- правда, себе меньше всех. Принес лафитник с
водой, достал из шкафчика лимон, принялся тонко
нарезать узким, тонким ножом.
Платон, не дожидаясь (зачем ему эти
интеллигентские штучки?!), но и не особенно
торопясь, выпил и, поворочав языком под щеками,
сказал вдруг уже не баритоном, а басом - у него с
добавлением спиртного голос перемещался по
октаве, нисходя к рокоту (очевидно, в организме
что-то перестраивалось):
- Крепка-а совецка власть!.. придется мине в
колхоз вступать!.. А вопрос, почему... кхм, русские
пьют... вопрос философский. Да-а. - Он широко
разинул рот в бороде, загадочно блестя впалыми
желтоватыми глазенками. Как сразу понял Френсис,
он был говорун, мог рассуждать по любому поводу и
без повода, не переставая пить и закусывать. И
сейчас хотел что-то сказать, но его перебил
шелестящим голоском Павел Иванович.
Бывший капитан катера, сутулясь, привстал,
ударил сухими кулачками об стол:
- На мостике одни с-суки!.. - иностранный алкоголь
уже воспламенил его мозг, Павел Иванович был
готов для выкриков и страшных воззваний. - Страну
автогеном порезали!.. бакены затоптали!.. катимся
боком по шиверам!..
- Примерно так, - кивнул Платон, дав знак
приподнятым кривым мизинцем с черным ногтем
Генке "Есенину", чтобы тот покуда помолчал. -
СССР была великая держава, разве нет? С ней
считались. Да, да.
- Sorry!.. извиняйте!.. - с плаксивой улыбкой
поправил очки Френсис. - Но Руссия и сейчас
великая! Считаются!Я знаю!
- Может, при вас считаются!.. - встрял Генка в
разговор. - А при нас нет!..
- Юмор! - оценил Френсис и снова обратил свои
близорукие наивные глаза на могучего Платона. -
Если жизнь наладится... к вам снова придут с
поклоном другие э... республики. - Он. кажется, уже
и по-русски возле русских стал говорить связнее. -
Разве нет? Значит, надо налаживать жизень. У вас...
у вас талантливые ученые... докторы... зачем
попадать... падать в отчаяние?!
- Нет, нет, мы погибли!.. - не соглашался Платон. -
Это обсуждать бесполезно.
- Ночь наступила, ночь... - у Генки веки
полузакрыли глаза, рот по-детски превратился в
гузку. Еще не дай бог уснет тут. - При белом
месяце... так хорошо повеситься...
- Налил бы еще, узурпатор!.. - взвизгнул Павел
Иванович.
- Болше жена не дает, - тихо и внято ответил
Френсис, оглядываясь, чтобы гостям было понятней.
- Тогда я не понимаю, я плыль на лодке - смотрю...
Why?.. Почему ви бросаете с берега в речку кровать...
старое ведро, самовар... даже трактор... это же ваша
речка, ваша ваша маленькая Руссия.
- Вода все унесет!.. - махнул рукой Платон. - Скажи,
моряк!
Но моряк молчал, приоткрыв рот со стальными
зубами и злобно уставясь на хозяина, который
более не хотел угощать русских.
- Все унесет река времен... - вздохнул,
окончательно зажмуриваясь и устраиваясь
подремать на стуле, Генка.
- Не унесет!.. - печально отвечал Френсис. - Я
здиес уже полгода? Не унесло. Ви включаете
электричество в баниях... пилите циркуляркой...
трансформатор три раза горель. Как можно.
Видиротесь... ножиками... веслами... я даже видел -
баграми... за чем?!
- Зачем?! А потому что душа гор-рит!.. - зашипел
Павел Иванович. - Хер ли тут изображашь?! Сами нашу
Расею любимую погуби ли!.. через евреев скупили, а
сейчас...
Платон больно прижал локоть Павла к столу -
человечек, затрепетав, умолк.
- Я понимаю, - терпеливо продолжал Френсис. -
Понимаю. Но когда родина болна... помогайть надо, а
не толкать дальше в пропасть. - Он понизил голос. -
Говорят, у вас своих лючших крестьян опять жгут?..
Рас... как это?.. раскулач...
- Раскулачивают?.. - помог Платон и добродушно
ухмыльнулся на редкость здоровыми, белыми
зубами. - Да не-е!.. Это уж по пьянке... было раз иль
два... из зависти... примерно так... - И толкнул Генку
в бок. - В Щетинино? На центральной ферме?
Генка открыл белесые, словно замазанные
сметаной, глаза.
- А х.. ли?.. Дружки начальников, по блату всего
себе нахватали...
- Это наши деньги! - завизжал Павел Иванович. -
Прихватизировали даже пристани на Енисее...
золотые рудники...
- Но разве можно жечь?.. - изумился, всплескивая
руками, иностранец.
- Лесу много... - охотно заговорил Платон. - С
самолета смотрел на Сибирь? Тайга до Японии. Но,
конечно, лучше не жечь.
Вам-то в Англии хорошо - из камня все. А у нас и
церкви деревянные... - Но более не дождавшись от
хозяина каких либо слов,
Платон помолчал, закрыл рот, тяжело поднялся и
вздернул за шкирку поэта и бывшего капитана. - Ну,
сказали спасибо и пошли? А то еще испугается,
решит - алкоголики и не пригласит больше никогда!
- Почему?! - удивился нехотя Френсис. - Заходите.
Интересно было поговорить.
- Вы слышали?! - спросил Платон у своих спутников,
не вы пуская их из темных широких лап. -
Приглашает! Пожалуй, и зайдем. Может, Федя еще
научит нас снова труд любить, поверить в жизнь...
Павел Иванович вдруг припал к Платону и
зарыдал, как ребенок. Тот, отчески обняв его за
плечи, повел в сторону выходной двери - в ночь, в
метель. Генка "Есенин", окончательно
проснувшись, обернулся к хозяину - стоял, моргая,
пытаясь, видимо, придумать срочно что-нибудь
остроумное, но не смог. Только как можно более
гордо и таинственно ухмыльнулся и, чтобы не
сверзиться, затопал боком с крыльца вниз, на
смутный снег...
Проследив из сеней, что гости, наконец, ушли за
ворота,
Френсис повернул рычаг, и калитка заперлась.
Френсис потянул за кольцо с проволокой - в
дальнем углу поместья открылась дверца конуры, и
позванивая цепью, потягиваясь, вышел во двор для
несения службы пес Фальстаф.
Френсис распахнул форточки в столовой,
принялся мыть с мылом стаканы, когда зашла жена.
Морщась, она укоризненно сказала:
- Зачем, зачем ты их еще раз пригласил?!
Муж вздохнул и развел руками.
- О, интеллигенция!.. - принялась ходить-бегать по
комнате Элли. - Напоил раз - и выгони к черту! Эту
пошлость выслушивать ... они же привыкнут...
Думаешь, благодарностью отплатят? Заборы твои не
будут осквернять? И зачем про пожары спрашивал?
Могут удивиться, запомнить и еще начнут
изображать верных сторожей...
- No! У них нет памяти.
- Они хитрее, чем ты думаешь...
Френсис, жалобно скривившись, протирал
голубеньким платком очки.
Конечно, не миновало и недели - они снова
заявились ввечеру, эти три бездельника. Как раз
вызвездило, грянул ранний сибирский мороз, да не
5-7 градусов, а все 20 (такое случается в урочищах
Предсаянья), и скрип от шагов на снегу далеко
разносился. Впрочем, уже и в среду, и в четверг за
воротами кто-то переминался и курил (пес во дворе
пару раз рявкнул), но в звонок не позвонили. Может
быть, испугались гнева хозяйки, которая строчила
на электрической пишущей машинке? Повздыхав,
условились выждать еще немного, чтобы получился
хоть небольшой, но круглый срок? И вот именно
опять в субботу - только хотел было Френсис после
бани размягченно послушать музыку и испить
подогретого красного вина - задребезжал звонок.
- О!.. - только и выдохнула хозяйка. - О!.. Может
быть, сделать вид, что спать легли?
- Свет горит, - пробормотал хозяин.
- Ну, иди, иди. Встречай дорогих гостей.
С виноватым видом, накинув куртку с башлыком,
привычно согнувшись из-за высокого своего роста,
Френсис спустился по винтовой лестнице в сени.
Рычаг щелкнул - калитка вдали распахнулась.
Три сизые тени, убедившись, что красноязыкий
Фальстаф точно в конуре, медленно ступили во двор
и, поднимая колени, как бы стараясь меньше шуметь,
закрыли за собой калитку.
Френсис высился на крыльце, улыбаясь, как
истинный джентльмен, который рад новым своим
друзьям:
- Проходите! - Кажется, он уже лучше говорил
по-русски, что тут же отметил умный Платон.
Френсис употребил местное слово. - Зазимок выпал,
холодно.
- Зазимок - это верно, это по нашему! А вот и по
нашему ма ленький тебе презент... - Пузатый дед,
сбросив незастегнутый вонючий полушубок на пол у
холодных дверей, сопя, выдернул из-за спины (
из-под ремня?) шкалик "Российской". - Убери
куда-нибудь... пригодится - зима долгая... А мы
хотели сегодня по трезвому о жизни поговорить.
Изумленный хозяин, не зная, что и ответить,
машинально провел их в столовую. Убрал в шкаф
дареную чекушку и, вопросительно глянув на
сельчан, все же достал тяжелую бутыль виски.
- Но, нo!.. - замахал Платон свилеватыми от
трудовых усилий прежней жизни руками. И даже
Генка "Есенин", на этот раз тщательно
побритый, с порезом на щеке, залопотал своими
пельменями невнятно под нос нечто шутливое,
вроде того, что "в стране подъяремной всему
свой срок, даже если он тюремный..." Только
Павел Иванович замкнуто и отчужденно молчал - он
был в белой, почти чистой рубашке, наглухо
застегнутой у самого горла, под острым кадычком.
Наступило неловкое молчание. Гости сидели все
за той же клеенкой, на которой нарисованы русские
ромашки и незабудки.
Френсис, не понимая, чего сегодня хотят от него
сельчане, растерянно предложил:
- Может, сoffеe?..
- Кофе? Можно, - пробурчал Платон и, зашуршав
клочком газеты, свернул и, ткнув ее куда-то себе в
бороду, закурил густо воняющую самосадом
"козью ножку". И неожиданно спросил. - А сын у
тебя что, не учится? Наши-то ребятишки в Малинино
ездят...
Френсис у плиты замер.
- Сын дома занимается, - почему-то
насторожившись, сухо ответил он. - Жена - бившая
учительница, проверяет.
- А потом экстерном сдаст? Стало быть, умный
мальчуган? Как зовут-то?
- Ник. Можно - Николай.
- Николай - это хорошо. Николай - сиди дома, не
гуляй. А сама твоя Эля... не хочет у нас
преподавать? Или ты ее и так прокормишь?
- Она работает, переводит, - объяснил Френсис и,
обернувшись, более внимательно всмотрелся в лица
сельчан. Что у них на уме? К чему эти вопросы?
Просто ли праздные они, из приличия, или здесь
некий смысл? - Она же хорошё знает русский...
то-есть, английский... - англичанин засмеялся и,
изобразив сокрушенный вид, махнул длинной рукой.
- Конечно, с английского на русский! Всякие
статьи... Немного, но платят.
- А вот на днях... - включился в разговор местный
острослов и поэт. - На днях мы тут по делу ехали...
на трелевочном тракторе... Между прочим, слава
рабочим, мы могли бы и в Малинино вашего паренька
возить!.. - Невнятно, перескакивая с пятого на
десятое, Генка рассказал, как он ехал с
товарищами и услышал - в доме Френсиса пела под
гитару женщина. И пела так звонко, хорошо. Не
подумаешь, что иностранка. - В гостях кто был или
уже супруженция научилась?
Френсис широко улыбнулся, но на душе у него
стало неприятно. Он прекрасно понял - никакого
трактора не было, да и кто этого Генку-дурня на
трактор посадит. И невозможно услышать с
грохочущего трактора тихое пение женщины...
Значит, стояли под забором, подслушивали. Что им
надо?
- Она когда поет - лючше говорит слова, - медленно
ответил Френсис. - А просто говорить пока не...
Только писаный тэкст.
- Ясно, - заключил Платон.
Павел Иванович сидел, подавшись вперед и не
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг