Все было бы иначе, если бы он царил в мире профессиональной музыки! Даже
такая дурочка, как Наташа, ощутила бы разницу... Но филармония бедствует - ни
одной афиши на стенах и театральных тумбах... наверное, снова ремонт, стоят тазы
на сцене...
Вот и проклятый красный дом под готической нерусской крышей. А что, если
маминские бандиты сейчас обрадованно прибьют Андрея, а девчонку начнут рвать
на куски, как сладкую сдобу? Куда она потом? Андрей снял с кольца второй ключ
от своей квартиры (когда-то вернула жена Люся), ткнул в ладонь Наташе:
- На всякий случай.
Пожала плечами, сунула в сумочку...
Минуя детскую площадку, они нерешительно приблизились к дубовой двери с
кодовым замком. Наташа потыкала алым ногтем в буквы и цыфирки, где-то запел
зуммер, кивнула Андрею - он потянул за ручку, и они вошли в подъезд. Прямо на
них смотрела телекамера из-под потолка, за столиком сидел могучий охранник в
пятнистой робе. Охрана! Ибо тут в доме обитает не только дух Мамина, но живут
люди, может быть, не менее богатые, чем покойный депутат. Мешок мускулов
шевельнулся:
- К кому?
- В квартиру Мамина, - довольно высокомерно зыркнула на него Наташа. И парень
если и не вспомнил ее, то понял: эта имеет право пройти наверх. Кивнул в сторону
лифта:
- Работает...
Андрей и Наташа зашли в кабинку, Наташа волнуясь, не сразу попав, нажала
нужную кнопку.
В коридоре на третьем этаже было две железных двери - слева и справа. Дверь с
левой стороны - красного цвета, с правой стороны - синего.
- Ну, давай, - буркнул Андрей. - Которая его?
- Обе, - Наташа нахмурилась и позвонила в левую дверь. - Тут вход. А ту он тоже
иногда отрывал - можно выйти... - И с какой-то жалкой улыбкой засмеялась. Она
трусила, это было видно.
В истерзанной душе Андрея грянул грандиозный хор, как в опере Верди <Аида>:
<Мы беж-жали са табою зеленеющим майем, когда тундря надела свой весенний
нар-ряд... мы беж-жали са табою, опасаясь паг-го-гони... штыба нас не настигнул
пистол-лета зар-ряд. По тундр-ре... по железной дор-рёге...>
За металлическим щитом щелкнуло, блеснул свет в глазке, и на пороге возник
тоненький юноша с волосами цвета золота (наверняка крашеные), в черной
рубашке и джинсах, он смущенно улыбнулся и закрыл глаза, как закрывал их
некогда Мамин перед тем, как ударить.
- Наташка, ты? По фотке узнал. Меня Сашей зовут. А его? - Он глянул безо
всякого интереса на староватого спутника.
- Это... - после короткой паузы нашлась Наташа. - Это мой спаситель, Андрей
Михайлович. - И кивнула Сабанову. - Входите же. - Холодным своим отношением
она ограждала его на всякий случай от опасности? Или как блядь уже отстранилась
от него в пользу нового хозяина?
Прошли по гладкому паркету, ступили на пружинящий ковер, сели в глубокие
кресла с подлокотниками в виде львиных морд. В квартире пахло духами и
хорошим кофе. На одной стене висели старинные ружья и сабли, на другой -
великолепный цветной портрет недавнего хозяина. Моложавое лицо, полуулыбка,
бабочка как у артиста...
- А твоя карточка - в спальне, - сказал молодой человек Наташе. - Хочешь -
посмотри.
- Я знаю, - отмахнулась Наташа, но была польщена ( не убрали), ее личико
заалелось.
- Что-нибудь выпьете? - Парнишка перевел взгляд с Наташи на Андрея.
Насмотрелся фильмов, изображает из себя знатока этикета. Андрей вдруг
почувствовал, как страшно краснеет, в голове зазвенело от гнева.
- Чаю, - прохрипел он. - Крепкого. И лучше пусть она заварит.
- Я сделаю!.. - вскочила Наташа и ушла на кухню. Она тут, конечно, все знает.
Племянник Мамина постоял, глядя ей вслед, и сел напротив Андрея, закурил,
забросив ногу на ногу. Вправду же, он был вполне симпатичный парень, и
встреться он Андрею на улице, не вызвал бы у того никаких неприятных мыслей.
Но сейчас у Сабанова в горле клокотала ненависть к родственничку вора в законе.
Ишь, ни капли стыда и страха. Будет жить в роскоши на крови, будет всю жизнь
счастлив, не приложив никаких усилий, не имея ни малой искорки таланта.
Заметив, как Андрей смотрит на корешки книг (много тут у Мамина любопытных
изданий: <Тайны ясновидения>, <Третий глаз>, <Психология власти>, <Хатха
Йога> и пр.), Саша подмигнул:
- Читал? Про индусов...Там позы всякие. - И поскольку Андрей не счел нужным
ответить, Саша улыбнулся белозубой улыбкой. И кивнул в сторону кухни. -
Красивая, ага? - У него у самого ресницы были густые, как у девушки, но он
нарочно не брился третий или четвертый день - такая нынче мода у <крутых>. -
Одна ее тутошняя подружка за французского миллионера вышла... сейчас
расскажу... тоскует по России. Но мы-то патриоты! Между прочим, дядя Валера
похорон на галерее Славы...
И вдруг парнишка неожиданно потянулся к Андрею, тихо спросил: - Сколько?
- Что сколько?
- Ну, сколько тебе заплатить? Чтобы ты... - Он повел рукой в сторону двери. - Она
отсюда все равно больше не выйдет.
При этих словах сзади выступили два мужичка - те самые, один с расплющенным
носом, другой с лицом невзрачным, как земля. Только они теперь были в серых
хороших костюмах, при бордовых галстуках. Правда, на ногах тапочки...
Парнишка дернул головой - охранники попятились и исчезли.
Вернулась Наташа, вся сияет:
- Там и бразильский еще остался... я кофе буду. А тебе чай заварила. - Она
незаметно подмигнула Андрею. - А ты что будешь? - Это она уже новому хозяину.
- Я? Как и ты, кофе. - Саша обворожительно опять улыбнулся и закрыл глаза. Это
у них, у Маминых, семейное? Или во всем старается брать пример с дяди?
Перешли на кухню. Здесь на серванте и на всяких полочках вытянулись к потолку
сверкающие спортивные кубки, в углу висели черные боксерские перчатки.
Андрей пить не мог - рука дрожала. Саша включил <видик> ( в каждой комнате
стоит телевизор с <видиком>) и они с Наташей, сев рядом, как детки, весело
уставились на экран - там бежали по лесу мультяшные герои. И Сабанов ощутил
себя старичком, совершенно здесь чужим..
Почему-то на секунду вспомнил свое детство - как пугаясь и радуясь по ночам,
слушал сквозь <глушилки> зарубежное радио (<От 1998 года отнимем 36...
получим 1962? А если мне было 7, это какой, 1979 год?..>) - тогда пели <битлы>...
визгливый женский голос произносил нехорошие слова про руководителей СССР...
- Я, наверно, пойду, - вдруг буркнул Сабанов и поднялся. И чтобы не выглядеть
смешным, отставленным, добавил. - У меня дела. А ты поговори пока, если
хочешь... - Он не смотрел на жену, раскрасневшуюся, юную рядом с другим юным
человеком. Андрей был убежден: она почувствует его обиду и тоже вскочит,
заторопится.
Но она закивала:
- Хорошо. Я - потом...
И в темнеющем облаке гнева Андрей вышел прочь из роскошной воровской
квартиры.
Он долго стоял на улице, на осевой, между мчащимися в поднятой пыли
машинами, и не знал, что же делать дальше - бегом вернуться, вырвать ее за руку
оттуда или пойти напиться. Сегодня в ресторане концерт, но он пропустит. Или все
же не обижать коллег? Там и надраться до смертельного пожара в мозгу, и
сыграть, выдать, юродствуя, что-нибудь этакое, с коленцами - пусть все видят, как
музыкант страдает...
- Ты, мудак, смерти ждешь? - заорал, затормозив и высунувшись над опущенным
стеклом дверцы, шофер <жигулей>.
И вспомнилась Нина. Может быть, она сегодня не дежурит? Сидит дома среди
горящих свечей и черных засохших цветов, молит перед зеркалом Бога, чтобы он
определил ей настоящего мужчину. Впрочем, она же записку в дверь Андрею
сунула? Значит, не забыла.
Откуда бы ей позвонить? Телефонная трубка, подарок барона Наташе, валяется
дома. Зашел к себе, набрал номер больницы:
- Нельзя ли позвать Нину Петровну Шастину?
Оказывается, Шастина сегодня работает и как раз ходит неподалеку, в основном
корпусе.
- Пожалуйста, позовите ее... - И когда через минуту остроносая Нина встревоженно
задышала в наушнике, еще не зная, кто ей звонит, Андрей, уже раскаиваясь, что
нашел ее, через силу процедил. - Это я. Сегодня занята?
- А ты где? - воскликнула радостно женщина.
- В городе. Но могу...
- Я с обеда отпрошусь... иди ко мне.
<Иди ко мне>. Эти слова были повторены через час в ее квартире, все так же
затемненной шторами, как в прошлый раз, и пьяный Андрей (от стыда крепко
выпил еще до встречи с ней) <пошел к ней>, но позорно не дошел... Женщина с
пышной грудью как мама обняла его за голову:
- Ты просто устал... Куда-то ездил?
- Был за границей на фестивале... - соврал Андрей и уснул. Но снов больше не
было, не было - просто провалился как в погреб.
Вечером, в лазоревых сумерках, когда сквозь щели между гардинами из окон
влетают и бредут по стене странные тени, он поднялся и, не глядя Нине в глаза,
стал одеваться.
- Ты после концерта вернешься?
- Да. - Соврав еще раз, он потащился по кривым улочкам, а затем и побежал к себе
на квартиру. Но Наташи там не было.
Взял футляр с скрипкой, побрел в ресторан <Яр>.
В кабаке было дымно и шумно. Концерт цыган уже во всю гремел. Увидев Андрея
со сцены, золотозубая Аня прокричала:
- К нам приехал, к нам приехал Андрей Михайлыч да-арагой...
... Невменяемый ( что-то проблесками втекало в глаза и уши), он очнулся после
полуночи, часа в три, в постели у Ани.
Долго смотрел в ее смеющие черные глаза.
- Не помнишь? - тихо смеялась она. - А я его дою, дою, как корову... а он никак. Ну
и выдержка у тебя. Ты еще ничего.
- Я просто мертвый.
- Дэл тукеэ пай щиб!.. Тогда пойду на кладбище искать удовольствие!
- А где твой... - прохрипел Андрей. Хотел сказать <муж>, но голос сел.
Анна вспрыгнула, как кошка, даже напугав Андрея, ушла, вернулась, принесла
стакан.
- Выпей воды. Сейчас очнешься.
Но Андрею лучше не стало.
А она продолжала, веселясь, рассказывать, что муж ее, парень из налоговой
полиции ( а сосватал их Колотюк) в командировке. <Вернется среди ночи,
застрелит... - подумал Андрей. - Ну и пусть.>
Под звенящим весенним небом, под пересвист рано прилетевших скворцов Андрей
приплелся домой. Наташа сидела, одетая, в плаще, словно не раздевалась и не
спала. Наверняка только что явилась.
Андрей поставил футляр со скрипкой в угол и налил в жестяной чайник воды.
Наташа не шевелясь так и застыла, как это у нее бывает, глядя непонятно куда. О
чем-то, видно, думает, вся в белилах и румянах, как накрашенная кукла, лишь
иногда моргнет синими чудными глазками.
- Ты давно? - хотел спросить Андрей - и не спросил. - А я в ресторане остался...
подумал: тебя все равно не будет... - И поскольку она молчала, лег отвернувшись
на свою лежанку и зажмурился.
<Это конец?>
Нет, это еще не был конец.
- Я все узнала, - услышал он ее раздумчивый голос. - Во-первых, я ему не дала... то-
есть, не далась. Он, конечно, давил - он же наследник. Ну и что, я тоже
наследница. - Она помедлила, ожидая, что Андрей похвалит или хоть что-нибудь
скажет, но Андрей молчал. - Во-вторых, мне с юристом встретиться надо...
Арсений Борисович, Хайкин фамилия... Вместе пойдем?
- Ты во сколько пришла? - Андрей сел на лежанке. - Только что?
Она покосилась на него и расплакалась.
<Обижается, что не доверяю? Думает, что бегал на улицу, ждал ее, возвращался?
Если бы вечером вернулась, она бы наверняка знала, что я дома тоже не ночевал.>
Андрей неловко обнял ее.
- Прости... Я тебя очень люблю.
- Они ж не выпускали... а я делала вид, будто не боюсь... - Наташа достала
платочек из сумочки, потерла щеку, потом краешек рта. - Мне мама говорила,
если возле собаки дрейфишь, обязательно укусит... Вот. Спросили, где пропадала.
Наврала, что накинули одеяло, увезли. Вроде в Кемеровскую область. А как
узнали, что Валерия Петровича больше нет, выкуп не с кого брать... толком не
охраняли... Я и сбежала, тебе позвонила... ты меня привез. - Наташа шмыгнула
носом, как дите. - Поверили. И стали водку пить на кухне, шефа вспоминать.
Понимаешь, он все время говорил обо мне... все время... - Андрей не сразу даже
понял, о ком она. - Он был благородный... был мне как отец... и многим... Говорят,
как узнал, что я пропала... плакал как маленький и с балкона в небо из автомата
стрелял... Милиция не пришла, понимали - человек переживает... Он же тут по
телику три раза выступал, деньги большие показывал... в церковь отдал много... из
Москвы какому-то в смокинге заплатил, чтобы тот по фотокарточке угадал, где я...
Тот сказал, что я украдена... кажется, в Арабских эмиратах... Туда даже собрались
лететь наши... ну, эти...
Она всхлипывала и все пересказывала, что услышала... а Сабанов узнавал о
Мамине бездну нового. Оказывается, вор в законе в самом деле <завязал>, всех
местных <синекожих> держал по струнке, помог местному театру съездить на
гастроли в Москву, чтобы показали там истинно русскую, нравственную пьесу...
Островского... Наверное, уверовал в свою силу, решил Андрей, а прикоснувшись к
искусству, красоте, и вовсе потерял бдительность. Если раньше закрывал глаза,
перед тем как самому ударить, то теперь от горя ли, от обиды ли стал прикрывать -
и московские убийцы улучили момент, застрелили. Охранники, конечно, сдали его
- увидели, не тот стал железный Валера, слезы льет по бабе... значит, обреченный
человек.
Наташа попросила утром Сашу поискать в столе у Мамина свое свидетельство о
рождении.
- Есть такое, есть... - ухмыльнулся Саша, занавесив ресницами глаза, как дождем
окно. - Поцелуешь?
- Я его в щеку... - не глядя на Андрея, прошелестела Наташа. А он верил и не
верил. Он же видел, какой счастливой и возбужденной она входила в бывшую
свою квартиру. И как потом с Сашей, соприкасаясь коленями, смотрела
телевизор...
Саша выдвинул ящичек стола - там покоилась красная кожаная папка с гербом
России, а в папке вместе со свидетельством о рождении лежали два готовых
паспорта Наташи: один - русский, общегражданский, другой - заграничный.
- Вот!.. - Шмыгая носом, Наташа вынула их из сумочки и протянула Андрею.
Андрей раскрыл новые корочки. И сразу стало понятно, почему Наташа не сразу
показала их. Паспорта были выданы... на имя Маминой. Маминой Натальи
Игнатьевны. Фотокарточки были, понятно, ее - нежное маленькое личико смотрит
в мир.
- Он держит в руке высоко: < Поцелуешь - отдам.> Но я только в щеку... - снова
объясняла новоявленная <вдова>. - И все, и я ушла, сказала, что к адвокату.
<Ну и сила...- поражался Андрей, листая новые документы. - Вот хватка у
покойничка! Как он ее! Но зачем?! Готовился жить сто лет?.. А если что - передать
ее племянничку?>
- Там еще красную <ксиву> я прихватила! - засмеялась Наташа. - Пустая. Вдруг
пригодится.
- Зачем?.. - пренебрежительно дернул щекой Андрей. Но глянул. <Спортивное
общество <Труд>. Хотел швырнуть в угол - машинально сунул в карман.
- Но к адвокату я одна боюсь, - сказала Наташа. И подняла со стола трубку
Концевича. - Номер мне дали. - Потыкала алыми ногтями в кнопки и удивленно
вскинула бровки.
- Что такое? - Андрей перехватил трубку с антенной. Женский голос повторил:
<Ваш номер не может быть подключен к континентальной линии....> Значит,
кончилась халява. - Пойдем на улицу.
Они позвонили из стеклянной будки телефон-автомата, и через полчаса были в
старом двухэтажном доме, окрашенном в ядовито желтый цвет. Говорят, эти дома
когда-то строились пленными японцами.
Однако на внешних дверях висела современная коробка домофона. И лишь после
переговоров Наташи с Арсением Борисовичем они смогли подняться на второй
этаж.
На пороге их встретил высокий, сутулый, с неестественной многозубой, прямо-
таки счастливой улыбкой старикан в халате, за ним на полу сидела, свесив
красный язык, огромная, курчавая, как два обнявшихся Карла Маркса, кавказская
овчарка. Квартира вокруг блистала всякого рода электронной техникой, под
потолком висела люстра Чижевского, воздух был как в саду после веселой грозы.
- Садитесь, друзья, - радушно ворковал юрист. - Кофе? Коньяк? Молодому
человеку - коньяк, вижу по глазам. А вам...
- Мне воды, - буркнула Наташа. Странно, она вела себя здесь весьма уверенно. И
Андрей подумал, что, может, он зря и пошел с ней.
- Итак... - начал человек Мамина, принеся и бросив на круглый низенький столик
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг