наоборот, как-то еще более нелепо взъерошил
волосы на голове и только наконец улыбнулся:
- Чинзано не привезла?
- Чего? - изумилась Катя и вдруг поняла,
вспомнила - ведь он же дитя, об Италии знает по
фильмам, а там все чинзано пьют. - Брала, но на
таможне отобрали, - соврала Катя. - Зато я тебе...
вот... - Она вытащила из-под одежды в сумке
тяжеленный револьвер и коробочку с патронами. -
Все говорят, как настоящий...
В первую секунду вздрогнувший от радости, Витя
с надеждой спросил:
- Газовый?
- Н-нет... Но грохает - испугаться можно. - Катя
поняла, что подарок ее для брат смешон, и с
виноватой улыбкой сказала:
- Не дали бы пропустить, я узнавала. - Она снова
поймала себя на мысли, что совсем упустила из
виду: брат вырос. И добавила. - Я слышала, там
что-то сверлят... и он становится, как настоящий.
- А! - это уже меняло дело. Витя сопя принялся
более внимательно оглядывать оружие. И буркнул.
- Спасибо.- Вставил патроны, открыл запертую
форточку и, высунув руку во двор, нажал на
спусковой крючок...
- Ты что?! - только и ахнула Катя.
Раздался оглушительный выстрел.
Удовлетворенно улыбнувшись, Витя сунул
револьвер в карман пятнистой куртки и принялся
заваривать чай. "Cейчас я ему что-нибудь про
итальянских карабинеров расскажу",-
приготовилась Катя, но Витя сказал, глянув на
часы, что ему надо идти узнавать насчет угля. - А
ты пока сиди... отдыхай с дороги... - и брат,
которого она не видела столь долгое время,
убежал... "Ну, что ж... вечером..." - вздохнула
Катя и принялась доставать из чемодана обновы.
Слава богу, и кроме кофты она кое-что купила
матери: блузку, платок с видом Венеции, легкие
тапочки для дома... А отцу привезла толстый свитер
и часы на ремешке. Сэкономила из лир, выдаваемых
на карманные расходы. Ах, надо было и для Вити
что-то еще купить! Может, часики отдать? Хотя часы
у него есть. А свитер явно будет велик.
"Интересно, ванная у них есть?" - подумала
Катя и тут же смутилась. Какая ванная? Дай бог,
если есть баня. Катя переоделась в трико и
простенькую кофту и вышла во двор. А вот в Италии
есть дворы - деревья и цветы растут вокруг
фонтана... надо будет рассказать... В сарае валялся
всякий хлам, видимо, принадлежавший прежним
хозяевам: колеса от телеги, грязная рогожа,
смятые бидоны, разбитые аккумуляторы... А вот в
Италии Катя видела - на площади перед дворцом
чернолицые, как черти, мальчишки выдували изо рта
пламя. Говорят, они берут в рот керосин и
поджигают возле лица, когда выдувают... И сидит в
стороне угрюмый такой дядька, возле ног
прикрытые тряпкой предметы, и человек
протягивает тебе руку , и если ты пожмешь, то тебя
бьет током! У него под тряпкой аккумуляторы! И ему
платят за такое развлечение. Надо будет Вите
рассказать... Бани у Жилиных еще не было - за
сараем стоял белый сруб без крыши, рядом
громоздилась гора черного битого кирпича.
Наверное, отец собрался печь с каменкой
выкладывать. И речки рядом никакой. Но зато на
углу между сараем и домом - железный бак с водой.
А поодаль - за холмиком бурьяна картошка растет,
налились тускложелтые помидорки размером с
морскую гальку. Видно, поливали, когда рассаду
садили... А сейчас вода уже ни к чему. Катя
заглянула в бак - темнозеленая вода, поверху сор
плавает... Катя сходила в сени, взяла одно из
чистых, кажется, ведер и, раздевшись за сараем,
облилась теплой водой. И услышала голоса
приближающихся людей, сдавленный смех. Кто-то
воскликнул:
- Ой, бабы, голая! Совсем стыд потеряли...
- Это чья же это?..
Катя метнулась к баку, пригнулась - в стороне
заржали. Где же эти люди, откуда они ее увидели?
Торопливо, трясясь, оделась... потеряв равновесие
на одной ноге, чуть не упала - ободрала локоть о
ржавую жесть бака...Медленно , пунцовая от
неловкости, выпрямилась - из переулка,
незамеченного ею, на улицу выходили несколько
мужчин и женщин с мешками на плечах, уже не глядя
на девушку. Катя прошмыгнула домой...
Она попила чаю и села у окна, как когда-то в
детстве сидела. Больше никто на улице мимо не
проходил. Унылая рыжая местность, какие-то
тусклые дома, отсутствие деревьев, сломанный
трактор посреди улицы, без гусениц, три грязные
свиньи в сухой яме - все это вызвало в душе такую
острую, страшную тоску, что она в третий раз за
этот день зарыдала... И сама не зная почему, Катя
бормотала сквозь слезы:
- Бедные мои! Куда вас занесло... за что?.. Разве
тут можно жить? Бедные мои...- Перед ее глазами
вставали тополя в деревне Чудово, чистая речка с
золотым песком на дне, кувшинки в Чудном озере,
гуси и утки, церковь на холме с золотым куполом...
И тут же, близко, за спиной деревни Чудово -
суровый мраморный Давид Микельанджело, виллы с
белыми колоннами, увитыми плющом и виноградом... и
высоко, до облаков бьющие фонтаны, а над ними, как
папаха, алозеленые радуги...
Катя сама не заметила, как перебралась на
топчан, принадлежавший, видимо, брату и, подтянув
по привычке коленки к животу, уснула...
Ее разбудили шаги по дому, чайник, запевший, как
оса, запах бензина и кашель матери. Катя
поднялась - горел свет, на дворе уже стояли
сумерки, родители накрывали стол.
- Мама! Мамочка!.. Папа!.. - Катя обняла мать и
закивала отцу. - Извините... не знаю, где что...надо
было яичницу поджарить?.. - Она помнила, что отец
любил яичницу. - Ой, такая была поездка!.. Как я
вам благодарна!
- Нам-то за что? - отец как-то странно смотрел
на нее. - Это уж партии-правительству... или как
теперь?
И Катю удивило, что и мать смотрела на нее
непривычно-пристально.
- Как себя чувствуешь, дочка?
- Нормально.
- Говорят, ты купалась...
- Где? - Катя покраснела. - А-а... Да с дороги
хотела окатиться... Я не знала, что тут
подглядывают. А что?
- Ничего. Осенью как, учиться пойдем? Или
работать? Тебе врачи что сказали?
- Врачи? Ничего.
- Совсем ничего? - накаляющимся голосом
переспросил отец и, стукнув кулаком по столу,
смирив себя, прошептал. - С-су- ки!..
- Коля! - умоляюще прервала мать этот
малопонятный разговор. - Давайте есть. - И
позвала. - Витя-я? Ты скоро?
Вошел брат, обтирая ладони о штаны в опилках. От
него пахло струганым деревом.
- Готово, - сказал он. - Сверху поролон ей кину
- будет, как царевна, спать...- Катя поняла, что
Витя мастерил ей лежанку.
- Ой, мам... а в Венеции у нас были койки! Что в
длину, что в ширину...
- Потом расскажешь. Небось, от картошки
отвыкла? Папа, ты что же все в окно глядишь?
- Налей.
- Коля, тебе сегодня не надо.
- Как это не надо? Дочь приехала.
Мать ушла в сени, а Катя быстро проговорила:
- Пап, а у них там вина...красное называется
кьянти...
- Потом! - чуть не зарычал отец. Видимо, его
глодала какая-то обидная мысль, он пробормотал. -
Все на свете знают, что нам, русским, надо... когда
пить... где нам жить... когда помирать... А вот хрен
им! Скоро ты?!
Мать уже наливала ему в стакан водки.
Отец угрюмо выпил и начал жевать хлеб. Катя еще
раз хотела было как-то скрасить стол рассказом об
Италии:
- А еще они перед едой молются...
- Потом как-нибудь! - отец повернулся к Вите. -
Уголь дадут, нет?
- Обещали. - Витя, подражая отцу, ел с суровым
видом картошку с хлебом.
- Нам всю жизнь обещают... сначала коммунизм
обещали, потом капитализм... А в итоге - люди все
хуже живут, да еще их травят, как тараканов... -
Отец вынул из кармана что-то вроде карманного
фонарика с плоской батарейкой и прислонил к
стене дома. - Так. Даже здесь... около тридцати...
Ну-ка, твои волосы? - И он больно ткнул железкой в
голову Кате. - Тэк-с. Тридцать.
- Он, наверно, у тебя неправильно показывает, -
заметила мать, кашляя в платок и старательно
улыбаясь. - И здесь тридцать, и на улице
тридцать...
- А потому что везде заражено! - закричал отец,
наливая себе еще водки. - Где-то в тайге атомный
завод... Нету чистой России! Бедная моя дочка!.. Что
они с тобой сделали?!
- А что? - не понимала Катя.- Зато как нам
повезло... Мне и Нинке...
Отец выпил водки и ушел на крыльцо курить. На
ходу доставая сигареты, за ним пошел и Витя.
- А Нина... где теперь, не знаешь, мама?
Мать молчала.
- А вот у них, мама, везде... на улицах... на
стенах... портреты не Ельцина или еще кого, а
Мадонны... матери Христа...
- У тебя нигде ничего не болит? - спросила мать.
- Не-ет, - протянула Катя.- Вы хотите, чтобы я
физически вам помогала, а не училась? Я буду
помогать. А учиться я могу и вечерами... я уже
немного итальянский знаю... У них, между прочим,
легкий язык... и много похожего... например,
"мамма" ...
- Потом, - поморщилась мать и обняла дочь. - Я
очень устала. Как-нибудь специально сядем и обо
всем расскажешь... А сейчас ешь, ешь... ты такая
худенькая...
- А у них считается, что девушка должна быть
именно худенькой...
- Да, да, - рассеянно закивала мать и снова
обняла дочь. - Давай спать.- И размашистыми
шагами пошла в сени, вернулась с тулупом,
закричала, оборачиваясь. - А ты вместо того,
чтобы дым глотать, занес бы свое творение!
В дверях показались на манер саней сколоченные
доски и затем сам Витя, от него разило табаком. Он
с грохотом установил лежанку с короткими ножками
вдоль стены справа от дверей, удвинув вперед к
окну стол, и указал, как Ленин или Горбачев,
прямой, даже чуть выгнутой ладошкой:
- Пожалте, плис!.. Поролон принесу завтра.- И
ловко сняв двумя скрюченными пальцами, как
фокусник или коршун, недопитую бутылку водки со
стола, он выплыл из избы в сумерки двора к отцу.
Мать было метнулась за ним, но , махнув рукой,
принялась стелить дочери постель. Постелила и на
секунду замерла. Кате страстно захотелось, чтобы
мама, как в прежние годы, ее перед сном обняла и в
лоб поцеловала, но мать со страдальческим лицом
тоже заспешила на крыльцо, видимо, уговаривать
старшего Жилина не пить эту горькую отраву. Катя
осталась одна. Да что же они все, даже не хотят
пообщаться?
Катя накрылась с головою простыней и волосатым
чужим одеялом и заплакала уже в четвертый или
пятый раз за день. Ну и день приезда! Она рыдала, и
ее обступали в розовой вечерней дымке старинные
дворцы Италии, где на улицах повсюду памятники -
из бронзы и мрамора, и лошади, и люди, и никто их не
портит... А вот еще не забыть рассказать, какой
угрюмый мост есть во Флоренции, какой-то грязный,
коричневой, а наступит ночь - открываются
жестяные витрины, распахиваются будто крышки
сказочных сундуков и перед ошеломленными
прохожими золотые, серебряные изделия местных
мастеров, алмазы и сапфиры, кораллы и жемчуги на
раскаленном алом или таинственном черном
бархате... Этот мост называется: "Слезы
мужей" - намек на то, что здесь любящий муж или
жених могут разориться...
Катя ночью проснулась - отец храпел, мать с
Витей негромко разговаривали возле печки, сидя
спиной к Кате.
- Она не сможет... она стала и вовсе как
тростиночка... - говорила мать. - Пускай учится.
- А где? - возражал Витя. - В город ездить на
автобусе? Час туда, час обратно? Лучше уж в
Михайловку пешком...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг