августовский день. До позднего вечера искали они тогда на берегу залива и в
его водах то, что могло остаться после взрыва от катера и двух людей.
Собрали в одно место рваные куски обшивки, оплывшие в страшном жару детали
механизмов двигателя, спекшиеся бухты запасных тросов, разорванные, с
обугленным содержимым банки консервов, прогоревшие остатки того, что было
раньше кастрюлями, бачками, котелками, мисками, поварешками. Вблизи берега
нашли пистолет подполковника Гарькавого с разорванной рукояткой. Видимо, в
обойме от жара взорвались патроны. Однако ничего, что напоминало бы останки
людей, обнаружено не было. И только утром следующего дня в ста двадцати
метрах от места взрыва солдаты дашли в траве обугленный предмет,
напоминающий кисть левой руки с часами на стальном браслете. Оплывшие
стрелки показывали одну минуту шестого. Часы принадлежали подполковнику
Гарькавому.
...Они уже совсем было собрались проложить свой путь к морю, когда
Аксенов неожиданно вспомнил о медном казане, в котором варилась уха. Вещь
большая, тяжелая, далеко отлететь не могла, а ее не нашли ни на берегу, ни
на дне залива. Таня припомнила, что "прапорщик" после обеда чистил казан
метрах в двухстах от "Юлии" с правой стороны от ее стоянки, если смотреть с
берега на залив. Но и там казана тоже не оказалось. Больше того, нашелся
солдат, который перед самой лекцией лично помогал Макашеву поднять казан на
катер-камбуз.
Снова начались поиски. Через три часа специальный вертолет доставил
более чувствительные приборы, и к двум часам дня третьего августа целый и
невредимый казан был найден в шестистах метрах от места взрыва неподалеку
от берега, у самой кромки камышовых зарослей. А под водой у берега - возле
стоянки катера-камбуза - обнаружили детали рации, портативного магнитофона
и еще какого-то прибора, назначение которого сразу не определили. На шкале
рации враг второпях забыл даже передвинуть указатель волны, на которой
работал в последний раз.
Вспомнив о неожиданном торможении "Юлии" во время преследования двух
катеров, Аксенов вместе с Олегом тщательно проверили криптограмму
автоматической записи команд и их исполнения системой управления корабля.
Все сходилось: в шестнадцать часов пятьдесят девять минут тридцать секунд -
за полторы минуты до взрыва - тримаран, предупреждая столкновение с чем-то
или, скорее, с кем-то под водой, застопорил ход и резко изменил курс влево
точно против того места, где обнаружили казан. До берега по прямой здесь
было всего около двухсот метров.
Стало ясно - враг ушел. Почти сутки назад. Искать, преследовать его
было делом не их компетенции. У них была своя, очень ответственная задача,
и они поплыли дальше в сопровождении теперь уже шести кораблей эскорта.
Катер подполковника Гарькавого взрывом выбросило на берег. Он требовал
основательного ремонта.
Когда нашли обгорелый остаток кисти левой руки подполковника и
эксперты осторожно стали снимать с нее стальной браслетик с часами, Олег
отвернулся и даже отошел на несколько шагов в сторону, стараясь скрыть от
окружающих внутренюю боль и охватившую его дрожь. Кто-то из офицеров
протянул ему тогда начатую пачку сигарет "Прима".
- Покурите, Олег Викторович, помогает...
С тех пор он нет-нет да и выкурит сигарету. И всегда при этом видится
ему просиявшее лицо Семена Тарасовича, слышатся тихо произнесенные им
слова:
"Спасибо за доверие, товарищ генерал".
Состав отряда сопровождения остался прежним. Возглавил его капитан
первого ранга Николай Степанович Головченко-человек опытный, хорошо знающий
свое дело и вместе с тем очень общительный, большой знаток искусства и
страстный любитель музыки.
Один из динамиков дальней связи по рекомендации Василия Ерофеевича
Балашова установили в рубке управления. Связь с Центром не отключалась
теперь ни на секунду в любое время суток, И еще - исчезла, перестала
существовать "Юлия". Подняв паруса, утром четвертого августа из безымянного
залива на широкий простор Днепра вышел тримаран "Семен Гарькавый".
В Херсоне их ждал новый, как его назвал Аксенов, "острый" парус,
заказанный четыре дня назад. Его детали подвезли на электротележке
буквально через несколько минут, как только они пришвартовались возле
выдвинутой на несколько метров в воду части гранитного парапета набережной,
за которым на высоком постаменте гордо расправлял паруса бронзовый фрегат
"Слава Екатерины"-памятник первому русскому кораблю, построенному на Черном
море почти два с половиной века назад.
Целый день все трое напряженно работали. К семи часам вечера, когда
наконец .был закончен монтаж нового паруса и его включили в единую систему
блока "ЭВМ-ПРАКТИКА", на центральной набережной, как раз против их стоянки,
собралась довольно большая толпа. Но ни один человек, кроме вездесущих
мальчишек, не обращал внимания на стоящие у парапета беспарусный тримаран и
несколько катеров - кого здесь этим удивишь. Все нетерпеливо смотрели
вправо - на широкий разлив Днепра. С каждой минутой людей становилось все
больше.
- Видимо, кого-то ждут,- сказал Аксенов, в который уже раз посмотрев в
иллюминатор.-Корабль, наверное, какой-нибудь.
Они втроем только что поужинали в кубрике и теперь с явным
удовольствием ели сочный холодный арбуз, купленный Таней еще утром и
пролежавший до этого времени в холодильнике.
- Конечно, встречают какое-то судно,- согласился с Андреем Ивановичем
Олег.- Наверное, с дальнего плавания. Тут ведь большой морской порт,
ремонтные доки. Вы не отвлекайтесь понапрасну, увидим, когда подойдет, а то
арбуз провороните... Вот спасибо Тане за эту вкуснятину. Прелесть просто!
Давно не ел и не видел такого великана. Впрочем, чему удивляться,потянулся
он за очередным куском,-Херсон на Украине ко всему прочему - отдельная
арбузная республика. Не мешало бы захватить с собой десяточек таких
красавцев.
Толпа на набережной заволновалась. Как бы подтверждая их
предположение, на берегу послышались возгласы:
- Идет!
- Где? Где же? Я ничего не вижу!
- Да вот же, правее! Видите белое, вроде большой чайки у самой воды.
- Да, да, спасибо, теперь вижу! Ну конечно ето он! Команда "Семена
Гарькавого" быстро поднялась на палубу.
Взглянув на речной простор, за которым угадывалось море, увидев
распростертые уже высоко над поверхностью воды белые паруса довольно
большого корабля, Андрей Иванович почему-то сразу заволновался.
занервничал, выдавая это редкое свое состояние сбивчивой скороговоркой, при
которой мысли его значительно обгоняли слова, а сами слова наскакивали одно
на другое, и тогда из слов его понять что-нибудь было совершенно
невозможно.
- Это же... Ну конечно! Я ведь знал... Как только не понял сразу!
Здесь же постоянная стоянка. У "Славы Екатерины"... Это ведь "Друт",-
теребил он рукав рубашки Олега.- Знаменитый наш "Друг"!
Аксенов посмотрел на Олега и понял, что тот ничего не разобрал. Он
нахмурился, сузил глаза, напрягся всем телом, а потом, как-то сразу
расслабившись, улыбнулся и спокойно сказал:
- Это, Олег Викторович, знаменитый учебный парусный барк "Друг",
принадлежащий Херсонскому мореходному училищу, на котором много лет назад я
проходил курсантом практику, а потом несколько лет служил.
Двухмачтовый барк тем временем все четче вырисовывался на фоне совсем
еще светлого неба. Он походил на диковинную многокрылую птицу, плавно
льнущую правым боком к волне. Крохотные фигурки матросов едва различались в
белом оперении парусов.
- Вы знаете,- повернулся Андрей Иванович к Олегу и Тане,- когда-то
очень давно, вас обоих тогда, пожалуй, еще и не было на свете, капитаном на
"Друге" был Владимир Васильев. Замечательный человечище!
И какой моряк! В любой порт мира он всегда входил под парусами, без
лоцмана и буксира. Это было у него вопросом чести. Так вот, Владимир
Васильев оставил после себя изречение, которое стало крылатым среди
моряков.
Аксенов на короткое время задумался, неотрывно глядя на приближающийся
барк, потом опустил веки и тихо произнес:
- Если управление судном с механическим двигателем есть профессия, то
управление парусным кораблем есть искусство.
Один из двух молодых офицеров, стоявших на корме соседнего с
тримараном катера сопровождения, повернулся к Аксенову и, нарушив
наступившую вдруг тишину, неожиданно спросил:
- Скажите откровенно, Андрей Иванович, для чего он сегодня нужен,
парусный флот? И в чем, собственно, отличие жизни под парусами от жизни на
море под парами или, скажем, под звуки мощных современных турбин?
Аксенов ответил не сразу. Он помолчал минуту, собираясь с мыслями,
стараясь найти определение поточнее.
- Отличие, говорите вы? Как вам объяснить попроще?.. Вот, представьте,
начинается шторм. На современном теплоходе или военном корабле все
свободные от вахты укрываются в помещениях. На них начинает работать
судовая система жизнеобеспечения. А на паруснике в шторм одна команда: "Все
наверх!"
- И, конечно, чтобы выполнить эту команду...
- Ее, молодой человек, прежде всего нужно уметк выполнить,- перебил
Аксенов.- Представьте себя на мачте, на высоте современного
двадцатиэтажного дома. Причем мачта эта раскачивается так, что реи едва не
касаются воды... Вы, надеюсь, понимаете, что есть элементарный человеческий
страх, который хоть и называют в последнее время более приемлемым набором
слов, то бишь - "инстинктом самосохранения", но который, тем не менее, в
определенных ситуациях всетаки нужно преодолеть. Не мешает еще и уметь
кое-что... На "Друге", к примеру, да, да, на этом самом, что сейчас
приближается, это самое "кое-что",- сделал он ударение на последних
словах,-почти две тысячи квадратных метров парусов, которые нужно перевести
в требуемое положение - поставить, убрать или развернуть под другим углом
буквально в считанные минуты. И здесь от умения, ловкости, бесстрашия
одного моряка часто зависит жизнь всего экипажа.
Андрей Иванович вдруг замолк, устало провел ладонью по глазам,
пригладил серебрящиеся, коротко подстриженные волосы.
- Но зачем же в наше время этот ничем не оправданный риск? - пожав
плечами, не унимался молодой моряк.-Да и экономически такие корабли вряд ли
рентабельны...
- Ну, это вы уж совсем напрасно так спешите с выводами,- усмехнулся
Аксенов.- Я на ваше последнее замечание отвечу несколько позже. Что же
касается риска, то, по-моему, именно он, этот самый риск, и двигает вперед
наши познания о матушке-земле и вообще о вселенной. А паруснику в этом
смысле сама природа уготовила необычную судьбу. Он поставлен на стыке двух
стихий - ветра и моря. Именно их столкновение и есть главное для его жизни.
Адмирал Нахимов в свое время говаривал, что самовар-с,- это он так называл
появившиеся в то время пароходы,- самовар-с - весьма полезное изобретение
человеческого гения. Но не приложу ума,- подчеркивал великий флотоводец,-
как воспитывать на них находчивость и смелость моряков... Моряк парусного
флота, молодой человек - это моряк вдвойне.
- Я понимаю,- улыбнулся офицер.- Вы до мозга костей романтик,
безнадежно влюбленный в свои паруса, и вас тут не переубедишь. Но давайте
отбросим на минуту личное-влюбленность, эксцентричность, романтизм,
индивидуальные наклонности, пусть даже самые утонченные. Давайте позовем на
помощь логику и, учтя фактор технического и научного прогресса,
беспристрастно и не кривя душой ответим все же на заданный раньше вопрос -
нужно ли в наши дни быть "моряком вдвойне", нужно ли учиться риску,
готовить себя к несуществующим теперь на флоте трудностям?
- Не думаю, что романтизм - порок, который следует немедленно
искоренять,- пристально вглядываясь в надвигающуюся громаду "Друга",
спокойно ответил Аксенов.- Это во-первых. Что же касается трудностей службы
на флоте, то они есть и теперь и будут, несомненно, еще очень долго. И
создаем их не мы. Не помогает избавиться от них даже самая современная
предупреждающая,-сделал он ударение на слове,служба погоды. Уклониться от
неожиданного шторма, урагана, тайфуна, обойти их стороной пока порой бывает
невозможно. А раз так - моряк должен постоянно быть в своей высшей
физической и нравственной форме. Как хирург, как проходчик в особо опасном
забое, как летчик-испытатель, как космонавт. От его знаний и умения, от
навыков и сноровки зависит безопасность грузов, пассажиров, всего корабля.
Вот почему он должен обладать недюжинными мужеством и отвагой, физической
силой и ловкостью, помноженными на знания, опыт и железную волю, то есть
быть моряком вдвойне.
Я, можно сказать, моряк от рождения. Помню, как двенадцатилетнего меня
отливом унесло на шлюпке без весел в открытое море. Отец, бывалый моряк, и
тот встревожился не на шутку. Старший брат побежал к соседу за ключами от
катера. А отец мечется по берегу, кричит: "Держись, сынок!" Я в ответ ему:
"Держусь!" А земля все дальше и дальше от меня, почти совсем уже не видно
из лодки. И за что держаться - не знаю... Бывает, даже очень опытные
мореходы перед грозной стихией моря теряются. А парусный флот как бы
закладывает в человека запас прочности.
Нет, как ни хороши, как ни надежны современные корабли, а парус не
сказал еще своего последнего слова,- многозначительно подмигнул Аксенов
Олегу и Тане.- На мой взгляд, он вообще у нас на планете бессмертен И
первозданный белый цвет его, если хотите, символ нравственной чистоты.
Да, тут, конечно, не обойти вопроса об экономической целесообразности
применения парусников. Я бы мог кое-что сказать и об этом, но тут, скорее,
по твоей части, Олег Викторович.
- Что же, постараюсь дополнить вас, Андрей Иванович, хоть и не уверен,
что смогу сделать это с вашей прямо-таки заражающей убежденностью. Впрочем,
деловые качества парусных кораблей говорят сами за себя,- живо откликнулся
Олег.- Не случайно же не так давно Гамбургский университет, к примеру,
разработал проект парусного судна грузоподъемностью двадцать пять тысяч
тонн. И сразу им очень заинтересовались американские бизнесмены от моря.
Аналогичной работой и не без успеха занимается международная
океанографическая организация в Майами. Они выпустили на просторы морей
несколько моделей так называемых "Дайна-шип" - крупных парусников
водоизмещением двадцать-тридцать тысяч тонн и весьма успешно их
эксплуатируют, получая довольно высокие дивиденды. А Вильгельм Пролс из
Любека - автор шестимачтового грузового барка с парусами общей площадью
около десяти тысяч квадратных метров - в пять раз больше, чем на нашем
"Друге". Представляете, какая громадина! И хотя на фоне нынешних дизельных
и турбовинтовых гигантов даже эти корабли выглядят чуть ли не игрушечными,
следует помнить их главную сущность: в движение парусники приводит не
рождаемая специально, а чисто природная энергия - обыкновенный ветер. Что
же касается скорости передвижения - так есть множество и не очень срочных
грузов. Ко всему не следует забывать и о таком важном аспекте, как чистота
окружающей нас среды - воздуха, побережья и самого моря. Так что не будем
спешить с прогнозами.
- Ну как? - с усмешкой повернулся Аксенов к молодому офицеру.-
Убеждает вас в чем-то эта маленькая лекция?
- Да я ничего...-несколько смущенно проговорил тот.
На "Друге" тем временем убрали паруса, но он еще продолжал двигаться
против течения реки, плавно, с каким-то неповторимым изяществом
останавливаясь точно на отведенном ему много лет назад месте.
- Отдать концы! Якоря опустить! - раздалась, усиленная мощными
динамиками, команда.
Стоявший плечо к плечу с Аксеновым Олег почувствовал, как вздрогнул
вдруг Андрей Иванович, резко подался вперед на этот голос.
- Винденко? Саша Винденко?! Ну конечно же, он!
- Кто? - не понял Олег.
- Александр Павлович Винденко, капитан "Друга",- ответил Андрей
Иванович и, глубоко вздохнув, добавил: - Старый мой приятель. Мы с ним еще
в семьдесят...
Он замолчал, моргая глазами, пристально глядя, как по парадному трапу
прямо в горячие объятия родных и близких один за другим сходят на берег
моряки.
Садилось солнце, заливая золотом спокойную гладь воды. Метались
суматошные чайки, крича о чем-то своем. Редела постепенно на набережной
нарядная толпа.
- Он что, и тогда был капитаном? В семидесятых? А вы? Кем вы служили
на "Друге", Андрей Иванович? - спрашивала Татьяна и, не получив ответа,
задала еще один вопрос: - Должно быть, он уже очень старый?
Аксенов удивленно посмотрел на нее.
- Винденко? Старый? Что ты, девочка! Да он всего на каких-то
тринадцать лет старше меня! Значит, теперь ему... шестьдесят.
Андрей Иванович удивленно присвистнул, задумчиво посмотрел на Таню,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг