- Душу вынимать будешь? - деловито спросил бес.
- А я могу?
- А кто же может? Ты - ангел смерти. Ты что, не знал этого?
- Нет, - искренне ответил Юрка. - Я ведь совсем недавно умер. Меня,
кажется, тоже убили. Как же я - и вдруг ангел? И зачем мне чужая душа?
- Ну, его душу заодно можешь мне отдать, - деловито присоветовал бес. -
Так-то он мне не по чину, сам прав таких не имею. Только подкараулить,
если концы отдаст случайно, или подстроить совпадение. А просто душу
отнять - нет. Но ты можешь. Твоя воля.
- Да, конечно, бери себе эту мразь, - сказал Юрка небрежно. - А скажи
мне, бес, кто меня убил? Не знаешь?
Бес не ответил. "Ангел смерти!" - прогремело в кабинете. Юрка
ошеломленно оглянулся. В широком проеме окна стоял огромного роста
крылатый ангел, самый натуральный, не то, что он, Юрка, - в белоснежном
оперении и с пылающим мечом в протянутой длани. А может, это был вовсе
архангел. Юрка помнил схожее изображение, виденное в детстве, когда на
Пасху ходил с богомольной отцовой теткой в церковь святить куличи. Окно за
спиной архангела слепило голубизною. Бес и убийца одинаковым движением
попятились от лежащего на полу тела. "Ангел смерти!" - перекатывалось
громом под сводами кабинета.
Тут, как назло, распахнулась тяжелая, утыканная шляпками гвоздиков
дверь кабинета, и в нее заглянул чей-то бодрый скелет. Заглянул, увидел
недвижимого начальника, дернулся, оглянулся на окно и сразу же глазницы
рукой прикрыл, словно ударило его по зрачкам или ослепило. Но, вероятно,
не поверив собственным глазам, скелет склонился над лежачим.
- Ангел смерти! - в третий раз воззвал к Юрке высокий глас. - Знаешь ли
ты долг свой? Как смеешь ты вручать человеческую душу дьяволу? Велика вина
твоя.
- Ладно, ладно, - пробормотал Юрка, опасливо косясь на меч. - Долги мои
пока еще здесь все, на земле. Да и человеческая ли это душа?
Архангел шагнул вперед. Юрка растерялся - драться в данном случае было
совершенно нереально. Ростом архангел был против него вдвое - как только
поместился в кабинете? Но и сдаваться тоже не хотелось, поэтому, секунду
помыслив, Юрка нырнул под протянутую длань и вылетел в окно. Удирая,
увидел, как взлетел меч - не в него целя, в беса, - полыхнуло пламя и
искры посыпались, но бес уже выскочил в другое окно и, влача законную
жертву, метнулся понизу куда-то - Юрка за ним не следил. Сам он кинулся
совсем в другую сторону, с облегчением признал станцию метро "Дзержинская"
и нырнул под землю. "Пускай ищет, - думал Юрка, невидимкой пристраиваясь
за массивной люстрой. - Тоже мне, слуга Божий. Не зря, оказывается,
архангелами полицейских звали. Ничего себе, порядки завели, один с копьем,
другой с мечом. Был бы автомат у меня - другой разговор".
У каждого человека есть предназначение, но не каждый об этом знает.
Поэтому очень часто выступает человек не в своей, а в чужой роли и
чувствует себя в ней неуютно. Одному в карты везет, другому - в любви, а
они, может, наоборот хотели бы. Смотреть бывает странно и жалко, как
человек мыкается. Так куклы-марионетки, которые хоть и послушны ниткам,
все-таки вольничают сколько возможно: то ноги завихляются, то руки
распадутся, а то и вовсе голова задергается. И все потому, что их
назначение им неведомо.
Какая роль была уготована ему при жизни. Юрка тоже не знал. Не успел -
короткая жизнь выпала.
"А почему я, собственно, должен быть именно ангелом смерти? -
раздумывал он, давая кругаля по подземным переходам в поисках выхода
наружу. - Значит, и другие ангелы есть? Я ведь вовсе в ангелы не рвался. И
опыта у меня нет. Никакого опыта, ни ангельского, ни людского. Сейчас бы
со своим курсом как раз на картошку ехал - опыта набираться. Интересно,
почему студентов всегда на картошку отправляют для начала?.."
Сгоряча он пролетел пару лишних остановок по тоннелям, пока
сориентировался. Посидел еще на неудобной, в несколько деревянных брусков
скамейке у гранитной стены. Наверное, ангелы так себя не ведут, на
скамейках пыльных не сидят, но к положению своему новому Юрка пока не
привык, потому легче было придерживаться знакомого образа жизни,
человеческого.
А чем, интересно, положено заниматься ангелу? Ангелу смерти?
Убивать?
Впервые Юрка убил человека, когда его и еще десяток салаг бросили на
точку после учебы. Там из кишлака душманов вышибали и в общем-то вышибли
еще до их приезда, они прибыли на готовенькое. Деды, усталые, но
взвинченные, словно бы под кайфом, устроили новоприбывшим проверочку.
Позвали Юрку, подвели, показали: "Вон - дух! Давай, зарежь". "Да ну!" -
замотал головой Юрка. "Еще кочевряжится, - оскорбились деды. - Всю работу
за него сделали, поймали, привязали, режь - не хочу, салажня небитая".
Ругались они лениво и побили Юрку лениво, но жестоко, чтобы не было охоты
пререкаться дальше. Поставили на ноги. Юрка поплевал кровью, ему всунули в
руку нож - местный обоюдоострый кинжал. Подтолкнули: "Иди". Дух стоял
привязанный. Юрка приблизился, стараясь не смотреть в лицо, видя только
клочковатую редкую бороду и ощущая горько-сладкий привкус крови во рту. Он
хотел убить его скорее, чтоб не мучился, и ткнул ножом слева, но нож
непослушно скользнул по ребрам и распорол живот. Живот как-то разом
распался, и, прежде чем хлынула кровь, Юрка увидел переплетения
внутренностей. Его затошнило. Он стал бить ножом в грудь, в горло,
заливаясь чужой кровью и собственной блевотиной, ничего не слыша, будто
уши заложило, будто по уши уже в крови. Казалось, человек, которого он
должен был убить, не умрет никогда.
Потом весь вечер и всю ночь Юрку колотило. Ребята успокаивали: "Все
правильно. Мы должны знать, с кем идем в бой". А он знал - их всех потом
будут судить. Соберут и устроят суд. Армия эта, век бы в ней не служить.
Афган, будь он проклят. Красивые были бы места, если б меньше там
стреляли.
А ведь как ни стреляли, жив остался! Смех один - Афган прошел, а дома
убили. Там все мечтали об одном: уцелеть и живым домой вернуться. Вот и
вернулся. А сколько ребят не вернулось, там полегло... Он вспоминал
погибших в восемнадцать, девятнадцать лет, до его возраста не доживших, и
не успокаивался. Несправедливость судьбы к нему самому не казалась менее
горькой от того, что к другим эта капризная дама была еще более
несправедлива. Так только со стороны кажется, что несправедливость по
отношению к другим как-то уравновешивает несправедливость по отношению к
тебе. Ни черта она не уравновешивает, только тяжелее становится.
Помянув черта. Юрка вспомнил нового знакомца беса, а с ним и
одиннадцатого, начальничка, брошенного на произвол судьбы. "Поискать, что
ли, поговорить?" Юрка сорвался со скамейки, окончательно покинув метро, но
порхать над столицей ему не хотелось. Напрягшись, он постарался
представить, где может находиться этот треклятый одиннадцатый.
Действительно увидел: в медпункте того самого учреждения, где они с бесом
уже побывали, в белой палате. "Так даже удобнее", - решил Юрка, хотя
почему так удобнее, едва ли мог объяснить.
В белой палате он оказался сразу, безо всяких полетов, удивившись и
обрадовавшись своему умению. Скелет начальника теперь был чуток - сразу
повернул к нему пустые глазницы. "За мной пришел?" - спросил он Юрку
беззвучно. "За тобой", - подумал-ответил Юрка, ангел смерти.
Слов ни тот ни другой не произносила да слова были и не нужны. Мыслями
переговаривались, гак получалось проще.
- Значит, все кончено. Обидно. Рановато мне еще.
- Тебе - рановато? - возмутился Юрка. - Ребята втрое тебя моложе в
земле лежат, а ты? Не ты ли их на смерть посылал?
- Я-то? Я всегда был честным и добросовестным. Мне приказывали, я
выполнял. Я - одиннадцатый, а не первый и не третий. Звено в цепи.
- Вас бы самих на цепь посадить, - сказал Юрка. - Поэта за что убили?
- "Все поэты будут на кол надеты". Это народ сочинил. Народ так
считает. Поэтам когда-то языки вырывали, но потом додумались, достаточно -
вот тут - связочки голосовые подрезать, и все, уже ничего никогда не
скажет. И дети потом безголосые родятся. Да, дети немые - научиться-то им
не у кого. Кричать еще могут, а петь - нет, никогда.
- Не увиливай! - прервал Юрка. - Будешь темнить - отдам твою душу
дьяволу.
- А разве дьявол есть? Лично я верю только в маленького-маленького
личного бога. В того, который опекает, подсказывает иногда, нашептывает.
Это и не бог даже, а боженька, внутренний голос мой. Поскольку он был со
мной, я понимал, что я лучше других людей. Ведь не дурак. Не урод. Не
негр. Или, например, женщина - ей хуже. Или - житель развивающейся страны.
Симпатичное словцо - развивающаяся? Раньше говорили: отсталая. Иногда надо
отстать, отойти назад, чтобы разбежаться для прыжка вперед.
- Ладно, поговорили. По делу отвечай. Поэта ты приказывал убить? - не
отставал Юрка. - Нечего мне зубы заговаривать. На меня смотри, а не на
стенку, что надеешься на ней увидеть? Бога своего личного, карманного? Не
увидишь, убогое ты безбожье, потому что утерял его в пути. Перочинный
ножик потеряешь, и то жалко, а бога?
- Я не приказывал. Я только передавал. Это было нужно в высших целях, в
целях государственной безопасности. Ему не удалось перерезать связки, его
голос знали слишком хорошо. Если бы он спел против Афганистана, пришлось
бы кончить, еще не начав. Я никого не убивал сам. Знал свой долг, свое
место. Мне даже нравились его песни. Некоторые из них.
- Тогда скажи, - потребовал Юрка, приближаясь вплотную к лежащему, - от
кого поступали приказы? Кто решает за всех?
- Звезда, конечно, - не задумываясь ответил одиннадцатый, и Юрка понял,
что выпытал у него чистую правду, как на исповеди - последнюю правду.
- Какая звезда? Где она? - но умирающий уже выдохся, мысли смешались, в
них не было стройности ответов. "Надо бы с семьей попрощаться", -
мелькнуло осмысленное среди неясных обрывков.
- Кончается, - хрипловатым дискантом подтвердил неведомо откуда
появившийся рядом знакомый бес. - Так что, я беру его себе?
- Фигу тебе, бес, - озлился вдруг Юрка. Он махнул рукой, душа,
невзрачная и хилая, юркнула суетливо в рукав.
- А ведь договаривались, - заскулил бес, - слово на ветер кидаешь.
- Ну, ты своего не упустишь, и так подметки режешь на лету. Лучше скажи
мне, звезда - это что?
- А вот то, - ответил бес. - Около ямы три хвоя вялы, на хвои стану,
хвои достану.
- Не понял, - сказал Юрка.
- Ладно, - махнул лапой бес. - Пошутил я. Между прочим, если
интересуешься, девять дней тебе сегодня.
- Что значит - девять дней?
- Как преставился, или у вас теперь дней не считают?
- Считают, - сказал Юрка. - Дома, наверное, поминают,
выпивают-закусывают. Если им про меня, конечно, сообщили. Слушай, а не
махнуть ли нам в тот ресторан, где все началось? Название-то я помню. Вот
дом, в котором все кончилось, совсем не помню.
Некоторое время он разыскивал ресторан, сразу очутиться в нем не
получалось, мало оставалось примет. Но все же нашел и влетел в широченное
окно.
Время оказалось подходящее, самый разгар веселья. Скелеты музыкантов
наяривали, скелеты посетителей приплясывали, скелеты официантов сгибались
профессионально - обслуживали. Но узнать кого-либо в толпе Юрка не мог:
лиц не видел, души не просвечивали - какие у пьяных души? Мигали только
однообразно, то там то сям, зеленые, как у такси, огоньки желания. Юрка
вспомнил, что на груди у Ирочки видел заковыристую такую цацку, поискал на
скелетах. Цацки не было. "Научиться бы как-то различать этих сволочей, -
подумал Юрка с тоской, - по расположению металла, что ли. Пломбы всякие,
значки специфические". Не получалось. Опыта не хватало.
- Бес, - позвал Юрка, напрягшись, - пойди сюда. Явись!
И бес явился.
- Ты знаешь, кто меня убил? - не утерпел, спросил напрямую Юрка.
- Нет, - соврал бес. Видно было, что соврал, а как докажешь?
- Узнать можешь? - прикинулся Юрка.
- Попробую, поспрошаю, посоветуюсь. Да найдем, - бес почувствовал себя
в своей стихии и оживился, обнаглел. - А может, давай на пару работать?
Меня-то всякий обидит, а ты всех вот здесь держать сможешь, - показал бес
гладкое место на черной заросшей ладони. - Ты, я смотрю, по
справедливости, убийцу не зажал. Мог бы, конечно, и одиннадцатого мне
уступить, ну, да тут на твое усмотрение. Будем сходиться у изголовья, ты
справа, я слева, и определять примерно, по чьему ведомству этот грешник
проходит, по вашему или по нашему.
- А как же высший суд? - слабо засопротивлялся Юрка.
- Суд? Суд дело темное. Что, с тем убийцей, что ли, неясно было? И
твоих убийц я выведу потом тебе на промокашку, а ты мне их отдашь.
- Посмотрим, посмотрим, - нетерпеливо сказал Юрка. - Главное - найди.
- Эх, - сказал бес, - повеселимся. А сюда мы что, зря пришли, что ли? -
и пошел-пошел танцующей походочкой по обеденному залу. Лягнул кого-то по
пальцам, хоть не дотронулся, но тот сморщился и оступился. Указал
растопыренными пальцами на другого, и другой скорчился, схватившись
костяшками пальцев за ребра. Третий сам угодил вилкой соседу в череп.
И-ии! - взвыл дурным голосом электроорган, и а-аа! - вплелась нездешняя
визгливая нота в фонограмму. Бес вился по залу, кто-то тыкал горящим
окурком в чужой, легко воспламеняющийся наряд, кто-то смахнул со стола
тарелку с салатом, еще кто-то на эту тарелку наступил и упал. Зазвенел,
ударяясь о стойку, оброненный поднос официанта. Уже замахивались друг на
друга, целя костяшками пальцев в треугольник носа. Битый летел на накрытый
столик. Из органа сыпались искры. Бес перехватил микрофон, зарычал в него
так, что с высокого потолка посыпалась штукатурка и задрожали бесчисленные
лампочки в люстре. Задрожали и начали палить, перегорая одна за другой.
Из-за столиков побежали ужинавшие, сметая официантов, предъявляющих
безумные счета. "Как таракашки, - сиял навстречу Юрке веселый бес, уже не
скрывавший свой лик, а приплясывающий на эстраде. - Знай наших - тризну
справляем. Хочешь - гостиницу наверху подпалим и из валютных номеров будут
б... в розовых комбинашках прыгать?" - заботливо спросил он у Юрки.
Последние лампочки еще раз полыхнули и погасли, вырубив замыканием
электричество во всем районе.
И тогда в наступившей темноте возник немыслимо яркий луч. Опять
архангел в светлых доспехах спускался по этому лучу протяжным шагом.
- Ангел смерти! - призвал он голосом негромким и вроде бы даже
заспанным. - Иди за мной. Тебя зовут.
- Сам иди, - посоветовал Юрка, - иди откуда пришел. - Но, помедлив и
пожав плечами, последовал все же за архангелом. Бес опять растворился
бесследно. "Как безобразничать, так вместе, а как отвечать, так мне
одному, - подумал о нем Юрка беззлобно. - Чего от него ожидать, бес он бес
и есть".
Они летели по радужным тоннелям, нечувствительно переходящим один в
другой. Юрка оказался впереди, архангел сзади, сопровождал. Когда
казалось, что стенки очередного тоннеля вот-вот сомкнутся, архангел
затверженно-величественным жестом устранял тупиковое препятствие. Юрке в
принципе ничего не оставалось, как лететь впереди.
"Вот ведь гадская система, - негодовал про себя Юрка, - воспитали: сам
на свою беду лечу. А может, как раз и не надо лететь". Хотелось повернуть
назад, но останавливали два соображения. Во-первых, далеко уже залетел и
обратной дороги не знает. Во-вторых, интересно, кто встретит.
Чем ближе подлетали они к неведомому, тем чище становились цвета
вокруг. Радужная пестрота отступала. И провожатый смотрелся все суровей.
Он уже пытался одним движением бровей руководить Юркой, на что Юрка
отвечал умышленной небрежностью полета, так что тоннелям приходилось
изгибаться и даже несколько менять свои очертания. В конце пути, когда
сиреневый цвет сменился благородно-серым, отставший было архангел сократил
разрыв и попытался взять Юрку за локоток, даже сжать локоток, чтобы
предстать перед Неведомым в роли не просто провожатого, а конвоира. Юрка в
ответ на это скорость свою резко увеличил, конвоир тоже вынужденно
увеличил. Тогда Юрка резко тормознул и согнулся, сколько возможно было,
так что сопровождающий перелетел через его спину и врубился прямо в ноги
Всевышнему.
- Ангел смерти, - предостерегающе обратился к Юрке Всевышний, плавным
жестом отстраняя кувыркающегося архангела. Тот вроде бы даже в росте
уменьшился и застыл поодаль, выражая всем своим видом, что он-де привел и
теперь его дело сторона.
Юрка поднял глаза на Всевышнего. Присутствие Бога явственно ощущалось.
Но это был не тот Бог, что на иконах, не тот, за которым церкви, религия,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг