для кого. Скорее для того, чтобы показать самой себе: все, все в порядке.
Но ей было страшно. ТО, что недавно утащило ее с вечеринки в оранжерее,
опять пришло. ОНО появляется все чаще. Нина не возмущалась, не сопротивлялась -
только вот сегодня не выдержала, сбежала из каюты. Но сейчас уже полностью
взяла себя в руки и шла назад - добровольно. И ОНО - ждало, когда она придет к
НЕМУ по своей воле.
Она победила слабость. Только вот ноги почему-то все еще ватные. Да
сжимает сердце, сильно сжимает...
Дверь с бело-черной пластиковой табличкой приближалась. В голове лениво
крутилось какое-то полуреальное воспоминание - будто она идет от двигателей
"Дальнего", к которым ее что-то не пустило, вроде бы одна из дверей заработала
не так, не открылась на личный код старпома... Воспоминание все больше
расплывалось, да оно и не казалось существенным. Может, ОНО использовало даже
бегство от НЕГО в своих целях - какая разница?.. Главное, Нина возвращается...
Она, давая себе последнюю поблажку, немного постояла в коридоре,
разглядывая витые буквы своей должности и Ф.И.О. Потом нажала кнопку замка,
вошла.
И опять - приступ страха, паники. Чисто животный ужас не сознания - оно
вроде б не боится, - а самой биологии, самого тела.
Автоматически засветилось золотое бра над кушеткой. Мягкие, тяжелые лучи
потекли по "тисненым обоям". Стали почти живыми лица родных - на тоненьких
пленках трехмерных фотографий, приклеенных к стенам. В полумраке дальнего угла
на пульте бытавтомата слабо заиграли синтетические полудрагоценные камни - и их
тоже приклеивала она сама, не в силах смотреть на стандартное безликое уродство
этого терминала...
Рагозина села на кушетку - в ее каюте мебель никогда не убиралась в стены.
Это немного не по правилам, но все же в Уставе нет прямого запрещения на сей
счет. А постоянная, неизменная кровать так пахнет домом... Жаль, что у Нины нет
брата. Тогда бы он нес честь рода. А она сама могла бы быть на Земле и не
мучиться ощущением Пустоты за стенкой, не изматываться на ненавистных
физических тренировках. И тем более никогда бы не встретилась с ЭТИМ...
Она мяла в тонких, нервных пальцах цветастое толстое покрывало - тоже не
казенное, а сотканное еще прабабушкой из настоящей (!) овечьей шерсти. Шерсть
немного кололась, это было приятно, это отвлекало... от...
Старпом знала, что так НАДО. И что следует гордиться тем, что ее
используют - пусть даже это настолько неприятно для ее низшей сути. Ведь речь
идет о счастье Родины, о благе Человечества...
Мутную, муторную волну страха давить было не легче и не труднее, чем
всегда. Вот, случилось: ОНО, словно наконец уловив состояние Нины, вроде бы
спешно помогло - перемены в состоянии сознания ускорились. Женщина с дикой,
звериной благодарностью подумала о чуткости этих неизвестных людей, - и ее веки
захлопнулись, как свинцовые бронированные двери. Тело стало далеким и чужим,
осело на кушетку. Чернота перед глазами кружилась тяжким, жутким водоворотом,
смывавшим весь мир. И со дна этой воронки поднимались испарения еще большего
мрака...
Замок каюты закрылся сам собой. Так же, как и всегда, но Нина, немного
очухавшись, неизменно думала, что блокирует его сама.
Свет отключился, в последнюю долю секунды почему-то став
гнилостно-красным. В этом проблеске старпом показалась трупом из фильмов
ужасов.
Перед ее глазами стремительно рос прямоугольник Ничто. Всегда, даже в
самой темной пещере, люди видят световые искры и пятна - эхо работы мозга. Но
здесь, в Тьме, не существовало ни одной такой искры.
Полная, непредставляемая чернота.
Небытие.
Голос, который не был голосом:
- Начинаем новый урок.
Беззащитное сознание, подчиняясь ранее заложенной программе, отозвалось
беззвучно, для проформы:
- Да.
На Тьме, словно на школьной доске, начали проявляться контуры новой
воронки - бесцветной и неопрятной. На ее стенах медленно, передергиваясь, плыли
какие-то аналоги обычных надписей. Они вгрызались в человеческое "Я",
скапливались в подсознании - как радиоактивные, смертоносные отходы.
И первым, традиционным было: "Подчиняйся. Подчиняйся. Не помни днем то,
что знаешь сейчас. Бойся МЕНЯ. Бойся не подчиниться МНЕ. Бойся не угодить МНЕ.
Бойся..."
Глава 2. О всем явном и кое о чем закулисном
От "Титана" отделились штатно. Разгон шел по графику. Мрачный экипаж был
перегружен работой. Разговоры шли такие, что, имей слова чуть-чуть побольше
силы - и от Министерства Космоса осталась бы лишь оплавленная воронка.
Это настроение, как инфекция, передалось даже морским свинкам и крысам в
виварии. Они все время хандрили. А главное - начинали визжать при приближении
Инги Петере, не желали пожирать то, что она приносила. Медик-1, смачно ругаясь,
был вынужден перекинуть Ингу на профилактику медкибернетики. Правда, перед этим
он все-таки затолкал свою помощницу под комплексное медобследование. Но опять
не нашел в ней ни малейших отклонений.
Оставалось считать, что приключение Петере и виварные истерики не связаны
друг с другом.
Сразу же выяснилось, что медик-2 работает с техникой даже лучше, чем сам
Алексеев. Поэтому новое - нештатное - распределение обязанностей закрепилось
само собой. То есть на планетолете произошла еще одна мелкая странность - из
числа тех пустяков, которые образованные люди старательно не замечают. И уж тем
более не пытаются хоть как-то их проанализировать.
Капитан, естественно, не был поставлен в известность - происходящее
полностью входило в компетенцию медотсека. Алексеев также не спешил докладывать
наверх и о новой, ледяной молчаливости Инги. В конце концов, прибалтка и раньше
редко бывала душой компаний, а тут пережить такое... Раз мента-зондирование не
показало серьезных отклонений в психике - значит, не о чем и думать.
Единственный момент - то есть случай, - который все-таки был способен
насторожить медика-1, остался ему неизвестен. А дело касалось Игоря Павлецкого,
первого пилота десантного катера.
До Сатурна Игорь мирно спал в "ящике", но сейчас завалиться обратно не мог
- всех людей, обычно ненужных на этом этапе полета, сейчас слишком часто
использовали на малоквалифицированном подхвате. Свое недовольство ситуацией
пилот тушил в спортзале. И на пятый день отделения от "Титана" перестарался:
чуть ли не к своей радости получил неплохое растяжение на левой ноге.
Добровольно приковылял в медотсек, небрежно расселся на матово-белой кушетке и
протянул:
- До-ок, а нельзя ли, как премию за сознательность, задействовать даму?
Алексеев хмыкнул. Но ему как раз было нужно идти к капитану - а несложная
работа совсем не помешает девчонке, "которую эти преподаватели и не могли
научить чему-нибудь по-настоящему". Поэтому медик-1 вызвал Ингу, отдыхавшую в
своей каюте.
На "Титане" Игорь общался со всеми - кроме собственного экипажа. А с тех
пор был слишком загружен и делами, и избавлением от отрицательных эмоций. Так
что для него время более близкого знакомства с коллегами - даже девушками -
наступало только вот такими урывками, как сейчас.
Медик-2 возникла на фоне искрящейся, белой двери - невысокая, хрупкая.
Стерильный, белоснежный комбинезон. Лицо такое же стерильное, бесстрастное.
Она беззвучно подошла. Остановилась.
- Это больной. Обслужи.
Легкий кивок головой. Ни эмоций, ни мыслей нет даже на дне зрачков. Глаза
машины.
Игорь рассматривал Петере несколько растерянно.
- Справишься без меня?
- Да, - ответ безапелляционный.
Хотя Ингой не задано ни одного вопроса о заболевании. И смотрит она мимо
пациента.
Ситуация задевала самолюбие Игоря все сильнее. Он даже раздосадованно
щелкнул пальцами, сам не заметив этого движения. Зато его увидел Петр Сергеевич
- и вышел, понимающе усмехаясь. Он решил, что пилот недавно предпринимал
безуспешную попытку пристыковаться к медику-2. И считал, что любой любовный
роман пойдет на пользу подчиненной.
Инга сделала вид, что не отсекла жеста Игоря. Мгновенно прикрепила датчики
к ноге пилота - при этом умудрившись ни разу не коснуться чужой кожи. Не глядя,
быстро ткнула в пару нужных кнопок на пульте.
Интерес Игоря к девушке пропадал все быстрее. И заменялся враждебностью.
Зато, по мере угасания амурных проектов парня, поведение медика-2 делалось все
менее презрительным. Правда, сознательно уловить эти перемены мог лишь
предельно внимательный, умеющий читать по машинно-бесстрастным лицам, человек.
Но подсознательно замечал - любой: в комнате постепенно менялась сама
атмосфера.
Поэтому недоброжелательность Игоря вскоре стала странной: она то ли росла,
то ли испарялась - этого не мог понять сам ее обладатель, который все больше
запутывался в ситуации (хотя той вроде бы и вообще не было...). Наконец, чтобы
хоть как-то изменить положение, бывшее для него предельно дурацким, он
пробормотал:
- Вам следовало бы вести себя посочувственнее.
- Вы вызываете меня на контакт? Это можно было бы сделать и умнее.
- А за хамство можно и поплатиться. Физически я сильнее. - Разговор с
самого начала шел какой-то нелепый, не такой, каким он должен был бы быть по
представлениям Игоря.
Инга усмехнулась. Их зрачки на долю секунды встретились. Пилот ничего не
успел прочесть в глазах медика-2. Да и было ли что там читать? Но ей вполне
хватило этого кусочка мига.
Легкая, призрачная улыбка.
- Сильнее? - Петере протянула тонкую руку с профессионально гибкими
пальцами. Они сжали кисть пилота, моментально напомнив ему клещи манипулятора.
Уклоняться от этого вызова не стоило. Игорь, по примеру Инги уперев локоть
в медицинский столик, попытался пригнуть ее руку к его крышке. И в огромном
замешательстве понял, что не может. Давит изо всех сил - а не в состоянии
выиграть даже миллиметр.
Недоумение, сбитость с курса достигли апогея.
Руки противника неожиданно разомкнулись, и Игорь больно ударился
костяшками о стеклопластик стола. Потирая ушиб, покачал головой:
- Сильна, - в его голосе, помимо обиды поражения, чувствовалось искреннее
уважение к такому неоспоримому достоинству, - но ты не знаешь, почему мы с
тобой разговариваем вот так?
Инга навсегда перестала быть для него салагой.
- Знаю. --Опять ни кивка, ни другого движения. Но на этот раз в
неподвижности Петере не было уже ничего оскорбительного.
- Почему?
- Потому что ты ребенок. - Непроницаемо-насмешливые зрачки смотрели в его
глаза на этот раз достаточно долго. Ирония в них была острой, колкой, но совсем
не обидной. Не враждебной. - Вначале твое поведение серьезно оттолкнуло меня.
Но потом, кажется, уже я погладила против шерстки. Как, будем продолжать или
все же кончим?
- Кончим, - усмехнулся Игорь. Конечно, никакой нормальный человек не
захочет к себе такого покровительственного, игривого отношения, с каким он ее
встретил.
- Будем друзьями?
В ответ на ее лице мелькнула тень то ли усмешки, то ли улыбки.
- Конечно.
Она так же ловко, опять ни разу не коснувшись кожи, сняла датчики:
- Все. Одни сутки постельного режима для закрепления результатов.
Игорь удивленно и машинально глянул вниз. Кушетка убирала под себя что-то
типа щупальцев. Оказывается, его уже давно лечили - а он не замечал. Внимания
не обращал. Молодец!
- Новшество?
- Почти да. Возьми программу для кибер-массажиста твоей каюты.
Беря прозрачный, обманчиво хрупкий листок без всяких видимых знаков, пилот
не удержался:
- А медик-1, по-твоему, тоже ребенок?
- Увы, нет. - Опять усмешка, скрывающая чувства так же надежно, как полное
спокойствие. Игорь в ответ тоже усмехнулся - немного неловко.
Нет, что ни говори, женщин не понять. Пилот зачем-то отсалютовал и,
прихрамывая, вышел из медотсека.
Спустя примерно часа два после этого разговора на мостике состоялась
другая, гораздо более неприятная для участников беседа. Истомин наседал на
Сержа (Сергея Желтовских, главного кибернетика):
- Итак, ФВМ* мало исчерпывающих данных, она запрашивает даже черт не знает
какие параметры, применяя для них некие не существующие в нормальных программах
коды?
* Фотонно-вычислительная машина.
Серж улыбнулся как кинозвезда, сверкнул зелеными девичьими глазищами:
- Кэп, подобное бывало. Любой приличный компьютер считает делом чести
время от времени устраивать фокусы. Просто сейчас это немножко затянулось, и я
сообщаю вам - чтобы не вышло недоразумений.
Артур оставил без внимания гусарский взмах руки с зажатым в ней световым
кибер-пером. Сказал тоном самого заплесневелого бюрократа:
- А не забывает ли главный кибернетик добавить, что ему в этой ситуации
нелегко поручиться за блок фундаментальных программ, за автомат-рефлексы, за
то, наконец, что он знает все индексы ввода и вывода данных? - Серж пытался
проковырять металлопластик пола носком форменного ботинка. - Я еще помню, что
подобное может вызываться созданием информационных контуров, о которых не
подозревает горе-кибернетик?
Серж с самого начала мужественно боролся с желанием сесть, закинуть ноги
на пульт и взять в рот светоперо - так как на космических кораблях в числе
многого другого запрещены и сигареты. Но после этих слов капитана он вполне
вспомнил о приличиях, и его круглое лицо порозовело. Весело-саркастическая
улыбочка стала уморительно-виноватой, в глазах объявилось печально-смешное
выражение. Артур продолжал глядеть в мнимую, розовую глубину экрана курсографа.
Там между золотистых шариков-планет тянулась черная паутинка - трасса
"Дальнего". Она идеально совпадала с пунктиром, недавно заново проложенным до
облака Оорта (ох и мороки было!). Впрочем, сейчас экран настроен на
максимальный масштаб, и даже очень крупное отклонение было бы визуально
незаметным...
- Даю два дня. Если за это время компьютер не придет в норму... -
Металлическая дверь, которая была немногим толще листа бумаги, ушла в паз, и в
рубку, дежурно улыбаясь, шагнула старпом. - Нина Сергеевна поможет вам выверить
основные программы.
Серж страдальчески скривился. Он понимал, что неожиданное подкрепление в
основном будет надзирать за работой. Рагозина, еще толком не разобравшись, в
чем дело, с готовностью кивнула:
- Если проверка большая, практичнее начать ее с завтрашнего утра.
Артур покосился на табло времени. Двадцать два ноль-ноль. Время начала
вахты старпома. Он молча сел за ходовой компьютер. Минута работы - и все
автоматы "Дальнего" могли уже только поддерживать текущий режим полета, став
неспособными ввести хотя бы малейшее изменение в работу любой, самой
малозначащей системы корабля. Этот спецрежим мог устанавливаться и отменяться
только по особому капитанскому коду.
За спиной Артура Серж склонился к уху Рагозиной и прошептал не только на
весь мостик - на всю рубку:
- Представляете, у нас на борту диверс... - Под капитанским взглядом он
моментально зачах и остался стоять в самой нелепой позе - двухметровая
нескладная башня, склонившаяся к невысокой аккуратной женщине. Нина
успокаивающе кивнула Артуру - мол, я знаю цену подобному трепу. Истомин вышел в
коридор, основательно пожалев о том, что дверью на планетолетах не хлопнуть при
любом желании. Господи, какого черта почти у всех космолетчиков общетехнарский
дефект - мозгов хватает только на машины?!
Думать о том, что придется сделать после двух дней бесполезной проверки,
не хотелось. Почему бесполезной? Так, милое предчувствие плюс логика... Лететь
с полуисправным компьютером - смертельно опасно. А за досрочное возвращение из
такого престижного полета платят отставкой без пенсии. Ладно, в отставке хоть
трупов на совести не будет.
- Дур-рацкий рейд! - Слова поглотились стенами корабля. Как будто их и не
сказано. А еще об одном нелепом моменте ситуации капитан вообще не думал -
потому что воспринимал его как неизбежность. То есть как норму.
Проверку ходового компьютера придется проводить при помощи других
компьютеров - а они объединены в сеть. То есть любое тестирование на корабле
априори не может быть стопроцентно надежным. Правда, общие, глобальные сбои -
немалая редкость, но половина погибших планетолетов - именно их жертвы. Уж если
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг