Николай Николаевич проснулся мгновенно, словно кто толкнул его в бок.
Он сел в гамаке, прислушался, произнес свое излюбленное: "Ах,
зангезур-занзибар!" - и довольно проворно спустился в кабину к Биронту.
- Мы еще не возвратились на поверхность, - едко заметил Валентин
Макарович.
- Можете спать на здоровье.
- Нет, вы послушайте, - Дектярев поднял палец. - А? Гудит!
- Что гудит?
- Астеносфера. Как-то она встретит нас, матушка. Можете представить,
что останется от вездехода, если не сработает защитное поле?
Валентин Макарович не имел никакого желания представлять себе это. Он
метнул на геолога гневный взгляд, продолжая записывать в журнал показания
приборов.
Но пальцы его после слов Дектярева стали непослушными. Отвратительный
человек, он появился только для того, чтобы отравлять ему, Биронту,
рабочее настроение.
Николай Николаевич сел к пульту. Одним взглядом, по-хозяйски, окинул
четыре дугообразные линии приборов, перевел взгляд на экран.
- Нефелиновый базальт, - с удовлетворением констатировал он вслух, - с
преобладанием авгита. Пока не ново. Посмотрим, что будет дальше.
Ломаные огненные зигзаги на экране исчезли, чтобы появиться вновь еще
более утолщенными. Их причудливые очертания напоминали то многоветвистую
молнию, то перепутанный моток провода. Расплавленные потоки магмы пытались
проложить себе путь сквозь камень. Они тянулись своими щупальцами к
корпусу подземохода. А он рвался навстречу огню, желая померяться с ним
силой.
Дектярев с хрустом развел руки в стороны, согнул их в локтях, зевнул,
широко открывая рот, а затем извлек из ящичка пульта электроперо и журнал
для записи наблюдений.
- Нефелиновый базальт, - вслед за побежавшей по бумаге строчкой
повторил геолог. - Кремнезема... ох, - он опять зевнул, - кремнезема
пятьдесят один процент, титанистого железняка...
- Позвольте напомнить вам, - остановил его Биронт, - вы здесь не один.
Я не могу работать, когда рядом разговаривают вслух.
- А... ну-ну!
Спустя несколько минут Дектярев, забывшись, заговорил снова. Он называл
процентное содержание элементов в породе, диктовал все это самому себе,
издавал недоуменное мычание или удивленное: "Ах, зангезур-занзибар!"
Биронту приходилось скрепя сердце выслушивать длинные монологи, горячие
споры с воображаемым оппонентом по поводу состава пород, иронические
замечания о том, что не будет ничего удивительного, если в центре земли
окажется обыкновенная болотная вода.
Добрый час крепился Валентин Макарович. Бормотание геолога вызывало у
него столь сильное раздражение, что на минуту он перестал слышать отзвуки
глубинных взрывов. Ученый оторвал глаза от приборов, чтобы выразить самый
решительный протест.
Яркое сияние, заполнившее весь экран, заставило Биронта забыть обо всем
на свете. Сначала он в недоумении щурился от яркого света. Потом ему
показалось, что посреди пульта в огромной чаше клокочет расплавленная медь.
В лицо полыхнуло жаром.
- Что... что это?
Николай Николаевич рассеянно покосился на экран.
- Обыкновенная магма, - пояснил он и опять погрузился в записи.
Вездеход слегка качнуло, скорость его движения увеличилась. Машина
оказалась среди расплавленного камня. Огненная жидкость окружила корабль
со всех сторон, и он погружался в нее, как батисфера в пучины океана.
Отдаленный грохот, доносившийся из недр, стал глуше. Под приборами,
контролирующими давление на корпус, разом вспыхнули красные лампочки.
Прошел еще час... другой... третий...
Машина продолжала двигаться среди огня, вниз, вниз, вниз...
Вдруг раздался приглушенный свист, и на пульте вспыхнула еще одна
красная лампочка. Автоматы включили магнитоплазменное поле.
Пальцы Вадима вцепились в подлокотники кресла. "ПВ-313" миновал
глубинный барьер и вошел в астеносферу!
Михеев положил обе руки на клавиатуру кнопок. Так пианист, готовый
взять первые аккорды, медлит в ожидании, пока утихнет зал. Небольшое
усилие того или другого пальца, и автоматы немедленно выполнят волю
водителя: заставят машину остановиться, повернуть обратно или с еще
большей скоростью устремиться вперед.
Михееву тоже было не по себе. Если откажет поле, едва ли он вообще
успеет нажать кнопку. Все произойдет очень быстро...
Приборы показывали тридцать с половиной тысяч атмосфер.
- Сорок один километр, - с усилием размыкая пересохшие губы, проговорил
Вадим. - Сорок один километр и семьдесят два метра, - повторил он окрепшим
голосом. - Мы в астеносфере. Слышите, Петр Афанасьевич? В астеносфере!
Михеев медленно отнял пальцы от кнопок, разгладил онемевшие суставы. "А
похоже, я струсил", - мелькнуло в голове. Сто семь рейсов, кроме самого
первого, учебного, совершил он, не испытывая страха. И вот сейчас все
напряглось в нем, окаменело в каком-то мучительном ожидании.
- Механик, связист? - спросил Вадим в микрофон.
- Все отлично, - отозвался Чураков. - Поздравляю с победой, Вадим.
- Спасибо. Связист, приготовиться к передаче сообщения.
- Есть!
И еще один звук вплелся в общую симфонию работающих механизмов. Был он
низким, торжествующим, точно звон туго натянутой басовой струны виолончели.
Это заработал ультразвуковой передатчик.
- Можете говорить, Вадим Аркадьевич, - сказал Скорюпин.
Вадим нагнулся к микрофону.
- Говорит вездеход "ПВ-313". Мы только что миновали глубинный барьер и
вошли в астеносферу. Расстояние до поверхности сорок один километр.
Давление тридцать с половиной тысяч атмосфер. Температура окружающей среды
тысяча девяносто градусов. Механизмы в отличном состоянии.
И ни слова больше. Вадим не хотел быть многословным, хотя он испытывал
настоящую ребячью радость, желание с кем-то поделиться ею.
- Что же вы не поздравили Аркадия Семеновича? - тихо подсказал Михеев.
- Весь коллектив надо бы поздравить, передать спасибо за такую машину.
- Правильно, - спохватился Вадим, но связист уже перешел на прием.
8
- Стоп!
По приказу Вадима водитель выключил бур и двигатель. Вездеход
остановился.
Работать продолжала только защитная установка.
Вадим и Андрей занялись осмотром аппаратуры. Проверили состояние
всасывающей системы и камер подогрева. Убедились в жаростойкости
термополимеровых стенок. Затем перешли к осмотру релейной системы, хотя
автоматика и находилась под непрерывным контролем вторичной системы и
каких-либо нарушений замечено не было.
Теперь пора возвращаться. Успех есть, победа есть. Но до чего же все
оказалось просто, без борьбы, без крайнего напряжения физических и
духовных сил. Борьба была там, наверху, в конструкторском бюро, она
длилась много лет и вот закончилась рейсом "ПВ-313".
Подземоход остановился на глубине сорока одного километра. А ниже еще
шесть тысяч семьсот. Сорок и шесть тысяч...
Вадим мысленно заглядывает дальше вниз, и у него кружится голова, как у
человека, заглянувшего за край пропасти. Бездна притягивает, манит...
- Чертовски не хочется поворачивать обратно, - признался он Андрею. -
Машина мощная, надежная. Когда мы раньше пытались пробиться к барьеру, то
в какой-то степени рисковали собой. А сейчас...
- Ты же сам составлял программу испытаний.
- Не один. И не думал, что почувствую такое... неудовлетворение.
Андрей осматривал реле. Вот человек, у которого нет собственных желаний.
Скажи сейчас Вадим: "Давай двинемся к центру земли", - Андрей пожмет
плечами и ответит: "Ну что ж, к центру так к центру".
С детства, со школьной скамьи, они были рядом. Судьбы их складывались
как будто одинаково: в один день закончили школу, поступили на один завод
в один и тот же цех, учились в одном институте, стали инженерами.
Но застрельщиком всегда был Вадим. Он вел за собой товарища, именно
вел, а не заражал своими идеями. У Вадима появилась цель: посвятить себя
созданию подземоходов. Андрей, выслушав восторженное признание друга,
сказал: "Ну что ж, корабли так корабли".
Дальше рядового механика у Андрея дело не пошло. Правда, он завоевал
симпатии товарищей своим удивительным самообладанием, которое не покидало
его в минуту опасности.
Андрей привыкал к подземоходу, как к собственной квартире. Изучал его
самым добросовестным образом, пока не запоминал каждый винтик, каждую
катушку, каждый провод. Неисправности находил быстро, устранял
по-хозяйски, наверняка.
- Поступай как хочешь, - закрывая коробку автомата, ответил, наконец,
Андрей. - Но я бы на твоем месте не стал торопиться. Побываешь еще на
любой глубине. Успеешь.
Ждать!
До сих пор рейсы походили один на другой. Цель испытаний
формулировалась просто: увеличение срока службы того или другого узла.
Другое дело, рейс "ПВ-313". Машина висит над раскаленной каменной бездной,
в которую еще никому не доводилось заглянуть.
Возвращаться? Теперь?
- Но с чем? Подземоход оправдал себя, это хорошо. Но не в характере
Вадима довольствоваться малым - ведь не случилось ничего такого, что
заставило бы работать мысль, подсказало бы новые идеи.
9
- М-м-м... - промычал Дектярев и потрогал свою лысину. - Продолжить
исследование астеноферы... Заманчивое предложение. Риска, говорите вы,
никакого?
- Вы имели возможность убедиться в этом, - пожал плечами Вадим. -
Глубинный барьер пройден без всяких осложнений. Особых усилий от нас и не
потребовалось. Но меня, как конструктора, интересуют условия, в которых
машина получила бы настоящую, солидную нагрузку.
- Понимаю вас. А что скажете вы, Валентин Макарович? - Дектярев
повернулся к атомисту.
- Я настаиваю на немедленном возвращения! - тонким голосом выкрикнул
Биронт.
- Мне было обещано кратковременное пребывание под землей. Я не желаю
более задерживаться здесь. С меня вполне достаточно.
- Насколько я вас понял, - вежливо заметил Вадим, - весь комплекс
намеченных вами исследований полностью выполнен?
- Напротив, я не сделал и половины того, что собирался сделать. Для
этого мне нужен месяц, а не двое суток, - обезоружил себя Валентин
Макарович. - Пока привыкнешь к вашей душной коробке...
- Ясно. А вы, Николай Николаевич?
- Я подтвердил лишь то, что мне было известно по опыту прошлых рейсов.
Самое интересное для меня находится значительно глубже.
- Итак, насколько я понял, - Вадим улыбнулся самыми краешками губ, -
общее желание - возвратиться.
Ирония, прозвучавшая в словах Вадима, задела самолюбие Дектярева.
Геолог насупился, лицо его потемнело.
- Я привык уважать дисциплину, - сказал он. - У каждого командира
подземохода имеется программа испытаний, утвержденная главным
конструктором завода.
- Я не только командир подземохода, - напомнил Вадим, - я к тому же
заместитель главного конструктора. Мне предоставлено право менять
программу в зависимости от сложившихся обстоятельств. Иначе не было бы
этого разговора.
"Хитер! - с удовольствием отметил про себя Дектярев. - И умен. За
словом в карман не лезет".
- Ну, ежели вы прикажете, - геолог выпятил губы, глаза его лукаво
прищурились, - мы будем вынуждены подчиниться.
- Позвольте, позвольте, кто это "мы?" - Атомист, отчаянно жестикулируя,
вскочил на ноги. - Я категорически настаиваю...
- А, бросьте вы! - неожиданно разозлился Дектярев. - Трясетесь от
страха, как... как не знаю кто. Ведь все уши прожужжал своей теорией
переохлаждения, а когда появляется возможность проверить ее на деле - в
кусты. Стыдно, коллега! Ничего-то с вами не случится, если мы нырнем еще
на сотню-другую километров.
Валентин Макарович задохнулся от негодования. Он сел, бросая на
Дектярева такие уничтожающие взгляды, что Михеев, Чураков и Скорюпин
заулыбались.
- Я полностью за предложение Вадима Сергеевича, - вмешался в разговор
Андрей. Ему хотелось поддержать товарища. - Машина в отличном состоянии.
За безотказность механизмов я ручаюсь.
- Уговорили, - сокрушенно покачал головой Дектярев. - Мы с Валентином
Макаровичем не возражаем, - он подмигнул атомисту, - чтобы погрузиться еще
на сотенку километров. На сотенку - не больше. И эдак осторожненько,
осторожненько.
- Разумеется, - сдержанно улыбнулся Вадим.
- Зато я решительно против, - заговорил молчавший до того Михеев. - Я
требую безоговорочного выполнения указаний главного конструктора.
- Не забывайте, здесь его помощник! - вскинулся Вадим.
- Вот именно помощник, а не главный конструктор. Распоряжаться опытной
машиной можно только с его согласия.
- Павел Игнатьевич, - Вадим повернулся в сторону связиста, - будьте
добры, соедините товарища Михеева с бюро завода.
Скорюпин виновато улыбнулся и пожал плечами.
- На какое давление рассчитана полезащитная установка? - спросил Вадим
водителя.
- На триста миллионов атмосфер.
- Так. А что показывают приборы?
- Тридцать с половиной тысяч.
- И вы, водитель опытных глубинных машин, считаете такую проверку
вполне исчерпывающей?
Михеев смешался.
- Совещание считаю оконченным, - Вадим встал. - С общего согласия
продолжаем испытание корабля. И научные исследования, - он с насмешкой
посмотрел на Биронта. - Глубина погружения будет зависеть от обстоятельств
и... от нашей выдержки. - Глаза командира загадочно улыбались. - Механику
и водителю - по местам!
Он направился к люку. За ним последовал Андрей.
- И все-таки вы поступаете опрометчиво, Вадим Сергеевич, - сказал
Михеев, усаживаясь за пульт напротив Суркова. - Несерьезно это.
- Старт! - вместо ответа скомандовал Вадим.
Заработал двигатель, корабль вздрогнул.
"К центру земли! К центру земли! - стучало сердце Вадима. - К
неведомому! К неиспытанному!"
10
Расплавленная магма осталась над головой. Все ярче светился экран
локатора.
Цвет кипящей меди сменился на нем золотым сиянием, да таким
ослепительным, что пришлось понизить силу тока, питающего локаторный
излучатель.
Разогретый почти до двух тысяч градусов, базальт оставался твердым,
хотя температура давно перешагнула точку его плавления. Сжатое вещество
приобретало высокую плотность. Атомы в кристаллических решетках вместо
того, чтобы рассыпаться от теплового воздействия, вынуждены были теснее
прижиматься друг к другу.
Приборы отметили глубину пятьдесят километров, а "ПВ-313" спокойно
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг