квадратных километров. Может, поэтому среди населения больше всего
китайцев - наиболее терпеливых и наименее притязательных жителей Азии...
Кроме китайцев, в Сингапуре живут малайцы, тамилы, яванцы, разные выходцы
из Южной Азии и европейские иммигранты. Есть еще оранг-лауты - "люди
моря", - исконные обитатели этих мест, они сохранились на крохотном
островке, где ловят рыбу и добывают жемчуг.
Поскольку китайцы составляют семьдесят пять процентов населения
Сингапура, я обратился непосредственно к китайцу - продавцу книжной лавки
на колесах. Он вежливо пояснил мне, что в этой стране премьер-министр,
являющийся одновременно отцом города, тоже китаец. Зовут его Ли Куан Ю, и
это, безусловно, личность незаурядная во многих отношениях. Именно отцу
города Сингапур обязан тем, что, несмотря на огромную плотность населения,
его улицы - самые чистые в Азии. Дело в том, сказал китаец, что Ли Куан Ю
сердится, когда кто-то плюет на улице, курит не на территории своего дома,
пьет спиртные напитки, играет в азартные игры, носит длинные волосы и
нарушает правила уличного движения. Отец города также не любит наркоманов,
проституток, школьников, пропускающих уроки, забастовщиков и журналистов,
критикующих его правительство. Последних он даже называет "наемными
убийцами", вооруженными пишущими машинками.
Ли Куану Ю шестьдесят с лишним лет, в свое время будущий отец города
с блеском закончил экономический факультет в Кембридже и до сих пор
искренне убежден, что право иметь третьего ребенка следует предоставлять
только супругам, обладающим дипломом о высшем образовании...
Я не без определенного интереса выслушал рассуждения о взаимосвязи
деторождения с высшим образованием. Но оказалось, что это не все. Китаец
утверждал, что горячим сторонником биотехнологической эволюции является и
сын премьер-министра тридцатилетний Ли Сянь Лун, активно поддерживающий
идею "Крестового похода за любовь", в ходе которого государство предлагает
молодым людям, точнее, только тем из них, кто имеет высокий
интеллектуальный коэффициент, отпуска в конце недели, чтобы они могли
познакомиться и... зачать сверхспособных детей.
Последняя идея меня несколько потрясла, и я поинтересовался, кем
является Ли Сянь Лун по образованию. Оказалось, что сын, как и отец,
учился в Кембридже, но на математическом факультете. Эрудированный
книготорговец рассказал также, что после доброй старой Англии Ли Сянь Лун
направился в США, где продолжил учебу на факультете политических наук в
Гарварде. Математике и политике не хватало третьего ингредиента, поэтому
молодой Ли закончил образование на военной базе в Канзасе, пройдя курс
обучения "зеленых беретов".
Теперь отец считает, что, имея такое полное образование, сын сможет с
успехом заменить его на ближайших выборах в кресле премьер-министра. А
пока Ли Сянь Лун - всего лишь бригадный генерал, министр торговли и
промышленности, государственный министр обороны и председатель
Экономического совета.
Я подивился столь разнообразным дарованиям молодого кандидата в
премьер-министры и продолжил осмотр города. Как известно, Сингапур любят
не только иностранные туристы, еще больше его любят иностранные компании,
которые нашли здесь подлинный рай, прежде всего налоговый... Плюс
изысканное гостеприимство, дешевую и квалифицированную рабочую силу, а
также передовую технологию. Конечно, дешевая рабочая сила означает кое для
кого из местных жителей бедность, но это с успехом сглаживается
великолепными небоскребами транснациональных компаний, возвышающимися в
городе.
Я погулял среди небоскребов до тех пор, пока мраморно-стальные фасады
окончательно мне не надоели. Тогда я отправился в китайские кварталы. В
общем-то, это было неплохое место для тех, кто захотел бы меня убить или
похитить. Узкие извилистые улочки с острыми запахами готовящейся пищи и с
заспиртованными змеями во множестве аптек. Змеи, ящерицы и кости разных
животных, залитые спиртом, приготовляются здесь по лучшим древним
китайским рецептам для использования в качестве лекарств. Употребление
подобных снадобий требует от европейца изрядного мужества, но и к этому
можно привыкнуть, как привыкли мы к изобретенной в Сингапуре тигровой
мази...
Так как в китайских кварталах меня не убили и даже не похитили, я
смог со спокойной совестью продолжать экскурсию. Последним объектом моего
почтительного созерцания был легендарный отель "Раффлз", всегда
гостеприимно открывавший двери перед разными замечательными людьми. В их
числе были родившийся в Бомбее англичанин Редьярд Киплинг, искренне
прославлявший британское владычество на Востоке, более реалистично и даже
натуралистично описывавший британское общество Сомерсет Моэм, может,
потому, что родился в Париже, и, наконец, мой земляк и соотечественник
Андре Мальро, так много размышлявший о кризисе западной цивилизации.
Возможно, именно эти размышления заставили его стать на целых десять лет
министром культуры нашей милой Франции. Но Киплингу следует отдать
должное: его оценка Сингапура была объективной. Заметив для начала, что
здесь расквартирован 58-й Нортгемптонширский полк и поэтому город может
чувствовать себя в полной безопасности, он с большой похвалой отозвался о
местных красавицах-орхидеях и с большой печалью - о местном климате.
Впрочем, по словам писателя, говорить о нездоровом климате в Сингапуре не
принято. Здесь живут, добавлял уроженец Бомбея, весело и беспечно, пока
человеку не становится плохо. Затем чувствуют себя все хуже и хуже, потому
что в этом климате взять себя в руки не удается, и тогда умирают...
Справедливости ради надо отметить, что сегодня цивилизация покончила со
многими страшными заболеваниями в Сингапуре и сейчас в этом городе самая
низкая смертность в Юго-Восточной Азии...
Многочисленность туристов и руководителей транснациональных компаний
может создать превратное представление о любом отеле, даже таком
замечательном, как "Раффлз", и поэтому, чтобы окончательно не испортить
романтических впечатлений об этом историческом месте, я поспешил покинуть
его и вернуться в аэропорт. Взглянув в последний раз на учтивых чиновников
в хорошо отутюженных костюмах - папа Ли не любит, когда служащие ходят в
невыглаженной одежде, - вспомнил я пояснения китайца и вступил на борт
самолета, улетающего в Токио.
Итак, несмотря на все мои старания, никакой слежки за собой я не
обнаружил. Возможно, меня все же посчитали случайно попавшим к Роберу
человеком, а потому, также на всякий случай, отправили следом за мной
легионеров... Если бы в отношении моей персоны имелись серьезные
подозрения, улететь так просто из Дели мне бы не позволили...
ТОКИО И НИККО
В Японию я попал впервые. Когда-то, в детстве, эта страна, далекая,
миниатюрная и непонятная, сильно волновала мое воображение. Страна
восходящего солнца. Она ассоциировалась в моем сознании с такими словами,
как "кимоно", "икебана", "тя-но-ю" (чайные церемонии) и... "дзюдо". Но
главным словом, определяющим, по моему тогдашнему разумению, национальный
характер японцев, было "бусидо" - суровый кодекс самурайской чести;
аскетизм, презрение к страданиям, верность своему покровителю, готовность
смыть бесчестие самоубийством "харакири". Еще было слово "камикадзе" -
смертники на маленьких подводных лодках или на самолетах, начиненных
взрывчаткой и имевших запас горючего только до цели. "Камикадзе" -
дословно "божественный ветер", тот самый ветер, который дважды спасал
Японию. Оба раза, когда правитель монголов Хубилай подготовлял
неисчислимую армаду кораблей, чтобы захватить Японские острова. И оба раза
поднимался камикадзе, начиналась буря, и корабли захватчиков тонули. Было
это в конце XIII века. В середине XX века, в августе 1945 года, камикадзе
не смог спасти Японию от двух американских самолетов, несших в своем чреве
атомные бомбы...
Позднее мой интерес к Японии проявился в том, что я научился довольно
бегло говорить по-японски на несложные бытовые темы. Освоил японскую
разговорную речь я так: в Сорбонне всегда училось немало японских
студентов, которые с удовольствием давали уроки своего языка взамен уроков
французского и особенно русского языка. Изучать русский язык японцы очень
любили, а я знал этот язык с детства от своей бабушки Александры. Уроки
японцев я записывал на магнитофон, грамматику японского языка и
французско-японский словарь (фонетическая транскрипция была моим личным
изобретением) составлял я сам. Но если разговорная речь далась мне легко,
то освоить иероглифы было делом трудным, и я ограничился запоминанием
самых необходимых. С этим лингвистическим багажом, немного позабытым, я и
прилетел в Токио.
Аэропорт "Нарита" оказался в восьмидесяти километрах от столицы. Я
взял такси и попросил отвезти меня поближе к центру города в какой-нибудь
отель "для деловых людей". Отели такого рода бывают вполне приличными, с
полным набором необходимых удобств и с минимумом пространства в номере.
Таксист меня понял и предложил "Тобу-отель", расположенный недалеко от
крупнейшей телевизионной компании "Эн-Эйч-Кэй". Я сказал, что мне все
равно. На самом деле местоположение отеля, по некоторым соображениям,
очень меня устраивало. Тем более что в Токио я прилетел в субботу.
Первая часть пути от аэропорта до города мне показалась прекрасной.
Мы молниеносно пролетели километров пятьдесят по хорошему шоссе, и я уже
видел себя отдыхающим в номере, когда темп нашего движения резко
замедлился и пришлось с удивлением обнаружить, что такси тихо двигается по
узкому железному желобу шириною в две автомашины. Впереди и сзади тянулись
бесконечные вереницы автомобилей, по бокам металлические стенки желоба -
ни свернуть, ни сойти нельзя. Оставшиеся километры мы добирались два с
половиной часа. Это время мне пришлось потратить на размышления о том, кто
придумал автомашины, а заодно и "железные дороги" для них.
Бурное развитие техники в Японии привело к тому, что в этой стране
научились делать, кажется, самые лучшие в мире автомобили и в самом
большом количестве. Зато из-за массового пользования автомобилями
передвижение в Токио с помощью этого вида транспорта фактически потеряло
всякий практический смысл. Наша дорога напоминала медленно колышущуюся
гигантскую ленту фантастического конвейера, где детали двигались сами
собой - и этими деталями были автомобили.
Мы прибыли в гостиницу, когда мне стало казаться, что перпетуум
мобиле все-таки существует и увлекающий нас железный поток действительно
не имеет ни конца, ни начала. По обычаю японских таксистов, мой водитель
не взял чаевых и отсчитал мне сдачу до последней иены. Я с уважением
посмотрел на представителя единственной в мире корпорации таксистов, не
берущих на чай, и подумал, как долго смогут они еще продержаться под
натиском цивилизации.
На другой день, в воскресенье, я пошел погулять по городу. Поднялся
вверх по улице, ведущей от "Тобу-отеля" к "Эн-Эйч-Кэй", и увидел
большущего лисенка. Он был в полтора человеческих роста, с огромной
головой, в широченных шароварах и черной курточке. Лисенок важно вышагивал
в своих здоровенных сабо, а за ним двигался строй пяти-шестилетних
ребятишек в синеньких курточках и белых коротких штанишках. Замыкал это
шествие оркестр. Я не понял, по какому случаю двигалась эта манифестация,
но бодро зашагал за оркестром. Вскоре мы оказались в парке, примыкавшем к
"Эн-Эйч-Кэй". Здесь на одной из аллей, по которой в будние дни сновали
автомобили, а сегодня в связи с воскресеньем движение транспорта было
запрещено, собрались "прыгающие мальчики". Их были сотни, а может, и
тысячи. Они собирались кружками, в центре которых ставился магнитофон, и
каждая компания танцевала на свой лад и под свою музыку. При этом девочек,
точнее, девушек среди "прыгающих мальчиков" было гораздо больше, чем
юношей.
Я медленно двинулся вдоль аллеи, от одного круга танцующих к другому.
Наконец дошел до места, где над аллеей был перекинут мостик для пешеходов.
Здесь мне следовало остановиться и подольше посмотреть на ближайших ко мне
танцоров. Вскоре одна из танцующих компаний решила передохнуть. Двое
молодых японцев, разговаривая между собой, направились в мою сторону.
Неожиданно один из них посмотрел на меня и вежливо поздоровался.
- Какая неожиданная встреча! - воскликнул он. - Мир воистину тесен!
Совсем недавно мы с вами, мсье, встречались в Париже, а сегодня я вижу вас
в Токио!
- Мир действительно тесен, - ответствовал я. - Рад встретиться с вами
в Токио. Говорят, у вас здесь тоже есть Эйфелева башня? Я приехал только
вчера и не успел еще осмотреть город.
- Это даже к лучшему! Я и мои друзья с удовольствием поможем вам
посмотреть и столицу, и часть страны. А наша Эйфелева башня немножко
меньше вашей. - Японец хитро улыбнулся и добавил: - По счастливой
случайности у меня с собой имеется фотография вас и вашей спутницы в
"Лидо".
И он протянул мне великолепное цветное фото, на котором сияла Жаклин,
рядом с нею красовалась моя настороженная физиономия, а вокруг были
японцы. Это уже был сюрприз к паролю. Только теперь я понял, почему Куртьё
так неожиданно отправил нас с Жаклин в "Лидо". Ему нужно было показать
японцам своего будущего представителя в Токио, и они, конечно, тайком
(фотографировать в "Лидо" запрещено) сфотографировали меня, чтобы потом
узнать в лицо. А я-то ломал голову, как японцы найдут меня среди
"прыгающих мальчиков". Ведь на бумажке, находившейся внутри бронзового
Ганеша, был написан пароль, время и место встречи в Токио и добавлено, что
связной подойдет ко мне сам.
Новые знакомые, один из них назвался Кусака, другой - Симидзу, мне
понравились. Высокие сухощавые японцы со спокойным, несколько ироничным
взглядом. Держались просто и доброжелательно, без излишней восточной
учтивости. Они предложили мне сразу же проехать на место встречи с "теми,
кто ждет вас", а завтра показать Токио. Я спросил, где намечена встреча.
- Это в ста двадцати километрах к северу от Токио, в курортном
местечке Никко, - сказал Кусака. - Там чудесное горное озеро, очень
красивый водопад и, наконец, великолепный храм, связанный с эпохой первого
сёгуна из династии Токугава. У нас, знаете, были императоры и были сёгуны.
Самый первый сёгун известен с 1192 года. Сёгун был фактическим правителем
страны, он лишал императора реальной власти. Первая династия сёгунов
Минамото длилась до 1333 года. Потом, до 1573 года, у власти были сёгуны
из династии Асикага. И последние сёгуны, с 1603-го по 1867-й год, были из
рода Токугава. Потом у нас была Мэйдзи исин - реставрация, просвещенное
правление. Император восстановил свою власть и вместе с дворянством стал
проводить социально-экономические преобразования.
- Вы хорошо знаете историю своей страны, Кусака-сан, - сказал я,
чтобы поддержать разговор. - А как последнего сёгуна отстранили от власти?
Я читал кое-что о "революции Мэйдзи", сильно повлиявшей на развитие
Японии, - это была незавершенная буржуазная революция, но меня
интересовали объяснения самих японцев. Разговаривая, мы потихоньку
пересекли парк, направляясь к стоянке автомашин.
- Все началось с американцев, - усмехнулся Кусака. - В 1853 году
американская эскадра подошла к городу Эдо - так назывался тогда Токио.
Командовал эскадрой адмирал Перри. Он с присущим американским военным
"демократизмом" предложил сёгуну заключить договор между США и Японией, в
противном случае грозил обстрелять Эдо с американских военных кораблей.
Договор был простым: разрешить американским кораблям заходить в два
японских порта. Через пять лет, правда, договор усовершенствовали: Япония
должна была пригласить американских военных советников и закупить
американское вооружение. Удивительно постоянный народ эти американские
генералы, они и сейчас все требуют, чтобы мы как можно больше
вооружались... И как сейчас, тогда мы тоже согласились.
Я знал, что произошло в середине прошлого века, когда Перри предъявил
свой ультиматум. Прежде всего, сёгунат растерялся. Впервые за столетия
сёгунат обратился к императорскому двору в Киото за советом: как отнестись
к ультиматуму иностранцев. Императорский двор, как и большинство феодалов
Японии - дайме, выступил против договора с американцами. Но американская
эскадра вошла в залив Эдо, и сёгунат капитулировал. Это вызвало большое
недовольство феодалов и буржуазных кругов внешней политикой сёгуната.
Образовалось движение за "изгнание варваров" - иностранцев.
Ну, а внутренней политикой сёгуната были недовольны уже давно и самые
разные слои населения. В 1866 году был неурожай, затем голод и "рисовые"
бунты. Тем временем Англия стала предлагать военную помощь южным
княжествам, которые поддерживали императора. Для его защиты южане прислали
свои отряды в Киото.
- В ноябре 1867 года, - продолжал между тем Кусака, - оппозиция
сёгунату заставила последнего сёгуна Кейки отказаться от верховной власти
и отдать ее вступившему на престол 15-летнему императору Муцухито. Но
Кейки все еще надеялся управлять страной от имени императора. Однако в
Киото восторжествовали противники сёгуната, и в январе 1868 года император
своим декретом лишил сёгуна власти. Было создано правительство, которое,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг