несколько прозрачных папочек с бумагами. - Я был у ВП и адвокатом, и кем
угодно... Люди гибнут за металл, но он не такой. <Вы знаете, каким он парнем
был>... - напел старик, раскладывая перед Наташей, как пасьянс, документы и
продолжая балагурить, посверкивая при этом маленькими в красных веках
глазками. - Мы браним себя только для того, чтобы нас похвалили. Кто сказал?
Ларошфуко. А кто мне напомнил? Золотой был человек. - И продолжал,
обращаясь к Андрею. - Я и сам кое-что помню, молодой человек. Винсо ин боно
малум... Победи зло добром. Не надо озлобляться, дети... и все само придет в руки.
Я лично прожил большую жизнь, ничего уже не боюсь. А это все - телефон, в том
числе сотовый... тревожную кнопку, которая соединена прямо с милицией, я держу
лишь для того, чтобы уважали... Тем более, что все - и <синие>, и <белые> на мне
замкнуты... меня никто не тронет.
Наконец, он и сам сел. И посмотрел на Наташу:
- Ну-с? Прочитали? - И снова повернул голову с театрально оскаленной улыбкой к
Андрею. - Вам показать не имею права, но поскольку вы ее друг, объясню на
пальцах. Все деньги завещаны племяннику Валерия Петровича, Александру
Ивкину, а уважаемой даме завещана квартира, но при условии, что она там
пропишет его. То-есть, как теперь выражаются в демократическом государстве -
зарегистрирует. И вовсе не оговаривается, кого еще она может прописать... если
угодно, и вас, и меня, хе-хе... но его - обязательно.
<Что за садистская месть?> - подумал Андрей.
- Понимаю. Они могут потом и разменяться. Тем более что квартира двести сорок
метров... Но чтобы ты, Дюймовочка... - он звал тебя Дюймовочкой за глаза,
знаешь?.. чтобы ты была спокойна, и племянник твой не может прописаться без
тебя. Так что дружным коллективом... - Он сложил бумаги в папочки.
Андрей и Наташа поднялись, собака в углу зарычала. Хозяин удивленно глянул,
чмокнул губами - желтоглазый зверь отвернулся.
- У вас совсем нет денег? - улыбался старик.
- Были, - ответила Наташа. - Но я не знаю, отдадут ли мне их... - Она вынуждена
была рассказать знающему человеку, как зашла в сберкассу, а работница унесла
сиреневую книжку к заведующей.
- Оттого, что он умер или оттого, что у вас теперь другая фамилия, ничего не
меняется. Уголовного дела нет... и даже если бы, - он осклабился. - Дареное не
возвращают. Если только он сам не отозвал деньги со счета... при его связях все
было возможно... Вы не бойтесь, идите туда. - И увидев, как нерешительно мнется
Наташа, царственно произнес. - Хорошо, я позвоню заведующей.
Наташа и Андрей вышли на улицу. <Вот это связи! Вот это система... - думал
Андрей про умершего Мамина. - Хоть и нет человека, а есть он. Деньги
продолжают работать. Если умирает музыкант - остается его работа на дисках и
пленках... но это лишь в США или еще где наследники могут что-то получить,
дивиденды со славы... У нас, наверно, даже вдова Высоцкого бедна, как сельская
учительница, хотя вся Россия поет его песни...>
Наташа решила немедленно, сейчас же идти в сберкассу - чтобы узнать все про
себя до конца. Упрямая, удивился Андрей, надо же.
За стеклом с надписью <КОНТРОЛЕР> сидела бледная девица с жемчугами на шее
и золотым браслетом на руке. Наташа покачала головой - Андрей понял, что это -
не та. Но надо же было как-то объясниться. Наташа достала паспорт, протянула:
- На днях заходила со сберкнижкой... но мне стало дурно, я ушла. Там переводы
моего мужа на предъявителя. Где-то книжечка осталась, не спросите?
- Что?.. - Девица смотрела непонятными, как у рыбы, глазами на вошедших. -
Никаких книжечек тут никто не оставляет. И по паспортам денег мы не выдаем.
- Идем в милицию, - громко сказал Андрей. - Если ей фамилия Мамин ничего не
говорит...
- Вы - Мамина?.. - перекосилась от страха девица и вскочила. - Я же не знала!
Мамина? Я сейчас...
Андрей почувствовал себя в полной мере сутенером. Приблудным негодяем возле
нарядно одетой уворованной им женщины.
Из двери выкатилась полная чернобровая, как Брежнев, женщина, она держала в
руке сиреневую книжечку Наташи. Мигом отыскала глазами Наташу за прилавком:
- Вы?.. - и тихим голосом, стоя спиной к своей работнице, проворковала. -
Кысанка моя... деньги возвратили на его счет в банк, когда вас, вы... чтобы не
воспользовались нехорошие люди... Уже прописались? Эти деньги лежат для вас
там... Знаете - банк <Русский спорт>? Как только пропишетесь, можете зайти и
взять. Книжечку покажете - они поймут. - Заведующая улыбнулась краешками
мясистого рта. - Счастливо, кысанька.
Андрей и Наташа вышли на улицу, спотыкаясь, как стреноженные. <Вот это
хватка, - продолжал изумляться Сабанов. - Зачем ему все это было надо? Был
уверен, что сам договорится с похитителями? Сам найдет, обманет, уничтожит. А
эта история с пропиской... чтобы красотка осталась в семье, хотя бы и женой
племянника? Нам надо бежать. Но куда? И захочет ли теперь она?>
Они забрели под красные зонтики уличного кафе, выпили дрянного кофе. Андрей
растерянно тер лоб. Наташа молчала, покачивая под столом левой ножкой.
- Что будем делать? - спросил Андрей.
Наташа пожала плечами. Вечерело.
- Пойдем, здесь дует.
Вернулись домой к Сабанову - в дверях смутно белела записка. Андрей вытянул ее,
развернул: <Позвони, очень важно. Цыгане.>
- Я сейчас... - Андрей отпер дверь и, оставив Наташу, пошел на улицу, к телефон-
автомату. И только сунулся в стеклянную будку, как сзади надвинулись две тени -
он обернулся и не успел закрыться руками... Незнакомцы чем-то тяжелым
хрястнули Андрея по голове и принялись, сопя, пинать огромными ботинками -
милицейскими, военными?.. - по ногам, в пах. Они, кажется, были в черных
масках с прорезями для глаз, как у <собровцев>. Но Андрей толком разглядеть не
успел - сполз на дно будки, в мокреть...
Как только подонки убежали - замяукала милицейская машина, ослепила фарами,
и появившиеся два парня в синей форме выволокли Андрея из будки.
- Телефоны курочишь?.. - ослепительный удар резиновой палкой пришелся по лбу
и по носу. Потекла кровь. - Трубки режешь?!.
- Как?.. я... - пытался хрипя что-то объяснить Андрей, но его уже везли в
отделение. И там - свет в лицо, руки в наручники, они такие жесткие и тесные... <а
вдруг я не смогу больше играть?..>. - Позвольте... я скрипач... - А кровь уже на
подбородке.
- Скрипач?! - развеселился лысый, как арбуз, старший. - Ножом по проводам
играешь, трубки вроде кубков коллекционируешь?
- Да не резал я... - бубнил, жмурясь от жгучего пота в глазах (или это тоже кровь?)
Андрей. - Я шел позвонить... Колотюку...
- Какому еще Колотюку? Мы сами тут неплохие Колотюки...
Андрей потерял сознание.
Он очнулся на неровном бетонном, как бы кривом полу. Незнакомая бородатая
морда, свесившись над ним, рыгая, шарила руками в его карманах.
- Вон!.. - завопил Андрей. Или это ему показалось, что завопил: раскалывался
череп, даже слабый голос вонзался в мозг как гвоздь. - Пожалуйста... позвоните
Колотюку. Ансамбль <Ромэн-стрит>.
- Он из цыган? Наверно, травка есть...
- Поищи получше...
- Да нет у него ни хрена...
Утром Сабанова окликнули и вывели под руку из камеры. Хмурый, заступивший
на дежурство офицер вернул ключи, пустой бумажник и с особым почтением, как
показалось Андрею, красные пустые корочки с надписью <Спортивное общество
<Труд> .
- Что же сразу не сказали, что спортсмен?.. Все мы уважали Петровича. Ошибка
вышла, извиняемся... И вашему Колотюку позвонили. Тут записано: был сигнал -
идете ломать телефон-автомат.
Колотюк поджидал Андрея на улице, за дверями отделения милиции, матерясь,
апеллируя к прохожим. Увидев своего музыканта, театрально закрыл глаза рукой.
- Эк они тебя!.. Ну, все генералу расскажу! Мы у него на днях на свадьбе играем...
я их тут всех обую. Давай сейчас в больницу?
- Нет, домой...
- Аньку прислать?
- У меня есть там...
- Уже?! Ишь ты, в тихом омуте... Красивая?
Колотюк загоготал, стукнул осторожно по спине Андрей и попрощался с ним,
качая перед собой ладонью, как делал еще недавно Горбачев с трибуны, а теперь
делает Ельцин.
<Свадьбу он будет играть... Никакой свадьбы не будет>, - повторял про себя
Андрей, отпирая запертую дверь квартиры. Они с Наташей немедленно уедут.
Но Наташеньки дома не было. И никакой записки не оставила. Наверно,
подождала-подождала да и к молодому миллионеру подалась. Прописывается.
- Сука!.. - зарыдал Андрей и лег на кровать. И лег неосторожно - взвыл от боли,
подушка показалась камнем.
Забылся и снова очнулся - рядом кто-то стоял. От этого человека пахло сладко,
даже чрезмерно духами. Кто из них? Аня? Нина?
- Кто?..
- Я, я... - тихо отвечала Наташа, раздеваясь и ложась рядом. - Ты куда ушел-то? Я
сходила утром к автомату - а будка вся лежит, как стакан. Стекло разбито. Я так
испугалась. Ой, синий весь... Господи!
Она вскочила и вернулась с комком ваты, намоченным духами, чтобы протереть
лицо Андрею. Только прикоснулась - он взвыл:
- Нет!..
Нежно подышав и подув на Андрея, стала его раздевать. Надо бы сходить под душ,
но это, наверное, будет очень больно?..
Вчерашние беглецы накрылись простыней и осторожно обнялись.
<Надо вырвать ее из этого мира. Иначе потеряю. Хотя бы потому потеряю, что
меня, Сабанова, просто убьют.>
26.
Утром следующего дня они собрали чемодан и выехали на автобусе в дальний
Старо-партизанский район, где когда-то родился Андрей и где до сих пор стоит
заколоченным дом Сабановых, а напротив живет двоюродная тетка Варвара,
огромная, как медведь в фартуке, в молодые колхозные годы так и не вышедшая
замуж...
В обед Андрей и Наташа уже брели по райцентру. Андрей почти бежал, неся
чемодан, Наташа спешила за ним со скрипкой в футляре, а со всех сторон их
окружали деревенские звуки - горланил петух, тряся красным колесиком под
клювом, хрюкали и томно визжали в зеленой канаве свиньи, звонко лаял
крохотный пудель, стоя на скамейке, где-то еле слышно играла гармонь, и было
радостно и светло, как в далеком детстве.
Сабановский дом ветх, на окнах - вертикально прибитые доски, крыша
провалилась, как у китайской фанзы, никаких ворот, не говоря уж о калитке, и в
помине не осталось. Во дворе бродят чужие куры. Идти некуда. Надо
напрашиваться в гости - к Варваре Ивановне.
Теткин дом с белыми занавесками весь зарос спереди и с боков черемухой.
Черемуха уже зацвела белым цветом, пахнет сладко, как Наташа, только большая.
Андрей толкнул калитку и задержал шаг в ожидании собачьего рычания, но было
тихо.
- Тетя Варя!.. Можно к вам?
Никто не ответил. Горожане поднялись на крыльцо - дверь в сени также не была
заперта, только поверни кольцо. И в избу прошли - холодно тут, пахнет бедностью,
полынью, старым табаком... Заглянули в большую комнату - никого. Может, ушла
по делам? На полу - самотканые пестрые коврики, длинные, узкие, а поверху -
круглые, как лепехи. Старинная кровать с блестящими шишечками по углам, с
горою белых подушек, черно-белый телевизор, покосившийся платяной шкаф, на
котором громоздятся связки газет и журналов. На стене - раскрашенные старые
фотографии родных. Там и Андрейка с кривыми ножками на стуле...
- Тетя Варя?.. - Андрей сунулся на кухонку - и там никого. И только теперь
приехавшие горожане услышали жалобный стон откуда-то сверху:
- Кто там?.. Назовитесь...
Она на печке! Вот уж не думал Андрей, что тетка Варвара, телом здоровее его
раза в два, когда-нибудь залезет на печь. А что она там, мог бы и догадаться - в
большой комнате, где они стоят, озираясь с Наташей, возле печи - длинная
скамейка, а на ней - теплые меховые тапки. Да и выцветшая ситцевая шторка над
спиною печки задернута. Вот она рывками, медленно съехала в сторону, и под
потолком выглянуло смущенное старушечье лицо. Боже, неужто это она?
- Андрейка!.. - пропела тетка, но уже не львиным рыком, как бывало, а
жалобным, девичьим голоском. - Это ведь ты?
- Я, Варвара Ивановна, - отвечал Андрей, растерянно глядя вверх.
- Я сейчас, сейчас... Вы отвернитесь покуда. - Она сползла с печки на скамейку,
сунула ноги в тапки, и уже потом осторожно ступила на пол. Ноги крупные, в
толстых синих венах. Сама уже сутулая, хрипло дышит. Раскинула руки - Андрей
обнял тетку.
Когда-то была горячая, как солнышко, а сейчас зябкая, как остывшая перина.
Ростом не стала ниже Андрея, но плечи подались вперед, брылья образовались
на лице, белые усики выскочили над губой. И вся дрожит.
- Жена, что ли, твоя? - Только теперь заметила гостью, закивала Наташе. -
Варвара Ивановна. - Ты правильно сделала, что вышла за Андрюшку- хрюшку!
Андрей никогда не любил все эти ее клички в рифму: Андрюшка-<Хрюшка>,
Ленка-<Пенка>. А уж дружка по школе и вовсе нелепо обзывала: Сережа-<Рожа>...
Но тетка была всю жизнь так добра, любила детей, угощала семечками,
пирожками, дешевыми конфетками. Сама замуж, выходит, так до старости и не
вышла - поначалу местные женишки шутили, что побаиваются ее ( еще зажмет
ногами - удавит), а потом и время улетело... наверно, хвори начались... Она же себя
не жалела в колхозе - и дрова заготавливала, и трактористом работала, и
скотником, и сено косила быстрее мужиков... И вот превратилась в старуху в
желтых шерстяных носках, с коричневой шалью на плечах. Андрею стало до слез
жаль ее. Болван, сосулька, даже подарка не привез. Все думал, она тут по-
прежнему богатырь...
- Опять подженился? Понравилось? - Тетка обняла теперь их обоих с Наташей. -
Мать писала - еще на свободе... Папу-то проводил? Не успел? В своем доме
надумали жить? Не сходите с ума. Там пол пляшет... крыша вон какая... сейчас
дожди начнутся... Будете у меня. Я на кухне... а вы здесь будете. Кровать крепкая.
Я на печку так, от скуки залезла... вчерашнее тепло ловить.
- С дровами туго?
- Видишь, ухажеров не осталось... все на белой войне погибли... а самой в лес
далеко.
- На какой белой войне?
- Ну, с водкой всю жизнь воевали... Она, белая, и победила. Ладно, ладно, не
сердись... вы, наверно, демократы
- Я дрова привезу.
- На чем? У меня мотоцикл, еще с тех времен... да ведь его надо наладить... а ты
скрипач. Да и дров теперь нет нигде.
Андрей и Наташа переоделись в одежду попроще и пошли, взяв два мешка, за
кладбище, в лес, но там, кроме редких гнилых берез, действительно ничего не
было. Весь хворост с земли собран. А пилу взять Андрей не догадался. Да и можно
ли тут пилить?
Вернулись в село в сумерках. Андрей постоял перед своим старым домом и,
скрипнув зубами, пошел отрывать доски от окон. Расколол топором, поломал,
заступив ногою, плашек набралось довольно много, но они мигом сгорели в печке
тетки Варвары, как будто и не деревянные уже, а из травы. Тогда Андрей, как
какой-нибудь Шварцнеггер в телевизионном боевике, обошел дом и толкнул одной
рукою клеть, прилепившуюся к сеням, - она с грохотом повалилась... Когда-то
здесь по ночам вздыхала сабановская корова, вздыхала так шумно, страстно,
словно вспоминала некие волшебные годы. А отныне здесь будет голо - и
навсегда.
И стали таким образом Андрей с Наташей жить у тетки Варвары. Курочили один
полусгнивший дом, чтобы обогреть другой. Весною ночи холодны, особенно когда
цветет черемуха... Хозяйка-то, видно, шибко простудилась. А теперь, когда
появились гости, и вовсе слегла - чаще всего дремала на двух сдвинутых лавках
перед топившейся печкой, смотрела в огонь. Ночью иной раз шастала, как
привидение в белом, мимо молодых во двор. Бывало, и вовсе не во время тащится,
растопырив в темноте руки, боясь зажечь лампу, разбудить горожан.
Неловко тут Андрею с Наташей жить, но что поделаешь? Да и тетку в таком
положении не оставишь - купили ей на свои небольшие деньги лекарств, две банки
витаминов, заставили пить. Врача в селе нет, только акушер... Имеется, говорят,
доктор в поселке золотоискателей, за лесом, какой-то армянин, но этот лечит за
большие деньги...
Не у сестры же попросить? Не у матери с ее пенсии? Вспомнил их - и
устыдился: до сих пор не написал покаянного подробного письма. Может, думают,
его уже и на свете нет? А что напишешь, когда смутно на душе?
Может, в местном Доме культуры Андрей сможет подзаработать? Прихватив
скрипку, пошел представиться.
Дом культуры - громко сказано. Это всего лишь покосившееся двухэтажное
здание из черног бруса на краю все того же главного в селе (почему-то
ворошиловского, как говорит народ) оврага. По слухам, брус вывезли со
строившейся на прииске одноколейки, он не гниет, пропитан смолами и высушен,
но не дай бог ему загореться - за несколько минут и угля не останется, сгорит
дотла... Перед ДК торчат два пустых щита, лишь по углам клочья прежних афиш,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг