- Ты уверен?
- Да.
- Да?
- Да... - Саах твердо положил ладонь на стол. Нико взял чашку и стал
молча глотать чай. Все это было крайне глупо; Сааху хотелось взять Нико за
руку, увести в лес, рассказать ему о соснах неботаническим языком, о
звездах неастрономическими терминами, послушать его восклицания, боже, ну
хотя бы проявление каких-то эмоций. Нет, Нико не был автоматом, конечно
же; он любил танцевать, очень живо рассказывал, чем его привлекают танцы,
общение с молодыми юношами, красивыми девушками... Да... Хм!.. Пожалуй,
Сааху не хотелось бы видеть проявление его эмоций. Что-то захватило его,
подняло со стула, понесло в прихожую, он стал торопливо одеваться.
- Уже уходишь? Возьми конфет на дорогу.
- Нет, спасибо.
- Возьми, угостишь кого-нибудь.
- Нет, они растают в моих карманах.
- Я положу их в пакет. - Нико побежал на кухню.
- Я ушел! - крикнул Саах, быстро вышел, сбежал по ступенькам и
вырвался в уличный простор, задохнувшись выхлопными газами...
Вынырнул, взорвался, разбросав вокруг куски панциря, вывернулся
наизнанку, растекся стремительными проспектами, тесными улочками,
пригородами, лесами, реками и еще многим чем... Увидел Сааха, бредущего к
окраине города в направлении ему одному знакомого места проживания им
одним почитаемого поэта, мало кем из всей этой толпы полусформировавшихся
организмов в пальто и пиджаках читаемого. Ибо каждый видел смысл лишь в
собственных деяниях. И каждый имел рядом соседа; не для сравнения, нет.
Для чего, догадайтесь сами. "Бог бесконечно одинок, так как кроме него во
вселенной нет ничего и никого. Ведь он - это все". Что ж, он друг сам себе
в мириадах форм и существ, через которых он в радости открывает себя себе
же. Как может быть бесконечно одинок тот, кто есть все? Вот, вы на один
шаг от тайны мира. Однако...
* * *
Это была настоящая окраина, печальная и убогая, убогая до боли в
сердце. Саах прошел через пустырь, приблизился к ветхому двухэтажному
дому, держащемуся на честном слове. Было еще рано, Альма зарычала и
шмыгнула через дыру в двери внутрь бичарни. Саах отворил дверь, сквозь
темную прихожую, наполненную колыхающимися тенями, вошел на кухню,
плюхнулся на диван. Было тепло и уютно от горящей газовой плиты, пусто и
немного одиноко. Стены и потолок, расписанные, разрисованные, закопченные
и кое-где ободранные, ограничивали настоящий коллективный домашний очаг, а
не просто куб пространства; под обоями шуршали тараканы.
Саах молча, замерев, чутким ухом ловил редкие рубины звуков...
Хрустнула ветка... Пробежала мышка под плиту... Загудел поезд в
неимоверной дали... Тихо... Прошелестел по крыше упавший с дерева лист...
Неподвижный воздух, запах дома, безмолвие... Завозились щенята Альмы,
пискнули по разу, снова заснули. Альма обвела глубоким страдальческим
взглядом пустую кухню, пронзительно посмотрела на Сааха, решила, видимо,
что он не опасен, вздохнула и, по-женски опустив глаза, стала вылизывать
щенят; от нее веяло жгучей незащищенностью и... угрозой. Пространство
остановилось в точке высокой напряженности, застыло, трепеща. Саах боялся
пошевелиться. Прояснялась картина, обои изменили цвет, газовая корона на
плите вспыхнула желтым пламенем, затрепыхалась и снова успокоилась. Стали
видны руки, ноги, тела спящих. Комната оживала, наполнялась людьми и
звуками, храп, сопение, шуршание одежды на вздымающихся и опадающих
грудных клетках. На диване, рядом с Саахом, сидел Юз, уперев ладонь в
подбородок и глядя черными глазами сквозь стол в пространство. Вздрогнул,
повернулся, уставился на Сааха:
- Ты кто? - взгляд тревоги, ненасытной жажды, долгий взгляд убегающих
вдаль селений, дорог, троп, насмешливый взгляд агрессивной тоскливой
неудовлетворенности, амбициозной обманчивой резкости, грубой ранимости и
черт-те чего еще, о...
- Я Саах... Буня здесь?
- Вон, у окна спит. - Юзик кивнул на распростертое на полу тело;
раскинутые ноги и руки, запрокинутая голова, - Как будто не спит, а по
небу летит. Я бы так дрых.
Саах долго смотрел в окно, потом повернулся к Юзу, улыбнулся. Тот
понял, но набычился, напялил агрессивность, закурил; сбрасывая пепел в
пустую пачку, изредка сверкал взглядом на Сааха. Что-то спрашивал, Саах не
слышал, не отвечал. Он думал, почему оказался здесь. Ведь он шел к Лувру,
он давно его не видел. Наверняка тот написал что-нибудь новое за последнее
время. Большую поэму и кучу стихов...
... Юз смотрел на него.
- Что? - Саах встрепенулся.
- Говорю, чем ты вообще по жизни занимаешься, чисто так?
- Ничем... - Саах пожал плечами, глядя в окно.
- И тебя это устраивает?
- Да...
Юз развалился на диване, закрыл глаза, черные волосы рассыпались по
грубой обивке, сверкнула в ухе серьга; худое тело расправлялось; спустился
сон, давая отдых скелету и мускулатуре, сигарета дотлевала в пачке.
Хлопнула дверь, в кухню вошел Макар:
- О, Саах, здорово! - открытый взгляд добродушных глаз, вернувший
Сааху уверенность в непоколебимости земных принципов, искренняя радость.
Макар был слишком прост, чтобы нуждаться в масках и заставлять людей
верить в то, что он не тот, кто есть на самом деле. Ему хватало одной
маски - быть самим собой. Мощное рукопожатие. Широкоплечий Макар
возвышался среди спящих людей, как Геракл среди поверженных врагов:
- Ты как, надолго?
- О, ты знаешь, это от меня не зависит. Как сложатся обстоятельства.
Саах действительно не знал этого.
- Есть хочешь? Там, на плите, макароны.
- Отлично. - Саах наблюдал, как Макар ставит на скамью возле
умывальника ведро с водой, умывается, смотрит в окно, берет с веревки
свитер и уходит. Событие дотлевало обмусоленным Marlboro...
Буня прихлебывал горячий чай, морща деревенское лицо и прищуривая
глаза. Он их всегда щурил, не понять, из-за чего: то ли всегда улыбался,
то ли пытался понять то, что понимать не дано, но дано видеть, то ли чай
был горяч - два загадочных зверька, прячущихся среди морщин и складок.
Можно было долго так сидеть, ничего не говоря, ни к кому не
обращаясь. Здесь было просто хорошо. Возможно, бичарня была одним из тех
редких мест, где Саах чувствовал себя как дома.
- Скоро бичарню снесут, - Буня докурил, раздавил окурок, глянул на
Сааха.
- Плохо...
- Расскажи, где был, что видел. Все так же не куришь? - Саах покачал
головой. Пауза.
-... Ты в прошлый раз все пытался "узнать у меня фамилию", а я
"показывал молоток с длинной ручкой"... - Саах запнулся.
- Да. Почему ты так не хочешь об этом говорить? Что за элитная
секретность? Или это не для средних умов?
- Нет, секретность ни причем. Я просто не хочу профанировать то, что
словами не скажешь.
- Что ж я, такой глупый, не пойму, что ли? Ну хотя бы, к чему это
относится, к какой... религии, что ли?
- Нет, дело в том, - вмешался Влад, - что существует определенная
грань понимания, терминология; понимаешь, даже, если бы Саах хотел, он не
смог бы его тебе описать, в смысле - понимание, в одном разговоре...
- И даже не в этом дело, - сказал Саах. - К чему ты стремишься?
Какова цель твоих вопросов? Если - создать в уме еще одну идею, то я тебе
в этом не помощник, уволь. Да это и не получится. Невозможно об этом
создать идею, полностью отражающую реальность.
- А какова твоя цель? - Буня снова закурил, глядя на кончик сигареты;
он мотал на ус, не более.
- Аннулирование себя, - Саах говорил тихо, - отдача Матери; "да будет
воля твоя". Тебя это не устраивает, не так ли? В том и дело, что слова об
этом не отражают всей широты, радости, могущества такой позиции; "да будет
воля твоя". Эти слова профанировались тысячелетиями. Но тот, кто их
сказал, знал свое дело, а тот, кто их познал, молчит. Не секретность, нет.
Просто это неописуемо, вот и все... Для чего ты хочешь узнать? Чтобы
говорить знакомым: "Вот, такой Саах, он то-то и то-то, и он такой да
сякой"? Но ведь я другой, совсем другой. Чтобы нам знать друг друга, нужно
найти в себе свидетеля; а затем в других. Мы же говорим на уровне гордыни,
где нет понимания, а лишь умственная рефлексия, как лампочка у павловской
собаки или свет в окне Морри. Я говорю "телега", ты видишь четыре
деревянных колеса, кузов и оси; я говорю "Бог", ты видишь то, чему тебя
научили на этот счет книги или, еще хуже, люди, не знающие о нем; я говорю
"да будет воля твоя", ты видишь догматизм, связанность, фанатизм, то есть
всякую чушь. И не твоя вина, ты ведь не знаешь, что такое полная сдача,
иначе ты бы не спрашивал, а смотрел. Ты пока в своей жизни все делал сам,
своими силами, от своего эгоизма, никогда не полагаясь на высшее, вот и
всё. Вероятно.., - Саах говорил медленно, - вероятно, у тебя когда-нибудь
возникнет ситуация, когда ты не сможешь ничего сделать, опустишь руки,
обратишься ввысь и... О, хватит об этом, налей мне чаю.
- ... погоди, почему ты прекратил? Доскажи. - Буня склонился вперед,
внимательно глядя в лицо Сааху. Тот встал:
- Пошли прогуляемся.
- А чего, договорите здесь, - без особой надежды молвил Влад. Но они
уже вышли. Слышен был гул их голосов, когда они проходили под окном -
"...они хорошие и добрые, но они погрязли в невежестве, шаманы...". Тина
потягивала чай. Саах молча, стоя у окна, любовался через форточку
гигантским тополем; минут через двадцать они с Буней вышли из-за угла со
стороны магазина и остановились посреди двора, оживленно разговаривая.
Долетали лишь отдельные фразы:
- ...примерно через месяц... точно...
- ...и что будет?
- ...Центральной Площади... не брать...
Саах глядел сквозь стекло то на одного, то на другого, долго,
недвижно, отрешенно, газовая плита еле слышно шипела, распространяя тепло.
Она была волшебная, не иначе. Ей было все равно, о чем там шли разговоры
за окном, какие глобальные темы затрагивались или не затрагивались...
Дайм стоял рядом уже довольно давно. Он был незаметен, тих, тем более
удивительно, что вокруг него всегда образовывалось мёртвое пространство,
без людей, без мыслей, без жизни.
- А, здравствуй!
Дайм лишь кивнул в ответ.
- Как народ? - Сааху было интересно всё, до мелочей, если речь шла о
бичарне; это казалось ему наиболее настоящим из всего того, через что он
прошёл за последние несколько лет.
- Смотря, кого ты имеешь ввиду, - на самом деле, Дайм был добр, его
не в чем было винить.., бог мой, "винить"!, это было бы кощунством.
- Я имею ввиду самых стойких, - Саах улыбнулся.
- Они играют сейчас вместе. "Музыку", как они считают. Называются
"Замок"; или "замок", собственно говоря, ударение неважно. Я просто
думаю... ну, это не моя музыка. Полная байда. Просто какая-то бушующая
сексуальная энергия, ищущая проявления.
- По-твоему, лучше, чтобы они проявляли эту энергию через секс?
- А её обязательно надо проявлять?
Саах пожал плечами:
- А что с ней делать? Разве из этого мира можно что-то убрать? Вещи,
которые ты считаешь неправильными, нужно преобразовывать. Они их и
преобразовывают - сексуальную энергию в энергию организованного шума. Пока
они делают это не очень красиво, но это пока. Ты ведь вообще ничего с ней
не делаешь. Спишь с женой, но считаешь себя более развитым, чем они, -
Саах повертел ладонью, внимательно и отрешённо разглядывая линии судеб и
жизней, - мне жаль тебя. Правда... А они... Ты знаешь, всякий раз, когда я
говорю с тобой, я начинаю сильнее любить людей.
Дайм вспыхнул:
- Хорошо. В чём тогда смысл того мира, в котором мы живём? Где мы
находимся? И куда придём?
- Мы шагаем через болотистую низину. Позади нас озарённые солнцем
плодородные холмы, покрытые садами и лугами. Впереди нас ожидают
сверкающие ослепительной снежной чистотой вершины, достигающие солнца...
Но сейчас мы в болотистой низине, по горло в грязи, как в том фильме,
помнишь? И даже я не знаю, с какого конца к этому подойти...
- Даже ты, - Дайм усмехнулся.
- ...ибо я сейчас в пути. И мне не у кого спросить дорогу, потому что
сими путями никто никогда не ходил. В противном случае они давно были бы
нанесены на карту, и пройти по ним не представляло бы никакого труда... Я
делаю шаг, и тьма вокруг меня отступает ровно на один шаг. Я не
представляю, к чему приду в итоге. Более того - мне кажется, что если бы я
знал, к чему приду, то, возможно, что-то во мне расслабилось бы, и это
привело бы к крушению. Путь в полном неведении... Ты удовлетворён ответом?
Дайм не отвечал. Он стоял неподвижно, напряжённо, тяжело оперевшись
ладонями о подоконник, вперив взгляд в оконную раму.
"Не беда, - думал Саах, - сила вошла и закрепилась. Сделан ещё один
шаг. А там - как бог положит."
- Выходит, ты не знаешь пути? - голос Дайма был глух.
- Древние знали. И они оставили вехи... для тех, кто не спит. Но кому
это интересно здесь, сейчас? Покажи хотя бы одного. Все ищут сил,
могуществ, реализаций: для себя, только для себя, отхапать кусочек высших
сил. А Он терпелив, он ждёт, когда этот кусочек станет у нас поперёк
горла.
- Но почему всё так...?
- Потому что он создал нас свободными; потому что мы вольны выбирать.
И мы с такой радостью индивидуализировались, оградились друг от друга, от
мира и от него. В этом чудо его замысла, ибо предполагает максимальное
разнообразие приобретённого нами опыта, и положительного и отрицательного.
- "...пройти дороги тьмы и света..."?
- Пройти дороги тьмы и света.
Дайм был неподвижен. Внешне. Он боролся с чем-то, и спустя годы
пребывал там же, откуда начал. Или... Все это было загадочно и
неанализируемо. Это просто было. Саах внимательно слушал, проникая в
слова, за слова, в пепел иллюзий, он бы подписался под каждым словом,
но... какой от этого прок? Дайм говорил, глухо, напряженно, с силой:
- Мы, люди, с таким же успехом могли бы рассматривать окружающий мир
не с точки зрения корпускулярной теории, а с точки зрения теории
субстанциональной, которая ничуть не хуже и не лучше. И мы бы открыли те
же законы и еще массу других, и использовали бы материю так же
фрагментарно и поверхностно. Ибо эти "законы", открытые нами, на самом
деле поверхносты и частны. Кстати, корпускулярная теория как раз потому и
ближе нам, что на нашем сегодняшнем этапе развития мы живем в области
физического разума - инструмента разделения, дискретизации, анализа.
- Субстанциональная? Это что?
- Изучающая вещества, как взаимодействие однородной субстанции,
обладающей в разных частях своего протяжения разными свойствами. С точки
зрения нашего ума можно рассматривать ее как набор субстанций, входящих
друг с другом во взаимодействие. К примеру, свойство водород и свойство
кислород при наложении друг на друга дают свойство вода. В сущности ничего
не изменится. И эта субстанция совсем не обязана состоять из отдельных
частиц - молекул или атомов; это лишь договоренность, допущение. Она может
состоять из струн или быть однородной, и последний вариант даже более
разумен и логичен. Как настоящий мир может быть дискретен? Это нонсенс. В
мире существует лишь одна вещь, а не много, и даже не две. Физики начинают
это понимать, хоть и считают эту вещь всего лишь энергией. А древние уже
тысячи лет назад знали об этом. "Все есть Брахман. Энергией тапаса сгущает
он себя, рождая вселенную, разум и миры..." Господи, когда же мы, наконец,
перестанем гипнотизировать себя и возьмемся за изучение мира!
Саах слушал не перебивая, он погружался в собеседника, как в прорубь,
его омывало плотными прохладными потоками. Он набрал побольше воздуха,
задержал дыхание и нырнул, держа путь ко дну.
- ...и если ты спросишь, какой я придерживаюсь традиции, восточной
или западной, и я скажу, что придерживаюсь истинной традиции, чьей бы она
ни была, и ты скажешь "о, как это высокомерно", и я улыбнусь на это,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг