Возникнув из тумана, Богенбрум остановился на распутье, повертел головой в
разные стороны, затем решительным шагом направился на юг. По дороге он
остановился возле куста можжевельника и отломал небольшую ветку.
- Куда его опять черти понесли,- пробормотал Эшер.
- Кто знает, может быть, у него здесь масса знакомых из подводного мира.
Будем надеяться, что он не пойдет за скалы,- сказал Стив.
Густав тоже на это надеялся: за скалами дорожка вела к Сапале с ее
нарушенной психосредой. Богенбрум вскоре исчез с экрана, и Эшер прокрутил
события на интерферотроне немного вперед, ожидая появления возвращающегося
Франца. Ни через полчаса, ни через час он не вернулся. Густав поездил
временнм окном интерферотрона взад-вперед, но Богенбрум так и не
показался. Эшер и Макналти понимали, что Франца, без всякого специального
снаряжения оказавшегося в зоне психовозмущения, ждут приключения куда
посерьезнее, чем морские аттракционы с ручными животными. Даже близкое
знакомство с голодным акуляром может показаться спасительным избавлением
по сравнению с теми ловушками, которые способна расставить шизофреническая
природа.
***
Стив похлопал себя по карманам:
- Кажется, все взял. Как ты думаешь, стоит ли мне брать вытяжку мандрагоры?
Густав засовывал интерферотрон, датчики, музыкальный бокс с
дополнительными вкладышами на дно просторного рюкзака. Он уже был почти
полностью экипирован - подобно Стиву, в традиционный боевой черный
комбинезон, высокие ботинки на бесшумной мягкой подошве и шлем, наподобие
тех, что в средневековье надевали мотоциклисты - и перепоясан сбруей, к
которой были прикреплены всевозможные хореоматические орудия, в том числе:
рыцарский меч, флейта, щит, наваха, аэрозольный распылитель, две
соединенные цепью палочки из железного дерева, перламутровый кадуцей, а
также торсионный аннигилятор или, как его обычно называли, "торсан".
- Обязательно возьми. В Сапале и раньше была жуткая атмосфера, а что там
сейчас творится - никому не известно.
Под атмосферой Эшер, естественно, подразумевал не воздушные циклоны.
Несколько часов назад они вдвоем со Стивом обогнули скалу, за которой в
южном направлении скрылся Богенбрум, и почти вплотную подошли к этому
заброшенному курортному городку. Интерферотрон показал, как Франц вступил
на территорию Сапалы, растворяясь в языках розового пламени - так аппарат
показывал аномалии психосреды. Густав пояснил Стиву, что в аномальных
условиях его прибор не действует, хотя нельзя исключать наличия внутри
Сапалы относительно спокойных участков, на которых можно было бы
попытаться включить интерферотрон и прояснить судьбу Франца. Никаких
следов Богенбрума на окраине городка заметно не было, а идти без защитной
экипировки в городок, куда действие люпусов не распространялось, Стиву и
Густаву представлялось слишком опрометчивым. Эшер был совершенно озадачен:
- Ведь я же предупреждал его, что здесь очень опасно, даже тебя приводил в
пример. Даже если он академик хореоматики, зачем так глупо лезть в
западню! Сколько он может протянуть без консервантов?
Стив задумался.
- Часов пять-шесть. Иначе говоря, ему осталось жить два-три часа.
Оценивающе посмотрев на уходившую вверх по склону горы, обманчиво
спокойную главную улицу Сапалы, приятели решили вернуться домой, достать
из кладовок все свое хореоматическое штурмовое оборудование, оставшееся от
прежних времен, и предпринять попытку вытащить Франца. Стив, предыдущие
годы всячески отказывавшийся составить Густаву компанию для экспедиции в
Сапалу, на сей раз сам предложил немедленно идти туда вызволять
Богенбрума. Эшер пытался отговорить его, ссылаясь на отсутствие у Стива
боевого опыта, но тот возразил:
- Хотя я и не афишировал данное обстоятельство, за моими плечами, тем не
менее,- пятнадцать лет службы в штурмовых отрядах, причем достаточно
насыщенной. А идти в Сапалу до сих пор мне не хотелось потому, что одно
дело - праздные прогулки, но совсем другое - спасение человека.
Густав тоже лет двадцать провел в ударных танцбригадах и знал, как вести
себя в неординарной психосреде. Из Оливареса, кроме интерферотрона, он
привез полный набор штурмовика: психонепробиваемый комбинезон, несколько
защитных шлемов, гримуары, амулеты и талисманы, остро отточенные кремни,
небольшие известковые статуэтки Венеры, раковины каури, идолы Бафомета,
четки, вырезанные из орешника палочки, несколько комплектов карт таро и
многое другое. Все это было сжато до размеров небольшой шкатулки, долгие
годы мирно лежавшей на нижней полке в подвале, но после деархивирующей
паваны предстало в своем первоначальном виде доверху набитого
инструментами рюкзака. Макналти тоже был вооружен до зубов - кроме
стандартных, у него была масса индивидуальных орудий, как то: особым
образом выплавленные куски свинца, засушенная человеческая голова, древние
пробирки с плацентой, жезлы из деревьев фарабаха и бибитаке, аэрозоли на
основе старинных фекалий, черные бобы, бутылочки с коньячным спиртом и
сморщенные плоды цитрусового растения, называвшегося на Востоке "рукой
Будды".
- Что из музыки берешь с собой? - поинтересовался Стив.
- Обычный набор плюс Томас де Хартман, Гурджиев, Райли, Лигети, Шульце,
Суботник. Также кое-что из нововенской школы, в основном, Веберн.
- Ого, впечатляющий список. Готовишься к серьезным боям?
- Не то чтобы готовлюсь, но предполагаю, что не все будет просто. Боюсь,
нам придется облазить всю Сапалу, а это не променад. Ты упаковал
консервант?
- Хорошо, что напомнил. Я все думал - чего-то не хватает, и не мог
вспомнить, чего именно. Сколько взять?
- Бери весь.
Стив удивленно поднял брови:
- Но этого запаса хватит как минимум на неделю! Ты серьезно полагаешь, что
мы там застрянем так надолго?
- Конечно, нет. Мы поделим его поровну - в случае, если кто-то останется
без экипировки, на двоих - или троих - хватит остатка, чтобы вернуться.
Так, я почти готов, заказывай самокаты.
Стив прикрыл глаза, вызывая в голове командное меню холовизора, отдал
мысленное распоряжение, и через несколько секунд с холовизионной панели в
его гостиной свалились на пол один за другим два крохотных детских
скутера. Густав изумился:
- Это еще что такое? Как мы на них поедем? Даже рюкзак некуда поставить!
Стив раздраженно пнул ногой один из скутеров, от которого тут же
отвалилось сиденье.
- Я же заказывал стандартные военные самокаты! У люпуса, видно, совсем уже
мозги набекрень! Сейчас еще раз попробую.
Макналти сосредоточился, прикрыв глаза. Спустя мгновение панель выплюнула
два ярко-красных прогулочных мопеда. Эшер рассмеялся:
- Люпус, похоже, выполняет твои сокровенные желания. Сколько лет ты не
катался на детском велосипеде? Двести - двести двадцать? Ну ладно, эти
вполне сгодятся, дорога недальняя.
Густав и Стив, приторочив к багажникам рюкзаки, выкатили мопеды из дому.
- Полетим баллистически или прокатимся по дорожке? - спросил Макналти.
- Кататься особо некогда, вылетаем,- ответил Густав и, сев на мопед,
указал люпусу пункт назначения - точку за сто ярдов до границы Сапалы.
Стив синхронизировал траекторию полета своей машины с мопедом Эшера, и
вскоре они взмыли высоко в воздух, после чего начали снижаться.
Приземление получилось весьма жестким: система плавной посадки почему-то
не сработала, от удара об землю мопеды развалились, однако ни Стив, ни
Густав не пострадали,- сработало противоударное силовое поле, непременный
атрибут любого средства передвижения. Приятели натянули рюкзаки и остаток
пути до границы Сапалы проделали быстрым шагом, часто останавливаясь и
вслушиваясь внутрь себя. Возле дорожного знака с обозначением "Сапала"
Густав сбросил рюкзак:
- Все, дальше начинается. Доставай консервант.
Стив снял свою поклажу, залез в боковой карман рюкзака и достал оттуда два
небольших золотистых цилиндра. Густав взял один из них, и, поднеся его к
шее, сел на землю. Консервант всегда вводился через сонную артерию,
процедура эта была очень болезненной, обычно приводя к кратковременной
потере сознания. Эшер сдавил цилиндр, громко вскрикнул и без чувств
повалился в траву. Стива это зрелище не испугало,- старые штурмовики не
боялись боли. Он снял шлем, сел рядом с Густавом, затем вдавил аппликатор
в горло. Ничего не произошло. Макналти, внимательно осмотрев цилиндр,
обнаружил, что тот пришел в негодность - вероятно, от старости. Заказывать
гиперконсервант через холовизор не имело смысла, более того, было опасно
для жизни, поэтому все пользовались старыми запасами. Стив перебрал с
десяток доз, прежде чем нашел исправный аппликатор. Воткнув его в артерию,
он завопил и стал кататься по дорожке, однако сознание не потерял.
Чувствуя, как действие консерванта начинает распространяться по всему
телу, Стив подумал, что Эшер оказался прав: остатков консерванта, если их
распределить даже на двоих, хватило бы от силы на сутки.
***
Морис в понедельник с утра решил осмотреть старинные транспортные
устройства, беспорядочно сваленные в пристройке к его особняку. Судя по
всему, прежний хозяин питал слабость к древним средствам передвижения,
занимаясь их ремонтом и восстановлением, на что указывали внушительный
набор инструментов, масса запасных частей непонятного назначения и обилие
коробок с деталями. Здесь были и допотопные трекболиды, и астроландо, и
даже кабриоджет - почти все в исправном состоянии. Венцом коллекции, над
которым восстановительная работа, судя по всему, шла до самого отъезда
владельца, был рейсовый гравитоплан. За время пребывания в Тупунгато
Вейвановский наведывался сюда всего лишь раза три: в первый раз обходя
свои новые владения, затем спустя несколько лет, когда кто-то из соседей
попросил у него на время стратофаэтон. Машину так и не отдали, однако
Морис решил, что настаивать на ее возвращении, скорее всего, не имеет
смысла: при последнем посещении пристройки обнаружилось, что стратофаэтон
был одолжен без тормозного блока, оказавшегося в отдельном ящике.
Пристройка представляла собой просторный ангар-мастерскую с широкими
воротами, надежно защищенными тройной системой сигнализации (Морис раскрыл
ее почти сразу, даже не обращаясь к люпусу), но попасть в нее можно было и
из кухни. Какие-то блоки, упакованные в прочные деревянные ящики, были
складированы в подвале и на чердаке, но Вейвановский в них не заглядывал.
Техника его никогда особо не увлекала: устройство любого механизма
становилось ему ясно после нескольких минут созерцания,- Морис был
натренирован видеть любую вещь целиком и насквозь. Походив вокруг
разобранного гравитоплана, он догадался, что прежний хозяин никак не мог
наладить систему охлаждения левитационного двигателя - вокруг машины
остались брошенными несколько раскрытых ящиков с деталями, а на рабочем
столе в разобранном виде лежал кулер. Такие гравитопланы не выпускались
уже лет двести, и проблемы с запчастями, естественно, были неизбежны.
Морис, повертев кулер в руках, понял, что ремонт пошел по неправильному
пути: механизм был вполне исправен, поломка, скорее всего, произошла в
другом месте. Отойдя от гравитоплана на несколько футов, Морис слегка
расфокусировал глаза и внутренним зрением начал исследовать внутренности
машины. Осмотр занял несколько минут, при этом было обнаружено несколько
более крупных неисправностей. Вейвановский оценил, что ему с его
первичными навыками механика понадобилось бы пару дней, чтобы привести
аппарат в порядок. Затем его заинтересовал небольшой троллер, висевший на
стене. Это было маломощное, бесколесное (как весь транспорт последних трех
столетий) устройство, вернее, просто штырь с сиденьем, предназначавшийся
для разъездов по фиксированным внутригородским маршрутам с высотой парения
до сорока футов. Морис снял троллер с крюка и легким толчком направил его
к воротам.
Выкатив троллер во двор и усевшись на него, Морис прикоснулся к командной
панели, которая высветила фразу "нет маршрута", затем сразу погасла.
Вейвановский опять потрогал панель; троллер ответил: "я же ясно сказал,
что нет маршрута". Эту машину проектировали хамы, подумал Морис, сильным
пинком отправляя троллер назад в ангар, где тот, грохоча, упал на ящики с
деталями. Затем для осмотра был извлечен трекболид - транспорт для
любителей острых ощущений, внешне представлявший собой крупное яйцо.
Убедившись в исправности машины, Морис откинул крышку трекболида и
забрался внутрь. Едва он сел на небольшое сиденье, как его сразу окутало
мягким и одновременно упругим веществом; перед глазами вспыхнуло
информационное табло с рельефной картой окрестностей Тупунгато. Через
секунду над картой были прочерчены пунктиром несколько парабол,
представлявших допустимые для данной местности траектории. Морис выбрал
максимальную высоту подъема, составившую пять миль, и установил самую
низкую точку подхвата - сто ярдов над землей. Трекболид, получив команду,
тихо зашипел, крышка над головой Вейвановского плотно закрылась, и
аппарат, набирая скорость, стал уноситься вверх. Морис, благодаря
амортизирующему действию внутреннего слоя, почти не ощущал перегрузок,
наблюдая через ставший прозрачным корпус, как внизу, среди безграничного
океана, в микроскопическую пылинку превращался Тупунгато, а в узкую
полоску - остальные обитаемые территории. Светящаяся точка, обозначавшая
на табло движение по траектории, почти приблизилась к вершине параболы. До
момента выхода оставалось совсем недолго. Трекболид начал торможение,
перед глазами Вейвановского загорелись цифры отсчета: 9, 8, 7...
На нулевой отметке трекболид замер, перевернулся, распахнул крышку и
отправил Мориса в свободное падение, предварительно окутав его защитным
покрытием. Тем не менее, он сквозь предохранительный слой почувствовал
прикосновение ледяной атмосферы. В ушах стоял свист, земля быстро
приближалась, и Морис, шмыгая носом, подумал о том, что человечество с
непонятным упорством изыскивает себе странные способы развлечений: прыжки
со столбов, обвязавшись лианами или упругим канатом; парашюты; дельтапланы
- все лишь затем, чтобы по-детски одурачить силу притяжения, а не честно
превратиться в мешок костей от удара об землю, как положено всем, кроме
птиц и насекомых. В начале полета Вейвановского также одолевали сомнения
насчет того, что он сможет приземлиться в заданной точке,- уж больно
крошечным виделся сверху городок. Трекболид следовал за Морисом, находясь
высоко вверху, но на последней миле снижался уже параллельно с ним, а за
несколько мгновений до точки подхвата оказался под Вейвановским, услужливо
раскрылся, приняв его в свое пружинистое нутро и гася ускорение. Спуск на
оставшиеся сто ярдов прошел в комфортабельном торможении; приземлившись
точно на том же месте, откуда начался полет, трекболид высветил на табло
слова благодарности и выпустил Мориса наружу.
- Привет, Морис!
- Привет!
Перед Вейвановским, улыбаясь, стояла Филомела Венис, жившая в доме
напротив.
- Осматриваете коллекцию?
Морис неопределенно хмыкнул. Он был не мастер на светские беседы, тем
более что за весь срок жизни в Тупунгато с Филомелой он перекинулся лишь
несколькими незначащими фразами, сдержанно здороваясь при редких встречах.
- Я из окна увидела, как вы улетели на трекболиде. Не страшно было?
- Да нет.
- Будете испытывать остальные машины?
- Не знаю, пока не решил.
- А можно посмотреть на них?
- Конечно, пожалуйста.
В ангаре Филомела с выражением заинтересованности на лице несколько раз
обошла гравитоплан, заглянула в его разобранные внутренности и деловито
похлопала машину по корпусу.
- А что с ним? Я гляжу, вы надумали заняться ремонтом?
- Вообще-то я пока ничего тут не трогал, просто смотрю, что к чему.
- У одного моего хорошего знакомого, можно даже сказать, мужа, была почти
такая же коллекция.
- И что с ним - с ней - сейчас?
- Погибли в войну.
- Очень жаль...
- Это было почти сто пятьдесят лет назад, так что можете не соболезновать.
Мы и так уже были на грани развода. Можно заглянуть внутрь?
- Да, конечно.
Филомела откинула люк и поднялась в салон гравитоплана по выскользнувшей
из аппарата дорожке. Вейвановский последовал за ней. Внутри машины зажегся
неяркий свет; приятный женский голос произнес:
- Добро пожаловать на борт гравитоплана компании "Атропос"!
- Обожаю эти старомодные церемонии,- отозвалась Филомела.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг