Видения прошлых лет заговорили о себе:
Тогда, они, Василий Федорович и дочь Юля жили уже без супруги и матери.
Все на двоих и для двоих. Юля и он -- дочь и отец. Он самостоятельно
воспитывал дочь: ухаживал за ней, обучал премудростям жизни. Юля все больше
взрослея, напоминала, да что там напоминала -- походила на свою маму, да что
там походила -- являлась ее волшебной копией: по форме и движениям тела, в
эмоциях и чувственных переживаниях, в логике мышления. И она очень любила
своего отца, так же как мама, жена... Насколько у нее получалось, она и вела
себя дома, словно маленькая хозяйка: убиралась в квартире, перепачкиваясь
при этом с ног до головы, сама кулинарничала -- пока под руководством и
присмотром отца, пыталась, и где-то получалось у нее, заниматься стиркой
белья, правда, приходилось папе многое перестирывать заново, выжимать, но
все-таки!
Воспоминания завлекали в свои ласковые глубины профессора, и
расслабленный полет в них стареющего человека нравился ему, среди
разноцветного мельтешения чувств и образов памяти стали появляться очертания
намагниченных деталей, особо близких. И вот...
Словно картинки для разукрашивания...
Оживающие слайды чувств...
Влажная кожа... Дочери... -- семь лет... Юля, только что после
совместного купания. Неловко девочка, переминаясь с ноги на ногу, стоит в
своей разобранной кроватке... Щекотно...
Едва примагничиваются... Щекотные ладони папы...
Едва припухшие, но уже упругие груди, не по детски крупные соски,
настороженные голени... А лицо -- улыбающейся жены... Капельки воды --
промокает, стирает сухое полотенце...
Однажды, когда Юле было уже лет около девяти, он не удержался...
Нет, Василий Федорович, продолжительно боролся, смотрел в Юлины
сосредоточенные, немного напуганные глаза...
Но...
На что-то похоже...
Близко, неловко, похоже, мучительно...
Запретная ласка...
Ей... было приятно...
Так... он... все-таки... сдался...
Потом, где-то еще около года, Василий Федорович продолжал купать свою
дочь, но она все больше стеснялась его и ускользала от того, чтобы
повторялось...
В короткое время она совершенно стала самостоятельной не только в
купании, но и в отходе ко сну.
И все-таки, в подвижной игре ли, в домашних делах и прочем, нет-нет, да
девочка неожиданно оживляясь и тут же, замирая на некоторое мгновение,
исподволь, посматривала на своего отца выразительно светящимися от неведомой
радости глазами, словно была благодарна...
Даже теперь, когда Юля уже стала совершенно взрослым человеком, иногда
она так посмотрит на своего отца, будто до сих пор..., те же глаза детства.
Отдаленное волнение...
Оживающее сновидение...
Но разум...
...
Внезапно, там в прихожей, надломленной мелодией встрепенулся
электрический звонок -- кто-то пришел.
Аршиинкин-Мертвяк тоже встрепенулся у себя в кабинете на диване, будто
этот звонок ужалил его в душу, и тем самым образные размышления профессора
остановились, оборвались, и стали медленно рассеиваться...
"Что это? Где я? Почему?..." -- в первые мгновения подумалось Василию
Федоровичу.
Аршиинкин-Мертвяк ощущал мутную тяжесть в области сердца, мысли его еще
путались и теперь спотыкались об убегающих врассыпную , только что
властвовавших над ним образов прошлых, но близких лет.
Профессор настороженно приходил в себя, осмотрелся по сторонам,
разгадывая что произошло...
Звонок в дверь повторился, но уже безболезненно для хозяина квартиры.
Тут же профессор спохватился и, бегло нащупавши под ногами домашние тапочки,
подскочил с дивана, вышел в прихожую и, засуетившись с открыванием зам-ков,
поторопился успокоить гостя через дверь:
-- Открываю, открываю. -- Но впопыхах Василий Федорович замешкался:
вместо того, чтобы открыть замок, он его провернул в обратную сторону --
закрыл на еще один оборот и пока догадался об этом -- думал, что замок
заело. -- Минуточку... Одну минуточку... Сейчас открываю, -- оправдывался он
пытаясь заполнить паузу собственной неуклюжести, силясь отщелкнуть
непослушный замок.
Наконец замок поддался, привычно скрежетнул его металлический запор и
профессор открыл входную дверь.
На пороге оказался Миша.
-- Василий Федорович, -- шутливо обратился он к Аршиинкину-Мертвяку, --
вы наверное коллекционируете дверные замки?
-- Совершенно нет! У меня их всего два... Проходите Миша.
-- Барахлят? -- улыбнулся молодой человек, кивнувши головою в сторону
замков, когда профессор уже захлопнул входную дверь и они вдвоем оказались
друг против друга в теснине прихожей. -- Могу отремонтировать, -- предложил
молодой человек.
-- Да нет, -- чувствуя себя немного неловко, сказал профессор, -- замки
в норме. Это я так, вздремнул немного... Усталость накопилась... Перепутал,
в какую сторону открывать.
-- Понятно, -- отчеканил молодой человек, -- так может, я приду в
следующий раз?
-- Надо всегда жить настоящим моментом, Миша.
-- Ясно. Остаемся. Только... -- наигранно сконфузился молодой человек и
снова кивнул головой в сторону входной двери.
-- Что такое? -- обеспокоился профессор, -- что-нибудь не так?
-- Замок, -- сказал Миша. -- Смогу ли я потом... обратно выйти через
эту дверь, -- улыбнулся он.
-- Выйти-то всегда можно, -- улыбаясь в ответ, сказал хозяин квартиры,
-- но, смотря в какой, так сказать, ипостаси, -- и он лукаво заглянул в
Мишины спокойные глаза.
-- О чем это вы, Василий Федорович? -- ровно и уверенно спросил Миша.
-- Ну, есть возможность выйти в хорошем настроении, в плохом, что не
желательно, а можно и не выйти вовсе, -- объяснился в игривом тоне
профессор.
-- Вы что, мне предлагаете у вас остаться жить?
-- Человек никогда не предлагает -- он делает лишь то, что вынуждают
его производить обстоятельства его жизни. Они и предлагают.
-- По-моему, подобные обстоятельства от-сутствуют.
-- Сейчас да. Но в жизни всякое бывает, молодой человек... -- задумчиво
проговорил профессор, выдержал паузу, и как только гость хотел было что-то
сказать, профессор, тут же обеспокоенно и гостеприимно снова заговорил. --
Снимайте обувь здесь, одевайте тапочки, вот они, и проходите в кухню. Она у
нас, слава Богу, нормальных размеров, а я сейчас, -- словно отдал
распоряжение он и, быстро удалился в свой кабинет и оттуда уже, выглянув на
мгновение, добавил. -- Если хотите помыть руки -- свежее полотенце и мыло
там, в ванной, -- но выглянув еще раз, выкрикнул уже скрывшемуся молодому
человеку за поворотом прихожей, ведущем в сторону кухни. -- Да! Свет в
ванной! Его выключатель за кухонной дверью!
-- Спасибо! Я уже разобрался самостоятельно! -- откликнулся приглушенно
Миша. Послышался шум воды.
Аршиинкин-Мертвяк задумчиво остановился у рабочего стола в своем
кабинете. Никогда еще в своей жизни он не волновался так. Он чув-ствовал
себя человеком, идущим по минному полю, и хотя в руках этого человека и была
карта расположения мин, все равно -- жутко и страшно. Приходится каждый свой
шаг вымерять по карте, и только бы не оказалось ошибки на ней!
Если бы неделю назад... Он давно бы уже вы-проводил, да что там
выпроводил -- ни за что бы не пригласил этого молодого человека к себе
домой! Но теперь многое меняется.
Профессор изо всех сил собирался с духом. Еще днем, до встречи с Юсман,
ему казалось, что все так безоблачно и совершенно в задуманном. Но сейчас...
"Надо взять себя в руки. Сосредоточиться надо", -- определился он в
своих мыслях, но неуверенность в положительном исходе продолжала корчить
профессору выразительные рожи, она искушала его фантазию и
омерзи-тельно-страшные чувственные картины увязали в его оскаленной душе, и
Василий Федорович все жевал и пережевывал уродливые предположения на
будущее...
Миша теперь уже сидел на жесткой деревянной табуретке в кухне у окна и
равно душно перелистывал один из номеров журнала "Путь от себя", который
попался ему на глаза оброненным на пол. И вдруг:
-- Ну, и что читаем? -- неожиданно услышал он.
Молодой человек тут же оторвал глаза от журнала.
-- Юля?.. -- озадачился он. -- Меня пригласил ваш отец, -- оправдал он
свое одиночество на кухне.
-- Да уж понятно, что вы не сами забрались, -- улыбчиво подытожила
девушка. -- А папа где? -- поинтересовалась она.
-- Насколько я понимаю -- в кабинете, -- ответил молодой человек, --
обещал скоро быть. Я не помешаю вам здесь? -- в свою очередь спросил и он у
девушки.
-- Нисколько. Я сейчас приготовлю чай.
-- Вам помочь?
-- Гость обязан пить чай, а не угощать! -- парировала предложение
девушка.
-- Извините за поведение, нарушающее статус гостя, -- улыбнулся молодой
человек.
Ничего страшного. Я этого пока не заметила.
Девушка поставила на плиту небольшой ни-келированный чайник, ловко
извлекла из холодильника кусочки торта, уложенные на мелкой расписной
тарелке и, поставив ее посредине кухонного стола, села напротив молодого
человека тоже на табуретку.
Все это время молодой человек похоже теперь углубленно вчитывался в
содержание какой-то статьи в журнале.
-- Так что же все-таки мы читаем, -- при-ветливо, заинтересованно
улыбаясь, спросила девушка.
-- Да так, -- пожавши плечами и протянувши журнал девушке, ответил
молодой человек, -- взгляните, если интересно.
-- А вам?.. Интересно? -- получая журнал из рук гостя, спросила она.
-- Как вам сказать... -- молодой человек не-много сконфузился, --
говорят -- "на безрыбьи и рак рыба!"
-- Понятно, -- кокетливо подкивнула головою девушка и вслух прочитала
заголовок ста-тьи, -- "Внимание! "Обратная сторона"..." -- на короткое время
она задумалась, пробегая глазами содержимое статьи. -- Что-то не совсем
улав-ливаю смысл, -- наконец произнесла она свое мимолетное заключение и
отложила журнал в сторону.
-- Почему же, -- возразил молодой человек, -- насколько я понял -- они
реабилитируют некоторого рода людей, исправляют их психику, если клиенты
добровольно на это согласны. По-моему, довольно необходимая обществу миссия.
Что-то вроде -- психохирургии.
-- Все они проходимцы! -- воскликнула девушка, -- Любое благое можно
использовать и во вред, и даже неплохо наживаться на этом.
-- Ну, так можно начать подозревать всех и вся! -- воскликнул молодой
человек. -- А по-моему нужное дело, и оно на своем, никому не мешающем
месте.
-- А я говорю нет! -- настаивала девушка. -- Если можно разубедить
человека в его тяготении к противоположному полу, то почему бы не суметь,
если это понадобиться, произвести обратное, а?..
-- Ну, знаете, Юля! Я не агент этой фирмы и не ее жертва и потому не
могу ничего сказать вразумительного и оправдательного.
-- А жаль, -- немного обиженно сказала девушка.
-- Я вас обидел? -- заботливо спросил молодой человек. -- Бог с ней,
этой фирмой!
-- Да поймите же, что каждый из нас, может случиться так, -- не
застрахован от подобных экспериментаторов, пока они спокойно существуют.
-- Мне кажется, там наверняка неплохо налажен Федеральный контроль, во
всяком случае, я так думаю, -- улыбаясь, попытался оправдаться молодой
человек.
-- Это вам так хочется думать! -- не унималась девушка. -- И вообще, --
на мгновение призадумалась она, как бы вспоминая что-то. -- Откуда у нас
этот журнал? -- и тут же добавила: -- Ах, да! Это наверняка ваш, Миша?
-- Как раз-таки нет! -- развел руками в не-доумении молодой человек. --
Это ваш..., в смысле он лежал здесь на подоконнике.
-- Интересно, -- снова призадумалась девушка, --значит, его принес
папа?
-- О чем взволнованная беседа? А? Молодые люди! -- вклинился в разговор
на кухне профессор. Он вошел неожиданно. -- Ты уже вернулась из
Университета, Юля? -- обратился он к дочери. -- Очень хорошо.
-- Добрый вечер папа, -- сказала Юля, не вставая с табуретки и, опустив
глаза на лежащий журнал прямо перед ней на столе, сказала: -- Папа?
-- Что, Юлинька? -- мягко наклонился к дочери Аршиинкин-Мертвяк.
-- Зачем у нас дома такие вещи? -- девушка указала рукой на журнал.
-- А что такое?! -- воскликнул Василий Фе-дорович, -- журнал как
журнал. Я его сегодня в нашем почтовом ящике нашел, наверное почтальон
перепутал, положил не по адресу.
-- Смотри, -- сказала напористо Юля, -- какие проходимцы существуют! --
и она торопливо разлистнула журнал на том самом месте, где находилась,
только что обсуждаемая до прихода профессора на кухню, статья.
Аршиинкин-Мертвяк взял журнал из рук дочери совершенно спокойно и в
недоумении успел взглянуть на одно мгновение в сторону Миши, как бы ища
поддержки.
-- Юля, -- немного оживился молодой человек, -- все-таки вы
преувеличиваете.
-- Нисколько! Прочти папа, прочти, -- настойчиво попросила она отца.
Когда профессор осознал заголовок "Вни-мание! Обратная сторона...",
дальше читать он не мог, но делал вид, что читает. Эта статья для него была
и в самом деле неожиданностью. Василий Федорович действительно вытащил
журнал из собственного почтового ящика сегодня, когда возвращался из
Университета домой.
Аршиинкин-Мертвяк почувствовал испуг, перемешанный с восторгом: "Они --
напомнили о себе!.. Но что ожидать дальше?.."
-- Ну, и что скажешь, папа? -- не удержавшись, поторопила отца с
ответом по-поводу статьи Юля. Но профессор молчал. Он, все так же продолжал
"вчитываться" в статью и ориентировался: в какой форме лучше выказать свое
отношение. -- Судя по твоему виду, папа, так ты, чего доброго, начнешь их
сейчас восхвалять и оправдывать! -- подозревала девушка, пытаясь
предугадывать реакцию отца.
-- Зачем же так: с натиском? -- негромко, исподволь наблюдая за
происходящим, попытался предложить сдержанность Миша.
Но последняя фраза дочери, собственно говоря сама подсказала профессору
то, как себя вести в отношении статьи и он поспешил определиться:
-- Этика, -- начал не спеша и замысловато он, -- штука основательно
серьезная...
-- Вот-вот, папа! -- одобрила отца Юля, -- Ты философ, профессионал! Ты
не должен оставаться в стороне. Где гарантии, что мы все можем спать
спокойно, если существуют подобные фирмы? Мне кажется, что ты обязательно
должен выступить в этом журнале со своей статьей и насторожить его публику.
Пусть все задумаются о гарантиях и потребуют не рекламы, а, прежде всего,
убедительных доказательств на право существования подобных фирм,
существования однозначного, а не двусмысленного, не двувозможного.
Девушка говорила горячо и напористо. Но молодой человек не заметил, что
ее волнительное беспокойство по поводу статьи вызвано всего лишь не
безразличным отношением к гостю, в самом прямом смысле как к
противоположному полу. И будь на месте этой статьи какая-либо другая, Юлю бы
так же понесло в разговор. "Эта статья -- случайное совпадение по моей
неосмотрительности произошедшее", -- мыслил про-фессор. И, все-таки, отец
усмотрел, правда не сразу, но понял мотив поведения дочери.
Аршиинкин-Мертвяк радовался про себя, за то, что дочь не равнодушна к
Мише, это и входило в план его сегодняшнего вечера, но и муть сосала его
душу. Ревность и неуверенность в проектируемом исходе заставляли его
внутренне переживать, излишне сосредоточиваться, а за это приходилось
расплачиваться рассеянностью.
Но главное! Василий Федорович понимал главное. Это -- цель... Она вела
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг