного
корабля.
Дектяреву удалось сесть в кресло. От вибрации он оскалил зубы, сжался,
замер, не спуская, однако, глаз с приборов. Теперь вибрация проходила
через тело частыми и горячими импульсами электрического тока. И жар от нее
разлился в животе, медленно поднялся вдоль позвоночника, заполнил голову.
Прежде всего геолог обратил внимание на темно-синее поле экрана. Оно
уже не было однотонным, оно искрилось. Искры были крупными, как снежинки,
попавшие в полосу яркого света.
- Ага, началось! - вслух констатировал Николай Николаевич. - Вот она,
борьба двух начал: жизни и смерти кристаллического мира.
Показания приборов подтвердили его догадку. На глубине двухсот
шестидесяти километров кончилась ультракристаллическая геосфера. Здесь
давление превысило силы сцепления в кристаллах, и кристаллы, распадаясь,
обратились как бы в пыль. Только пыль эта, вместо того чтобы быть
подхваченной ветром, слилась в еще более плотное аморфное вещество.
Молекулярная связь продолжала существовать. Анализаторы показали наличие в
окружающей среде простейших химических соединений: окислов, карбидов,
сульфидов. Более сложных соединений не оказалось. Почему? Возможно, мешала
высокая температура. Но скорее всего не только она. Николай Николаевич
угадывал наличие других, более существенных причин. После открытия Биронта
уверенность в существовании таких причин крепла, но их вмешательство
оставалось пока незримым и разгадать их суть было уделом самого Биронта.
Распад ультракристаллов освобождал ту энергию, которая заставляла
оживать потухшие вулканы, вызывала землетрясения и причиняла человечеству
немало бедствий.
Дектярев видел, как спустились к себе Михеев и Сурков. Они спешили к
пульту управления. Теперь, как никогда, следовало быть начеку. В случае
отказа автоматики придется вступить в борьбу со стихией самим людям.
Подземоход вздрагивал от ударов извне. Пол кабины принимал почти
вертикальное положение, вибрация угрожающе нарастала.
В отверстии люка показались длинные ноги Биронта. Атомист пытался
нащупать ими скобы. Раскачивание подземохода мешало ему. К тому же он, как
и все, очень спешил оказаться у пульта.
- Да ведь он уж и не так труслив, - проворчал Дектярев, наблюдая за
ногами Биронта. - Просто человек не в спортивной форме. Нет, сей муж
определенно начинает мне нравиться.
Николай Николаевич встал, чтобы помочь Биронту. И вовремя. Очередной
толчок выбил из рук Валентина Макаровича край люка. Атомисту прямо-таки
везло на падения. Но на этот раз он угодил в богатырские объятия геолога.
- Благодарю, - сухо буркнул Биронт.
Едва Николай Николаевич открыл рот, чтобы сказать "пожалуйста", как
новый толчок сбил с ног его самого. Падая, он всей тяжестью своего тела
придавил тщедушного атомиста. Валентину Макаровичу показалось, что на него
рухнули все двести шестьдесят километров базальта, которые простирались
над подземоходом.
Когда же Биронт убедился, что вселенная осталась на месте, а придавил
его только Дектярев, гневу его не было границ.
17
Вадим спускался по лесенке так быстро, как только мог. Мускулы его были
крепки, руки легко выдерживали тяжесть тела, когда ноги теряли опору. На
одну минуту он испытал сладостное ощущение настоящей борьбы. Нечто
подобное переживали, наверное, мореплаватели далекого прошлого,
захваченные ураганом на своих ненадежных каравеллах. Ветер срывает паруса,
ломает мачты.
Побеждает только смелый духом.
В следующее мгновение в Вадиме заговорил конструктор. С тревогой
подумал Вадим, что программные датчики вовсе не приспособлены к резким
изменениям курса, что в любой момент может наступить неразбериха в сложном
взаимодействии механизмов вплоть до того, что автоматы возьмут и выключат
защитное поле.
Скорее, скорее к пульту!
В кабине, едва Вадим выпустил из рук перекладину лесенки, его вдруг с
силой швырнуло в сторону. Пульт, стены, потолок - все завертелось в
каком-то бешеном вихре. Вадим ударился затылком о стену. Несмотря на
толстую найловойлочную обливку, удар оказался настолько сильным, что в
глазах у него потемнело и на мгновение он потерял сознание.
Дело принимало серьезный оборот. Хватаясь руками за раму, за пульт,
глотая воздух широко открытым ртом, Вадим кое-как добрался до кресла.
Здесь он немного пришел в себя, наблюдая, как стремительно поворачиваются
стены и потолок вот-вот станет полом.
Взрывы вокруг подземохода сливались в один грозный рев, от которого
корпус машины грохотал подобно разорванному на части, подхваченному ветром
листу железа.
Взгляд Вадима задержался на показателе давления. Нить прибора металась
по шкале, за стенами кабины рвались настоящие водородные бомбы. Мгновенная
нагрузка на обшивку корпуса достигала двух с половиной миллионов атмосфер,
опрокидывая все предварительные расчеты. У Вадима волосы зашевелились на
голове. Два с половиной миллиона сопровождались не менее сокрушительной
вибрацией. Каждый рядовой конструктор сказал бы, какой это страшный союз и
как легко он способен разрушить самое прочное техническое сооружение.
Нужно что-то немедленно предпринять. Каждая последующая минута может
принести гибель и самому Вадиму и его спутникам. Но что? Вадим никак не
мог сосредоточиться. Он привык решать вопросы в спокойной обстановке, в
тишине.
И оттого, что в голову ничего не приходило, Вадим впервые потерял
самообладание. Вцепившись в подлокотники кресла, он с ужасом наблюдал за
прыгающей нитью прибора.
Дальше случилось такое, чего он и сам не ожидал от себя. Его пальцы
потянулись к маленькой зеленой кнопке. Нет, это не Вадим, а кто-то
посторонний решил остановить подземоход и повернуть его обратно.
Прежде чем Сурков успел нажать кнопку, чьи-то сильные руки схватили его
за кисти и с такой силой рванули в сторону, что он не усидел в
накренившемся кресле и оказался выброшенным вон. Этому способствовал и
сильный наклон подземохода. Вадим почувствовал себя летящим в
пространстве, падающим в какую-то бездну. На мгновение перед ним мелькнуло
суровое лицо Михеева, потом все завертелось, смешалось.
Его швырнуло сначала к одной стене... к другой... и опять обратно.
Нечеловеческим усилием удалось ему поймать скобу. Ноги Суркова повисли
в воздухе - так сильно вздыбился пол. Постепенно кабина приняла
горизонтальное положение, но, ослепленный и потерявший всякую
ориентировку, Вадим не решался разомкнуть судорожно стиснутые пальцы.
Не будь гироскопических автоматов, машину опрокинуло бы, завертело,
закружило, она превратилась бы в подобие падающего самолета, у которого
отвалился хвост.
Пол снова еще круче накренился, и Вадим опять повис в воздухе. Он
закричал, но не услышал собственного голоса. Ему казалось, что сейчас он
не выдержит и лишится рассудка.
Вдруг рядом появился Михеев. Водитель подставил ему плечо, выбрал
момент, и Вадим не заметил, как снова очутился в кресле.
- Поворачивать обратно рискованно! - закричал Петр Афанасьевич в самое
ухо Вадима. - В момент переключения гироскопа машину начнет вращать, и нас
разобьет о стены. Нужно выбраться сначала из зоны гипоцентров.
Слова Михеева не сразу дошли до сознания командира подземохода. Когда
же он понял их смысл, он содрогнулся. Настоящая смерть только что стояла
за его спиной, и не окажись рядом Михеева, он бы, Вадим, погубил и себя и
всех остальных членов экипажа.
"Трус! - обругал себя Вадим. - Не выдержал, расписался...
Исследователь, первооткрыватель... дрянь ты, вот кто!"
Ему удалось взять себя в руки. Он плотнее устроился в кресле, не
рискуя, однако, взглянуть водителю в глаза. Ему было стыдно собственной
слабости.
Вадим включил внутреннюю связь, вызвал поочередно механика, связиста,
геолога. Все находились у пультов, на своих местах.
Каким образом могли возникнуть течения в твердой среде, сжатой почти до
плотности металла? Дектярев так ответил на вопрос Вадима:
- При распаде ультракристаллов освобождается огромная энергия.
Происходят резкие скачки в давлении в результате распада кристаллов. А
вещество вокруг нас пластическое, совсем как резина. Взрывы заставляют его
сжиматься. Затем оно возвращается в исходное состояние. Слои базальта,
таким образом, передвигаются в различных направлениях, увлекая за собой
подземоход. Если учесть, что деформация охватывает участки в сотни и
тысячи километров, то мы практически остаемся неподвижными.
- Оно и заметно...
- Скорюпину опять плохо, - перебил Дектярева голос механика. - Потерял
сознание.
Михеев начал выбираться из кресла, но Вадим опередил его.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг