перед городом.
Все это верно, конечно: и дивизии перемещались на север, и на заводах
спешно заканчивали сборку новых метеогенераторных установок, и все запасы
сгущенной воды направлялись в Забон. Лишь одного не сказал Пеано: и враг
это все знает. И если малоизвестный нам пока Фердинанд Ваксель не дурак,
не лентяй, не медлителен - а как нам хотелось бы видеть его таким, - он
выиграет в том, в чем мы сегодня всего слабей: в расчете времени. Он все
мог сделать скорей, чем мы, он просто был ближе к Забону, чем наши
маршевые дивизии, чем наши метеогенераторные заводы, чем те предприятия и
города, где мы срочно изыскивали энерговоду. Я на его месте использовал бы
эту фору во времени. У меня не было оснований считать, что Фердинанд
Ваксель глупее меня.
- Хочу ознакомиться с разведывательными цехами, - сказал я Павлу.
Уже давно прошло то время, когда я удивлялся приборчикам капитана
Павла Прищепы и тщетно допытывался секрета их конструкции. Теперь мне по
должности надлежало все знать о них. И я сам подписывал приказы,
превращавшие кустарные мастерские, изготовлявшие такие аппараты, в хорошо
оснащенные заводы. И присваивал этому производству высший приоритет, и
ассигновывал полковнику Павлу Прищепе такие суммы, от которых у моего
друга капитана Прищепы застопорило бы дыхание и помутилось в глазах, но
которые полковник с возмущением называл мизером и жаловался Гамову, что я
недооцениваю нужды разведки.
Мы с Пеано шли за Павлом, а впереди двигались два офицера,
предъявлявших охране разрешение на вход то в одну, то в другую дверь - для
каждого помещения требовался свой пропуск. Лаборатория ближней разведки
размещалась на девятом этаже Штаба обороны Забона - четыре оперативных
зала, уставленных командными приборами, и один обсервационный. Оперативные
залы ни меня, ни Пеано не интересовали, в них переводились на машинный
язык директивы, какие мы сами вырабатывали. Но в обсервационном зале мы
задержались. Здесь высвечивались все действия противника в районе Забона.
Обсервационный зал напоминал обычные залы только по названию, а
реально был овальным туннелем, густо уставленным самописцами. Несколько
перегородок - от пола до потолка - разделяли выпуклую стену на отсеки:
"Юг", "Юго-запад", "Запад", "Северо-запад", "Северо-восток". Перед
пультами, наблюдая за картиной своего района, сидели по два разведчика.
- Двенадцать приборов на одного разведчика, не много ли? - спросил
Пеано.
- Можно и больше, но нет нужды, - ответил Павел. - За самописцами и
интеграторами не наблюдают. Дежурные следят лишь за своими личными
датчиками на территории противника.
Я смотрел на цифры, вспыхивавшие на одном из интеграторов в отсеке
"Юго-запад". На этом направлении Фердинанд Ваксель развернул наступление,
уровень на интеграторе показывал чуды железа, перемещавшегося по шоссе No
13, - танков, автомашин, электроорудий, резонаторов, импульсаторов, вплоть
до гвоздей в сапогах солдат. Датчики не расчленяли, сколько металла
приходится на каждый вид снаряжения и оружия, только "железный вес". Я
глядел, как быстро скачут цифры на счетчике, и мысленно видел шоссе,
заполненное людьми и машинами - большие, очень большие силы бросал
главнокомандующий кортезов на Забон! Гамов не захотел добровольно сдать
город. Сумеем ли мы отстоять его? Найдем ли защиту от такой лавины людей и
металла?
Павел показывал Пеано металлический стерженек - по виду обыкновенный
гвоздь. Это и был интегратор продвигающегося мимо него железа.
- Такие датчики вбиты в деревянные столбы, присыпаны землей вдоль
дорог, приварены к фермам мостов. Найти их трудно, а еще трудней
расшифровать их передачи.
- А личные датчики? - выспрашивал Пеано.
- Принцип тот же. Интегратор и воспринимающий аппарат. Просто для
большей секретности личный датчик настроен на индивидуальное биополе
разведчика либо на его столь же индивидуальный приемник.
- Понял. Личный датчик осуществляет связь дежурного разведчика с его
агентами на территории противника. Так?
Я подошел к сектору "Северо-восток". Здесь висели такие же приборы,
только их было поменьше - этот сектор высвечивал территорию Нордага, не то
нашего нерешительного союзника, не то столь же нерешительного нейтрала. В
этой небольшой стране руководители меньше публично кляли Кортезию и не
распинались в любви к нам. Но зато, в отличие от других соседей, не
выпрашивали ни товаров, ни денег. Президент Нордага даже не приехал на
конференцию - прислал одного министра.
Меня встревожили показания интеграторов "Северо-востока". На дорогах,
примыкавших к нашей границе, перемещались слишком большие массы металла.
Вудворт предупреждал, что любой союзник может превратиться в открытого
врага. Нордаг, если и не превращался во врага, то основательно укреплял
свою пограничную оборону.
- Возвращаемся в штаб, - сказал я Прищепе и Пеано.
В штабе я вызвал по видеотелефону Гамова.
- Положение грозней, чем я опасался, - сказал я. - У Вакселя больше
сил, чем мы предполагали. И мне не нравится, что на границы Нордага
интенсивно выдвигаются войска. Потребуйте от Штупы срочной готовности к
большому метеоудару. Пеано вылетает в Адан торопить действия на Западном
фронте, я остаюсь в Забоне.
- Оставайтесь. О ваших подозрениях относительно Нордага информирую
Вудворта. Мне давно не нравится ледяная сдержанность нордагов, но Вудворт
к ним благоволит.
Штупа прилетел в ту же ночь. К утру пришел состав с
метеогенераторами. Штупа приступил к монтажу метеоустановок. Я попросил
его явиться ко мне в штаб.
- Когда начнут действовать метеогенераторы? - спросил я.
- Спустя двое суток мы разыграем такой ураган, что у кортезов слетят
все каски с голов, - ответил Штупа.
- Спустя двое суток кортезы подойдут к возвышенностям вокруг города,
к нашей последней линии обороны. Казимир, - сказал я, пренебрегая
условностями обращения, - ветром армию Вакселя не сдуть. Ее надо потопить
в низинах! Только это может вызволить Забон до подхода дивизий с Западного
фронта.
Штупа ответил не сразу. Он очень изменился, наш министр погоды
Казимир Штупа. Еще недавно я встречался в квартире генерала Леонида
Прищепы с другом его сына - миловидным военным метеорологом, почти юношей
Казимиром. Он тогда казался еще моложе своих лет. А сейчас передо мной
сидел человек, утративший всю прежнюю миловидность, утомленный, хмурый,
неразговорчивый. Он был много старше своего возраста.
- Сколько надо дней потопа? - спросил он.
- На полное сосредоточение идущих на подмогу дивизий - две недели.
Первая дивизия подойдет через неделю.
- О двух неделях и не мечтать. И неделю не обеспечу.
- Сколько же дней вы гарантируете?
- Три, максимум четыре.
Теперь замолчал и я. Четырех дней ливня могло не хватить.
- Хорошо, - сказал я. - В смысле плохо, а не хорошо. Раз так, не
будем торопиться с ливнем. Хляби небесные разверзнем, когда кортезы начнут
карабкаться на высоты. Это даст нам выигрыш в сутки.
Штупа ушел на монтажную метеоплощадку. В штабе мне выделили отдельную
комнату со стереоэкраном во всю стену и пультом набора информации. Теперь
на своем экране я мог продублировать любой интегратор и самописец
подземной разведывательной лаборатории - каждому прибору отвечала своя
комбинация цифр на моем пульте.
Маршал Ваксель дошел до такой наглости, что не сбивал летающих над
ним аэроразведчиков. Он был уверен в своем превосходстве над нами. Он
знал, что я прибыл в Забон и командую обороной. Между нами протянулась
невидимая связь. Он издевался надо мной уже тем, что давал разглядывать,
как движутся его дивизии. Павел доставил мне портрет Вакселя, я поставил
фотографию на стол. Фердинанд Ваксель, представительный мужчина лет
пятидесяти, победно светил четырьмя золотыми звездами на отворотах
мундира, тонкогубое лицо кривила насмешливая улыбка, глаза смотрели
проницательно и властно. Я вдумывался в его лицо, как в загадку, искал в
этом открытом лице подспудности, но не находил ее. Ваксель был ясен, как
обитый железом стенобитный таран. И такой же пробивной силы! И я ломал
голову, как перебороть, как пересилить, как перехитрить этого человека,
моего противника, так грозно надвигающегося на меня.
Вошел Казимир Штупа.
- Генерал Семипалов, я готов. Когда начинаем?
Я подвел его к экрану и включил общую картину юго-западных
окрестностей. Гряда невысоких возвышенностей, дугой опоясавших город с
востока до моря на севере, именно здесь, на юго-западе, была всего ниже, и
именно сюда Ваксель нацелил свои ударные дивизии. Перед возвышенностями
простирались болотистые и лесистые низины, их постепенно заполняли машины
и люди.
Цветные картинки экрана отчетливо рисовали накопление неприятельских
войск. С вершин гряды срывались молнии, дальние электробатареи нашей
обороны уже пробовали огонь.
- Завтра до полудня они закончат сосредоточение, - сказал я. - Во
второй половине дня Ваксель даст солдатам отдых. Утомленные войска он в
атаку не погонит. Кортезы воюют по науке, Казимир. Завтра к ночи они
начнут натиск. Ночью разыграйте над ними ураган, а если не удастся сдуть
карабкающихся на холмы, утром смойте их оттуда, залейте потопом. Вы не
опасаетесь контрциклонного противодействия?
- Ваксель везет несколько таких же метеогенераторных установок, что и
у меня. Монтаж их заканчивается.
- Но это означает...
- Нет, Семипалов. На мои метеоустановки работают все метеостанции
страны. Я буду лишь распределять облачные массы, которые издалека
транспортируются к Забону. У Вакселя нет метеомощности, сравнимой с нашей.
- Завтра перебазируюсь к вам, - сказал я, отпуская Штупу. - Прищепа
смонтирует на вашем командном пункте такой же обзорный экран.
К утру следующего дня Ваксель подвел свои ударные части к
возвышенностям, оборудовал электробатареи, замаскировал их и дал дневку
солдатам. Только редкие водолеты проносились над замершей местностью. Я
приказал не тратить на них снаряды, наши артиллеристы плохо сбивали
движущиеся цели, да и не следовало расшифровывать огневые точки.
В полдень я перебрался к Штупе. Он оборудовал свой командный пункт на
обратном скате холма. Метеоцентр походил на любой другой военный командный
пункт: по стенам самописцы, интеграторы, командная аппаратура,
акустическая и оптическая связь... И операторы в военной форме. Сам Штупа
сидел в уголке за особым пультом, сбоку высился обзорный экран. Он хмуро
сказал:
- Приготовления у них закончены. Третий час отдыхают.
- Раньше ночи не выступят. Могут отдохнуть и ваши люди.
- Нам не до отдыха. Самый пик подготовки.
Я вышел наружу и присел на камень. Солнце склонялось к западу. Стояла
середина лета, от травы струилось тепло и терпкие запахи. Небо,
безоблачное, бледно-голубое, жарким колпаком покрывало холмы и низины. В
мире стояла великолепная тишина, умиротворение и вялость, ни одна травинка
не шевелилась. Но не только разумом, а и всей кожей я постигал великое
внутреннее напряжение, охватившее природу в этот послеполуденный час.
Природа не отдыхала томно и благодушно, как полагалось ей в дни позднего
лета, а сдерживала внутренний трепет - она-то знала, какую бурю
накапливают в ней.
Затем на восточном краю неба возникли первые облачка. Я думал, что
тучи будут мчаться на нас из глубины страны; там их накапливали и
упорядочивали в массы неохватной толщи, ждущие лишь транспортного циклона,
чтобы ринуться на запад. Но туч не было, были беленькие облачка,
возникавшие в прозрачном воздухе как бы из ничего. И они не двигались, а
стояли, лишь постепенно становились крупней и из слепяще белых
превращались в серые и темные. Из командного пункта вышел Штупа.
- Кортезы разгадали наш маневр, генерал. Посмотрите на запад.
Я навел бинокль на противоположную сторону неба. Там появились такие
же белые облачка, что и на нашей стороне, и они тоже укрупнялись и темнели
и так же неподвижно торчали над скрытыми позициями кортезов, как наши над
нами.
- Противодействие нашей метеоатаке? - спросил я.
- Точно так.
- Это опасно?
- Не думаю. Здесь их метеомощности несравнимы с нашими. Но
неожиданности не получилось. Соответственно, и другой эффект.
- Но залить их в низине мы сумеем?
- Нам тоже достанется. Обязан поставить вас об этом в известность,
прежде чем прикажете метеоатаку.
- Нам уже досталось, Казимир. Враг подошел к последней линии обороны.
С первым сигналом индикаторов, что кортезы выбираются из укрытий и
карабкаются наверх, начинайте смывать их.
- Постараюсь, - ответил Штупа.
Ответ прозвучал так не по-военному уклончиво, что я потребовал
объяснений. Штупа снова показал на запад. Солнце там скрылось в тучах. На
западе вечером полагалось быть светлей, чем у нас. Но у нас еще меж
облаков сияло небо, а над кортезами густела ночь. Впечатление было такое,
будто противник богаче облаками, чем мы. Я сказал об этом Штупе, он хмуро
улыбнулся.
- Нет, конечно. Кортезы готовятся к контрциклонной борьбе, чтобы
ослабить наше водоизвержение.
Из-за сгущения облаков вечер наступил часа на два раньше своего
времени. Я воротился на командный пункт и не отрывался от экрана.
Фердинанд Ваксель вдруг стал доказывать, что не все в его действиях можно
предугадать. Ни одна машина не показывалась из укрытий. Он расположил свою
армию в глубоких низинах, и хладнокровно позволил мне использовать все
преимущества нашего расположения. Впервые он действовал не так, как
действовал бы в его положении я. Я не считал, что он глупей меня. Но все
же самым умным для него было бы вырваться из низин, не дожидаясь ливня, и,
овладев возвышенностями, открыть последние запертые ворота на Забон.
- Резон у кортезов имеется, - ответил Штупа на мой вопрос. - Он
провоцирует нас на метеоудар еще до сражения за высоты. Ваксель знает, что
наши метеогенераторы долгой бури не обеспечат. Хочет отсидеться, а когда
потоп схлынет, развить боевые действия.
Штупа меня не убедил. Если Ваксель задумал отсидеться в низинах, то и
мы могли не начинать бури. Каждый день промедления работал на нас: с
Западного фронта на подмогу двигались дивизии. Я вызвал Прищепу.
- Павел, меня удивляет затянувшийся отдых кортезов. У тебя нет
новостей о Вакселе?
- Да он вовсе не бездействует! Он отводит армию назад. Дожидался
темноты для ретирады, а к утру в низинах останутся лишь стационарные
установки. Тяжелые орудия, камуфлирующие сооружения, но ни одного солдата.
План Вакселя стал мне теперь ясен. Он провоцировал своим быстрым
броском к возвышенностям немедленное раскручивание циклона. А тайный уход
из низин только что вступившей туда армии гарантировал, что наш метеоудар
принесет кортезам гораздо меньше потерь, чем мы планируем.
Хитроумный расчет Вакселя надо было опередить и потопить его армию до
того, как она выберется из низин. Я приказал Штупе:
- Запускайте бурю!
Прислонившись спиной к валуну, я обводил биноклем небо. Оно в
считанные минуты изменило вид. С востока ринулись тучи, с запада двинулся
встречный облачный фронт. Вдруг на все стороны распростерлась тьма. Ветер
вначале мчался поверху, потом опустился на землю. Встреча двух ураганов -
запущенного Штупой с востока, и западного, энергично вызванного
противником, - произошла над грядой возвышенностей. Воздушный поток
отражался встречным потоком, один облачный фронт яростно напирал на
другой. Битва ветров и туч быстро превратилась в битву огней, линия сшибки
высвечивалась молниями. Сперва они только взрезали толщи облаков, потом их
стало так много и они так непрестанно вспыхивали, что небо превратилось в
огненный купол - пылало от горизонта до горизонта. И горизонт можно было
определить как линию, за какой уже не бушует огонь. Пожар неба освещал
пока еще неподвижную землю.
Небо не только горело, но и грохотало. Как все молнии сливались в
один исполинский пожар, так и небесные электроразряды складывались в один
вселенский грохот. Небо гремело отовсюду, тяжкий гул обрушивался на землю.
Я помнил гром электробатарей нашего корпуса, когда мы прорывали главный
заслон врага при отступлении к своим. Тогда разом ударила сотня
электроорудий. Я думал, что уже никогда не услышу подобного - дрожали руки
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг