собственном испуге, как-то ловко и быстро сполз по огромному кедру до самой
нижней ветки, правда, слегка оцарапав себе в паху - рубашка-то задралась... Повис
на руках и спрыгнул. Из-за приземления с большой высоты что-то в голове слегка
стряслось, но руки-ноги целы. Помог отцу подняться и, вскинув мешок за плечо,
повел отца домой.
Уже возле ворот старик Сабанов рассмеялся:
- Выходит, я тебе не еще чужой человек. А вот партии нашей сраной стал чужой... -
И опечалился как всегда, вспомнив о несправедливостях судьбы. И сильно напился
в тот вечер. А может, и за сына переволновался. Никакого затмения, конечно,
тогда не случилось...
Пойти, посмотреть, куда Наташа пошла? Нет. Надо к матери ехать... Выбежал, дал
с почты телеграмму:
<МАМОЧКА ПРОСТИ БЫЛ ОТЪЕЗДЕ ДНЯХ ПРИЕДУ АНДРЕЙ.>
И уже отослав телеграмму, понял: пока не вернет душу своей Наташи, никуда не
уедет. Если он потеряет Наташу, жить ему будет нечем. Только ее ласковые глазки,
ее свежее тонкое тело... ее великая наивность и чистота...
И он побрел к тому опасному, проклятому, краснокирпичному дому, в котором
недавно жил Мамин. У входа никого не было. На качелях снова, как тогда, осенью,
качались девчонки в раздуваемых платьишках и куртках. Дремали на солнцепеке у
стены собаки, поодаль, выгнув спину и вытаращив ясные глаза, замерла юная
кошка.
Андрей опустился на скамейку с вырезанными там и сям словами: <ВИТЯ>,
<НОС>, <КЛИНТОН> и пр. Зря он здесь. Вряд ли Наташа зашла в этот дом -
наверняка квартира опечатана.
Вдруг он заметил - перед ним стоят двое. Поднял глаза - громилы в зеленых
спортивных костюмах угрюмо уставились на Сабанова.
- Живой?
- А что такое? - Андрею было сейчас совершенно безразлично, если даже они его
измолотят. Это были те самые, бывшие охранники. Один из них, с расплющенным
носом, пострадал за <украденную> скрипку. <Убьет>, - подумал Андрей. Надо что-
то сказать. - Вот, жду оперативников. - Он кивнул наверх. - Можете рядом
посидеть.
- Каких еще оперативников? Туфтит, - пробурчал широконосый. И с размаху ткнул
ботинком Андрею в колено. Андрей взвыл и скорчился, обнимая руками ногу.
Они быстро прошагали в дом. У них что теперь там, штаб? Еле поднявшись,
Андрей поплелся прочь. Если бы Наташа оказалась в квартире Мамина, она бы
услышала разговор мужчин, выглянула в окно. Но кто ее теперь туда пустит, даже
если была любимой женой пахана? И что ей там надо? Квадратные метры
мертвеца?
Андрей вернулся домой - Наташи нет. Что же делать? Да плюнуть, немедленно
ухать к маме, побыть с родными, поплакаться, ничего не объясняя... Попить со
свояком Димой... Посидеть, глядя на старые милицейские штаны отца, фуражку,
стоптанные тапки...
Вышел на улицу, постоял, бессильно жмурясь на свет вечереющего солнца, взял
в киоске бутылку красного вина.
Вернулся - выпил, как красную воду. Стало еще раскаленней на душе от
одиночества. Снова выбрел на улицу.
Что-то случилось с Наташей? Ее увидели бывшие дружки Мамина, увезли куда-
нибудь? Колотюк сказал: у них началась война между разными отрядами Мамина.
Зачем им девка?.. Может, она что-то особенное знает? Да ну, чушь. Что она может
знать? Нечего из банальной истории кроить детектив. Да, всё так, но они-то могут
в самом деле верить, что Наташа что-то этакое знает, помнит? Например, куда дел
золото, деньги и т.д. Уж наверное, у него были деньги. Но уж наверное у него есть
счета в лучших банках! Он не вор с улицы.
Андрей снова потащился по городу и встал как истукан - так вышло - перед тем
самым проклятым гастрономом, с которого все и началось, над которым висела
красочная вывеска с колбасой, виноградом и цветами по краям:
<СУПЕРМАРКЕТЪ>. Зашел. Медленно, с чувством собственного достоинства
что-то выбирали пахнущие прекрасными духами дорого одетые дамы. Среди них
Наташи не было.
Вернулся домой - она стояла в подъезде, в темном углу, прислонясь к
жестяной батарее отопления, как пацанка.
- Ты где была? - спросил он у нее, стараясь сдерживать раздражение и
открывая дверь.
Она села, не снимая своего синего плаща,
- Ходила к нашему дому... там другие люди живут. К маминому дому, - она
пояснила, уловив его сверкнувший взгляд. - Я думала, его трактором раздавят...
барак же. А там люди.
Они замолчали, не глядя друг на друга. Андрей нарезал хлеба, заварил чая. Она
не помогала, сидела понуро, на ботиночках ее был сор. И пить не стала -
прикоснулась к чашке, отставила.
Сказала:
- Может, уедем тогда? Если тебе тут неприятно.
- Мне предложили работу.
- У цыган?.. - Личико ее вдруг легкомысленно засияло. - Слушай,
а этот телефон работает в нашем городе?
Она вытащила из дорожной сумки трубочку с антенной, раскрыла цыфирки. Он
удивленно подумал: <Не оставила. Вот клептоманка.>
- Давай позвоним в тот дом? Позвони ты. Мол, кто сейчас живет и прочее.
- Зачем?
- А слухи ходят... Что он мне завещал что-то.
Вот как.
- Тебя видели, узнали?
- Соседи. - Она потупилась, но теперь щеки ее заалелись от радости. - Как
набросятся... <Ты, видать, из Америки?..>
<Ничего не понимает, - подумал Андрей. - Не боится.> Протянул руку, взял трубку,
вопросительно глянул на Наташу.
- Двадцать два тридцать три двадцать два... - почти шепотом выпалила Наташа.
Никто не ответил, шли длинные гудки.
- Имущество, конечно, конфисковали... или его дружки разобрали, сказал я,
закрывая трубочку.
- Тогда... - она глянула на часики на золотом браслете. - Я... в сберкассу схожу?..
Он же мне еще тогда деньги перевел... может, выдадут?
-У тебя нет документов.
- Когда меня приводили туда, я одной сувенир подарила. Может, вспомнит. - Она
поднялась, сделала очень взрослое, озабоченное личико, погладила плащ на груди
и пошла к двери.
Андрей почему-то страшно обиделся. Она сейчас получит свои деньги, и он
окажется в положении ее бедного женишка. Она все эти месяцы лишь из-за страха
забыла о богатой жизни... А сейчас ей снова захочется иметь красивые вещи.
Когда она ушла, он включил музыку и лег... По странному совпадению в
магнитофон попала пленка с <Болеро> Равеля. И услышав ее тревожный и
страстный ритм, слушая ее всю до конца,, он словно воочию пережил ее с
Маминым соитие в роскошных апартаментах красного дома... Как она разевает
рот, заводя вверх глаза... и играют ремешки ее тела под шелковистой кожей... в
одном месте горячие, в другом зябкие...
В слезах уснул. Очнулся - уже в сумерках, кто-то стоял на пороге... Наташа
уронила перчатку.
- Что? - спросил он.
Она молчала, только слезы блестели на щеках. Он поднялся.
Путаясь в словах, оглядываясь ( снова чего-то боится), Наташа рассказала, как
пришла в сбербанк, ее, конечно, узнали, работница за стеклом заулыбалась, но,
приняв в руки сиреневую книжечку и вытащив из стойки личный счет Наташи,
вдруг нахмурилась. То ли там что-то было написано особенное (деньги
арестованы?), то ли счет велик, но девица как-то она странно посмотрела на
гостью и процедила:
- Подождите, пожалуйста, я на минутку к заведующей... - и с книжечкой ушла за
стеклянную отгородку с нарисованным гербом. Наташа, испугавшись, тихо
выскользнула за дверь, убежала.
- Оставила, - Андрей прекрасно ее понял. Конечно, сберкнижка не пропадет, но
Наташе теперь нужно будет (во избежание любых сложностей) оформить
документы, удостоверяющие, что она - это она. Вполне могло случиться, что
арестовали и ее счет. Или сам Валерий Петрович, когда она исчезла, наложил на
него лапу (с его-то связями). Или догадался, что Наташа бежала с Андреем, или
распорядился, чтобы за судьбой денег следила милиция - вдруг те, кто выкрал его
жену, приведут ее в кассу забрать денежки для них.
- Туда я больше не пойду... - бормотала Наташа, оглядываясь на дверь. Андрей
защелкнул замок. - Они меня захватят... чеченцев натравят... Там у входа толпа
этих черных.
Андрей повесил ее плащ на вешалку, обнял Наташу, усадил на лежанку. Хотел
раздеть и уложить.
- Не надо... - простонала она. - Потом. - Застегнула блузку, выпила не вылитый
холодный чай. - Уедем, а?
- Куда? - снова спросил ее или себя Андрей. - Можно ко мне в Старо-партизанский
район, дом остался заколоченный... если тетка на дрова не разобрала... - Мать
наказала ей, уезжая: пусть дожидается внуков. Но Ленкины дети в деревню не
поедут. А у Андрея пока нету детей. Может, туда и закатиться? Кому там нужна
его скрипка? На что они будут жить? Картошку посадят?
Вдруг трубка, лежавшая на столе, зазвонила.
- Что это?! - Андрей удивленно смотрел на нее. - Альберт Иваныч через космос
поймал?
Он раскрыл трубку и приложил к уху. И услышал негромкий мужской голос:
- Вы звонили по телефону два-два три-три два-два?
И он вспомнил - прошлой осенью точно так же его мгновенно вычислили в доме
Мамина. Значит, и теперь нашли его оттуда? Кто?
- Что угодно?.. - Надо было бросить трубку, а он: <Что угодно?>
- Звонили-то вы. Что хотели?
<Вот это аппаратура!..> - еще раз восхитился Андрей, и неприятный страх залил
его тело.
- Наталья с вами? Так?
- Я не знаю, о какой Наталье вы говорите
- Скажите ей, дядя Валера завещал городскую квартиру, но только если она и
меня тут пропишет... Тут же четыре комнаты. Я приставать не буду, я приехал
учиться.
- А вы кто? - спросил Андрей, понимая, что влезает в темные чужие дела - Наташа
стремительно отдалялась... - Как я понял, племянник?
- Да. Да. Пусть она придет сюда. Хотите - с вами, если она боится меня. Вы по
какому сейчас адресу?
Сабанов, суетливо нажав на крохотную кнопку, выключил телефон. Наташа
смотрела на Андрея и в то же время не на него, а вскользь, мимо - все слышала и
поняла главное: о ней Мамин не забыл.
И когда Андрей отчужденно пересказал ей суть разговора, она кивнула с
некоторой важностью.
- Да, это сын его сестры... Сашка... по моему, вообще малыш... - Она произнесла
<вааще> . - Лет семнадцать ему или восемнадцать...
<Очень мило. Очень-очень. Наступила снова осень. Птички только прилетели - и
опять они ку-ку... Вот и возлюбят молодые люди друг друга>. Но Сабанов устал
бегать от судьбы - они с Наташей сейчас же пойдут туда, в бывшее логово пахана.
Или завтра? Да, лучше завтра...
25.
Автор должен со всей определенностью сказать: больше не будет никаких
стихотворных снов Сабанова. Они ему перестали сниться, потому что Андрей
теперь как бы и не спит. Днем и ночью держит свою печальную синеглазку за
локоть, каждую секунду боится, что исчезнет, как дым, ускользнет, убежит...
Он не отпустил в Наташу в красный дом и на следующий день - пил и заставлял ее
пить. А с утра резко сказал:
- Сядь, я тебе буду играть. И объяснять, что играю. Чтобы ты понимала, чем я
живу! Сядь же, говорю, и смотри на меня!
Она опустилась на стул, безучастно посмотрела на него.
- Значит, так. - Дрожащими рукам Сабанов вынул из футляра инструмент и
смычок, подвернул винт, потрогал струны, все неплохо. - Значит, так. Как кто
играет - в конце концов, не имеет значения. Вон, венгерские цыгане... кто их учит,
по какой системе... а начнешь слушать - мороз по коже. Все эти украшения...
форшлаги, группетто... Ты понимаешь? - Он запел на скрипке чистую нежную
мелодию Бородина. И продолжал торопливо говорить. - Музыкальные жанры
бывают разные... одночастные, двухчастные... разного ритма... вальс ты знаешь...
Нет, я тебе сначала про Паганини. Слышала про такого?
Она молчала.
- Я же тебе рассказывал! Ну, кому струны-то подпилили?.. Вырос больным,
перенес корь, туберкулез... - Андрей грянул вступление из первого концерта для
скрипки. - Страдал припадками... Но!.. были просвещенные монархи! Сестра
Наполеона Элиза полюбила Никколо, помогла... Он же творил со скрипкой, что
хотел... играл на одной струне, а на другой умудрялся делать пиччикато... Даже
врагов увлекал силой страсти... смычок удлинил... Его стали бояться, говорили:
дьявол. Когда умер, духовенство запретило хоронить. Ты меня слышишь? - Андрей
пристукнул тростью смычка по струнам. - Слышишь?!
- Да, - тихо ответила Наташа, как школьница, сглатывая слюнку. И машинально
покосилась на часики.
- Не отвлекайся! Все это только потому что гений - это аномалия... а вернее,
приближение к богу из мира сирых и пошлых! Его набальзамировали, забросили в
госпиталь для прокаженных. Наконец, похоронили... но несколько раз вскрывали,
переносили прах... И только через 56 лет упокоили в Парме! Ты слышишь?.. -
Андрей утер слезы, в голове у него нарастал шум, чехарда скрипок, флейт,
тромбонов, какая бывает, когда оркестранты садятся перед репетицией. - Его
знаменитая скрипка Гварнери дель Джезу хранится в музее в Генуе! На ней
разрешают играть раз в году самому потрясающему заезжему музыканту... Ты куда
смотришь?!
- На тебя... - пригнула голову Наташа, словно боялась - он сейчас ударит ее чем-
нибудь.
- На нее смотри! А сочинения для скрипки бывают разные: рондо, серенада...
соната... гавот, вариации... вокализ... Слушай же! Слушай!.. Вот Массне, из оперы
<Таис>... - Он играл ей весь день. Наскоро перекусили. Играл перед сном,
разлохматив давно не стриженые волосы, чтобы быть похожим на Паганини или
хотя бы на Пушкина - про Пушкина она хоть слышала. Ему хотелось вновь ее
растревожить тайной искусства, обольстить, окружить бурей новых, волшебных
ощущений. Чтобы еще раз она шепнула: давай уедем сейчас же хоть куда... мне тут
ничего не надо...
Но она плохо слушала музыку. Он понимал, что смешон, что зря кричит на нее,
топает ногами, хотя играет замечательно, как, может быть, никогда не играл... Но
насильно и быстро никого не заставишь вникнуть в мир звуков, как не заставишь
двоечника понять высшую математику. Тем более что музыкальной гармонией
занимались такие гении математики, как Пифагор. Есть даже понятие - строй
Пифагора (квинто-квартовый строй ладов).
- Вот еще!.. - торопился Андрей. - Я тебе расскажу, чтобы немного отдохнула...
Кроме Страдивари скрипки делал еще Гварнери. Его дом был рядом. И говорят,
некоторые скрипки даже лучше... А вот некоторые грубые. Только потом узнали -
он же в тюрьме сидел, и продолжал их в тюрьме делать... Их так и прозвали:
тюремные. Казалось бы, зачем в темнице музыка? И вообще, зачем она? Ты
испытываешь наслаждение, когда слышишь ее? Ты понимаешь, что музыка - это...
это смелая попытка побороть энтропию, смерть?
Наташа угнетенно кивнула. И помолчав, подняв бесстыже-синие глаза, спросила :
- Но ты ведь тоже - смелый? Почему же не идем туда? Посмотрим, что он мне
оставил. Он вообще-то был человек слова. - И разъяснила. - Если получу какие-то
деньги, опять уедем.
Андрею ничего не оставалось, как равнодушно (якобы равнодушно) кивнуть и
сунуть скрипку под подушку...
Они вышли из подъезда в ослепительный, как правда, весенний полдень. Снег
остался лишь в тени ларьков, грязно-синий, жалкий. В ларьках сверкали
завернутые в целлофан цветы. Возле магазинов на картонных коробках и прямо на
земле, на газетах, возле магазинов, бабки торговали желтыми апельсинами и
красной местной морковью.
Андрей шел, пропустив Наташу вперед и глядя на ее кокетливую шляпочку,
которая припрыгивала вместе с ней. Предыдущей ночью у них снова была,
конечно, страсть - с его стороны отчаянная, как будто он прощался с Наташей, а с
ее стороны - вялая, словно она уже и не здесь... И после всего - как всегда, это ее
механическое покачивание левой ножкой... И в торопливом кратком забытьи
Андрея - никаких снов. Просто темнота.
Да и что такое сны? Редко - след наслаждения... Чаще - тревога подсознания,
ежесекундно строящийся миф... Впрочем, вы, конечно, заметили, проницательный
читатель, в жизни Сабанова пресловутые сны, доподлинно приведенные нами
выше, явно опередили истинные события его жизни. Ибо только теперь перед ним
и встанет, как Ниагара огня, вопрос: как удержать женщину, когда, казалось бы,
это легче легкого - исчез Мамин... Наверное, у нее появятся большие деньги (
если действительно есть завещание)... И что делать Сабанову? Ну, будет он играть
по кабакам, и даже если там ему будут хорошо платить...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг