можно скорее, мы оседлали коней, раздобыли мула для увязавшегося за нами
святого и направились к чёрным гранитным скалам, видневшимся с высоты
старинной римской руины.
Итак, наш путь лежал "во владения" архиепископа Кентерберийского, где,
если верить достопочтенному сэру Томасу Мэлори, находилась одна из могил
короля Артура.
Впрочем, мог ли я верить этому разбойнику и беспутнейшему из рыцарей,
после всего того, что нам некогда пришлось пережить вместе. Почти месяц
сидели мы с ним в одной камере Ньюгейтской тюрьмы, пока при помощи Лиса и
графа Уорвика Делателя Королей, не распрощались с её угрюмыми сводами,
позабыв при этом поставить в известность своих сторожей.
Правда, вскоре сэр Томас вновь вернулся туда. Но кто знает, не случись
этого, довелось бы ему поведать миру о славных приключениях короля Артура и
рыцарях Круглого Стола, словом, обо всём том, о чём я рассказывал ему
долгими промозглыми ночами, чтобы хоть как-то скоротать время до рассвета.
Меня несказанно забавлял этот процесс.
Щёлкая зубами от пробирающей до костей сырости, я вешал отчаянному
сокамернику о гордой отваге Ланселота, о верности сэра Кэя, добавляя время
от времени красочности своим повествованиям за счёт обширных цитат из книг
самого Мэлори, читанных ещё в Итоне. Каюсь, грешен. Тем самым я неумолимо
впутывал бедного узника во временной парадокс. Но, может быть, хоть в этом
мире я бы именовался не уменьшительно-ласкательно сэром Тором, а полностью -
Торвальдом, и никто бы не приписывал мне в отцы короля Пеленора, невесть
где, невесть когда соблазнившего мою мамашу.
Вообще с родством и хронологией у Мэлори нашего мира, как показал
личный опыт, были большие проблемы. Чего стоит один Галахад, сын Ланселота
от Элейны, который на самом деле был его родным племянником, или Моргауза,
жена короля Лота Оркнейского? Откуда взялась эта самая Моргауза, для меня до
сих пор остаётся загадкой. Женой короля Лота была Моргана, которую сэр Томас
отчего-то выдал замуж за короля Горры Уриенса. Однако мало того, что Уриенс
до сих пор не был женат, он был лишь одним из тамошних танов, а Горра
никогда не являлась королевством.
Некий исследователь из Бретани, изучая этот героический цикл, задался
целью составить хронологию артуровской эпохи. Выводы его были весьма
неутешительны. Из них следовало, что вчера на камланнском поле
семидесятидевятилетний король Артур, сопровождаемый восьмидесятидвухлетним
сэром Кэем, отважно рубились с шестидесятилетним юношей Мордредом, в то
время как не менее шестидесятилетний сэр Ланселот на берегах Арморики
изнывал от корсиканской страсти к перезрелой нимфетке леди Гвиневере
каких-то там сорока четырёх лет от роду. Ну что ж, как говорится, другие
времена - другие нравы. Но лично у меня одно представление о том, что короля
Артура, скрюченного артритом и страдающего от ревматических болей,
приходится подсаживать в седло при помощи римского подъёмника, а то и вовсе
поднимать магическим заклинанием, словно Мерлин камни Стоунхенджа, вызывало
улыбку не менее загадочную, чем улыбка Джоконды.
Мы выступили в путь, едва лишь взошло солнце. Признаться, я не люблю
ранние побудки, но на войне как на войне. Задержись мы с выездом, и
пробираться во временное пристанище архиепископа нам бы пришлось в потёмках,
а будет ли Господь столь любезен ещё раз, что проведёт нас мимо притаившихся
под зелёной осокой трясин, позволив даже не замарать ног, оставалось
невыясненным. Возможно, чтобы проявить свою особую милость к святому, он
разверзнет земную твердь под ногами пары заядлых грешников... Сейчас же у
нас был вполне реальный шанс добраться до резиденции его преосвященства ещё
засветло и, завершив все наши дела, переночевать и на следующий день
вернуться так же засветло в лагерь Ллевелина.
Мы долго ехали молча, словно досыпая в сёдлах. Над головами, расправив
кожистые крылья, парила виверна, не хуже стрелки компаса указывающая курс на
скрытые за лесной чащей скалы. Звериные тропы, мало приспособленные для
странствия всадников, то и дело заставляли спешиваться и отклоняться в
сторону от нужного нам направления. В этих случаях встревоженная тварь резко
сбрасывала высоту и орала негодующе-удивлённо, словно возмущаясь, куда это
мы пытаемся улизнуть с указанного её хозяином пути.
- Скажи-ка, святой, - глядя на синеющее небо, в котором носилась
недовольная виверна, ни с того ни с сего спросил Лис, - а ты на этом, как
его, коелбрене, читать умеешь?
Черты Карантока стали резче и строже, и чело его нахмурилось. Он
помолчал немного и изрёк с нескрываемым презрением:
- Коелбрен - богомерзкое писание диких колдунов и шарлатанов, носящих
имя друиды, или же дервиды. Коснея во грехе, они не почитают истинным
триединство Господа нашего. Но, укрываясь в лесах и пещерах, творят свои
злодеяния, постигая язык птиц и тварей земных, разговаривая с рыбами и
гадами ползучими, раскрывая тайны камней и деревьев. Коснея во грехе, носят
они белые одежды, и, видя этот цвет чистоты, знания и духовного единства,
люди именуют их пророками и носителями закона. Люди почитают их, прося
выступать судьями в спорах и прорицателями судеб. Один раз в семь дней они
выходят к народу и рекут, становясь лицом к светилу: "Пред оком Бога, оком
правды..." - он замялся, вслушиваясь в собственные слова, словно удивлённый
их звучанием. - Господи, я ли говорю это? Друиды, их приспешники барды и
ученики их овидды, - тут глаза святого распахнулись изумлённо, и речь стала
маловразумительной, - ...зелёные мантии... музыка и медицина... закон...
одеяния голубые... грех... музыка... истина... слово Божье... богов... Грех,
грех, грех!!! - Каранток перекрестил собственный рот. - Оборони, Господи!
- Что это с ним? - ошарашено глядя на нашего спутника, спросил Лис. -
По-моему, у святого лихорадка.
- Нет ничего лучше при лихорадке и жаре для утешения возмущения
первичных жизненных сред, чем растение, посвящённое земле, - худворт
[Худворт - шлемник]. Для того же, чтоб извлечь из сего чудесного растения
его излечивающую силу, след взять одну унцию изрядно высушенной травы и,
поместив в глиняный сосуд, залить её крепчайшим мёдом, вдвое большим по
объёму, чем худворт. И настаивать так пол-луны. После чего процедить и,
собрав в бутыль, давать по одной капле на каждые десять фунтов веса
четырежды в день.
Каранток, видимо, отчаявшись усмирить поток речи, вырывающейся изо рта,
прикрыл его ладонью и, сделав мученическое лицо, стал подгонять пятками
смирного мула, неспешно влачившего свою святую ношу.
- Капитан, ты чего-нибудь понял?
- Ну, если вместо крепчайшего мёда взять, скажем, спирт. То, пожалуй,
вполне...
- Я не о том! - прервал меня Лис. - По-моему, у святого, уж не знаю, в
честь чего случился сдвиг по фазе. Башка нихт, полная абстракция.
- Прострация, - поправил я.
- Да тут шо в лоб, шо по лбу. У него там уже вава на всю голову.
- Ох, - вздохнул я, - кто их знает, этих святых! Мало ли что ему САМ по
закрытой связи нашептал. Одно слово - свя-то-о-ой!
ГЛАВА 8
Господь, пожалуй, единственный коллектив авторов, не требующий гонорара
за свои писания.
Вольтер
Густая тень скал-близнецов ползла всё дальше, уже полностью закрывая
группу, ведомую к хижине отшельника.
- Слава Всевышнему! - бормотал едущий рядом с нами Каранток,
сохранявший стоическое молчание со времени своего вдохновенного
повествования о друидах. - Нынче доведётся мне воочию узреть преосвященного
Эмерика и насладиться его высокомудрыми наставлениями. Ибо кто, как не он,
есть светоч христианской веры, и кто, как не он, поможет укрепиться в
истинной вере страждущему грешнику, искушаемому бесами. Защита Господня да
пребудет со мной!
Непонятно, кто был слушателем неистового валлийца. Уж во всяком случае,
не мы с Лисом, да и виверна, кружащая над лесом в поисках удобного места для
посадки, вряд ли могла слышать его слова. Мне почему-то казалось, что святой
пытается убедить себя в чём-то весьма для него самого неоднозначном.
Ветхая лачуга примаса [Примас - глава национальной церкви] Британии уже
была видна, как на ладони, когда ликование нашего спутника было прервано
неожиданным Лисовским возгласом:
- Могила!
- В каком смысле? - спросил я, памятуя о том, какой цветисто
многозначной может быть речь моего друга.
- Да вот, шагов тридцать влево от хижины. У подножия скалы, - указал
Рейнар. - Самая что ни на есть натуральная свежая могила.
Я вгляделся в то место, куда указывал Лис. Действительно, прямоугольник
свежеснятого дёрна был завален грудой скальных обломков и увенчан в головах
грубым деревянным крестом.
- Никак Артурова, - словно читая мои мысли, произнёс Лис.
- Скоро узнаем, - пожал плечами я. - Одно можно сказать наверняка.
Эмерик не мог в одиночку натаскать этаких глыб, чтобы завалить яму. Стало
быть, здесь либо был, либо ещё до сих пор есть кто-то из крепких мужчин.
Возможно, это действительно мои кузены.
Словно подтверждая эти слова, из хижины, опираясь на длинный шест,
вышел широкоплечий коренастый человек с обветренным лицом северянина, в
белой рубахе до колен.
- Друид! - завопил Каранток, шарахаясь в сторону и намереваясь дать
стрекача.
- Алё, святой! Опомнись! - Лис успел схватить под уздцы возмущённого
резким поворотом мула. - Какой же это друид, это рыцарь. Только у него
отчего-то рубаха чистая и не перепоясанная.
- Действительно, - подтвердил я слова друга. - Это рыцарь сэр Бэдивер,
мой двоюродный брат.
- Не друид? - опасливо переспросил Каранток.
- Ни в малейшей степени.
- Кто вы такие, путники? И что делаете в этих местах? - рявкнул сэр
Бэдивер, разглядывая приближающихся к развалюхе всадников.
Я думаю, если у Карантока ещё оставались какие-то сомнения по поводу
принадлежности встречающего к сообществу друидов, то после этих слов,
вернее, после тона, которым были произнесены эти слова, они улетучились, не
оставив следов.
- Эй, Бэдивер! - крикнул я. - Ты что же, не узнаешь своего брата
Торвальда? Или ты забыл моего друга Рейнара, с которым в Дунстанборо вы на
спор выпили на две чарки больше, чем весь гарнизон крепости.
- Торвальд! Рейнар! - здоровяк откинул в сторону палку и бросился к
нам. - Откуда вы? Вот ведь негаданная встреча! - он распахнул объятия и стал
попеременно тискать в них то меня, то Лиса. - Где же вас носило так долго? А
это кто?
- Да тут один святой с нами увязался, - потирая сдавленные богатырскими
объятиями плечи, небрежно кинул Лис. - Звать Каранток. Сын короля Уэльса
Берримора, не путать с Дуремаром. Просим любить и всячески жаловать.
Каранток, окончательно убедившийся, что перед ним не друид, а рыцарь в
свежевыстиранной рубахе, обратился к нему со смиреной улыбкой:
- Утешь меня, брат мой во Христе. Скажи, здесь ли обитает явленный
смертным в поучение стяг истинной веры преосвященный Эмерик, архиепископ
Кентерберийский?
Лицо Бэдивера приобрело высокопарно-постное выражение.
- Он здесь, боголюбивый Каранток. И, полагаю, будет рад беседе со столь
многоучёным и благочестивым собеседником, как вы.
- Ну, вот и славно. - Лис повернул коня. - Всё само устаканилось.
Столпы пусть беседуют, а я, значит, съезжу пока, решу продовольственную
программу. А то мы ещё с прошлой встречи преосвященству пол ячменной лепёшки
торчим. Тем более как кого, а меня здешняя диета не греет аж ну нисколько.
Надеюсь, вы тут без меня не заскучаете?
- Жаль, что тебя с нами не было позавчера на Камланнской равнине. Твой
меч весьма бы помог Артуру, - начал сэр Бэдивер, когда мы остались на тропе
одни.
- Мы были с Ллевелином, - словно оправдываясь, ответил я. - Сначала
сражались с каледонцами по ту сторону вала, потом на подступах к Камланну.
- Вот как... - Бэдивер грустно покачал головой. - Я не знал об этом.
Конечно, изменить уже ничего нельзя. Однако приятно сознавать, что ты всё же
был на нашей стороне.
Мы замолчали, бесцельно бредя вокруг скал.
- Это могила Артура? - прервал молчание я.
- Нет, - покачал головой сэр Бэдивер. - Здесь покоится наш брат Лукан.
Когда я принёс его сюда, сделать уже ничего было нельзя. Кровь вытекла из
его многочисленных ран, лишив жизненных сил.
- Но солдаты рассказывали мне, что видели тебя и Лукана, выносящих с
поля боя нашего доброго короля. Где же он?
- Мы с Луканом дотащили его до берега озера, надеясь до утра укрыться
среди камышей. Но лишь положили мы Артура, как увидели лодку, возникшую
словно из ниоткуда. Лодка сия двигалась без весёл и ветрил, и стояли на ней
три женщины в длинных чёрных одеяниях. Колдовской свет исходил от лодки,
озаряя ей путь. Когда же пристала она к берегу, старшая из этих дам откинула
капюшон, и узрели мы перед собой сестру короля, могущественную фею Моргану.
Со стоном и рыданием обняла она тело умирающего брата и велела нести нам его
на борт, обещая, что, коли сделаем мы это, то король будет жив.
- И что вы?
- Мы не посмели ослушаться могущественную фею. Да и то много говорят о
её коварстве. Но ведь, ежели так посмотреть, лишь трое мужчин живы в её
сердце, великий Мерлин, учивший её магической премудрости и даровавший ей во
владение чудесный остров Авалон, где, по слухам, никто не старится.
- Говорят, он канул в неизвестность примерно месяц тому назад и что
Моргана напрямую причастна к его исчезновению, - блеснул эрудицией я.
- Кто знает? - вздохнул сэр Бэдивер. - Если оно и так, о том ведомо
лишь ей самой. Да Мерлину.
Двое других, - продолжал он, - это Артур, навсегда оставшийся её братом
и любимым мужчиной, и сын Мордред, в котором она души не чаяла. Ибо как в
серебряном зеркале видела в нём все лучшие черты, как свои, так и Артура.
Вряд ли она желала камланнской битвы. Ведь и Мордред, и Артур, сражавшиеся в
первых рядах, были почти что обречены на гибель. Хотя, если бы не треклятая
змея, быть может, ничего бы этого и не случилось.
- Что за змея? - спросил я, пиная попавшийся под ногу камешек.
- Змея, укусившая сэра Альмета и заставившая его обнажить меч. Вот ведь
как бывает, - мой кузен отвлёкся от основного повествования, - лишь
несколько дней назад, возвращаясь с королём от герцога Ллевелина, сэр Кэй и
сэр Альмет ездили напоить коней к Эльфийскому источнику, это здесь
неподалёку, и нашли его пересохшим. Дурная примета. Теперь он журчит как ни
в чём не бывало, а они мертвы.
- Ты начал говорить о змее, - произнёс я, возвращая рыцаря к теме
разговора.
- Да, змея. Видишь ли, Артур не хотел драки с Мордредом, тем более
незадолго перед этим сэр Говейн, умирая, просил передать письмо Ланселоту, в
котором он умолял памятью своей и погибших от его руки братьев Гарета и
Гахериса забыть прежние обиды и поддержать своего короля в войне против
изменника Мордреда. Артур ждал Ланселота с его двенадцатью тысячами воинов и
потому решил вступить в переговоры с сыном. Мы съехались посреди Камланнской
равнины, и наши армии зорко наблюдали за тем, что происходило на поле.
Когда Артур отправлялся на переговоры, он, опасаясь злой измены, велел
военачальникам, ежели увидят вдруг блеснувший среди поля меч, вести отряды в
атаку, ибо сие бы означало предательство Мордреда. Когда же мы съехались,
внезапно из травы поднялась змея и безжалостно впилась в ногу сэра Альмета,
сопровождавшего короля. В ярости выхватил он свой клинок, спеша отрубить
голову гадине. Но та исчезла, словно её и не было. Этот невольный взмах и
послужил условным знаком к началу боя. Боя, в котором пали и Артур, и
Мордред, и весь цвет британского рыцарства. - Сэр Бэдивер Бесстрашный
вздохнул. - Чем больше думаю я о том, тем больше мне кажется, что в этом
деле не обошлось без колдовства. Своими глазами видел я змею и её
исчезновение. Но откуда взяться змеям на Камланне? Ведь через него к озеру
Неиссякаемых Слёз на водопой выходят олени, а, стало быть, змеи стерегутся
этого места как огня.
- Сэр Мордред жив, - негромко проговорил я.
- Что ты говоришь?! - нахмурился мой собеседник. - Я сам видел, как
падал он с коня с расколотым шлемом.
- И всё же это так. На месте Мордреда сражались три иных рыцаря,
укрытых заклинанием личины. Его смерть не более чем фантом.
- Он жив, - очень тихо произнёс рыцарь Круглого Стола. - Вот ведь
коварная измена! А мы, стало быть, своими руками предали короля в его
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг