не объявляют, но и воевать с нами раздумали, на это у них ума хватает. А
дальше что? Если Кортезия еще может вторгнуться весной на континент, то у
нас ни в одно время года нет сил перенести войну за океан. Лучшая наша
перспектива - война замирает, но не прекращается. Это далеко от победы.
Гамов с первых моих слов имел готовое возражение.
- Кортезия слишком большая страна, чтобы внутреннее напряжение сразу
выплеснулось на поверхность. Я согласен с Вудвортом - в Кортезии зреет
буря. Наберемся того, что у нас всегда в дефиците, - обыкновенного
человеческого терпения.
Гамов, проповедующий терпение, - ситуация не из ординарных! Я все же
не мог оставить разговор незавершенным.
- Очень хорошо - буря. Но кто возбудит бурю? Откуда подует ветер,
поднимающий волны?
- Я говорю не о той буре, что исчерпывается волнами на поверхности, а
о тектонических взрывах внутри. Я предвижу их. Но детали не спрашивайте -
не знаю. Мы с вами политики, а не пророки.
Про себя я, как и Гамов, надеялся, что волнения в Кортезии не
ограничатся активизацией бандитских групп, перекрашивающихся в
политических террористов. Но единственным, что в какой-то степени
подтверждало формулу Вудворта "буря зреет", было возрождение Комитета
Помощи, возглавляемого Нормой Фриз. Правда, он изменил вывеску и назывался
Комитетом Мира, но руководила им все та же Норма Фриз. И она начала с того
же, что положила в основу прежнего Комитета Помощи, - отстранила мужчин от
руководства. Мужчин в ее новом Комитете было, конечно, больше, чем женщин,
но только на второстепенных должностях. Она прямо объявила на
учредительном съезде нового Комитета: "Мужчины, к сожалению, слишком любят
войну, чтобы им можно было поручить дело мира. Они в любом мирном договоре
оставляют возможность для новой войны. Такими воинственными рожаем мужчин
мы, женщины, приходится считаться с этой нашей оплошностью. Но мириться с
ней не нужно. Это значит, что дело мира надо взять в свои руки". Это было
уже новое в деятельности энергичного профессора математики, променявшей
науку на политику. И она не стеснялась, когда речь заходила об Аментоле.
Он, конечно, был образцом настоящего мужчины - высокий, красивый, идеально
сложенный, умный, достаточно смелый. И ему доставалось за всех мужчин от
Нормы Фриз - она недаром, до политической карьеры, считалась самым
красноречивым оратором на профессорской кафедре.
Мне, впрочем, ее наскоки на президента казались столь же
несерьезными, как и террористические угрозы Радон Торкин. Было огромное
различие между голодным бунтом женщин, захвативших стереостанцию и яростно
сопротивлявшихся потом усмиряющему их генералу Арману Плиссу, в Клуре, и
критикой президента с трибуны Нормой Фриз. В первом случае это была
трагедия, а во втором разыгрывался спектакль.
- Ты неправ, Андрей, - сказал Павел Прищепа. - Кортезия не Клур, в
ней свои обычаи, в ней логика пока сильнее эмоций. Норма Фриз методично
разрушает фундамент, на котором зиждется военная концепция страны. А что
до легковесного спектакля, то вспомни, что мы еще недавно считали Армана
Плисса чуть ли не опереточной фигурой. Норма Фриз созывает на будущей
неделе антивоенный съезд женщин Кортезии. Не сомневаюсь, что на съезде
примут важные решения.
Я приказал осведомлять меня обо всем, что произойдет на антивоенном
съезде женщин. Поначалу казалось, что Прищепе изменило его понимание
ситуации за океаном. Норма Фриз произнесла академический доклад о пользе
мира и вреде войны и о том, что новая обстановка в Корине и Клуре после
великодушных действий Латании делает войну не только вредной, но и
бессмысленной. Она явно остерегалась острых формулировок, не нападала на
президента, не грозила отстранить мужчин от политического руководства в
стране, о чем незадолго до съезда уже высказывалась открыто. Она
недоговаривала, это скоро стало ясно каждому слушателю.
И все, о чем она умолчала, вынесли на трибуну другие ораторы. И
первой, конечно, Радон Торкин.
Говорят, она в молодости была очень красива. Молодые ведьмы,
слетающиеся, по преданиям, на ежегодный шабаш на Гору Сатаны в Родере, все
сплошь красавицы, отбор на шабаш очень строг, и уродство там
непростительней, чем на наших благотворительных балах. Это каждый знает,
хотя мало кто честно признается, что участвует в увеселениях на знаменитой
горе. Но типичный образ ведьмы - это все же красочная старуха, до того
необыкновенно уродливая, что безобразие уже не вызывает отвращения, а
только удивление и любопытство. Так вот, Радон Торкин была классической
старой ведьмой. Я знал, что ее, по старой памяти, в газетах называют
красавицей. Но на трибуне съезда появилась ведьма. Седовласая, плохо
причесанная, костлявая, он простерла длинные жилистые руки - и зал замер.
Вероятно, не одному мне почудилось, что еще до речи Радон взлетит над
трибуной, сделает два-три хищных круга и только потом, плавно опустившись,
начнет говорить. И если бы даже в эту минуту у нее изо рта вырвалось пламя
с дымом и распространился серный запах, это не вызвало бы ошеломления, ибо
вполне соответствовало ее облику.
А говорила она хорошо, это надо признать.
Как умелый оратор, она начала не с проклятий, а с деловых обвинений.
Мы сами выбираем наших президентов, в последний раз выбрали с большим
преимуществом перед другими кандидатами Амина Аментолу. Почему захотели
этого человека? Мужчины - потому, что он наболтал им с три короба о
величии Кортезии, о высоком благе быть кортезом и о том, что это
преимущество Кортезии перед всеми другими народами он усилит и умножит! А
чем задурил красавчик Аментола женские головы? Да именно этим - отличной
мужской статью. На него любовались, им восхищались, заслушивались его
медоточивым голосом, а о том, что он вещает своим хорошо поставленным
баритоном, не задумывались, просто не верили, что от такого мужественного
мужчины можно ожидать чего-либо плохого. Гордились, что наконец появился
президент, на которого стоит смотреть, а не только слушать его. Извечная
слабость женщины - безмерно преувеличивать достоинства мужчины. Сколько
женских драм совершилось из-за неконтролируемого возвеличивания мужчины!
Пока твой дружок - ухажер и жених, он для тебя живое воплощение всех
добродетелей. А когда станет мужем и отцом? Где его вымечтанные тобой
достоинства? Ты словно прозрела! Перед тобой не полубог, не рыцарь без
страха и упрека, не преданный тебе поклонник, а обычный мужлан, грубое
существо, к тому же плохой любовник и скверный отец - нечто недостойное ни
уважения, ни горячей любви. А куда деться? Ведь нет таких фирм, чтобы
поставляли мужей по каталогу, где гарантируются одни хорошие качества. И
смиряешься. Таков же и наш президент. Он покорил нас внешностью и
обхождением, мы восхищались им, ждали от него только блага. А чем он
одарил нас? Войной, в которой мы терпели поражения, в которой гибнут наши
дети, бездарно, непоправимо, непростительно гибнут! Потерей уважения наших
союзников, они кричат нам в лицо: "Кортезы - предатели!", а раньше
кричали: "Кортезия - спасительница!" Президенту плюют в лицо бывшие
друзья, и нам заодно с ним, а он утирается и сохраняет красивую улыбку, и
нам предлагает держаться так же - улыбаться в ответ на плевки! Пора, пора
взглянуть правде в лицо - наш брак с президентом Аментолой не удался, в
нем нет ни одного из тех достоинств, какими он пленил нас, кроме разве
красивой фигуры, ее он пока сохраняет.
- В семейной жизни мы чаще всего смиряемся, - продолжала Радон,
сделав короткую передышку. - Лучшие годы ушли, мужчины твоего возраста все
разобраны - жизненный автобус мчится по скверной дороге. Но почему терпеть
негодного президента? На его место - десятки претендентов. Брак с ним не
удался, устроим новое замужество! Мужчины еще не потеряли веры в него, а
женщины трусят, боятся развода, хотя и понимают, что от Аментолы можно
ждать только новых оскорблений, нового горя. Я прощаю мужчинам их тупое
непонимание, они на тонкие отношения неспособны, прощаю и женщинам их
трусость. Пристрелить Аментолу мне не удастся, с горечью констатирую. Но
почему не выбросить его из президентского дворца? И выбросить досрочно!
Провести всенародный референдум о президенте!
Зал зашумел, и Радон Торкин сделала передышку. Она еще не перешла на
крик, но уже повысила голос. Владела она голосом превосходно - сказывалось
артистическое умение, сделавшее ее знаменитой.
- Повторяю: немедленно референдум! И не спрашивать согласия
правительства, Аментола не будет копать себе могилу собственными руками. А
просто назначить дату и призвать всех кортезов отдать свой голос за или
против удаления Аментолы из дворца. Это не такой уж трудный вопрос - гнать
или не гнать неудавшегося руководителя. В Латании голосовали по
тысячекратно более трудному вопросу. Кружится голова, когда думаешь -
согласен ли ты пожертвовать своим продовольственным пайком, чтобы помочь
голодному врагу? Я спрашивала себя, могу ли ответить "да" на такой вопрос,
и колебалась - найду ли в себе такую жертвенность. А они нашли. Президент
Аментола усиливает войну против них, вместо того чтобы благодарно
протянуть им руки в знак дружбы и поклонения. Женщины, не говорю, кричу:
наш президент вполне созрел быть выброшенным в мусорную яму, и великий
позор нам всем, если мы не сделаем этого!
- Закономерен вопрос - кого в новые президенты? - продолжала Радон. -
Известного политика? Все политики - радетели войны! Каждый - тот же
Аментола, если не хуже. Был один хороший человек, вечный противник
Аментолы - Леонард Бернулли. Но мужчина в президенты не годится. Пора
признать этот печальный факт. Наша руководительница Норма Фриз призывает
отстранить мужчин от руководства, ибо они воинственны, жестоки, вздорны,
их головы забиты соображениями чести, воинской храбрости, готовности к
смерти ради национальной, местнической гордости, обывательского чванства.
Ни одно из таких иллюзорных понятий не годится для реальной жизни, для
пропитания, устройства жилища, здоровья детей. Но мужчины носятся с
надуманными призраками, как дураки с раскрашенными игрушками. Реальную
жизнь устраиваем мы, женщины, а мужчины только под угрозой непрерывных
скандалов соглашаются нам помогать.
Так сделаем реальный вывод из реальной обстановки - отстраним их от
руководства страной, как практически отстраняем своих мужчин от
каждочасной заботы о семье. Президентом нужно избрать женщину, министрами
должны быть только женщины. Пришла пора для новой революции: мужчины так
же не могут благоустроить страну, как неспособны сами устроить семейное
счастье. Предлагаю в президенты Норму Фриз!
Последние слова Радон Торкин не произнесла, а выкрикнула. Помолчав,
пока зал не успокоился, она продолжала, все усиливая голос:
- Я знаю: очень многие мужчины сочтут личным оскорблением вручить
женщине верховную власть. Природная грубость и мужское чванство
спровоцируют их на отпор нашим настояниям. От мужчин можно ждать любых
эксцессов. Ну и что? Я спрашиваю вас - ну и что? Почему мы должны бояться
их грубости? Разве в семье мы не сталкиваемся с яростью наших мужчин, с их
невоспитанностью, с их угрозами физического воздействия? И разве не
научились мы преодолевать их физическое превосходство нашим моральным
превосходством? Я спрашиваю вас, женщины: разве большинство семейных
скандалов не завершаются нашими победами? Разве мужчины, побесившись и
побушевав, не покоряются нашим настояниям? Кто извиняется после скандалов
- мы или устыженные своим хамством мужчины? Так заставим их покориться нам
в политике, как мы принуждаем их покоряться в семье!
И опять ее прервали шум и аплодисменты зала. И опять она, помолчав,
продолжала речь. Теперь ее голос возвысился до крика, только крик
соответствовал содержанию речи - она хорошо рассчитала соответствие голоса
и смысла.
- Вы скажете, это объявление войны мужчинам! Нет, отвечу я, это
продолжение нашего вечного сопротивления их жажде власти - всегда и во
всем. Неизменное наше сопротивление, только перенесенное из семейных
клетушек на государственную арену. И в этой новой схватке с мужчинами мы
победим, как побеждаем в семье. Есть великий факт нашей жизни, мы просто
его не всегда осознаем. Нам без мужчин очень трудно, а им без нас
невозможно - вот этот великий факт. Кто первый лезет с примирениями после
семейных скандалов? Мужчина! Ни одна женщина, когда ее оскорбляют, не
попросит прощения, не полезет с ласками, не заберется ночью в постель к
своему мужчине, выпрашивая любви. Нет, на такие повороты настроения
способен только мужчина! Вспомните, женщины, разве не ваши мужчины после
грохота и проклятий шепчут вам в ночной темноте ласковые слова, готовы,
как в дни ухаживаний, носить вас на руках, уверять в вечной любви. И мы
покоряемся их настроениям, потому что воображаем, что наш мужчина
единственный среди всех. Вздор, женщины! Все мужчины одинаковы, можете мне
поверить, я их хорошо изучила. Я не призываю вас ненавидеть мужчин, но
уважения они заслуживают мало.
- Возвращаюсь к нашему неудачному президенту, - продолжала она. -
Убить его сложно, хотя это решило бы многие проблемы, да и латаны отвалили
бы огромную премию за такой разумный акт. Но выгнать его из президентского
дворца надо. Все мы должны проголосовать за его уход - и заставить мужчин
поддержать нас. Всегда и всюду мы должны помнить великий факт - нам без
них только плохо, а им без нас невозможно. А если не сдадутся, если не
покорятся, то значит, что мы сами неспособны использовать наши женские
преимущества, что мы - никудышные женщины. Обращаюсь к вам только с одним
призывом - женщины, будьте настоящими женщинами!
И этот последний призыв она не произнесла, а прокричала. Зал
неистовствовал. Я никогда и представить не мог, что собрание почтенных,
хорошо одетых, пристойно воспитанных дам может орать и выть, как банда
пьяных молодчиков вокруг ринга, где их любимый боксер валит на канаты
своего соперника. Норма Фриз выждала минуты три и попыталась водворить
спокойствие в зале, но ее никто не слушал. Радон Торкин пробиралась к
своему месту, но так и не добралась - к ней отовсюду тянулись руки, ее
обнимали, целовали, тянули к себе, и она пропала где-то в глубине зала.
Женская антивоенная конференция проголосовала за мир с Латанией и
досрочные перевыборы президента, назначили и день референдума - первый
выходной первого зимнего месяца.
События были столь важные, что я попросил от Павла Прищепы подробного
доклада на Ядре. Впервые я видел его смущенным. Он признался, что слишком
уж необычны известия от информаторов. Он все же был отличным разведчиком,
но политиком иного ранга - выуживать секреты мог, но если один секрет
противоречил другому и надо было выбирать между ними, он не всегда
угадывал темную еще возможность, лишь впоследствии становящуюся истиной.
Вот что доложил нам Прищепа.
Окружение Аментолы проигнорировало женскую конференцию. Аментола
собрал своих министров, но речь шла только о погоде в океане и о
подготовке весеннего наступления. Военная обстановка оценивается как
благоприятная. Отпадение Корины и уход Клура в стан врагов занесены в
список неудач, но не решающих. Мы плохо воевали раньше, а сейчас мы воюем
лучше, ресурсы же наши несравнимы с латанскими - так Аментола смотрит в
будущее.
Гамов удивился:
- Неужто и слова не сказали о женской конференции?
- Ни одного! На заседании правительства, я имею в виду. А на запрос
журналистов уполномоченный по печати ответил, что женское движение - одно
из многочисленных общественных движений, правительство их не контролирует
и не опекает. На вопрос, не устроит ли жена ему скандал, если он не
выступит против президента, он засмеялся: доныне у него с женой были мир и
согласие, он не вмешивался в ее хозяйственные дела, она - в политику. Он
надеется, что и дальше будет так.
Я уточнил:
- Значит, правительство не будет запрещать референдума?
- Ни запрещать, ни поддерживать. И поскольку референдум становится
частным делом одной из общественных организаций, результаты его
правительство проигнорирует, как игнорирует само женское движение.
Гамов сказал:
- Неумная политика. Аментоле нужно найти соглашение с Нормой Фриз,
если он хочет твердо сидеть во дворце. Он еще раскается в своем
высокомерии.
Я не удержался от иронии:
- Хотите поделиться с Аментолой соображениями, как ему усидеть на
посту и продолжать спокойно готовить победу над нами?
Гамов засмеялся. Доклад Прищепы порадовал его той неопределенностью,
что смущала самого Прищепу. Президент завяз в тенетах исторической
обыденности, он мыслит классическими штампами, он неизбежно разочаруется,
и это пойдет нам на пользу - вот такую концепцию рисовал нам Гамов.
А события развивались так.
Референдум вышел не столь удачным, как надеялись его вдохновители.
Голосовать против Аментолы пришло меньше половины женщин, мужчин было
совсем мало. У пунктов голосования мужчин собралось изрядно, но они
относились к женской акции как к веселому спектаклю - сходились кучками,
хохотали, поздравляли своих жен и подруг с приобщением к политике, но
бюллетени в руки не брали. Все были настроены беззлобно, особенно свирепых
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг