Над погасшим костром вился тонкий дымок, посеревшие угли тихо дышали
жаром, а на лице Яна еще жил оттенок страха, страха животного, липкого,
как паутина. Он опустил голову и тихо кусал губы, а мысли никак не могли
собраться воедино. Травник сказал, что, видимо, дело было даже не в ключе.
Скорее всего зорзы пытались их запугать, ослабить волю. Коростель
вспоминал свой сон, который он видел перед тем, как Травник разбудил его
сторожить. Что-то было не так или не совсем так, как предположил друид. В
своем сне Ян не видел опасности, наоборот, казалось, кто-то стремился ему
чем-то помочь, может быть, взять на себя часть тягот, которые ему
предстояли, если верить в предсказанное сном. А может быть, это память
принесла ему некие отрывки из прошлого, которые он в свое время не понял
или не захотел должным образом осмыслить. Ян понимал, что он не сумел
поведать друиду свой сон так, как он его почувствовал сам, но что-то в
этом сне было адресовано именно ему, Яну. Травник сказал, что сны часто
рассказывают о том, что могло или может случиться, но еще не произошло на
самом деле. Глядя на кучку пепла - все, что осталось от волчицы, - Ян
думал о том, как быстро успел он научиться не переживать долго те нелегкие
испытания, что стали сваливаться на его голову все чаще с тех пор, как он
присоединился к друидам.
"А вот Март спит себе, и хоть бы хны", - с досадой подумалось ему. Збышек
проспал все события минувшей ночи, благо он дежурил первым. Однако утро
уже забрезжило над верхушками деревьев, сиреневые полоски пробежали над
горизонтом. Послышался сорочий стрекот, а на окраине леса в траве уже
шныряли мыши. Пора было будить Збышека. Ян присел на корточки перед Мартом
и тихо окликнул спящего. Збышек что-то невнятно пробормотал сквозь сон и,
повернувшись на другой бок, подтянул под себя ноги.
- Ма-арт! - позвал его Ян и протянул руку потрясти соню за плечо. В ту же
секунду он вскочил как ужаленный и вытянул перед собой ладонь, с ужасом
глядя на пальцы. Через мгновение Травник уже стоял рядом с ним.
- Что? - тревожно выдохнул он, гибкий и одновременно напряженный, словно
внутри него одним рывком завели стальную пружину.
- Слушай, Травник, наваждение какое-то... - пораженно проговорил Ян. - Я
наклонился Марта разбудить, а рука прошла через него, как сквозь пустоту.
- Как это - сквозь пустоту? - не понял друид. - Эй, Збышек! Проснись!
Травник потянулся к нему, но Коростель поспешно перехватил его руку.
- Подожди, Симеон! - Он впервые назвал друида его мирским именем. - Бог
знает, можно ли до него сейчас дотрагиваться.
Травник окинул цепким, внимательным взором лежащего Марта, пожевал тонкими
губами, что-то соображая или прикидывая про себя. Затем взял длинную сухую
ветку, осторожно поводил ею над телом и медленно погрузил в складки
одеяла, в которое был закутан друид. Март мерно дышал и временами
постанывал во сне. Ветка внезапно исчезла в нем, словно утонула в жидком
киселе. Длинная, усеянная мелкими сучками и побегами, она погрузилась в
Марта полностью, словно проткнула его, и ушла в землю. Травник медленно
вынул ее обратно и тщательно осмотрел. На вешке не было никаких следов не
только живых тканей или крови, но и земли. Казалось, она свернулась внутри
друида мягкими кольцами, как змея, но на теле тоже не было отверстий;
плотное одеяло пропустило в себя ветку и, выпустив обратно, сомкнулось
вновь.
Травник протянул между большим и указательным пальцами лезвие кинжала,
тщательно растер следы копоти и проговорил длинное и замысловатое слово.
Затем он вытянул вперед клинок и другой рукой отстранил Коростеля. На
кончике лезвия тут же слабо замерцала синяя точка, она постепенно
прибавляла свечения, а затем клинок охватило тусклое сияние, и знакомая
Яну огненная петля сорвалась с кинжала друида. Травник охватил ее нитью
тело спящего Марта и, отступая назад, шаг за шагом стал медленно
затягивать узел вокруг друида. Коростель издал тихое восклицание - Збышек,
охваченный светящейся петлей, медленно уменьшался со всех сторон, края его
тела стали прозрачными, зато в центре, там, где были грудь, спина и живот,
он темнел и одновременно раскалялся, пока не стал багрово-красным, в
тревожных переливах черного цвета.
- Травник... - прошептал Ян, не помнивший, как он очутился за спиной
друида. - Он не может быть человеком... с таким цветом...
- Спокойно, парень, - процедил сквозь зубы друид, медленно затягивая петлю
вокруг раскаленного свертка, излучающего жар тем сильнее, чем быстрее Март
уменьшался. - Спокойно, - повторил Травник, в голосе которого появилась
прежняя уверенность. - Это не человек. Вернее, это не Збышек, - прибавил
он в ответ на недоуменный взгляд Яна. - Это иллюзия, которую навел явно
незаурядный мастер. Вспомни, до последней минуты он ворочался и даже
бурчал в ответ на твои призывы, будто сквозь сон. Очень трудно
поддерживать такую иллюзию, притом, заметь, настолько правдоподобную и
вдобавок на большом расстоянии.
- Ты имеешь в виду замок? - Ян оглянулся в сторону заброшенной обители
храмовников.
- Я имею в виду Птицелова и его компанию. Где они сейчас находятся -
неизвестно, может быть, и в замке. Во всяком случае, сегодня мы это
узнаем. Збышек явно у них, и не думаю, что по доброй воле. Сейчас покончим
с этим, и нужно будет выбираться к реке. Там нас будут ждать остальные.
Если Лис и Патрик получат мое сообщение.
Петля из света, окружавшая багровый сверток, бывший некогда иллюзией
Збышека, сжала его со всех сторон. С минуту воздух над ней тихо гудел, как
огонь на ветру, затем раздался резкий хлопок, и внутри петли остался
только вывороченный с корнем одуванчиковый дерн. Секунду спустя огненный
узел стал тускнеть и постепенно истаял.
- Твой кинжал уже второй раз выручает нас сегодня, - сказал Ян, с трудом
переводя дух.
- Жаль, что он не предназначен для рубки деревьев, - улыбнулся Травник, и
стало видно, что его лоб и губы покрыты черными пятнами копоти,
расплывающимися от пота. Друид перехватил взгляд Коростеля и размашисто
вытер лицо жестким рукавом.
Они с Яном разбросали и засыпали влажной землей погасшие угли, затем
свернули одеяла и собрали свои нехитрые пожитки. Травник указал рукой на
далекую сосновую рощу, туда, где цветочное поле врезалось в лесные дубравы
и ельник неглубоким острым мысом. Впереди лежал их путь, и на плечах
нелегким грузом висела тревога за товарища, пропавшего неизвестно как.
Пришел новый день, но в нем уже не было мира.
Ян чувствовал, как в нем глухо закипают злость и досада на себя, ведь Март
пропал как раз в то время, когда он уснул, уснул на посту. Друид как мог
успокаивал его, говоря, что мастеру, наведшему такую иллюзию, ничего не
стоило отвлечь любого сторожа, просто отвести глаза. Коростель уже слышал
от друидов это выражение. По словам Книгочея, в северных землях, где
морские берега испещрены множеством узких заливов-шхер, в каждом селении
можно отыскать знахарку или ведуна, в совершенстве владеющих тайным
искусством наводить порчу, налагать проклятия и усыплять внимание самых
ревностных сторожей. Разница между ними заключается лишь в степени
владения скрытыми знаниями, которые зачастую передавались по наследству.
- Мне непонятно другое, - размышлял вслух Травник, пока они шли через
поле. - То, что это - дело рук Птицелова, сомнений нет. Балты, те, что
живут севернее, ближе к морю, любят говорить, что даже в сильную грозу
молния редко бьет в одинокое дерево и, уж во всяком случае, не ударяет в
него дважды. Для Птицелова это слишком грубо, топорно, что ли, если правда
то, что я о нем слышал.
- А что ты о нем вообще знаешь и, кстати, откуда? - полюбопытствовал Ян,
стараясь обходить уже распустившиеся цветки. Пучки одуванчиков с широкими
стреловидными листьями попадались все реже.
- Птицелов уже давно ходит в этих землях, - не сразу ответил Травник.
Сосны показались невдалеке, скоро должно было взойти солнце. - Он говорил
с Камероном в ночь после того Совета, когда все потом пошло наперекосяк и
перестали складываться концы с концами. Я тогда не понял учителя, слишком
много в моем сердце было ненависти к врагу. Ты ведь тоже остался без
родителей, тебе меня легче понять.
Как Птицелов пробрался тогда в замок - для меня до сих пор загадка. Всю
ночь они спорили, но Птицелов не сумел убедить Старика, тот был как
кремень, хотя в последние годы и он изменил свои взгляды на многое. Теперь
я тоже начинаю понимать, что понять и оправдать - это разные вещи.
Так вот, Птицелов ушел в наши земли, а Старик - на Север, исправлять
неисправимое. Отсюда и несчастье пришло, ведь пути никогда не сходятся
случайно. Среди полян и литвинов пошли слухи о том, что в тамошних лесах
появился человек, отменно играющий на волынке. С ним были спутники, это
как раз та компания, с которой мы вчера свели знакомство. Скоро начались
ссоры и стычки с поселянами и жителями отдаленных хуторов. Волынщик, так
они его называли, держался со всеми скромно и подчеркнуто вежливо, а
хуторяне - народ простой и невежественный, из тех, что скромность да
вежливость всегда принимают за проявление слабости. Сила же за ними стоит,
по-видимому, страшная, этого сельские олухи не распознали, да и где им. В
итоге после нескольких жестоких уроков, которые Птицелов и его люди
преподали отчаянным головам, о зорзах поползли слухи один другого страшнее.
Причины их Силы люди не понимали. Возможно, люди Волынщика применили
несколько приемов, известных только им одним. Их тут же стали почитать как
злобных колдунов или оборотней, и молва о них тут же разнеслась по заимкам
быстрее ветра. Среди слухов и домыслов есть, однако, и любопытные.
Говорят, Волынщик этот, несмотря на свое звучное прозвище, музыку весьма
недолюбливает, а других музыкантов чуть ли терпеть не может. До недавнего
времени он путешествовал по лесам, но порой всплывает то одна, то другая
история о том, что его видели при дворах самых разных правителей, в том
числе и северных, и даже в землях чудинов он спокойно разгуливал со своими
людьми и, как видишь, вышел оттуда целым и невредимым. Говорят, что его
весьма уважают морские и речные пираты, а для этого народа вообще никакие
законы не писаны, их вожди и до сих пор не разберутся между собой.
Каким-то образом зорзы выжили храмовников, которые всегда были оплотом
мира и справедливости в этих краях. Думаю, они разглядели в зорзах нечто
такое, что очень сильно напугало их, хотя храмовники прежде никого не
боялись. Это меня очень тревожит.
- Зачем же им было нужно убивать Пилигрима, Травник? - спросил Ян. - И
зачем им его ключ? Птицелов ведь мог забрать его в моем доме!
- Я думал над этим, - ответил друид. - Они сумели только ранить Старика,
но оружие было непростым. Камерон сказал тебе, что узнал его, помнишь?
Ян молча кивнул, с интересом глядя на собеседника.
- Так вот, - продолжил друид, - на оружие, видимо, были наложены чары, и
внутренняя сущность Камерона стала бороться с тьмой.
Лицо Травника напряглось, и на лбу еще молодого друида пролегла глубокая
морщина - он вспомнил о чем-то, и это воспоминание, по-видимому,
разгневало его.
- Камерон, похоже, отбился, но это стоило ему всех его жизненных сил. Он
умел скрыть свой дар от всех, кроме меня. Все же я его ученик. - На щеках
друида проступил легкий румянец. - Кстати, некоторые дары умеют скрывать
себя от тех, кому они не предназначены. Ты не замечал подобного в своей
жизни?
Коростель пожал плечами. Поле кончилось, и под ногами лежал мягкий ковер
из прошлогодней сосновой хвои. Сапоги Яна глубоко вдавливали в землю
упругие старые шишки, а новые изумрудные соцветия еще только наливались
соками и силой в ожидании зрелого и хмельного лета. Скоро перед путниками
открылась светлая поляна, сквозь просветы между деревьями ее пронизывали
первые лучи солнца.
Ян присел у большого раскидистого дерева и с удовольствием откинулся на
мощный ствол, испещренный корявыми трещинами. Переживания минувшей ночи
давали о себе знать. Травник понимающе улыбнулся и вышел на середину
полянки. Друид издал короткое гортанное восклицание и дважды громко
хлопнул в ладоши. Ян лениво наблюдал за ним сквозь полуприкрытые ресницы.
Его неудержимо клонило в сон.
Ели, окружавшие поляну, тихо зашумели, по верхушкам пробежал легкий
ветерок. Внезапно что-то красноватое с тяжелым треском пронеслось сквозь
листву, и в ту же минуту на ладонь друиду опустилась большая и довольно
упитанная птица. Кончики ее клюва были загнуты один за другой специально,
чтобы было удобно лущить еловые и сосновые шишки. Птица скосила на друида
умный блестящий глаз и вопросительно каркнула. Травник поднес ее к губам и
принялся что-то тихо нашептывать; можно было подумать, что он что-то
объясняет лесному обитателю. Наконец он закончил, птица развернулась к
друиду и качнула крепким клювом, словно подтверждая сказанное. Потом она
неожиданно выпрямилась на крепких ногах, снабженных большими и загнутыми
когтями, упруго подпрыгнула и с протяжным карканьем исчезла в молодой
листве лип.
- Это что за ворона такая странная? - вяло поинтересовался Ян, уже
привыкший к тому, как запросто друиды общаются с лесным и полевым народом.
- Эх ты, Коростель называешься, а птиц не знаешь! - укоризненно покачал
головой Травник. - Это, брат, никакая не ворона вовсе, а настоящий клест.
Видал, какой у него клюв? Это чтобы семечки из шишек доставать, лучше и не
придумаешь.
Травник присел рядом с Яном, обхватил руками колени.
- Клест - удивительная птица. Меня с ними Камерон познакомил.
- Послушай, Травник, - оживился Ян, - помнишь, в своей предсмертной
записке Пилигрим назвал себя этим клестом! Для него эти птицы что-то
особенное значили?
- Сверхъестественного в них, конечно, ничего нет, - ответствовал друид. -
Но есть у них одна интересная черта, Старик ею всегда восхищался. Клесты -
особенно сосновые - очень упрямые создания. По весне, когда все нормальные
птицы любятся да гнезда вьют, эти где-то шляются, подобно снегирям
красногрудым да свиристелям снежным. То ли просто повесничают, то ли есть
у них какие-то иные заботы по весне, что нам неведомы. А вот придет зима,
тут они сразу спохватываются, начинают пару искать, если не нашли за
лето-осень. Птенцов выводят где-то в январе, в самые лютые морозы.
Представляешь: деревья все в снегу, стволы трещат от холода, а на ветке
гнездо, и в нем птенцы малые пищат! Они сроду не ели в малолетстве жучков,
гусениц и червячков разных, что для иных пичуг самое заветное лакомство.
Притащат родители в гнездо шишку еловую или сосновую - по этим деревьям и
клесты различаются, к каким шишкам они привычны, - и давай ее лущить
своими клювами, только шелуха летит. Второй родитель в это время жует себе
семянки, да потом этой кашей и кормит птенцов. Те растут как на дрожжах,
и, видно, никакой мороз им не страшен. Удивительная птица, гордая и
независимая. Камерон когда-то с ними дружбу свел да при случае и меня
научил заветному слову.
- А есть такие заветные слова для зверей, для рыб? - спросил Коростель.
- Для зверей имеются, правда, и среди них есть безмозглые или обиженные,
что ли, на весь свет. Сколько мы с Камероном пытались в свое время
приманить барсука - ничего не вышло. Его и звери в лесах недолюбливают.
Для рыб друид должен иметь особенную склонность, говорят, она дается с
рождением. А почему, кстати, ты не спрашиваешь, куда я клеста послал?
- Догадаться-то нетрудно, - молвил Ян, улыбнувшись. - Небось к Лисовину
или Книгочею за выручкой полетел твой клест, верно?
- Ты очень быстро привыкаешь к чудесам, - задумчиво глянув на Коростеля,
проговорил друид.
- С волком поведешься - шерсти наберешься, - пояснил Ян и тут же осекся,
вспомнив ночную волчицу. Он ощупал ключ на ленточке, и тот показался ему
потеплевшим, должно быть, согрелся на его груди.
- Лучше волков попусту не поминать. Не в ладу Круг с этими зверьем, больно
хитры, даром что селяне прежде лисицу почитают за сноровку и
изобретательность. Ну, давай подремлем чуток, сотоварищи часа три будут
добираться до нас.
Он плотнее привалился к стволу и опустил подбородок на грудь. Дыхание
друида стало реже и глубже, и через несколько минут Ян последовал его
примеру и задремал.
Друиды появились спустя два часа, точнее, пришел один Книгочей, крайне
встревоженный и запыленный. Видимо, он не выбирал удобных тропинок и
местами пробирался сквозь чащу напролом. Книгочей вышел в путь ранним
утром и повстречал птицу на полдороге. Каким образом друид объяснился с
клестом, Ян не понял. Книгочей в благодарность предложил птице
прошлогоднюю шишку, найденную под раскидистой елью, и клест унес ее в
чащу, после чего друид сориентировался в направлении и ускорил шаг. У реки
его ждал Снегирь, который остался хлопотать возле Молчуна. Молодой друид
был в плохом состоянии: тяжело дышал, не шевелился и вообще почти не
подавал признаков жизни. Наскоро переговорив и обменявшись мнениями,
друиды спешно отправились в путь. Лисовина они ждать не стали. Книгочей
поведал о том, что, спрямив дорогу, он прошел лагерем Лиса и обнаружил
затоптанный костер, следы лошадиных копыт и брошенное одеяло друида,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг