и вселяла надежду. Одержимость -- это путь Победителя. Победителя невозможно
убить и нельзя победить, потому что -- Победителю не с кем сражаться, в
противном случае, он не Победитель...
-- Вы уж меня простите, конечно... -- обратился к девушке и ее отцу
молодой человек, -- насколько я понимаю, я был сегодня приглашен в гости
помочь порешать шахматные задачи.
-- Да-да! -- воскликнул профессор, спохватившись, точнее ухватившись за
эту подсказку гостя, -- Юля! -- обратился он к дочери, будто одновременно
оправдываясь и перед нею за нетактичность дальнейшего продолжения разговора
о журнальной статье в присутствии гостя, и перед молодым человеком за свою
невнимательность и рассеянность, -- Я и в самом деле пригласил Мишу для
решения задачек, -- Василий Федорович развел руками.
-- Хорошо, -- немного обиженно согласилась Юля, -- я сейчас налью вам
чая и не буду мешать.
-- Молодой человек, -- обратился профессор к Мише и немного вытянулся
во весь рост, неловко имитируя тем самым стойку "смирно". -- Я готов к бою.
Приглашаю вас пройти в мой кабинет.
-- Вы на меня не обиделись? -- приостановившись по выходу из кухни,
спросил молодой человек у девушки.
-- Идите сражаться, Миша. Мужчины должны быть на поле боя, а не
дезертировать! -- игриво сказала девушка и обронила улыбку. И Миша тот час
обнаружил в своей душе какую-то необъяснимую, но приятную находку. Ничего
подобного он еще не встречал и потому удалился в кабинет вслед за
профессором, задумчиво улыбаясь...
Не спеша, с расстановками передвигались шахматные фигуры по
лакированной смуглой доске. Противники сидели в кабинете друг против друга у
рабочего стола профессора. Рядом с шахматной доской лежала разлистнутая
брошюра с задачами. Так же, не спеша и с расстановками противники
переговаривались между собой.
-- И все-таки, -- молодой человек выдержал паузу и переставил своего
слона. -- Вы не любите играть в шахматы, Василий Федорович. Признайтесь, что
так.
-- Молодой человек ошибается. Скорее... я... не люблю проигрывать.
-- Проигрыш -- вывод и опыт. Выигрыш -- не всегда. Так говорил мой
первый учитель по шахматам.
-- Ваш учитель был совершенно прав, Миша. Но выигрывает лишь опытный...
-- Верно...Но шахматы, уважаемый профессор, вы все-таки не
долюбливаете.
-- Может быть... Может быть, Миша... А что любите вы, кроме... --
Аршиинкин-Мертвяк воз-мутился. -- Ну, так нечестно! Без этой туры мне вас не
обойти.
-- Что поделать, сдавайтесь. Я ее честно вы-играл, Василий Федорович.
-- Ладно. Попробуем заново. Не возражаете?
-- Я для этого здесь и сижу, чтобы помочь вам отыскать правильное
решение задачи, -- сказал молодой человек.
Все фигуры были снова расставлены по схеме и противники опять
приступили к ее разработке, и так же медленно переговаривались.
-- Так все же, что же любите вы, кроме... спорта и автомеханики? А?..
Молодой человек...
-- Наверно, скорее всего ничего существенного больше не люблю.
-- А как моя... дочь?
-- Юля?..
-- Ну, другой-то... у меня... нет.
-- В каком смысле... "как?"
-- В самом прямом... конечно... Вам она... Ваш ход... Нравится?
-- В каком смысле?.. Нравится. Так нельзя -- королю шах.
-- Я перехожу... И что вы все заладили... "в каком смысле"... "в каком
смысле"... Все абсо-лютно... в прямом.
-- Я не думал об этом. -- Миша на мгновение взглянул на увлеченного
игрою профессора.
-- Кто думает, а не... действует. Я перехожу все-таки. Тот... всего
лишь -- мечтун... Кто же... действует... и... при этом не думает --
безумец..., сорвиголова. Думать и действовать надо одновременно, молодой
человек. Все. Ваши белые проиграли, Миша, задачка решена верно...
Миша ушел поздно. Профессор, его дочь Юля и молодой человек долго пили
чай и вели беседу о разном. Но каждый из них был по своему внутренне
насторожен. Каждый из них исподволь наблюдал за другими, прислушивался к
интонациям.
-- Как тебе понравился вечер? -- спросил у дочери профессор, выйдя из
ванной и намереваясь отправиться ко сну.
-- Ты хочешь сказать, нравится ли мне Миша?... Да, нравится, папа. Ты
невероятно догадлив. Спасибо за вечер, -- заметно волнуясь, сказала Юля и,
поцеловав отца в щеку, тут же ускользнула в свою спальню.
-- Ну, и чудненько, -- определился профессор, но этой фразы дочь уже не
услышала, она прозвучала негромко, один на один с Арши-инкиным-Мертвяком в
опустевшей, опустошенной прихожей.
Контакт
Ворбий уединился в контактной комнате. За ним только что бесшумно
скользнула раздвижная самозакрывающаяся бронированная дверь. Закрылась. Она
надежно отсекла контактную комнату от основных помещений фирмы, от все-го
мира.
Здесь, в контактной, которая всего-то была по площади метров двадцать,
не более, Ворбий всегда чувствовал себя уверенно и спокойно. Привычно он
полуулегся в особое кресло и опустил перед собою передвижной пульт
управления. Вдоль всей одной из стен комнаты контакта, во всю длину и
пятиметровую высоту этой стены, размещался главный генератор интегральной
фирмы: множество приборов со всевозможными светящимися индикаторами,
бесчисленное количество переключателей, мигающих кнопок, слы-шался
приглушенный шум ветра -- это множество вентиляторных сквознячков, скрыто
вмонти-рованных в таинственных лабиринтах генератора, охлаждало его
электронные, пластико-металлические недра. Кресло располагалось как раз
посредине комнаты напротив генератора. Все остальные стены, потолок и пол
контактной комнаты были сажеобразного, прохладно-бархатного на ощупь черного
цвета. В комнате не обнаруживались глазами, но скрыто функционировали
источники неяркого, чисто-фиолетового освещения. На пульте было всего три
фосфоритно светящихся, едва выступающих над его осно-ванием, квадрата,
справа налево -- фиолетовый, красный, зеленый, и каждый величиной с
карманный блокнот.
Ворбий притронулся к фиолетовому квадрату, и тут же этот квадрат стал
медленно угасать в свечении, тускнеть, также фиолетовое освещение в комнате
начало таять. Погас фиолетовый квадрат -- контактная комната словно
растворилась, и только созвездия огоньков генератора теперь будто парили в
открытом космическом бездоньи.
Ворбий опустил пальцы правой руки на красный квадрат. Так же как и
фиолетовый, этот квадрат тоже постепенно угас.
На единственном мониторе генератора пошел отсчет времени. До включения
вибрационного поля, "болтанки", как именовал этот эффект Ворбий, оставались
"секунды раздумья" -- пока еще можно остановить процесс. На экране ,
прогоняя друг друга, на отведенное мгновение для каждой, появлялись и
исчезали последние цифры -- в обратном отсчете: десять, девять, восемь,
семь, шесть, пять, четыре, три, два, один... и -- ноль!
Погасли огни генератора, стал нарастать мощный шум, он приближался
неведомо откуда, можно сказать -- отовсюду и вот... Все понятнее и
понятнее... -- это шум ветра, турбинно гулкого ветра. Только зеленый квадрат
пульта и яростно бушующий ветер.
Нарастающая скорость полета в неведомом направлении... и...
Контакт начался.
-- В последнее время ты редко стал меня посещать.
-- У меня дела, Гермич, много неотложных дел и даже проблем, --
ответил, немного волнуясь, Ворбий.
-- Ты что-то скрываешь от меня? Смотри, Ворбий! Если что..., мне будет
терять нечего.
-- Все, что тебе необходимо и важно знать -- ты всегда знаешь, в курсе.
Твой личный банковский счет в Швейцарии пополняется не меньше моего.
-- Все это хорошо, Ворбий, но тело!
-- Успокойся, ты получишь и тело. Как только соберем значительные
суммы, подыщем тебе крепкого и молодого человека и на его имя переоформим
счет. Надо еще поработать.
-- Ты и не можешь себе представить, Ворбий, как мне тяжело.
-- Я понимаю, ты устал. Но поверь мне, го-лубчик, мы еще с тобою
порыбачим где-нибудь на роскошных островах, будем пить бочками водку,
трахать смазливых девчонок, и с утра до вечера нас будет жарко полизывать
солнышко или промокать прохладная тень! А?! Представляешь: сплошное,
проливное солнце и множество прохладных промокашек теней, океан или
ветвистые заросли, утоляющие жажду остывающего тела, бодрящие пробежки, игры
или цивилизованная, комфортная тишина собственного громадного дома. А?!
-- Как ты гадок с такими описаниями, Ворбий! Ты же высасываешь мне
душу! Молчи... От этого мне еще больше не по себе.
-- Друг мой! Ты должен потерпеть... Всего-то, может быть, еще
каких-нибудь годика два-три.
-- Семь лет прошло. Я уже отчаялся ждать! Лучше бы мне продолжать
являться подопытным кроликом.
-- Тебя давно бы уже не было в живых, голубчик мой, а сейчас есть не
просто надежда, а действительное, реальное ожидание свободной, прилично не
ограниченной жизни. А!? Разве я не прав, Гермич?
-- Хотелось бы думать так...
-- Сам посуди, Гермич, ты приговорен за многочисленные изнасилования
молоденьких девочек. За это надо платить, голубчик. Но ты счастливчик! У
тебя оказался выбор, ты попал в мою институтскую лабораторию, ко мне. Я
произвел с тобой честную, не подложную сделку. В начале, вместо казни, тебя
направляют по твоему согласию в мою лабораторию -- везуха! И тут: вместо
медленной смерти в институтских застенках, тебе предлагается некоторая
работка, командировка, а!? Каково!.. Всего лишь два-три года еще и все,
Гермич, и ты -- зановорожденный, молодой и крепкий, красивый парень, а не
сорокапятилетняя полуразвалина, а!? Что скажешь?
-- Молчи... Молчи я тебя прошу, Ворбий. И без того сатанинский ужас
одиночества. Конечно же, ты прав. Я еще поработаю... Я еще по перетаскиваю
этих трахнутых из тела в тело... Тоска, потому и скулю.
-- Хорошо. Теперь о деле, Гермич.
-- Новые инструкции?
-- Похоже так.
-- Я слушаю.
-- Одного пожилого профессора надо будет перетащить в тело молодое.
-- Даже профессор хочет стать бабой! Вонючка.
-- Нет. Ты меня не совсем понял, Гермич. Профессора перетащишь в тело
молодого человека.
-- Ну, это другое дело, благородное. А в чем инструкция, Ворбий, для
меня такое привычно, не составит особого труда.
-- Так-то оно так, но... Здесь конечный ре-зультат немного другой.
Профессора посадишь не как обычно, а вот молодого человека... спустя
некоторое время, я подскажу, когда вытащишь.
-- Что, обратно?
-- Нет, голубчик мой.
-- Не понял я тебя, Ворбий, а куда же?
-- Вообще вытащишь.
-- Убить?!
-- Что ты все так называешь нехорошо!
-- А как же -- получается... убить. Но мы же не договаривались об этом!
Я не убийца. Я даже пальцем не тронул ни одну школьницу -- они сами давали,
соблазнять соблазнял, но убить... Ворбий! Я не смогу на такое пойти. Мне
будет трудно потом жить.
-- Дурашка ты, Гермич, и паникер. Да -- па-никер! Вытащишь его как
обычно, тебе же не привыкать, и пусть себе что хочет, то и делает.
-- А что с ним произойдет, когда я его вытащу?
-- Какая тебе разница! Сделаешь свое дело -- хорошо заработаешь.
-- Нет.
-- Что нет?
-- Я этого делать не буду, и не заставите!
-- Хорошо. Хорошо, голубчик мой, Гермич. Главное, успокойся: не станешь
делать -- не на-до!
-- Спасибо, Ворбий, за то, что передумал.
-- Конечно, передумал. Ты только пересадишь их местами и больше ничего.
-- Значит, потом я не убиваю?
-- Да что ты в самом деле заладил: убивать, убиваю. Я же тебе сказал --
нет. Только пересадишь местами. Профессора на место молодого человека, а
молодого человека на место профессора. И все. Уяснил?.. Гермич?..
-- А!?
-- Ты что замолчал, не отвечаешь!?
-- Немного задумался.
-- Я говорю тебе: уяснил задачу?
-- Да, уяснил.
-- Прощай, до следующего контакта, -- коротко, в довольно невежливом
тоне остановил диалог Ворбий и нажал на зеленый квадрат.
Тут же, вначале, просочились созвездия огней главного генератора и,
через непродолжи-тельное время контактная комната осветилась фиолетовым
светом.
Ворбий отодвинул в сторону пульт с горя-щими тремя квадратами, поднялся
из кресла, медленно и уныло прошелся по комнате к раздвижной двери, она
открылась.
"Сучонок!" -- оскаленно прошипел сквозь зубы представитель фирмы,
покидая контактную комнату.
Хозяин
-- Алло... Я слушаю вас... Говорите!..
-- Добрый день.
-- Здравствуйте.
-- Извините за беспокойство: это квартира профессора
Аршиинкина-Мертвяка?
-- Да. Он самый у телефона.
-- Василий Федорович?
-- Да. Это я. Кто звонит?
-- Будем надеяться, что вы еще не передумали, и наш разговор будет
удачным.
-- Не говорите загадками! Кто вы?
-- Вас беспокоит Георгио Фатович, "Обратная сторона".
Профессор ничего не ответил. Зависло молчание с десяток секунд.
-- Вы замолчали... Может, мне уже не следовало вас беспокоить?
-- Нет-нет. Это просто неожиданно. Точнее... -- Василий Федорович
заерзал в кресле у рабочего стола, -- я надеялся, ожидал..., хотел, но
предполагал, что все-таки... У вас хорошие новости? -- осторожно,
настороженно поинтересовался профессор у представителя фирмы.
-- Думаю, что именно так, -- коротко ответил Ворбий.
-- Но..., это не однозначный ответ, -- похоже, переспросил
Аршиинкин-Мертвяк.
-- С моей стороны, точнее, -- поправился Ворбий, -- Со стороны фирмы --
ответ одноз-начный: Да!
-- Спасибо, -- тут же поспешил поблагодарить профессор.
-- Не торопитесь, -- как бы приостановилпорыв благодарности Ворбий. --
Я сказал, что с нашей стороны ответ положителен, как вы и хотели, но в
общем-то, его еще пока нельзя объявлять таковым.
-- Что такое? -- еще больше насторожился профессор. -- Вы же сказали
"Да".
-- Это сказали мы, а что скажете вы?
-- Конечно же, да!
-- Не торопитесь, профессор! Выразить "Да", согласиться, вовсе не
значит, что возникла однозначность сторон, вы меня понимаете, что я имею
ввиду?
-- Теперь понимаю. Но на этот счет вы можете быть абсолютно спокойны:
меня устроят практически любые ваши условия. Я же сказал, что я могу
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг