потому что подобная реакция закономерна, но мудрости в атмосфере от этого
не прибавится, и в конечном счете ничто, кроме истины, краткой и ёмкой, не
будет иметь никакой ценности. И эти твои слова, это лишь реакция, но где
жизнь, где истина твоего существа, которая чувствует подобное себе, то
есть, истину, во всем, даже в жестокости, эгоизме и ограниченности? И если
ты так отреагировал, ты потерял уникальную возможность проснуться. Но,
может быть, тебе не нужно было задавать этот вопрос? Но тогда движение
мировых сил не имело бы места быть. И, может быть, рыбе не нужно было
выползать на сушу, ящеру обретать горячее сердце, минералу становиться
водорослью, а обезьяне спускаться с дерева и морщить лоб в попытках
соединить палку и камень в нечто? Посему, добавлю лишь: когда задаешь
вопрос, не думай - люби.
- Хорошо, быть тому. Тогда слушай, вот мой вопрос: какой смысл в
твоих словах? - Саах поднес ладонь к его лицу. - Когда ты смотришь на этот
предмет, ты видишь не вселенную в одной из форм... или субстанций (Саах
улыбнулся) ее проявления, а отдельный объект, выделенный из космоса и в
своем бытии отличный от остальных объектов. - Саах отвернулся. - Я тоже не
вижу. И я жажду увидеть. Поэтому меня не интересуют разговоры сами по
себе, если только это не ключ к общению или то, что я называю словом
"сеять". Остальное лишь пустая болтовня.
Саах перевёл взгляд в окно. Они с Буней всё стояли там, во дворе и о
чём-то оживлённо спорили. Здесь они стоял у окна вместе с Даймом и
молчали. Саах улыбнулся:
- Что так задумчив, приятель? Чай, не поминки. Буня, вон, из себя
выходит, доказывая себе, что он не верблюд, а осел. - и тихо засмеялся сам
себе, и миру, и Дайму, растерянному, а далее раздосадованному.
"- Выходит, ты не знаешь пути, Саах?
- Выходит, не знаю."
- Как, голова-то прошла? - спросила у Тины мама, входя и вешая сумку
с продуктами на дверцу печи.
- Нет, все еще кружится... Влад, сколько Сааху лет?
- Кто знает, сколько из них мои, а сколько моих в них не
вошли. - задумчиво произнес Саах. - А, впрочем, 27 лет.
- Что?
- Похоже, 27, - донесся, как издалека, голос Влада, склонившегося над
ящиком с инструментом.
- Что?
- Что "что"? - Влад поднял голову.
- Нет. Что-то опять с головой.
- Таблетку принимала? - Мама подошла с пачкой таблеток и стаканом
воды.
- Давай! - Тина проглотила зелье, запила, поднялась, огляделась,
потянулась и ушла наверх. Шуршали тараканы под обоями, слышны были на
улице громкие голоса Буни и Сааха. Он не стал ждать, вышел, прошел через
двор мимо них, так занятых разговором, что они даже не заметили его, вышел
на дорогу и пошлепал навстречу событиям. Ткань проявления разворачивалась
по закону низвержения законов. Саах это понимал. Он дошел до автобусной
остановки, присел на скамейку, кинул взгляд на бичарню; голоса были слышны
даже здесь. Некоторое время он наблюдал, как в разных концах большого
гаражного массива горит сразу два гаража. Никто не ехал и не бежал тушить,
пожар происходил мирно и буднично, лишь черный дым поднимался к небу двумя
дьявольскими усами, вызывая легкую тень тревоги в существе, впрочем,
быстро рассосавшуюся.
Ввиду того, что он весьма устал, он не стал ждать автобуса, вышел в
пустырь, лег под куст и попытался заснуть. "К чему было воевать с тем,
победа над чем не сулила победы над собой, что есть самое главное,
истинный исход всякой борьбы. В любом случае делалось лишь то, что должно
было быть сделано. По-другому быть просто не могло... Ну а если это
"по-другому" все же было, значит, это должно было быть..." - Саах резко
остановил кошмарную мясорубку. - "Тьфу! О, ужас!.. Покой, покой! Мать.
Мать. Ма-..." - Сон светозарный, укрепляющий, сознательный. Саах перестал
различать.
* * *
- Извини, я не люблю вареный лук, - говорила она, выкладывая колечки
лука на край тарелки. - Ты не обижаешься? А, Лувр?
- Нет. Конечно, нет! Не нравится, не ешь... Хм. А скажи, если бы я
порезал лук очень мелко, а не этими гигантскими кольцами, ты бы все равно
его выбирала и выкладывала на край тарелки? - Лувр лучисто глядел, пряча
улыбку в лице, как теннисный мячик в кулаке.
- Нет, а что? - она недоумевала.
- Нет, нет, ничего. - он вдруг захохотал, откинувшись на спинку
стула, открыто и свободно; так, что на кухне зазвенели тарелки. Она
лихорадочно примеряла маски. Не шла ни одна:
- Почему ты смеешься?
- Просто так, от радости свободного смеха, пока еще это можно. Хотя
появляется все больше и больше смертельно серьезных людей. Они ходят по
улицам, трясут бритыми головами, их лихорадочные или водянистые взгляды
решетят тела таких, как мы с тобой. Их голоса несносны, а речи
омерзительны. От них разит лосьонами и дезодорантами, как от покойников в
гробах... Аста, брось маски, все равно не идет ни одна. Знаешь.., - он
придвинулся к ней вплотную. Его зеленые глаза вдруг стали глубоки и
серьезны, в них блеснуло страдание, - знаешь, скоро все это, - и он
широким жестом охватил мир, - все это... р-раз! р-раз! Рухнет! - он резко
хлопнул в ладоши и сжал кулаки так, что пальцы хрустнули. Застыл и
углубился в ее глаза. Она испуганно беспомощно глядела на него. Он
заговорил медленно, четко, выговаривая каждый звук:
-" Я был в местах, где снежный ком,
Срываясь с каменных утесов,
В долину нес буран и хлад,
И мерк светильник солнца. "Втуне
Ты алчешь радости земли,
Восставший призрак, тень живого;
Когда не только человек,
Но зверь
В темнице тела оживает!" -
Мне вторил гибельный простор,
Сверкающих алмазом гор
Застывшее в веках смятенье..."
Она задрожала и закрыла глаза, впившись рукой в край стола. Хлопнула
входная дверь, и в комнату вошел тощий паренек с застывшими глазами,
взгляд которых, казалось, притягался к нечто над головами собеседников. Он
прошел в угол и сел, медленно повернул голову в сторону Лувра, тихо
молвил:
- Все гипнотизируешь? Ну-ну...
Лувр медленно привстал, в упор глянул в черные сааховы зрачки,
отвернулся и слегка ткнул ее в бок. Она встрепенулась, раскрыла глаза и,
вскочив, стала быстро собираться. Лувр снова сел:
-Тебя, Саах, вроде и нет, а вроде ты и есть. Непонятный ты тип. Как
будто ты не здесь, а в чистом поле лошадей пасешь. Но кто же тогда здесь,
в углу сидит, на моем стуле? А?.. А ты погоди, не уходи, - повернулся он к
ней. - Посмотришь, вон, на живую легенду. Вишь, это Саа-а-а-х! Сидит, и
непонятно, что за существо он такое. В двадцать лет он женился на
буддийской пустоте и с тех пор разучился разговаривать. Теперь он не
говорит, он "глаголит". Истина веков! Вот так-то. Хе-хе... Ты не в обиде,
надеюсь.
Саах встал, подошел к окну и снова замер:
- Да, ты прав. Скоро все это рухнет, - он повернулся к Лувру. - Через
месяц, в это же время, на Центральной площади. Приходи с вещами. - он
глянул на нее. - Ты не думай, это не бред. Он прав. - и снова
Лувру. - Ровно через месяц, этим же числом, в это же время. Запомни, на
Центральной. Еды не бери, возьми только то, что сохранится на века.
Лувр поморщился:
- Саах, это неестественно и не смешно. Садись, хочешь супу... с
луком? - он хитро покосился на нее. - А то могу горчички предложить...
Слушай, я вот тебе хотел вопрос задать. Только, пожалуйста, ответь
серьезно. Это очень важный для меня вопрос. Вопрос, я бы сказал, жизни и
смерти... Но ты, вижу, не внемлешь. Жаль. Извини, если что.
- Задавай.
Лувр оживился:
- Я вот тут, понимаешь... Ну, тяжело одному, без поддержки... Короче,
пожалуйста, свет очей моих, Саах, скажи без прикрас, какой должна быть
жена? Для меня... И чтобы совсем хорошо мне было.
Саах закрыл лицо руками.
- Нет-нет, постой, я серьезно. Умоляю тебя, ты же мне друг! Самый
близкий! Ну что тебе стоит? Я ведь только тебе верю, все остальные, они же
баланды в этом деле не хлебали.., да ну их. Ты, только ты один можешь
сказать мне такое, во что я поверю бездоказательно, как в истину в
последней инстанции.
Саах улыбнулся еле заметно уголками губ:
- Ладно, слушай. - Лувр мечтательно закрыл глаза, ловя каждое
слово. - Жена должна быть не красивая, а любимая. В красивой ты все равно
найдешь недостатки, ибо их не лишен никто. А в любимой ты будешь видеть
лишь достоинства - так ты найдешь семейное счастье.
- Брат!.. - Лувр смахнул скупую слезу, - ты мне просто... лотосы в
душе взрастил. Ты ведь меня... спас, ей-богу, от ада, от... - он махнул
рукой и вытер глаза. - Может, таки, супчику? Вкусный, даром, что
холостяцкий.
Саах покачал головой, встал и быстро вышел. Через окно медленно
уплывал аромат полевых трав и вскоре снова запахло супом и духами. Она
села:
- "...смертельно серьезных людей...", это ты не про него, случаем?
Лувр резко развернулся к ней всем корпусом:
- Издеваешься, чудик!
- А? Да, конечно, извини... Боже, Лувр! Он ведь как призрак... Хотя,
нет, призраки холодные и страшные; а он, как букет незабудок в солнечный
ясный день на берегу неведомой реки в ничьей земле...
- Ага, почуяла!
- О, что я такое говорю! Лувр, где мне теперь найти себя?
Лувр изумленно вскинул брови, улыбнулся, опустил глаза:
- Знаешь, Аста, он бог; я начал писать стихи после первой встречи с
ним. Он пришел, дернул за какую-то ниточку, глянул своим чудным взглядом,
сказал лишь: "Сидишь? Ну, сиди, сиди." И через минуту ушел. А я потом три
ночи не спал, - Лувр фыркнул и покосился на нее, - стихи писал... Вот
так-то! "Сидел на стуле дятел; досиделся, спятил!" - и Лувр засмеялся
просто и чисто, как молодой горный поток, несущийся с вершин. На кухне
зазвенели тарелки.
* * *
- ...вот, так и сказал "через месяц на Центральной площади". Не зря
это все, не зря, он понапрасну бузить не будет... А ты чего скисла?
- Этот Саах... Он меня не понимает!
- Не "не понимает", а "понимает по-своему". Это разные вещи. Ведь
если бы все понимали события одинаково, земля была бы очень скучным
местом.
Анн резко усмехнулась... Ее хватало лишь на место под солнцем. Однако
позже, оставшись одна, она взяла справочник и внимательно изучила все
подходы и подъезды к Центральной. Она была осторожна.
* * *
- Саах, чего ты ищешь? К чему так стремительно приближаешься? На тебя
головокружительно смотреть... И в то же время такой восторг.
- Ты знаешь, это будет совсем скоро...
- Что? Ты о чем? О, господи! Саах, ты меня совсем не слушаешь...
- ...может быть, месяц, максимум, полтора.
- Какой месяц? О!.. Ладно, скажи, ты веришь в судьбу?.. "Божественное
не икает!" Это как-то Свет сморозил. Я смеялась до одури. Ты веришь в
судьбу?..
- ...если хочешь, приходи к Центральной площади... Лин, через месяц,
в это же вре...
- Ладно, ладно. Но ведь развитие духа идет по спирали... и астральные
тела...
- А?.. Да, возможно. Ну, пока. Значит, через месяц. До свидания, Лин.
И не будь такой занудой.
- Грубиян!.. Но ты не обижайся, это я любя. Скажи все-таки, ты с
какой планеты? Эй!.. Ушел; ну и хрен с тобой!"
У Лин было трое детей и огромное количество ян в существе. Она бы
чувствовала много больше, если бы порвала со своим отцом, который, даже
находясь на другой стороне земного шара, забирал всё её внимание, нимало
не заботясь о последствиях, как сама Лин нимало не заботилась о мужчинах,
с которыми жила, в результате чего она всегда оказывалась одна с очередным
ребёнком на руках. Саах не помнил, как познакомился с ней. Круг его
знакомых был широк и невероятно разнообразен. Были среди них даже бандюги
и бизнесмены. Он помнил, что пришел в этот город из какого-то другого
места. Но по свойству своей натуры - выбирать путь наименьшего
сопротивления, если речь шла о жизни среди людей - не пытался напрягаться,
вспоминать малозначительное прошлое; и посему чердаки его всегда были
чисты.
* * *
- "Я тебе расскажу о случае, происшедшем с тем, кого ты называешь
Ино-Уно: он вышел из своего задыхающегося, трепещущего тела и ощутил себя
высоким, стройным, вознесшимся ввысь, к облакам, шпилем. Неподвижно,
монументально, чуть заметно покачиваясь, плыл он каменной мачтой в
небесной лазури, как обрызганной хлопьями простокваши, комьями пухлых
облаков оживленной; обласканной солнцем. "Чтобы не мне, чтобы для других
или.., возможно.., для всех!" - пело его голосом пространство... Я никогда
не буду тем, кто возвещает о принятии законов. Никогда."
- "Скажи, зачем ты все это говоришь?.. Зачем ты пришел?"
- "А?.. Ах, да! Ладно... Приходи через месяц на Центральную. Будет
интересно."
* * *
Саах проехал на электричке до Озера, сошел и отправился пешком через
луг и холм к Большому Замку. Сегодня, на выходные, роскошные залы были
наполнены народом. Пышные ковры покрывали полы и стены, всюду стояли
низкие столики, уставленные яствами, и всюду сидели и лежали люди,
наслаждаясь покоем, ленью и роскошью. Замок был очень стар, и, вероятно,
даже служащие не знали всех выходов, пролетов, лестниц и коридоров этого
циклопического строения. Саах брел неясной тенью по залитой солнцем
мансарде; стрекотали кузнечики, шумели волны, приглушенный гул разговоров
не нарушал мирную тишину. На пляже перед Замком дети плескались в воде,
строили песочные города и ловили мелких рыбешек. Саах прошел на лестничный
пролет и замер вдруг. Кроме него никто не обратил внимания на тихий свист,
внезапно вплетенный в кружево летнего дня; свист понижался в тоне и
нарастал в громкости. Саах превратился в серую глыбу ожидания. Вот,
сейчас... Дети на берегу ругались из-за разрушенного песочного замка,
где-то вдалеке надрывались чайки, в чистом небе прогудел самолет, из
ближней залы доносилось ленивое чавканье и светские разговоры. Всего этого
уже не существовало. Он на мгновение увидел все таким, каким это станет
через 30 секунд... 29 секунд, 28, 27... и содрогнулся. Это было слишком,
слишком! Нет!! Это БЕЗУМИЕ!!! В конце концов, существует предел боли! Как
в хрупкое спасение, он погрузился в монолитную неподвижность. Он готовил
себя к этому зрелищу почти месяц, и все же это было невыносимым. Он мог
только застыть всем существом и ни о чем не думать, лишь воспринимать и
ждать. Был ли мир готов к..? К чему? Есть ли название для того, что еще ни
разу не возникало? Но мир никогда не готов, всегда нужно что-то ломать.
Четыре секунды, три, две, одна...
Невероятный грохот потряс замок, окрестности, полуостров, город,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг