поинтересовался Сергей.
- "Надо забрать дубликатор", - сквозь сон передал я.
- "Капитан, с тобой всё ясно. Вопросов больше не имею. Щас мы сдёрнем
дубликатор, а утром Ллевелин прикажет перерыть всё вверх дном, ища, куда же
это его любимая шкатулочка запропастилась. Первыми, кого по этому поводу
потянут на дыбу, будут стражники. Те, на трезвую голову порывшись в своих
чердаках, вспомнят, что никого посторонних, кроме нас с Сабрейном,
поблизости не было. То есть, может быть, конечно, были, но они не видели. А
теперь угадай с трёх раз, что дальше будет с нами?"
Догадываться отчего-то не хотелось. Обычно от картин, нарисованных
воображением на эту тему, плохо спалось по ночам.
- "Ладно, сэр, отсыпайся", - пожалел меня Лис. - "Сейчас чего-нибудь
придумаю". - Он начал оглядываться в поисках этого самого "чего-нибудь". -
"Спи, Капитан, толку от тебя сейчас, шо от морского котика при ловле летучих
мышей".
Я поспешил повиноваться. Сквозь подступающий сон по не выключенной
Лисом связи до меня доносилась удалая песнь Сабрейна и слова моего друга,
отнюдь не касавшиеся художественной ценности исполняемого произведения:
"Отлично! Я пошёл!" Не знаю уж, приснилась ли мне перебранка Лиса с
караульным, засевшем в том самом месте, где бесстрашный ниндзя подстерегал
свою жертву, - Лис требовал освободить помещение, караульный не соглашался
ни в какую. Потом откуда-то до меня доплыл гневный окрик Лиса: "Сабрейн! Где
тебя, чёрт побери, носит? Сэр Магэран уже обыскался..." Больше я не помнил
ничего.
- Вставайте, граф, рассвет уже полощется! - приветствовал меня Лис
дежурной цитатой, немилосердно пиная в бок.
- А? Что? - я вскинулся, поднимаясь на локте и пытаясь открыть глаза.
- Ну, шо "а", то "а". Я только хотел уточнить: мы сегодня планируем
куда-то ехать, или же отпуск на зелёных холмах Англии продолжается?
- Ты о чём? - вяло спросил я, всё ещё не находя разумного объяснения
собственному пробуждению.
- Он ещё спрашивает! - возмутился Лис, невзирая на вчерашние похождения
и ночное бдение под кровлей Ллевелиновых покоев, выглядевший вполне бодро. -
Морда аристокрачья, вставай быстро! Ты шо, забыл, что нам за
первосвященником тащиться? Там этот ваш преподобный Эмерик на болотах уже
небось воет, шо та собака Баскервилей без овсянки, а мы ему никак почётный
караул трёх сортов войск подогнать не можем. Давай поднимайся, не заставляй
примаса ждать!
Стеная и охая, я начал вылезать из-под шкур, за время ночного сна
ставших мне близкими, точно моя собственная кожа. Немилосердный Рейнар,
очевидно подозревавший, что без его окриков я вновь завалюсь спать, вещал
громогласно, как утреннее радио.
- Погода солнечная, осадков не предвидится, направление ветра
юго-восточное... - в отличие от радио выключить его не представлялось
никакой возможности.
- А где Годвин? - поинтересовался я, делая слабую попытку нащупать свою
одежду.
- Я послал его за опохмелином, - бодро отозвался Лис, на секунду
прерывая метеосводку. - Давление атмосферного столба на некоторые отдельно
взятые головы явно повышенное.
Я слабо застонал. Отогнать навязчивый кошмар было нереально.
- Кстати, Лис, - спросил я, наконец беря себя в руки, находя штаны и
обретая утерянную, казалось, навсегда, способность внятно изъяснять свои
мысли. - Мне приснилось, или со шкатулкой Оберона вышел швах?
- Какой там приснилось?! - возмутился Сергей. - Этот грязный койот,
этот лось почтовый, этот фуцик попуканный сдублировал в нём всю свою голду и
прочую радость ростовщика. Ну ничего, думаю, я его ужучил.
- Господи, что ты с ним сделал? - переполошился я.
- Ровным счётом ничего. Ну надо же было объяснить проклятому феодалу,
шо просто так для частного обогащения отдельно взятых Стражей Севера, шоб
ему в следующем рождении караулить земную ось на полярной шапке, такие вещи
не дарятся.
- И ты?.. - с замиранием сердца спросил я.
- Ну, я взял...
В это миг дверь открылась, и Годвин, волокущий в одной руке кожаное
ведро с водой, а в другой булькающую флягу, нерешительно переступил порог.
- Ладно, после договорим, - отмахнулся я, нетерпеливо протягивая руки к
спасительной ёмкости. - Распорядись пока запрячь коней да засыпать в
перемётные сумы овса на дорогу.
- Да уж голодными не оставлю.
Лис вышел из спальни, и оруженосец, вопросительно глядящий на то, как
содержимое сосуда перекачивается мне в горло, нерешительно поинтересовался:
- Будете умываться, сэр?
Спустя примерно полчаса мы с Годвином уже во всеоружии спустились во
двор замка. Там у взнузданных и осёдланных коней нас поджидал Лис, оживлённо
беседуя с коллегами, так же, судя по снаряжению, готовыми тронуться в путь.
Жестикуляция моего друга была явным признаком того, что тема разговора
тревожила его не на шутку.
- Ну хорошо, - услышал я конец беседы, - значит, все разъехались, кто
вскрытие делать будет? Выходит, зря мы весь этот "цирк с конями" устраивали?
Насколько я мог понять, речь шла о необходимости вновь открыть шкатулку
и об отъезде всей имевшейся в наличии агентуры из Кэрфортина. Я подошёл и
поклонился.
- Уезжаете?
- Как видишь, - вздохнул Магэран. - Ты словно в воду глядел: чуть свет
Ллевелин вызвал нас к себе и велел отправляться за Гвиневерой. А чтобы мы
или же она вместе с нами случайно не заблудились по дороге, их светлость
выделил ещё десяток головорезов в сопровождение. Ладно, - он махнул рукой, -
выкрутимся.
- Тише, - шикнул Сабрейн, - вон он сам идёт. Действительно, Ллевелин
широким шагом пересекал двор, двигаясь в нашем направлении.
- Принесла нелёгкая, - буркнул Магэран, слегка пришпоривая коня. -
Обойдёмся без последнего "прости". До встречи в Камелоте.
- Даст бог, раньше. - Я помахал вслед удаляющимся всадникам.
- А, Торвальд, ты ещё здесь? - Ллевелин, казалось, не заметил
неучтивости наших новых соратников, а возможно, и самого их присутствия. -
Рад, что ты ещё не уехал. - Он положил руку мне на плечо. - Вот вышел
пожелать тебе доброго пути. - Герцог замолчал, очевидно, осознавая нелепость
собственных слов. Моё невольное удивление было тому прямым свидетельством. -
Послушай, - Страж Севера понизил голос так, чтобы быть слышным лишь мне, -
этот твой подарок, - он замялся, не находя слов, - это сокровище... В общем,
не стоит о нём говорить никому. Вокруг очень много завистников.
- Эта шкатулка сотворена могуществом Оберона, - торжественно изрёк я, -
и она ни при каких обстоятельствах не изменит своему господину.
- "Вот-вот", - не замедлил отметиться Лис. - "Как только она истинному
хозяину понадобится, он её тут же и изымет".
- Возвращайтесь скорее! - Ллевелин похлопал Мавра по холке. - Если я
выступлю из Кэрфортина, полагаю, вам не составит труда отыскать меня на
марше.
- "Куда ж ты от нас денешься, голуба!" - беззвучно обнадёжил его мой
напарник. - "Мы с тобою до Круглого Стола будем неразлучны, как до гробовой
доски, шо тот рыцарь со своей прекрасной дамой".
- Непременно, сэр, - поклонился я. - Но время отправляться в путь. - Я
вскочил в седло. - До встречи, милорд! Лис, расскажи, будь добр, что ж ты
всё-таки учудил, что Ллевелина так и распирает от желания поделиться с
ближним своей радостью?
- Да ну, ерунда, - отмахнулся Серёжа. - Там на столе чернильница была,
пергамент. Ну, я ему черкнул на память что-то вроде инструкции по
пользованию дубликатором: "Как увеличил я богатство твоё, так и могущество
увеличу, коли станешь ты хранить здесь то, что для тебя дороже злата".
По-моему, его таки проняло.
- Валлиец! - вздохнул я.
ГЛАВА 22
Колхоз - дело добровольное. Кто хочет - запишем, кто не хочет -
расстреляем.
Неизвестный комиссар
Дорога к лесному убежищу благочестивого отшельника была для нас уже
хорошо знакомой, почти обыденной. Признаться, никогда прежде мне, да,
вероятно, и Лису, не говоря уже о Годвине, не доводилось столь часто
посещать резиденции иерархов Церкви. Но тут уж, как говаривал Лис, с волками
жить - по-волчьи жрать. Мы ехали не спеша, радуясь покою и теплу последних
летних дней. Лис, пребывавший в прекрасном расположении духа, горланил
очередную похабную песню, и над холмами громогласно раздавался его зычный
голос: "Ах, что за прелесть эта Лизка, авантюристка, скандалистка! Шо тот
дракон, летящий низко, она меня бросает в дрожь!"
Я, стараясь отвлечь внимание юного подопечного от столь невоздержанного
проявления загадочной славянской души, внушал Годвину, что, невзирая на то,
что архиепископ Кентерберийский то ли по недоумию, то ли из-за превратного
воспитания отрицает наличие души у всего, что только ни есть вокруг, как-то:
животные, камни, деревья, и, более того, ставит под сомнение наличие души у
женщины; невзирая на то, что он верует в Единого Бога и считает демонами
всех иных богов, он, в сущности, неплохой человек, с которым лучше
договариваться, чем враждовать.
Юноша согласно кивал в ответ, отвечая, что люди, боящиеся окружающего
мира, нуждаются в едином боге, как овцы - в пастыре. Люди же, открытые миру
сердцем, беседуют с наядами в ручьях, принимают за столом своих богов и ищут
их помощи, как ищут помощи друзей в тот час, когда не справляешься сам.
- Они говорят, что Христос есть Бог любви, высокой любви к ближнему, -
горько вздыхал Годвин. - Я готов признать это. Почему бы нет? Но разве может
вера в такого Бога утверждаться силою оружия? Монахи, именующие себя воинами
духа, песнопениями и обрядами своими пытаются бороться с древними богами,
точь-в-точь как завоеватели саксы с бриттами, испокон веков живущими на
острове...
Я усмехнулся, не став рассказывать оруженосцу, что до бриттов здесь
жили белги, впрочем, тоже в незапамятные времена, пришедшие на остров
свирепыми завоевателями. Да ещё мало ли кто - англы, юты; сменяя друг друга,
все они боролись с захватчиками отчин и дедин, в свою очередь завоёванных
этими самыми отцами и дедами. Мне отчего-то вспомнился Сендрик Саксонец,
герой романа Вальтера Скотта "Айвенго", потомок саксов, с которыми сражался
король Утер, мы с Артуром и после нас ещё не один век иные воители. Как этот
"коренной" британец не любил захватчиков норманн!
- Боги нашей земли всегда рады тем, кто приходит сюда с миром. Когда
солнцеликий Митра - бог легионов, явился на остров, разве не приняли его в
свой круг Кернуннос и Ана? [Ана - богиня источников] Разве стал враждовать с
ним Тоуторикс? [Тоуторикс - бог войны и силы] Или Таранис обрушил на него
свои молнии? [Таранис - бог-громовержец] Зачем же приходящие в наш дом
бряцают оружием духа? Или не знают они, что, убив душу острова, они получат
мёртвые камни, норовящие рухнуть на голову убийц, дремучие чащобы, готовые
проглотить путника в болотной бездне, и диких зверей, жаждущих извести жатву
и скот поселян?
Я невольно вздохнул, вспоминая Англию в том виде, в каком её оставил,
отправляясь сюда. Аккуратно подстриженные газоны, не меняющие своего вида
уже добрые две сотни лет, изящные парки, заповедные леса, которые в
задумчивости можно пройти насквозь в течение часа, не встретив не то что
зверя, но даже звериного следа - наследники весьма своевольно распорядились
доставшимся им мёртвым островом. Впрочем, мёртвым ли? Рогатый бог чащоб
Кернуннос, превратившийся в лоне святой первоапостольной Римской
католической церкви в святого Корнелия, да и покровительница ручьёв и
источников Ана, ставшая волею божественных судеб святой Анной, вряд ли
изменили языческому нраву из-за нелепой прихоти победителей. Как бы то ни
было, Годвин относился к благочестивому отшельнику куда как более терпимо,
чем тот к доброму Карантоку, собрату, отступившему от догмы.
Годвин умолк, окончив свои горькие пророчества о судьбе Британии, и
некоторое время мы ехали, не говоря ни слова.
- Скажите, сэр Торвальд, - ехавший подле меня оруженосец нарушил
молчание, видимо, не находя ответов терзавшим его вопросам, - каково это -
быть рыцарем Круглого Стола?
- Рыцарь Круглого Стола - лучший, самый доблестный и самый честный
среди прочих рыцарей. - Я невольно вспомнил рыцаря Круглого Стола Мордреда,
изменившего государю, Ланселота, убившего своих безоружных собратьев,
Ллевелина, оставившего без помощи короля Артура и подставившего под удар
отца своей жены, да и себя самого со всей этой тайной войной - что и
говорить, незамутнённые зерцала рыцарской доблести и чести! И, вспомнив,
поспешил добавить: - Во всяком случае, так это замышлялось. Вообще же, - я
набрал в грудь воздуха, собираясь процитировать статью устава рыцарства, -
щит рыцарей должен быть прибежищем слабого и угнетённого, мужество рыцарей
должно поддерживать всегда и во всём правое дело того, кто к ним обратится.
- Но разве можно в таком случае быть рыцарем и государем одновременно?
Ведь правда того, кто расчищает и выжигает лес для того, чтобы растить на
зольниках хлеб, ничуть не меньше правды того, кто пасёт в этом лесу свиней.
И точно так, как пахарь обездолит свинопаса, так и свинопас обездолит
пахаря, пустив своё стадо пастись на выжигах.
- Ремесло государя - тяжкое ремесло, - развёл руками я, уклоняясь от
ответа. - Из всех правд он почитает справедливой ту, которая наиболее
выгодна... - если это мудрый государь, то державе, если нет, то короне.
- В этом и есть умение правителя?
- Умение правителя есть талант, подкрепляемый мудростью и силой.
Научить править, как мне кажется, невозможно. Но если хочешь, я расскажу
тебе историю.
Годвин согласно кивнул.
- У одного тирана некогда спросили, как удаётся ему держать в
повиновении своё огромное царство. Вместо ответа он велел слуге принести
бойцового петуха, отличавшегося весьма драчливым нравом, и ощипать его так,
чтобы на теле не осталось ни единого пёрышка. Когда приказание было
исполнено, он отпустил несчастную птицу на волю.
- И что петух? - заворожёно спросил юноша.
- В тени ему было холодно, на солнце невыносимо жарко. Обескураженный
задира носился по двору, как сумасшедший, не находя себе места. Тогда тиран
велел слуге подать ему мешок зерна и, взяв оттуда одну горсть, высыпал её у
своих ног. Забыв дикий нрав, петух устремился к сапогам тирана и не отходил
от них более до самого вечера, пока не был сварен в котле, - подытожил я
сказанное. - Вот тебе и весь секрет власти.
- Как это - весь?! - возмутился ехавший рядом Лис. - Ничуть не весь. Не
обманывай мальчика!
- Ты о чём? - удивлённо спросил я.
- О петухе и о тиране. Ну, то есть с петухом-то как раз всё ясно, его
схарчили на ужин и имя его до нас не дошло. Но не надо забывать, что у
тирана был ближний слуга, которому он приказывал ощипать птичку, принести
зерно ну и, в конце концов, сварганить супчик.
Так вот, дождавшись ночи, доверенный слуга проник в покои тирана,
положил ему на лицо тот самый мешок с зерном и уселся сверху. И сидел так до
того времени, пока его любезный сюзерен не перестал дрыгать августейшими
пятками. Как он потом объяснял, пересаживаясь с мешка на освободившийся
трон, его до слёз опечалила скорбная участь петуха и этаким образом он
заметил за поруганную честь петушиного племени. Отсюда мораль: можешь
сколько угодно ощипывать и подкармливать имеющуюся в твоём птичнике
живность, но остерегайся тех, кто по твоему указу дёргает перо, раздаёт
зерно и варит для тебя похлёбку. Тут уж не стоит дожидаться, пока жареный
петух клюнет.
* * *
Мы не были у преосвященного Эмерика чуть менее двадцати дней. С тех пор
обиталище безутешного богомольца изменилось коренным образом. От самых скал,
окружая поляну с хижиной, высилась каменная ограда высотой едва ли не по
грудь, сложенная из грубого необтёсанного камня, подобранного могучим
Бэдивером в округе.
Душа вчерашнего рыцаря, открывшаяся свету божественной истины,
впитывала его с таким восторгом, что бьющая через край сила моего
добродушного кузена должна была найти выход, и если уж не в безудержной
рубке, то в созидательном трудовом порыве. Когда мы подъехали к внешней
ограде, Бэдивер, обнажённый по пояс, поигрывая весьма рельефной
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг