отрывая от растерявшегося неведомо почему
хозяина синих, враждебных глаз.
- Тогда примерно такой вопрос... - Толстяк вдавил
окурок с буковками в тарелку, машинально
поданную ему Френсисом. Ощерил зубы, совсем как
американец, и снова сомкнул полные коричневые
губы в черной бородище. - Вот ты спрашивал, почему
мы, русские, пьем. А как не пить, милый человек?.. У
Павла Иваныча, - он кивнул на немедленно
задрожавшего от человеческого внимания друга, - у
бывшего героя наших таежных рек в городе сын
погиб... одни девки в семье остались...
- Трамваем в городе зарезало, - пояснил Генка. -
Шел трамвай девятый номер... под площадкой кто-то
помер... тянут, тянут мертвеца - ни начала, ни
конца...
Платон подождал, пока Генка закончит свой
рифмованный комментарий, и продолжил:
- А у Генки... вообще детей нету...
- А я с ней живу... - охотно пояснил Генка. - С
Танькой.
Хоть пилит меня уж двенадцать лет... - И сдвинув
кверху пухлые губы, он по-мальчишески шмыгнул
носом. - Но как без деток? Я бы, может, не пил...
может, меня бы в союз писателей приняли... я бы
сына учил - не стихам, конечно! Охотиться, хариуса
дергать...
Эх, душа горит. Но нет, нет!.. - под тяжелым
взглядом Платон Генка сложил ручки лодочкой на
мошне. - Только кофий. И чмокая, три мужыка пили
минут пять с отвращением черный густой напиток.
"Зачем они резину тянут? - вконец обеспокоился
хозяин. - Если дать виски, может, все-таки выпьют? А
выпьют - скорее раскроются?"
- А я устал сегодня, - вздохнул Френсис. -
Засандалю для сугрева... так по-русски? Правда,
один не пью... но что делать? Вы-то не поддержите...
- Н-ну, - Платон шевельнул брюхом и незаметно -
как ему казалось - ткнул локтем в бок бывшего
капитана. - Если только за компанию...
И словно утренний розовый свет в сосновой роще
лег на лица сельчан - они, вытянувшись,
радостно-внимательно смотрели, как хозяин
отвинчивает хрустнувший колпачок с иностранной
бутыли, выставляет стаканы, режет лимон на
тарелочке.
- А ваша страна неплохая, - буркнул Павел
Иванович, желая, видимо, продемонстрировать,
наконец, более дружественное отношение.- Флот у
вас всегда был большой. Но почему в НАТО?
Присоединились бы к нам.
- Но мы, в общем, присоединялись уже, - отвечал
Френсис.- Гитлера вместе били?
- Не приставай к человеку, - остановил Павла
Платон. - Он что, Черчилль? А ты Сталин?
- Эх, калина-ма'лина... хер большой у Сталина... -
потирая ладошки, пробулькал Генка.
Френсис с улыбкой поднес палец к губам и разлил
жидкость. - За дружбу народов, - произнес тост
Платон. - Ой, а не покажете - какие паспорта у
настоящих-то иностранцев?
- Чьто?.. - Френсис поставил стакан на стол, снял
очки и принялся протирать стекла. И снова
заулыбался. - Как выпиваю, так стекло в любой
машине запотевает, да? И очки. Пач... паспорты?
Паспорта', да? Там... у начальников...
- Понятно, - кивнул Платон. - На прописке? Хоть и
гость, а живи по российским законам. Ну, поехали
на белых лошадях? - И первым проглотил двести
грамм неразбавленного огненного виски. И словно
прислушался к чему-то. - Колокольчики зазвенели.
И минут через десять Френсис успокоился - его
новые друзья, собираясь сегодня в гости,
наверное, всего лишь условились вести себя
поумнее, позагадочней, чтобы не раздражить
англичанина, чтобы не в последний раз... а уж
выпить у него они, понятно, выпьют - куда Френсис
денется?!
- ... Плыл на теплоходе - на берегах стояли народы,
честь отдавали... Я ж людя'м помогал... уважали. А
сейчас?.. - шелестел тихим голосом Павел Иванович,
замирая и бледнея, словно прислушиваясь к чему-то
огромному и грозному, летящему над Россией. - Сына
моего трамвай зарезал... Если бы он тут остался,
кто бы его зарезал? Да я бы сам кого угодно!..
Санька!.. за что?!. И вот так всю Россию! Под корень!
- Другие дети у него девки... - пояснил теперь уже
Генка. - Конечно, не тот уровень.
- Извините, это он от горя... - вмешался снова
Платон, ворочаясь на стуле и устраивая поудобнее
свое многоэтажное брюхо.
- Примерно так. Генофонд-то наш тю-тю!.. - Взяв с
тарелки кружок лимона, протянул его Павлу
Ивановичу, но тот не видел - почему-то продолжал
неотрывно, напряженно смотреть на Френсиса.
Хозяин дома старательно улыбался. Он был,
конечно, трезв - пил мало, да и постоянно
разбавлял виски водой. Но гостям это было все
равно - им больше достанется.
- Фонд... Форд... - Генка, блаженствуя, медленно
опустил толстые белесые веки. - Этот самый Хенри
Фонд погубил наш генофонд.
- Сволота!.. - Павел Иванович, наконец, не
выдержал и заверещал мальчишеским голоском, как
и в прошлый раз, вскакивая и биясь, будто под
сильным электрическим током, и не умея сесть
из-за этого напряжения, хотя его тут же потянули
справа и слева за руки дружки. - Фофаны!.. Все
пропало!.. Нет уважения! Нету счастья!.. веры!..
Предатели в Кремле! Вредители!
- Тихо-тихо!.. - рывком опустил его за штаны на
стул Платон. - Это наши, русские дела... Ты ему
зачем?! Он-то при чем?!
- А при том!.. - Павел Иванович, размахивая руками,
хотел было снова подняться, да закашлялся до
взвизга и до соплей. И тут словно только что до
Генки "Есенина" дошла его собственная беда -
он заблестел розовыми слезами,
забормотал-замекал:
- Вот вы... иноземец... смотрите, думаете: зачем мы
себя губим? А смысла нет жить дальше. Я вот всю
жизнь с Танькой... уже не люблю... а уйти не могу -
нельзя... Русь под Богом стоит! - Генка наотмашь
перекрестился, нечаянно задев рукой по носу
стонущего от истерики Павла. - Сам мучаюсь, баба
моя мучается... а нельзя! " А годы уходят - все
лучшие годы..." Где там соловьи - их нету в
Сибири! Только в книгах. И счастье только в
книгах! Мы верили книгам. - Он рыдал, перекосив
рот. - Только книгам! Мы самый читающий народ. А
пришли к чему? Обман, все обман!..
Платон нахмурился и, потянувшись, по-отчески
потрепал Генку за локоть.
- Ну, хва, хва, парень... Френсис сам грамотный,
сам, небось, много читал. Достоевского. Я о себе
скажу. - Платон повел скошенными могучими
плечами. - У меня и дети есть, и внуки уже... Все у
меня есть, Френсис... А когда у человека все есть,
он начинает задумываться о главном. И я задумался
о главном - о жизни и смерти. И чем больше думаю,
тем больше пью. - Он вытряхнул себе в стакан
последние капли из темной бутыли и слил в темную
улыбающуюся пасть. - Я философ, Френсис. Да нынче
каждый в России философ! Нас кормили даже в
лагерях марксизмом. И я тебе, Федя, так скажу: в
самом деле, порой жить не хочется...
- Но почему?! У вас такие возможности... -
забормотал Френсис, поправляя очки и недоуменно
глядя на толстяка. - Здоровье... талантливый
народ... Вы же сами?.. Про реку я говорил.
А на днях, смотрите, - плот на берегу горит...
разве мало сухостоя? Такой кедр напиленный
лежал... как розовый мрамор... я бы даже купил, если
бы сказали...
- Всех сжечь... - пробормотал Павел, не поднимая
головы. - Всех, всех. Все суки.
- Ну-ну, ты че, Пашка?! - Платон повысил голос.
Генка рассмеялся.
- А в Николаевке, вот, недавно... тоже спалили...
шибко богато жил, говорят, падла... всех обобрал...
- Вор? - попытался уточнить Френсис.
- Да ладно, чего ты, - ухмыльнулся Платон. - По
пьянке опять. Отстроится. А вообще, народ иной раз
правильно обижается... кому-то землю по блату
лучшую дают... кредиты... А ведь это наша общая
земля... верно Пашка говорил - общие деньги...
- Но не всегда же! - вдруг вырвались страстные
слова и у англичанина. - Есть же своим хребтом,
своим горбом?!. Есть же своими честными руками
работающие люди и много зарабатывающие!
Их тоже - жечь?!
- Тоже... - еле слышно прошелестел бывший капитан,
утыкаясь белым крылышком седины в стол.
- Упаси бог!.. - загремел басом Платон и
выпрямился на стуле. - Вы чего, хлопцы?! Еще
понапишут про нас в их газетах... Мы что,
продотрядовцы-чекисты, что наших дедов грабили
да сюда ссылали?..
- Да мы ниче!.. - непонимающе лупал глазами Генка.
Платон ткнул пальцем через стол на Френсиса:
- Ты прав, прав! За тобой культура... это как
газоны растить... Примерно так. Ты нас стыди,
стыди... А мы тебя, между прочим, охраняем от
проезжих бичей... но это тебе необязательно знать!
Если не дай Бог, это ж позор на наше село, на всю
Россию... Мы, может, у тебя учимся жить... жизнь
по-новому любить... Только боюсь, не поздно ли?.. Мы
же после трех революций все тут обреченные...
Самолеты падают. Военные склады взрываются.
Катастрофы за катастрофами... Конец России! - И
Платон провел рукой по утопленным в желтые ямки
глазам.
И как по команде, Генка с Павлом Ивановичем,
вскрикнув, оба заплакали навзрыд, словно дети,
которым родитель сказал: поплачьте, тогда
конфетку дам... Френсис уже стал кое-что понимать
в играх этих легко возбудимых и, наверное,
вправду конченных людей. Но ведь не выгонишь?
- Эх, эх... - бормотал Платон. - Кто душу русскую
поймет?..
- Он тоже перекрестился. - Душа русская, она,
брат, всех жалеет ... сама умирает, а всех понимат...
Мы же Африку поддерживали... Кубу... да и сейчас то
этих, то тех!.. А самим нам уже ничего не надо!
"Гори-ит, гори-ит моя деревня, гори-ит вся
ро-одина моя!.."
Френсис обнял плачущего Генку. Тот задышал ему,
икая, в самое ухо:
- Откровенно скажу, Федя, грешен... блядую на
стороне, а бросить не могу... вот и пью... Скажешь:
лучше бы ты бросил, она же наверняка чует?.. Да в
том и беда - обожает. Вот и пью. И вся Россия вот
так... с нелюбимой властью восемьдесят лет... вот и
хлещем - все веселее! - И дурашливо прокричал. -
Ленин, Сталин и Чубайс проверяют аус-вайс!
Англичанин уговорил гостей выпить еще и налил
им из дареной чекушки пахнущей ацетоном водки. И
уже было часов одиннадцать ночи, когда, наконец,
три сельчанина, поддерживая друг друга, уронив
стул и тарелку с окурками на пол, поднялись из-за
стола и побрели домой - сквозь морозную, ясную,
многозвездную, как старинная русская сказка,
ночь. В прежние годы, наверное, в эту пору рыдала
бы от счастья гармошка, летели посвистывая сани
по дороге с лунными тенями, брякали колокольца...
Но в нынешней ночи было пусто, только глухо
взлаивали по дворам собаки - полуволки-полулайки
- и где-то в стороне железной дороги стреляли и
стреляли в небо красными ракетами... Видимо,
свадьба.
Но гости от Френсиса ушли не просто так (хоть и
были пьяны) - взяли слово, что добрый иноземец
посетит их семьи с ответным дружественным
визитом.
- Да, - кивал долговязый Френсис в сенях. - Да.
Спасибо.
Когда он вернулся в столовую, набитую синим
дымом махры, там уже стояла его бледная,
востроносенькая жена. Укоризненно глянув на
него, покачала головой:
- Милый, ну зачем, зачем ты согласился к ним
пойти? Это же нелучшие люди... основной народ и
уважать не будет... Да и придется с собой что-то
взять... они же уверены, что мы миллионеры... Уже
привыкают... постепенно начнут шантажировать...
- Да о чем ты?!?. - Френсис махнул рукой. Конечно,
жена права, но отказать он им не смог. Лучше
дружить с ними. Сказать правду, он уже чего-то
теперь опасался. И ему хотелось попристальней
заглянуть в глаза этих людей, возможно, самых
ничтожных, но и самых страшных людей села Весы...
Сам лез им в пасть.
И когда на следующей неделе он посетил дом
Платона, могучий дядька упоил его теплой
самогонкой собственного изготовления,
отдававшей дымком, сахаром, обманчиво некрепкой
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг