А сейчас Лаура почувствовала, что первая страница с портретом важней
всех остальных. Только сегодня она поняла, что, видя, не постигала. Лицо
Герда сегодня воспринималось по-новому. Оно не повторяло уже
совершившегося знакомства, оно являлось как неожиданное открытие.
Все было в нем таким, как уже много раз виделось, - мужчина средних
лет, некрасив, глаза серо-голубые, рот большой, брови густые, лоб
невысокий, но широты необычной, а подбородок столь же необычно узок,
худощавые, розоватые, как у юноши, щеки. Лаура поворачивала портрет вправо
и влево, наклоняла и поднимала вверх и вниз. При каждом движении выражение
почти треугольного лица менялось. Все было то же каждой отдельной чертой -
и все становилось иным: лицо оживало, по нему как бы бежали гримасы, ни
один звук не вырывался из полураскрытого рта, но Герд говорил. Вот глаза
его, вдруг вспыхнув, смеются, как-то странно смеются, скорей печально, чем
весело. Вот он хмурится, он недоволен собой, только собой, а не чем-то
посторонним, это явно. Вот он озадачен, а вот обрадован, а вот ликует, а
вот подавлен, смертно, до безнадежности подавлен...
И чем дальше Лаура изучала лицо Герда в разных поворотах, тем глубже
чувствовала: он замечательный человек, этот таинственно исчезнувший из
своей лаборатории хронофизик, он очень неоднозначен - способен фанатически
увлекаться, буйно радоваться, горько сетовать, безжалостно упрекать себя,
искренне, без самолюбования и самообожания, восхищаться собой... И самое
главное - он добр, он необычайно добр. Нет, что там этот человек ни
сделал, что бы ни принудило его бежать - зла он никому не сумел бы
причинить, бежал не для того, чтобы создать затруднение другим. Произошло
несчастье - вот отчего он бежал!
Лаура захлопнула альбом, закрыла глаза. Перед ней стоял Герд
Семеняка. Он тревожил ее. Она, не отдавая себе отчета, почему,
сочувствовала ему, печалилась о его непонятном, угадываемом ею горе. Она
хотела встретиться с ним. Она должна с ним встретиться. Здесь или на Земле
- все равно.
Не то размышления, не то мечтания Лауры прервало появление директора
и его заместителя. Оба выглядели порядком ошарашенными.
- Так скоро? - сказала Лаура. - Видимо, сверхсветовая связь с Землей
работает отлично.
- Связываться с Землей не пришлось, - ответил Чернов. Директор, по
своему обыкновению, только кивал, подтверждая объяснения заместителя. - Мы
связались с Латоной. Этого было достаточно.
Лаура поспешно приподнялась в кресле.
- Герд Семеняка на Латоне? Неужели он не улетел на Землю?
- Герда на Латоне нет. И он не улетал на Землю. Он вообще не
появлялся на Латоне. Он не покидал Урании.
Лаура сказала первое, что пришло в голову:
- Но эта его записка вам, Ростислав! Неужели он солгал!
- Камуфляж! - торжественно объявил Чернов. - Вспомните, он
признавался в записке, что здорово запутался в своих экспериментах.
Очевидно, какие-то катастрофические неудачи. Герд - парень правдивый, но с
отчаяния чего не сделаешь. Самолюбие помешало честно признаться в своих
провалах, так я это расцениваю.
- Лаура, вы понимаете, что произошло? - сказал Берроуз. - Раз Герд не
покидал Урании, то, значит, он здесь притаился. А это означает...
Лаура прервала его. Ситуация внезапно прояснилась.
- Я согласна с вами, друг Ростислав. Это означает, что загадочное
привидение шестой лаборатории - сам Герд Семеняка!
6
О том, чтобы Лауре одной работать, теперь не могло быть и речи.
Директор довольно робко предложил снова закрыть лабораторию, но
заместитель воспротивился. Лаура уже уяснила себе, что Берроуз - высший
судья только в научных проблемах, а все, что называется административными
делами, решает Матвей Чернов. И хотя при первом знакомстве Чернов
намеренно передал решение о возобновлении работ в лаборатории самому
директору, это не меняло реального положения: слово Чернова было решающим.
Лаура воззвала к Чернову о содействии, и Чернов содействие оказал.
- Вздор - вторично заколачивать помещение! - высказался он. - Герду
Семеняке захотелось из не вполне нормального, но живого человека
превратить себя в привидение - его личное дело. Он, возможно, почему-то
заинтересован, чтобы лаборатория стояла закрытой. А мы - наоборот. Надо
наконец раскрыть тайну дома с привидениями. Конечно, Лауру оставлять без
помощников опасно. Нападение призрака может повториться, а это отнюдь не
призрачная акция. Кого-нибудь найдем для Лауры, хотя это и не просто.
На Урании автоматизация была выше, чем на Земле. Многие лаборатории
работали без людей, в них лишь изредка заходили. Академия Наук разрешила
пребывание на Урании только специалистам, каждый вел свою особую тему. В
помощники Лауре могли выделить лишь ученого, отказавшегося от собственных
экспериментов или решившего совмещать их с заданиями Лауры. Чернову
удалось найти такого человека. Питер Юркин, так звали этого человека,
интересовался проблемами хронофизики, хотя его прямой специальностью была
атомная биология. Он явился к Лауре в гостиницу - добродушный лохматый
увалень с носом картошкой, широченными плечами и руками со среднюю лопату
каждая: Чернов уверял, что Питер способен своими громадными ручищами
проделывать ювелирные работы, а Берроуз добавил, что в его специальной
области Юркину нет на Урании равных. Питера увлекла перспектива близкого
знакомства с подлинными, а не выдуманными привидениями.
- Я в детстве, друг Лаура, увлекался старинными книгами, а там
столько рассказывается о злых и добрых духах, - сказал он медленно гудящим
басом. - Вы их знаете, уверен: ведьмы, гномы, рыцари в шлемах, императоры
в тогах и сюртуках, президенты в цилиндрах. ...Никогда не думал, что
реально буду общаться с этими потусторонними фигурами!
Лаура могла бы многое возразить против познаний Питера Юркина,
смешивавшего историю с демонологией, но ограничилась указаниями на
непосредственные задачи своего помощника. Общение с привидениями не входит
в круг его научных обязанностей - разве что сами призраки захотят с ним
знакомиться. Он будет продолжать исследования Лауры по возбуждению в живой
клетке разновременности, вместе с нею, естественно. Что до остального, то
будем действовать, как сложится ситуация.
Лаборатория номер шесть бездействовала три дня, пока Лаура
оправлялась от потрясения. Она не смогла преодолеть страха, когда вошла в
комнату, где к ее плечу потянулась зловещая рука скелета, но постаралась
не показать Питеру своего состояния. Ему ни страх, ни сомнения не были
свойственны. Он с таким удовольствием осматривался, так живо
интересовался, на какой высоте в воздухе возникла костлявая рука, куда она
двигалась, что намеревалась сделать, как будто расспрашивал о красочном
спектакле. Он шагал из комнаты в комнату, заглядывал во все уголки,
раскрывал самописцы, проверял настройку автоматов - все здание наполнилось
гулом его шагов, звяканьем металлических рычагов и кнопок, громкими
возгласами, не менее громкими вопросами. А когда он угомонился, усевшись у
хроноустановки, и стал проделывать те командные операции, которые вела
раньше сама Лаура, меняя процесс по показаниям приборов, то стало не
намного тише - шаги больше не грохотали, но голос звучал столь же громко и
столь же часто. Лаура с досадой сказала, что если он хочет пообщаться с
призраками, то ему необходимо умерить свою любознательность и поменьше
задавать вопросов. Она где-то читала, что привидения смертно боятся шумов,
абсолютная тишина, так сказать, питательная среда для призраков.
- Мне очень хотелось бы пожать костлявую руку, явившуюся вам, друг
Лаура, - почти прогремел Питер. - Если владелец этой руки нас слышит,
пусть он знает, что с удовольствием предвкушаю наше знакомство. Но еще
больше хочу справиться с вашим заданием по разновременности живых клеток,
а эта штука немыслима без выспрашивания об особенностях процесса. Должен
вам сказать, прекрасная Лаура, что ваша исследовательская тема чертовски
интересна, вы выбрали себе превосходный предмет для экспериментов.
Лаура, оставив Питера у хроноустановки, обходила не торопясь одну
комнату за другой. В помещении генераторов она задержалась. Несколько дней
назад здесь произошел недопустимый всплеск интенсивности. Почему
совершилось такое нарушение режима? Как оно стало возможным? Есть ли связь
между форсированием генераторов, невозможным без вмешательства
человеческой руки, и той призрачной рукой, что протянулась к ее горлу?
Я думаю не о том главном, о чем надо думать, с досадой одернула себя
Лаура. Вопросы, которые она задает себе, продиктованы эмоциями, а не
логикой. Надо поставить по-настоящему важные вопросы, найти на них
однозначные ответы. Леонид, ее бывший муж, с возмущением говорил: <При
такой покоряющей женственности, у тебя жесткий, непереносимо логичный
рассудок! Ты способна дать десять очков форы самому безукоризненному
компьютеру. Иногда мне кажется, что я живу не с античной богиней, как
поначалу воображалось, а с могучей электронно-механической установкой.
Поверь, это слишком!>
Лаура улыбнулась, вспоминая мужа. Он был веселый, талантливый
глуповатый парень, ее Леонид. Ему можно посочувствовать - ему с ней было
нелегко. И хотя он заплакал, расставаясь, радость освобождения от гнета
более сильного ума перекрыла горечь разлуки. Он плакал от потери любви и
одновременно испытывал гигантское облегчение от выхода из неволи. Он
уверял, что никогда не забудет ее, так безжалостно бросившую его, всегда
будет искать встречи с ней. Все это были прекрасные, но пустые слова. Она
еще полгода прожила на Земле после развода, он и не пытался хоть по
стереовизору поглядеть на нее: о встречах и помина не было, Леонид
побаивался встреч. Она не уверена, знает ли даже он, что ее уже нет на
Земле: она не афишировала отлет на Уранию, хотя у молодых ученых принято
гордиться такой почетной командировкой.
Она присела в соседней комнате, положила перед собой альбом Герда
Семеняки. Пусть Питер - он видел ее сквозь раскрытую дверь - думает, что
она изучает схемы хроноаппаратов. Она снова рассматривала портрет Герда.
Ей нужно напрячь все способности своего рассудительного ума, чтобы
проникнуть в логику этого по наружности столь обаятельного человека. Вот
они, три главных вопроса: что, как, зачем? Найти хотя бы приблизительные
ответы на каждый, хотя бы предварительное представление составить о
поведении создателя лаборатории номер шесть! Итак - что? Что такое те
странные видения, запечатленные еще два года назад фотоавтоматами в пустой
лаборатории, пропавшие, когда лабораторию отключили от энергопитания, а по
приходе Лауры снова возникшие? На этот вопрос она имеет ответ, и с ним
согласились и Ростислав Берроуз и Матвей Чернов: привидение - сам Герд
Семеняка. Его нет ни на Латоне, ни на Земле, он на Урании, а на Урании его
тоже нет в его прежнем телесном облике, стало быть, он превратился в
привидение, можно сказать и по-иному: привидение - то, что осталось от
Герда. Какой бы ни был ответ, а ответ! Физика протестует, логика не
восстает.
Теперь второй вопрос - как живой, жизнерадостный, здоровый человек
мог реально превратиться в призрак? Что вообще означает формула - реальный
призрак? Две стороны противоречия даны в своей логической несомненности:
появилось нечто призрачное, нечто почти невещественное - один факт. Это
почти бестелесное, почти невещественное - существует реально: второй факт.
Как оно может существовать? Ответ, вероятно, надо искать в экспериментах
Герда над биологическим временем живых клеток, - примерно, та тема, какой
посвятила себя она, Лаура, и какую сейчас усердно ведет ее новый помощник.
Но из самой этой темы призрачности Герда Семеняки не вывести. Буду думать
не о физике явления, это потом, а о логике. Логика говорит, что привидение
- нечто кажущееся, но вещественно в данный момент не существующее. Может
быть, ударение нужно сделать на - <в данный момент>? Герд исследовал
замедление и ускорение молекулярного времени. Что, если он нашел способ
замедлить свое собственное биологическое время? Или, наоборот, - ускорить
его? Тогда он выпадет из нашей сиюминутности, из нашего медленно
передвигающегося вперед <сейчас>. Мы всегда в <сейчас>, он в прошлом или
будущем. И тогда в наше настоящее время, в наше <сейчас> он может
проникнуть лишь как бледный высвет из прошлого, лишь как призрачный
отблеск из будущего. Выпадение из нашего времени превращает в тень, в
силуэт, в привидение. Такова логика. Логика снова безупречна, физика опять
возмущается. Подвести под логическое рассуждение физическую основу -
такова задача. Ее нужно решить.
И последнее. Для чего в их настоящем времени, в их <сейчас>
появляется призрачная тень из прошлого или столь же призрачный силуэт из
будущего? Решения возможны разные. Одно из решений - Герд захотел
вернуться в наше время. Он ушел в иное время, это удалось. Теперь
старается вернуться, и это не удается. Каким-то отчаянным усилием он
вырывается в наше <сейчас>, но лишь частично - на большее, чем облик
привидения, не хватает. Логически безукоризненно, но какой все же
фантастической безукоризненностью!
- Лаура, можно вас отвлечь? - прогудел из соседней комнаты Питер. -
Полюбуйтесь на забавные превращения с клетками.
Она подошла и ужаснулась: он задал слишком большую трансформацию
времени! Она собиралась постепенно создавать и усиливать разновременность
отдельных элементов живой клетки, а он почти разорвал связь
внутриклеточного времени. Практически клетки уже не существовали в
<сейчас>, одни их составные элементы еще не выкарабкались из прошлого,
другие уносились слишком поспешно в будущее. Питер ухмылялся. Он не из
тех, кто чикается, он рубит с плеча. Он испытывает клетки на разрыв
времени. Он хочет узнать, при какой разновременности клетка погибает. Его
интересует граница биологического существования. Насколько жизнь крепка -
вот что он жаждет выяснить. Опыты, задуманные прекрасной Лаурой, дают
удивительные возможности точно ответить на извечный вопрос вопросов: где
граница между жизнью и смертью?
- Посмотрите, восхитительная Лаура, что получается в ваших
экспериментах, если их, так сказать, по-настоящему пришпандорить! -
восторженно грохотал Питер. - Клетка вот здесь, в сосуде, практически в
едином времени не существует, половина ее заторможена в близком прошлом,
половина угнана в недалекое будущее. А клетка живет. Связь времен не
разорвана, время только растянуто, а не рассечено. Жизнь в разновременье,
конечно, не конфетка, но она продолжается, так сказать, в призрачной своей
консервации. Жуткая штука - биологическая жизнь! В каких переделках она
способна сохранить себя! Какие испытания выносит, не уничтожаясь! Если мне
кто теперь скажет, что жизнь - это штука хрупкая и деликатная, я плюну
тому нахалу в глаза! Жизнь гибче резины, крепче стали - вот что показывает
эксперимент с клеткой.
Лаура хотела резко оборвать восторженную речь Питера, сделать ему
строгое внушение за нарушение режима. Но, бросив взгляд на одну из тысяч
клеток, плававших в растворе, - эту клетку Питер поймал в микроскоп и
цепко держал в поле зрения, - она сразу забыла о выговоре помощнику. В
клетке было создано разновременье, регистратор показывал, что она реально
и в прошлом и в будущем и что она еще продолжает жить - Питер точно
описывал картину. Он только не указал, какова эта жизнь, которая не
<конфетка>. Клетка не изменила ни размеров, ни габаритов, но потеряла
телесность. Она была силуэтом, тенью бывшей клетки, она давала лишь абрис
того, чем еще недавно была. Она существовала призраком самой себя.
Питер Юркин сиял. Он не сомневался, что обрадует Лауру.
- Вы даже не подозреваете сами, как важна ваша находка! - воскликнула
Лаура. - Я говорю не о ваших философских обобщениях насчет природы жизни.
Но на загадку привидений в нашей лаборатории вы бросаете верный свет!
7
Нужно было привести в систему мысли и наблюдения, потом предлагать
решение. Лаура все снова и снова всматривалась в портрет Герда. Теперь ее
связывало с этим человеком взаимопонимание: как будто постоянные мысли о
нем, молчаливые разговоры с портретом сделали их близкими людьми. Ночами,
одна, она беседовала с Гердом, он не отвечал, он не мог отвечать, он был
призраком, но она понимала, что он рассказал бы ей, если бы сумел
говорить, - ее захлестывало горячее желание помочь этому взбалмошному,
доброму, бесконечно несчастному человеку.
<Ты влюбляешься в мужчину, с которым никогда не встречалась и который
понятия о тебе не имеет!> - упрекнула она как-то себя. И ответила с
вызовом: <Ну и что? И влюбляюсь! Пока не влюбилась, а влюблюсь. Он, этот
превратившийся в привидение Герд, вполне стоит, чтобы в него влюбились!>
Ростислав Берроуз изредка бесстрастно осведомлялся, обнаружено ли что
новое в шестой лаборатории, а Матвей Чернов каждый день бесцеремонно
приставал: давайте, давайте, дорогая Лаура, как там, в <шестерке>,
выкладывайте свои новости. От директора она отговаривалась, с заместителем
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг