не удалось поставить там свой доклад, - с обидой в голосе заявил
секретарь, который, против ожидания директора, вместо того чтобы
проглотить это пустяковое обвинение, пошел на открытый бунт.
- Ваши семинары настолько перегружены? - спросил старик, почему-то опять
же у ученого секретаря.
- Нет, это я так завален административной работой. Когда я обратился к
директору о докладе, он заявил мне, что, дескать, сначала надо справиться
с работой, за которую получаешь деньги, а науку и без меня есть кому
делать: хватает более талантливых и достойных, - при последних словах
секретарь бросил взгляд в сторону "респектабельных".
Директор покраснел и запнулся от негодования. Лицо старика стало очень
строгим.
- Теперь я начинаю понимать, почему вы приехали докладывать работу на
нашем семинаре во время трудового отпуска. О командировке вы тоже, надо
полагать, не могли мечтать. Не так ли, товарищ директор?
- Дорогой Глеб Романович, возможно, я ошибся... Ведь огромная нагрузка...
Ему надо было быть более настойчивым в своих просьбах...
- Товарищ директор,- довольно сухо прервал его старик,- советую больше не
мешать Адхаму Каюмовичу делать полезнейшую работу. Освободите его от
административной работы. С ученым секретарством, я думаю, прекрасно
справится кто-нибудь из этих молодых людей,- качнул он головой в сторону
окаменевших "респектабельных".
- А насчет странных, мягко говоря, ненаучных порядках во вверенном вам
институте я вынужден буду доложить в соответствующие инстанции. Теперь
разрешите откланяться...
- Мы тоже можем смываться. Дальше все пойдет стандартно. Директор через
два дня испустит дух от разрыва сердца, не переживет своего падения. Этот
тип людей не выдерживает такого обращения с собой. Чем больше достойны они
разоблачения, тем сильнее переживают крах. Один из парадоксов человеческой
натуры.
- Неужели они не каются хотя бы перед собой, наедине?
- Самобичевание у них сводится, приблизительно, к такой форме:
"Десятилетиями мне без особого труда удавалось держать нос по ветру и
всегда находиться на гребне жизни. Как же я ошибся на такой мелочи? Если
бы я раскусил ее вовремя, она, оказывается, могла меня обессмертить,
озолотить..."
- Но дело не в этом,- продолжил шайтан, уводя меня все дальше от Института
прикладной физики... - Ты только что видел, как расправился этот директор
с потенциально опасным для него человеком. Он не стал избавляться от
возможного соперника, а просто сделал из него полезного для себя слугу. Ты
можешь мне поверить, этот метод существует с незапамятных времен. Как-то
раз, около трех тысяч лет назад, меня .на месяц командировали в
Мессопотамию, во дворец могучего ассирийского царя Сарданапала, для работы
с литературой, У него была самая лучшая библиотека по тому времени. В ней
можно было, например, наткнуться даже на редкие глиняные клинописи,
нацарапанные еще в те времена, когда твои предки только учились грамоте.
Так вот, однажды Сарданапал вернулся из очередного военного похода на
взбунтовавшийся Вавилон и привел в цепях бесчисленное множество пленных.
Самых талантливых, особенно из тех, кто покушался на его власть, он,
против моего ожидания, не казнил, а велел держать во дворце, на довольно
унизительных должностях, Я видел, как он эффективно эксплуатировал
способности этих талантливых людей, и знаю, что это продолжалось до самой
гибели деспота. А ты пытаешься втолковать мне, что человечество
избавляется от пороков. Люди и сегодня умеют заставлять своих
потенциальных врагов работать на себя, я бы сказал, только они научились
делать это с большим изяществом, чем какой-то там древний царь.
- Да, но в случае этого директора с ученым секретарем справедливость
все-таки восторжество... - я осекся, вспомнив, что не знаю, чем закончился
земной вариант этой истории.
- У вас так не бывает! Ты видел лишь наш сценарий, а не торжество
справедливости. На самом деле этот директор безнаказанно проработал в
институте де самой дряхлости, спокойно высасывая кровь таких, как этот
ученый секретарь. Визит академика был эта самом деле, но старик ушел из
института с самыми приятыми впечатлениями о любезном директоре. Никакого
разговора с Адхамом Каюмовичем не было.
- Но если тот действительно создал новую теорию, или, как я понял,
оригинальную модель, то вряд ли это могло навсегда остаться в безвестности?
- Не создавал он ничего серьезного, да и не мог создать при всей его
одаренности. Не такой дурак был этот директор, чтобы оставить в голове
ученого секретаря хоть какой-нибудь уголочек, свободный от
административной рухляди. Вначале этот Адхам Каюмович действительно начал
какую-то работу. Но директор тут же узнал, нет, скорее почувствовал это
нутром и так завалил того работой, что ни один гений в подобных условиях
не довел бы до конца ни одно из своих начинаний.
А тот сценарий наши состряпали на ЭВМ,
* * *
ДЕПАРТАМЕНТ ЗЕМНЫХ ДЕЛ
Д 3 Д
- было выведено золотыми буквами на вывеске внушительных размеров. Шайтан
наконец ввел меня в давно обещанное управление.
Тяжелая многоэтажная громадина, отстроенная в псевдоклассической манере,
чувствовалось, жила оживленной жизнью. Массивные двери открывались и
закрывались, издавая совершенно земной скрип. В отделанном мрамором
вестибюле висела карта-указатель, показывающая, где что находится. Судя по
карте, департамент делился на отделы, секторы и группы, которые имели
специфические признаки соответствующих народов, государств и идеологий.
- Я работал здесь и вначале был счастлив,- говорил шайтан. - Сюда
устроиться так же трудно;, как на Земле в ЦРУ, что в Штатах. Сам
понимаешь, хороший оклад за грязную работу, поездки, различные привилегии.
К нашему стыду - сам департамент создан по образцу той же организации -
видать, не удалось придумать ничего лучше. Ну, говори, в какой отдел ты
хочешь пойти?
- Естественно, меня интересует, что вы замышляете нового по нашему
институту. Какое мне дело до ваших интриг, например на золотодобывающих
приисках где-нибудь на юге Африки.
Шайтан озадаченно закусил губу.
- Хочешь в мой отдел? Я бы не хотел встретиться там с нашими... Впрочем,
ладно, вломимся прямо к заву.
- А нас примут? - спросил я, умудренный многолетним опытом томительного
времяпрепровождения в различных приемных.
- Наш зав в душе трус, как и многие другие надменные властолюбцы. Его
громы и молнии предназначены только для подчиненных. Посторонних же,
каковым являюсь я после своего исчезновения, он принимает с опаской,
смешанной с любопытством.
- Как же ты собираешься поддерживать с ним разговор? Ведь он сразу
раскусит, что от тебя нет никакой пользы. У нас, например, деловые люди не
любят разводить беседы с такими посетителями. Ваши вряд ли уступают им в
этом.
- Сейчас все устрою. Ты только подожди меня здесь минуточку, - с этими
словами шайтан исчез в боковом коридоре, куда указывала табличка со
стрелой - "Буфет". Действительно, через минуту он вернулся с фирменным
полиэтиленовым пакетом.
- Бутылочка "Арамейского" и закуска, - сказал он шепотом, - Это из буфета
для персонала департамента. В магазинах, ясно, этих лакомств не найдешь -
дефицит.
- Как и многие высокооплачиваемые, мой бывший заведующий привык радушно
поддерживать любую компанию, когда сервировка не за его счет, - пояснил
шайтан в лифте.
Секретарша-чертовка только успела надменно сложить губы, вероятно, чтобы
спросить, что нам здесь нужно (у земных секретарш во всяком случае особый
нюх на "нужных" шефу посетителей, а всех прочих ожидает подобный
унизительный вопрос), шайтан сунул ей в когти плитку шоколада и потянул
двери зава, подмигнув мне. Так мы предстали перед завом.
- А-а... беглец, объявился? Долго же ты пропадал! .
Не давая ответить моему проводнику, зав с притворным огорчением поспешил
сообщить:
- К сожалению, твое место уже занято. Сам понимаешь, мы не могли держать
его столько времени вакантным. Ты, наверное, заглянул за расчетом?
Судя по тому, что зав на меня совершенно не реагировал, я, видимо,
оставался для него незримым.
- Не утруждайте себя оправданиями, шеф, я сюда больше не вернусь. А
заглянул, чтобы поболтать о новостях. Исход кое-каких операций, проводимых
в отделе, меня все-таки еще интересует, - отвечал мой шайтан, удобно
расположившись в мягком кресле.
- Может быть, ты зайдешь в другой... - осторожно начал было шеф, но
осекся, увидев горлышко темной бутылки, искусно высвобождаемой из пакета
ловкими руками шайтана...
В разговоре о служебных дрязгах, о тупости начальства, бестолковости
подчиненных выпили полбутылки "Арамейского". Заведующий становился все
более разговорчивым.
- Как идут дела в моем институте? - спросил наконец шайтан,
удостоверившись, что шеф уже достаточно опьянел, чтобы плюнуть на
соблюдение служебных и профессиональных тайн.
- О-о-о, твой институт - это уникальный объект. Между прочим, ты зря
обижаешься на нас. Ведь мы предлагали тебе райскую жизнь. Не вмешиваться в
их дела, только наблюдать, не забывая вовремя получать зарплату. А ты
обиделся на нас, как мальчишка.
- Вы меня не проведете. Будь по-вашему, я просто деградировал бы, а потом,
в один прекрасный день, при необходимости, вы в два счета вытурили бы меня
отсюда за полную бездеятельность и несостоятельность вести активную
работу. А я хотел расти...
- Глупец, - по-отечески заботливо возразил шеф, - как ты не понимаешь?
Ведь какую-нибудь стоящую выходку твоих подопечных ты мог переоформить как
следует, козырять ею на выборах в Большой совет, мог в конце концов
оформить диссертацию на ее основе. В твоем институте, например, только так
и делают. Думаешь, растет тот, кто умный и выдает идеи? Ничего подобного.
Мой тебе совет, - зав положил руку на плечо бывшего подчиненного, - если
хочешь расти, будь в первую очередь послушным и чутким к желаниям
начальства. Не жди, когда оно попросит тебя о чем-то, угадывай сам то, что
ему нужно. Тогда никакие идеи не нужны. Я тебе гарантирую - будешь расти.
- Ну, ладно, хватит меня уму-разуму учить. Лучше расскажи, как там дела? -
шайтан указал наверх, - меня любопытство разбирает, все-таки дело-то для
меня было кровное.
- Ну, что тебе рассказать?.. В самом главном мы оказались правы. Бывшая
твоя группа только тем и занимается, что наблюдает за ними, - зав также
указал на потолок. - Мы сделали несколько попыток вмешаться в их дела, но,
надо признать, то, чего мы добились, меркнет на фоне их деяний. Этот Алим
Акрамович просто великолепен, мастер своего дела! Мне бы такого
сотрудника. Потрясающие номера выкидывает! Помнишь его "Правую руку"? Так
вот, слушай. Этот гусь так поднаторел в предугадывании, а потом и
претворении в жизнь малейших желаний шефа, что тот, наконец, решил дать
"Правой руке" возможность пробивать себе долгожданную степень доктора
химических наук...
Ты думаешь, он начал с того, что стал указывать своему избраннику на
оригинальные научные направления, мудро корректировать его научные выводы,
гипотезы? Ничего подобного! Стал бы он пачкать себя подобным
ремесленничеством! Нет, директор начал с того, что стал методично, где
тонко, где довольно бесцеремонно, внедрять мнение, будто Расул, как там
его, кажется, Сагдуллаевич, вполне созрел для защиты докторской
диссертации. Это у него получилось столь мастерски, что очень скоро
сотрудники института, особенно те, которые ориентировались на директора и
его свиту, начали открыто возмущаться: почему, мол, такому заслуженному,
энергичному, умному и давно уже созревшему ученому никак не дают
возможности немного заняться своими личными делами, то есть защититься?
Директор при этом с глубоким вздохом разводил руками и объяснял, что
бедняга "Правая рука", будучи замом по науке, перегружен административной
работой, дескать, он жертва, принесенная ради процветания общеинститутских
дел. Сам "Правая рука", потупив взор, выражал молчаливое согласие с этим:
да, я жертва. При этом никому в голову не приходил простой вопрос: а есть
ли у "Правой руки" что защищать в качестве докторской? Вот пример
совершенно уникального одурманивания публики!
Мнению дали расползтись за пределы института. В первую очередь в объятия
этого "спрута" попадали именитые ученые, по какой-либо причине оказавшиеся
в институте или хотя бы в этом городе. Гость усиленно обхаживался,
обслуживался, прокатывался по историческим и примечательным местам,
разумеется, за счет "Правой руки" или, точнее, за счет больших
премиальных, получаемых им из казны. И гость уезжал с мыслью, что этот
молодой человек действительно современен, энергичен, оперативен, в
некотором смысле даже эрудирован. Почему бы не поддержать его в
предстоящей защите докторской. Если он не сделал ничего в науке, то бог с
ним. Зато из него может получиться прекрасный организатор науки. Ведь
такие люди тоже нужны.
Зав говорил вдохновенно, все больше и больше увлекаясь рассказом. Мои
проводник слушал его зачарованно, окутанный сигарным дымом.
- Самое страшное впереди. Мы, спортивного интереса ради, сделали попытку
перемешать карты Алима Акрамовича. Нас интересовал ответ на такой чисто
познавательный вопрос: как будет он реагировать на неожиданное
препятствие? Пришлось внушить руководству Академии мысль проверить
институт по финансовой линии. Как и следовало ожидать, нагрянула ревизия.
Начали всплывать нарушения, злоупотребления, неточности и так далее.
Несмотря на все увертки директора и его свиты, не удалось уйти от
признания нескольких увесистых, мягко говоря, нарушений. Встал вопрос об
увольнении "Правой руки" с применением дисциплинарных взысканий.
- А вы, конечно, обрадовались дешевому успеху? - вставил шайтан. (Я,
естественно, очень удивился этим новостям. При мне никакая проверка не
"накрывала" институт. Видимо, все это случилось после нашего сошествия в
подземный мир. Неужели я так долго нахожусь здесь?)
- Еще бы, вначале было от чего потирать руки, но недолго мы радовались, -
ответил зав. - Дело в том, что директор неожиданно пустил в ход свой
могучий талант - умение лепить победу из теста поражения. Точно уловив в
воздухе отдаленный запах горелого, он явился с покаянием в Президиум и,
виртуозно сыграв роль человека, понявшего свои ошибки, обещал немедленно
снять "Правую руку" с поста зама. Только об одном он умоляюще просил
взамен - чтобы формулировка приказа о смещении с занимаемой должности была
как можно мягче и чтобы ее не обнародовали, а пустили в рабочем порядке,
без огласки. Ему поверили, пожалели. А он, в свою очередь, на ближайшем
заседании Ученого совета, у себя в институте, без зазрения совести
расхвалил "Правую руку" за оперативность, энергичность и за многое другое,
а в конце с сожалением заявил, что несмотря на все эти положительные
качества, тот оказался жертвой грубого нарушения финансового режима
заведующими лабораториями, за что наказывается штрафом в размере месячного
оклада. Надо было видеть и слышать, как он красочно рисовал своего
подопечного невинной жертвой, принесенной во спасение сидящих здесь
охламонов. А присутствующие в зале не знали, куда деть глаза, хотя все
отлично понимали, что "Правая рука" получил какую-нибудь сотую долю того,
что должен был получить за свои многолетние подвиги. Но в то же время о
возражении шефу не могло быть и речи - все молчаливо решили, что такая
мягкая кара свидетельствует о наличии у "Правой руки" мощных опекунов в
Президиуме Академии. К концу речи директор виртуозно подвел победную черту
под этой операцией, от которой мы, к своему стыду, просто обалдели. Он
заявил, что "Правая рука" уходит с поста зама по собственному желанию,
чтобы готовиться к защите давно уже завершенной и написанной докторской
диссертации. Вот это можно назвать триумфом!
- Да, здорово они утерли вам нос, шеф, - расплылся в улыбке шайтан.
- Не говори, нигде мы не терпели такого фиаско. Если хотели перепутать
карты кому-нибудь, путали. А тут мы даже как бы помогли директору в его
очередном финте.
- Это мне знакомо,- задумчиво произнес шайтан, вероятно, вспоминая наш
провал на защите кандидатской диссертации. - Ну как же они дальше
продвигали эту несуществующую научную работу?
- После ухода с кресла зама, оставаясь на посту заведующего лабораторией,
"Правая рука" исчез из института приблизительно на полгода. Правда, исчез
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг