была ничтожно малой, потому что сохранить равновесие оказалось невероятно
трудным и, чтобы не упасть, следовало немедленно делать следующий шаг.
Были участки, где камни совсем скрывались под водой. Здесь приходилось
ступать почти наугад, нащупывая невидимую опору. Ноги Бориса промокли выше
колен. Мышцы застыли от леденящего холода. Еще последний прыжок - и с
чувством невыразимого облегчения Борис почувствовал под ногами твердые
камни противоположного берега.
Жене было легче. Она могла не заботиться о сохранении равновесия: Борис
в Павел беспрерывно поддерживали девушку, туго натягивая веревку...
- Ой, как было страшно! - призналась Женя, просияв в лицо Борису своей
белозубой улыбкой, и сейчас же повернулась снова к потоку, следя за
переправой Павла.
Он шел с напряжением. Несколько раз терял равновесие, шатаясь на
крошечной площадке, как пьяный.
- Ему же мешает груз! - крикнула Женя.
Борис кивнул головой. Но обсуждать положение было уже бесполезно...Ясно
было, что в случае падения в воду, мешок Павла окажется огромной помехой
при вытаскивании упавшего. Однако каким-то чудом Павел преодолел все
препятствия. Только при последнем прыжке силы ему изменили, и ноги со
скрежетом сорвались с камня. Борис и Женя едва успели удержать его,
схватив за руки.
Лицо Павла было смертельно бледно. Он крепко сжимал стучащие друг о
друга зубы.
- Выбрось половину груза из мешка! - крикнул Борис.
- Нет! - сказал Павел упрямо.
- Ну, давай часть в мой мешок!
Павел отрицательно замотал головой.
Отдых был недолгим. Необходимо было торопиться. Через пятнадцать минут
отряд начал восхождение по отвесной скале, нависшей над ложем потока.
И опять - Борис поднимался впереди, Женя следовала за ним, а Павел
двигался последним. Подъем был трудный. Борис тщательно осмотрел скалу,
выбирая направление для подъема по наиболее неровной ее поверхности. Но и
тот путь, который он выбрал, оказался чересчур бедным точками опоры. Еще
снизу Борис заметил две узкие площадки, которые могли служить для
передышки. Но даже до первой из них пришлось двигаться почти исключительно
на пальцах рук и ног, не встречая опоры. Борис чувствовал острую боль
утомления в мышцах, когда он вцепился в край площадки и стал карабкаться,
чтобы встать на нее. И в это мгновение веревка натянулась. Ноги Бориса
сорвались. Продолжая висеть на руках, он прижался грудью к краю площадки,
с трудом нашел опору для ног и посмотрел вниз.
Далеко под собой он увидел запрокинутое, бледное лицо Павла с упрямо
сжатыми губами. Павел силился прижаться к скале, но его тело относила
тяжесть груза, висящего за плечами. Видно было, что он выбился из сил. Над
ним наклонила корпус Женя, натягивая веревку, чтобы его удержать.
- Сбрось груз! - крикнул Борис. - Пропадешь!
Павел медленно покачал головой. Ноги его продолжали срываться. Тело
медленно поползло вниз. Еще миг - и он повис на пальцах.
- Режьте ремни. Женя! - с яростью закричал Борис, напрягая все силы,
чтобы задержать падение. - Освободите его от мешка!
Потекли мгновения, растянутые, как часы. Борис видел, какого
сверхчеловеческого напряжения стоило девушке усилие, с которым она
вытащила из-за пояса нож. Женя еще ниже наклонилась над Павлом, продолжая
забирать веревку. Лицо Павла исказилось судорожной гримасой. Он что-то
сказал Жене.
Она отрицательно покачала головой, протянула руку над отчаянным лицом
Павла.
Сталь блеснула на солнце. Веревка дернулась и ослабела.
Несколько секунд в воздухе висел, крутясь и все уменьшаясь в размерах,
сброшенный мешок. Взметнулся фонтан сверкающих брызг, и уже ничего не было
видно в пене стремительно несущихся водоворотов.
12.
СОЛНЦЕ спускалось к вершинам гор. Ветер стих. Петренко остановился в
дверях, щурясь на палевое, побледневшее небо. Величественная картина
заката успокаивала взбудораженные мысли.
- Ничего! - пробормотал Петренко сквозь зубы. Выбил о косяк двери
трубку, сунул ее в карман и зашагал на свой участок.
Его длинная тень прыгала по зеленым рядам посевов, задерживалась в
глубине овражков и рытвин, снова выскакивала и плавно двигалась по обочине
дороги.
Петренко шел, заложив руки за спину, смотря себе под ноги, погруженный
в размышления. Он думал о своей работе. Три года напряженного,
беспокойного, кропотливого труда вложил он в это дело. Оно было совершенно
новым, необычным в культуре кок-сагыза. Но Петренко был уверен в
правильности выбранного направления. И все свое упорство, всю
настойчивость и энергию тратил на бесконечные варианты новых и новых
опытов.
Культура кок-сагыза была молодым делом. Совсем недавно этот каучуконос
нашли в горах Тянь-Шаня. И не дожидаясь, пока селекционеры выведут из него
культурные сорта, это дикое растение распространилось на десятки тысяч
гектаров в среднерусских степях, на Украине, в Белоруссии, Киргизии,
Казахстане. Стране нужен был отечественный каучук. Кок-сагыз
стремительными темпами входил в культуру со всеми своими недостатками -
малой величиной растения, ничтожными размерами семян, их плохой
всхожестью, медленностью роста и развития. Недостатки окупались главным -
и несомненным достоинством.
Из тонны корней - даже совсем тонких, ничтожных, похожих на крысиные
хвостики - можно было получить до двухсот килограммов каучука - будущие
колеса автомобилей и самолетов, шланги насосов, галоши и непромокаемые
плащи.
Одновременно сотни селекционеров по всей стране работали над тем, чтобы
превратить дикаря в культурные сорта. Из тысяч выращенных в наилучших
условиях растений отбирали самые крупные, самые мощные экземпляры.
Потомство избранников снова подвергалось самому придирчивому просмотру. И
снова шел отбор самых лучших по содержанию каучука, по размерам корня и по
величине семян, растений. Корни в пятьдесят граммов перестали быть
редкостью.
Попадались и более крупные - в сто, даже в сто пятьдесят и больше...
Петренко мечтал о других приемах создания нового сорта. Ему хотелось
коренным образом переделать природу каучуконосного одуванчика. Он поставил
перед собой задачу изменить строительный материал растения, - кирпичи, из
которых построены все его части: корень, стебель, листья, цветок. Эти
кирпичи, мельчайшие частички, известные под названием клеток, считались
незыблемой основой строения, неизменным элементом, постоянной составной
частью растительного организма. Петренко был убежден, что в природе нет
ничего неизменного. Он считал, что изменение клеточных размеров возможно.
И был уверен, что это изменение повлечет за собой преобразование всех
свойств кок-сагыза. Над такой задачей стоило поломать голову.
"Важно изменить растение, - говорил он себе в часы раздумья. - Пусть
даже не в ту сторону, которая нам интересна, но изменить. А после этого,
когда удастся сломить его упрямство, можно будет сделать из него и то, что
нам нужно".
Сколько раз возвращался Петренко к этой мысли, изобретая сотни
вариантов опытов, в которых кок-сагыз оказывался в особых, созданных
экспериментатором условиях. Растение упорно отказывалось изменяться.
Погибшие экземпляры насчитывались тысячами. Но упорство Петренко оказалось
выше упрямства растения.
Работа была начата с поисков более крупных клеток в толще корня
кок-сагыза.
Много дней провел Петренко за микроскопом, изучая последовательно, на
сотнях разрезов, тончайшее строение корня на разных его уровнях. Он делал
промеры, зарисовки, подсчеты. Изменчивость клеточных размеров удалось
обнаружить быстро, и это не казалось Григорию Степановичу особым
достижением. Ему было совершенно ясно, что рост клетки в организме зависит
от условия питания, а оно не может быть абсолютно сходным для всех клеток.
Поэтому одни отличаются малыми, другие крупными размерами. Петренко
обнаружил, что разница в величине растительных клеток может достигать
нескольких десятков раз. И первая задача заключалась в том, чтобы найти
такую часть корня, где укрупнение клеток было закономерностью.
Петренко вспоминал об этом времени с усмешкой. Он работал как одержимый.
Мысль, окрыленная первыми наблюдениями, захватила его. Он резал корень
поперек, резал вдоль, выясняя пути движения соков и расположение млечных
ходов, в которых накапливался каучук. Наконец, слабый, едва видимый,
забрезжил свет. Наступила пора первых опытов, первой атаки на косность
живого вещества.
Замысел заключался в том, чтобы вырастить целое растение из той части
корня, где, под влиянием условий питания, клетки достигали наиболее
крупной величины. Это оказалось тяжелой задачей.
Многие растения обладают этим удивительным свойством - восстанавливать
целый организм из небольшой части. Черенок ивы, осины, тополя, воткнутый в
сырую землю, пускает корни, развивает листья и превращается в целое
растение. Лист бегонии, помещенный на сырой песок, начинает развивать
побеги из любой своей части, образуя целое растение. Но воспроизводство
кок-сагыза из черенков корня было достаточно трудным делом. А получение
целого растения не из черенка, а из крошечного обрезка корня было просто
фантастическим предприятием.
Петренко преодолел все трудности. И весной первого года его работы уже
сотни растений, выращенных по этому способу, зазеленели на опытном
участке. Многие ничем не отличались от контрольных. Но были и заметно
измененные экземпляры, отличавшиеся быстротой роста, мощностью листовой
розетки, размерами корня.
Их клетки оказались заметно более крупными - они сохранили свойство той
части корня, из которой их взял Петренко. Это было только начало.
Предстояла дальнейшая, напряженная, упорная работа - кропотливый, тяжелый
труд исследователя-селекционера.
Несмотря на укрупненные размеры, растения, полученные Григорием
Степановичем, не отличались высокой каучуконосностыо. Увеличить накопление
каучука - было третьей, самой трудной задачей. На протяжении последних
двух лет Петренко пытался повлиять на процесс образования драгоценного
сока в корнях кок-сагыза. Оп был уверен, что, направляя по своему плану
обмен веществ растения, изменяя состав солей в почве, рано или поздно он
добьется результата. Шли недели и месяцы. Были перепробованы сотни
удобрительных смесей. И неизменно, каждый вечер, на его вопросительный
взгляд - Женя Самай отвечала, сочувственно улыбаясь:
- Все то же: Десять, одиннадцать, двенадцать процентов.
Наступила пора что-то предпринимать. Он шел на свой участок, чтобы на
месте обдумать план дальнейших опытов. Вид растений, знакомые до
мельчайших подробностей: узкие, длинные пластинки листьев, стебли
цветочных корзинок, сладковатый их запах, - все это способствовало работе
мысли, помогало сосредоточиться. Он помнил и глубоко ценил указание
великого преобразователя природы - Мичурина:
"Нужно быть глубоко наблюдательным. как могут быть наблюдательны только
люди, жизнь которых составляет одно целое с природой." В поле Петренко
проводил большую часть своего времени, оставаясь в лаборатории только для
самых необходимых работ.
- На что-то нужно решиться! - сказал он вслух. И сейчас же, словно в
ответ на свои слова, он услышал знакомый голос:
- Григорий Степанович, добрый вечер!
Петренко поднял голову, обернулся. В тридцати шагах от дороги, среди
зеленых рядов кок-сагыза, стоял директор. Его загорелое лицо разрезала
белизна зубов, раскрытых в широкой улыбке. Он возбужденно замахал рукой,
подзывая к себе Петренко. Задержка была досадна, но неизбежна. Григорий
Степанович свернул с дороги и зашагал по междурядьям, стараясь не
наступать на листья.
- Привет! - сказал он спокойно, останавливаясь в двух шагах от
директора и разглядывая его улыбающееся лицо. - Можно поздравить с
каким-нибудь достижением, Анатолий Петрович?
Директор посмотрел на него с торжествующим видом, откинув тыльной
стороной испачканной в земле руки свою белую фуражку на затылок.
- Ну? - вопросительно сказал Петренко.
Анатолий Петрович нагнулся. Мелкие комья земли разлетелись or растения,
встряхнутого его маленькой рукой.
- Посмотрите! - он протянул Григорию Счепановичу куст кок-сагыза.
Петренко бережно принял растение в руку, взвесил на ладони.
- Граммов сто? - спросил он, тщательно разбирая корни, свисающие от
листвы длинными белыми шнурами.
- Я думаю, больше, - ответил с оттенком самодовольства директор, не
отводя глаз от растения, словно беспокоясь за его целость в крепких руках
Петренко.
- Неплохо! - сказал Григорий Степанович, возвращая корень.
Анатолий Петрович взял растение, положил машинально на землю и
несколько озадаченно посмотрел на Петренко. Видимо, он ожидал более бурной
реакции своего собеседника.
- Так ведь, это же... тетраплоид! - воскликнул он наконец, не сдерживая
своего возбуждения.
- Я так и думал, - с тем же невозмутимым спокойствием ответил Петренко.
- Ну, и что же вы скажете?
- А то, что говорил вам всегда. Вы верите, что воздействием таких
веществ, как колхицин и другие яды, можно сразу создавать наследственно
закрепленные сорта растений...
- А как же иначе? - перебил его директор с раздражением. - Колхицин
действует на делящуюся клетку... Задерживает деление. Аппарат
наследственности - хромосомы, вместо того, чтобы распределиться по двум
клеткам, остаются в одной... Мы получаем двойной аппарат
наследственности...
- Какой там аппарат наследственности, - махнул рукой Петренко. -
Дайте-ка, - протянул он руку Анатолию Петровичу. - Нет, нет, не то...
Дайте лопатку.
Он нагнулся к зелени кустов кок-сагыза, быстро воткнул лопатку под
первое попавшееся растение, отвалил пласт земли и поднялся, встряхивая
выкопанный кустик.
- А это, - спросил он, расправляя тонкие хвостики корня, - тоже
тетраплоид?
- Позвольте, позвольте, - заторопился Анатолий Петрович, - вам попался
неудачный экземпляр. Вот я вам сейчас...
Он потянулся к лопатке, но Петренко остановил его движение.
- Да не стоит беспокоиться, - сказал он улыбаясь. - Я верю и знаю, что
здесь, - он обвел лопаткой в воздухе полукруг над участком, - имеются и
чахлые и мощные корни. Жизненные условия, вот что создает природу
организмов. А ваш аппарат наследственности здесь решительно не при чем...
По той простой причине, что его в природе нет.
- А что же есть? - резко спросил директор.
- Есть живые организмы, к кроме живого тела со всеми его свойствами, в
них ничего нет. Любая частица живого тела обладает наследственностью, или,
что то же самое, отличается от других своей природой. И управлять
наследственностью, изменять природу растений можно только через посредство
внешних условий.
- Но, простите, - хмуро возразил директор. - Я ведь тоже действую
внешними условиями.
- Ничего себе внешнее условие! - усмехнулся Петренко. - Этак и удар
дубины можно считать внешним условием. Речь идет об условиях, которые
воспринимаются организмом через развитие. Да нет, Анатолий Петрович, нам с
вами не договориться. Я пошел...
Он аккуратно воткнул лопатку в землю и зашагал по междурядьям.
- А я все-таки докажу вам, что я прав, - крикнул ему вслед директор.
- Желаю удачи! - сказал через плечо Петренко останавливаясь. - Пусть
ваш тетраплоид окажется лучшим из всех форм кок-сагыза! Производству от
этого будет только польза.
Он кивнул головой Анатолию Петровичу и вышел на дорогу.
ПЕТРЕНКО остановился у своих делянок, недовольный, раздраженный.
Разговоры с директором на темы о наследственности, о переделке природы
растений всегда вызывали в нем смутное ощущение какой-то стены, какого-то
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг