- Но позволь. Ведь многие из этих академиков, как я знаю, еще ходят в
живых? Шайтан ухмыльнулся.
- Их роли здесь для полноты впечатления играют наши.
Подъехала холеная черная "Волга". Несколько человек проворно ринулись к
ней, и счастливчик, которого я не смог разглядеть в сгустившейся толпе,
открыв дверцу, выпустил из машины высокого, чуть сутуловатого старика с
густой копной совершенно седых волос. Это был недавно ушедший из нашего
мира вице-президент Академии, рентгенолог Максудходжаев. Все расступились,
пропуская его в здание, и он прошел по живому коридору, по-отечески одаряя
окружающих кивками и мягкими рукопожатиями. На лице и в глазах почтенного
старца была написана бесконечная усталость от неземных забот. Черты его
благородной внешности говорили о полной отчужденности от каждодневной
мирской суеты, от мышиной возни услужливо шныряющих вокруг карьеристов.
- Пошли, если опоздаем, нас могут не впустить, - толкнул меня мой
проводник.
В конференц-зале я опять увидел много знакомых лиц. Президиум собрания
состоял, как водится, из маститых академиков, представителей вышестоящих
организаций. В центре, как украшение всей кампании, сидел Максудходжаев.
- Для чего вы повторяете это ничем не примечательное собрание? Что здесь
произойдет?
- Казнь, - коротко ответил шайтан, и я, не смея больше задавать вопросов,
с содроганием начал ждать событий.
Долго тянулся скучнейший отчетный доклад главного ученого секретаря
Президиума Академии. Кончилось перечисление "фундаментальных научных
достижений", сделанных за год, многомиллионных экономических эффектов
(существующих только на бумаге), несущественных и безобидных недостатков,
не затрагивающих конкретно ни один из институтов, а следовательно, и
личностей их директоров - академиков. Все заметно устали, от налета
одухотворенности на лицах присутствующих не осталось и следа. Не
удосуживаясь скрыть зевоту, люди нетерпеливо поглядывали на часы.
Казалось, только Максудходжаев внимательно слушал доклад и по-прежнему с
отеческой заботой следил за происходящим.
- Не знаю, что вы тут затеваете, но старика-то можно было избавить от
этого спектакля, - не удержался я.
Шайтан, странно хихикнув, промолчал.
Тем временем шли прения по отчетному докладу. Выступали академики,
говорили о необходимости увеличения ассигнований на работу именно их
институтов, доказывали, что только эти научные направления могут принести
долгожданную честь, славу и доходы Академии.
Наконец, прения кончились, после того как было создано соответствующее
впечатление "всесторонности обсуждения" отчетного доклада и началась самая
оживленная и праздничная часть собрания - вручение премий, почетных
грамот, объявление благодарностей. Решения конкурсных комиссий и приказы о
поощрениях зачитывал один из вице-президентов Академии. Максудходжаев при
этом почему-то насторожился. Публику больше всего интересовали результаты
конкурса Академии на лучшую научную работу года - победителям полагались
большая денежная премия и пожизненное звание лауреата. Каждый год вокруг
конкурса разгоралась оживленная закулисная возня, временами неожиданно
выхватывая из тьмы до сих пор не известные стороны деяний некоторых членов
жюри и участников конкурса.
Будучи уже наслышан о результатах конкурса этого года и о церемонии
вручения дипломов, я уже следил за происходящим с неодолимой скукой.
Вручали премию группе биологов во главе с сыном Максуд-ходжаева за
исследования начальной стадии формирования микроорганизмов в небереговых
районах озера Безводное, высохшего несколько веков назад, и за
"прекрасное" обобщение их в толстой монографии. Я вспомнил, что через
неделю после вручения премии в сатирическом журнале "Кувалда" был
опубликован фельетон, восхвалявший бесподобный талант
Максуд-ходжаева-младшего в области плагиата. Спустя еще неделю старик
скоропостижно скончался. Все понимали, что его безупречно честное сердце
не выдержало откровения о жульничестве единственного сына ("В самом деле,
- говорили люди,- не мог же старик предполагать такое. Знал бы, пресек это
безобразие в самом корне!"). Эта блестящая операция пройдохи-сына положила
тем не менее начало его карьере. За плагиат он получил всего-навсего
строгий выговор по административной линии, о котором все быстро забыли,
зато навсегда присоединил к своей фамилии уточнение - лауреат премии... -
о котором он постарается чтобы не забывали. Ну да, победителей ведь не
судят... Жаль старика!
Председательствующий торжественным голосом зачитал решение жюри конкурса,
назвав первым Максудходжаева-младшего. Зал зааплодировал. Сейчас он
пригласит новоиспеченного лауреата, чтобы вручить ему диплом и
соответствующие документы для получения кругленькой суммы... Мне
рассказывали полгода назад, как все это происходило на самом деле:
Максудходжаев-старший с благородной улыбкой наблюдал с высоты президиума,
как сын принимал хваткой рукой диплом лауреата. Мудрые глаза, говорили,
блестели от слез...
Но тут случилось неожиданное. В центре зала поднялся интеллигентный
мужчина в очках и, чтобы все услышали, обратился к президиуму.
- Товарищ председатель, хотя это против установленных правил, но в виде
исключения я прошу, чтобы наш уважаемый вице-президент товарищ
Максудходжаев ответил мне на один вопрос, связанный с присуждением первой
премии его сыну. - Голос мужчины звучал очень уверенно. Такую уверенность
люди обычно проявляют, имея несокрушимые козыри. Старик заметно побледнел,
улыбка исчезла с его лица.
- Вот тут кончается ваш земной спектакль, - шепнул мне шайтан, - дальше
все пойдет по нашему сценарию.
Председательствующий при желании мог бы запросто заткнуть рот наглецу, по
его поведению было видно, что он прекрасно это умел делать и в более
сложных ситуациях. Но он явно не спешил. В последнее время Максудходжаев
сидел у него в печенке. Старик везде был на первом плане, и его
благообразная внешность, авторитет, безупречная репутация нарушали
здоровый сон коллеги. А тут чутье подсказывало что-то скандальное...
Разумеется, для видимости, председатель, наморщив лоб, напустил на себя
крайне недовольный вид и с раздражением поинтересовался:
- А вы не могли бы задать свой вопрос после собрания самому Икраму
Махсумовичу?
Это было произнесено таким тоном, что зал безошибочно понял: если человек
из зала будет настаивать на своем, то председатель, как человек
демократичный, не станет чинить препятствий. Часть падкой на всякие
неожиданности публики притихла.
- Нет, я хотел бы задать его сейчас, при всех. Ведь нашему многоуважаемому
Икраму Махсумовичу нечего бояться, не правда ли?
Председатель повернулся к членам президиума и беспомощно развел руками -
мол, вынужден уступить просьбе из зала.
- Уважаемый Икрам Махсумович, скажите, пожалуйста, почему вы настаивали на
проведении этого собрания ровно на неделю раньше назначенного срока? -
произнес настойчивый товарищ из зала.
- У Икрама Махсумовича путевка на курорт, срок которой начинается с
сегодняшнего дня. Из-за этого собрания он уже теряет день отдыха. Если бы
мы назначили собрание через неделю, он опоздал бы на море на целых восемь
дней. Вы удовлетворены? - за старика ответил председатель, явно,
разочарованный слабостью и, как ему показалось, беспредметностью вопроса.
- Икрам Махсумович не собирался ехать к морю. Два дня назад он по этой
путевке отправил туда свою дочь с любимым зятем. А переноса собрания на
неделю раньше времени он добился, чтобы опередить выход в свет вот этого
номера "Кувалды", - не переставая говорить, мужчина вытащил из внутреннего
кармана пиджака корректуру статьи из "Кувалды".
Старик опустил голову. Микрофон, установленный на столе президиума, донес
до зала его негромкое: "Это конец".
- Какое отношение имеет "Кувалда" к нашему собранию, говорите яснее, -
сказал председатель, почувствовав наживу.
- Самое прямое. Здесь напечатан фельетон о научных достижениях
Максудходжаева-младшего, за которые вы ему сегодня присудите премию.
Стопроцентно доказанный плагиат. Наш выдающийся лауреат, оказывается,
создал свой труд испытанным методом, который среди учащихся средних школ
известен под названием "скатать". Будучи прекрасно информирован об этом,
Икрам Махсумович после неудачных попыток снять фельетон - он был уже
набран и слишком много людей о нем знали - решил хотя бы опередить его
выход. Ведь потом, после присуждения, вы не отмените лауреатство, хоть
напечатай там десять фельетонов. Таким образом мощный импульс для будущей
карьеры бездарного сына обеспечен.
В этот кульминационный момент Максудходжаев вдруг как-то обмяк, уронил
голову на стол, а затем вовсе свалился со стула.
Дальше была известная суета с машиной "скорой помощи" и озабоченная возня
белых халатов, тут же зарегистрировавших смерть. Собрание само собой
закрылось. Потрясенные сотрудники тихо расходились, обсуждая происшедшее.
- Он ведь один раз уже умер от разрыва сердца, почему вы здесь повторяете
эту смерть? - спросил я шайтана, выходя из зала.
- Там, у вас, этот уважаемый аксакал сидел в президиуме до победного
конца, хотя внутри у него, как говорится, кошки скребли. Он не был
публично разоблачен и унижен, а наоборот, с достоинством принимал
поздравления в связи с награждением сына. А самым же страшным для него
была публичная огласка.
Вот мы и устроили ее. За те десять-пятнадцать минут, когда публика с
жадностью слушала о жульничестве его сына и закулисной деятельности его
самого, он испытал такие муки, что пером не описать. Острая форма инфаркта
миокарда, только в специально замедленном для этого случая темпе.
Мне было жалко старика и в то же время стыдно за него. Какую внутреннюю
чистоту и бескорыстие ему приписывали! Опять люди оказались
одураченными... Мы-то считали, что он скончался, не выдержав позора за
поступок сына...
- Завтра все здесь начнется сначала, - сказал шайтан, выходя из зала...
* * *
После президиума шайтан потащил меня в другой конец города. Но мы сразу
попали в транспортный "пик". Он был так реально воспроизведен, что в
течение получаса мы не могли сесть ни в один вид транспорта. Под конец
шайтан подмигнул и повел меня за угол.
- Придется идти к "левакам". Они не подведут.
Действительно, в переулок, почему-то недоступный проницательному взору
ГАИ, один за другим подъезжали всевозможные автобусы без опознавательных
знаков или с многозначительной табличкой "Служебный". Водители, громко
объявив выгодное им направление, мигом комплектовали из стоящей здесь
толпы пассажиров и уезжали в различные концы города. Люди здесь не
задерживались.
- Вот такие лихачи и портят нам жизнь, - не выдержал я.
- Но ты обрати внимание: какой порядок в этом, как говорится, беспорядке -
никто не задерживается.
Скоро, удобно устроившись в креслах комфортабельного автобуса явно
туристического оформления, мы катили по запруженным улицам города.
- Для чего вы копируете наш транспортный беспорядок?
- Это тоже своего рода казнь, только казнят здесь автобусных водителей. К
нам ведь не только ученые попадают. Казнимые - сменные водители; сегодня у
них выходной день. У каждого - своя внезапная беда, жизненно важное
дело... Сейчас они в бешенстве ждут маршрутные автобусы на различных
перекрестках города: у кого-то умирает сын, которого только что увезли в
больницу после автомобильной катастрофы, другой должен успеть в аэропорт,
где, пересаживаясь с самолета на самолет, пробудет двадцать минут
единственный оставшийся в живых брат, живущий на другом конце света. Но
автобуса не будет: они в "левых" рейсах...
Я не стал спрашивать о цели нашей поездки. Авторитет моего проводника так
вырос в моих глазах, что я уже лишний раз опасался выглядеть перед ним
дураком.
Мы вышли из автобуса у современного здания Института хирургии и
беспрепятственно пробрались до операционной (обитатели подземного мира
нас, по-видимому, не замечали и поэтому не приставали с жалобами, как они
делали это с моими знаменитыми предшественниками - Одиссеем, Данте и
прочими).
Белый кафель, массивные осветители и изящные приборы с зеркальным никелем
не радовали здесь глаз; сверкающая чистота, блеск никеля тут наводят
чувство холодного ужаса от предстоящего скоро разрушающего прикосновения
холодного металла к самой нежной, отточенной природой в течение
тысячелетий ткани высшего организма, лишний раз напоминая о хрупкости и
уязвимости нашей плоти.
В операционную плавно вкатили каталку-кровать с больным. Медсестры спешно
готовили его к операции.
- Узнаешь его? - спросил шайтан.
- Нет.
- Ничего, сейчас вспомнишь. Его дела напомнят. Вряд ли был другой человек,
способный на такое.
- Что за дела такие?
- Потерпи, скоро увидишь.
- Слушай, он же в полном сознании! Неужели его так и будут оперировать? -
спросил я.
- Ничего себе! Ты что, хочешь, чтобы у нас работала служба анестезиологии?
Забыл где находишься?
В операционную энергичной походкой, на ходу давая четкие и отрывистые
распоряжения, вошел могучего сложения профессор в сопровождении
ассистентов. Он наклонился над больным.
- Ну, родимый, если не случится ничего непредвиденного, что часто у нас
бывает, - при этом профессор странно покосился на светильник, - за
какие-нибудь час-два мы наведем необходимый порядок в твоих внутренностях.
Не бойся, боли, которые ты почувствуешь, самые незначительные, без них нам
просто не обойтись. Но обещаю тебе не делать ни одного лишнего разреза...
если все будет в порядке, естественно, - профессор опять почему-то
покосился на огромный светильник...
- Скальпель!
Что было потом?!!
Под тяжкие стоны и скрежет стискиваемых зубов больного хирург начал
операцию. Я отвернулся, чтобы не видеть крови.
- Это ваша очередная казнь?
- Это пока операция, казнь впереди.
Вдруг в операционной стало темно.
- Ну вот, опять отключили свет,- раздался голос хирурга.- Дорогой, прошу,
потерпи немного... Эй вы, кто-нибудь, сбегайте к дежурному электрику.
Звонить бесполезно, он уже, наверное, налакался спирта.
В темноте шла какая-то возня на операционном столе. Тихо звенели зажимы,
которыми был усеян разрез на животе больного. Он глухо стонал.
- За что его так? - спросил я шайтана.
- А за то, что эта, мягко говоря, подлость изобретена и внедрена в жизнь
им. Мы просто воспользовались его патентом.
- Кто же он, в конце концов?
- Бывший директор этого института. Чтобы скомпрометировать и избавиться от
своего главного конкурента, работающего здесь же, он не раз во время его
самых сложных операций отключал свет, предварительно напоив электрика.
Я вспомнил эту историю. Она случилась много лет назад... Преступника
разоблачили и... всего-навсего сняли с работы. Говорили, у него были
хорошие связи.
- Оперирует его как раз тот самый конкурент, который вдоволь хлебнул горя
из-за директора.
- Уведи меня отсюда скорее. Конечно, в свое время я был наслышан о
злодеяниях этого чудовища. Но стоны его тем не менее не доставляют мне
удовольствия..,
* * *
- Прежде чем пригласить тебя к нам, мне следовало бы проверить состояние
твоих нервов, - сказал шайтан, когда мы покинули Институт хирургии со все
еще потушенными окнами.- По-моему, ты уже готов бежать к своим.
- Все-таки почему вы создали здесь точную копию нашего мира? - спросил я,
когда мы устроились на скамейке в чахлом скверике напротив института.
- Тебя опять разбирает любопытство. Что же, давай поговорим. Ты должен был
видеть, что страдания последних двух казнимых более тяжелые, чем у тех,
кто у нас из древности, из веков, именуемых вами мусульманским
мракобесием. Человеку все-таки легче, когда он точно знает, что его
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг