брата по несчастью, если тот был не плодом корыстной лжи худощавого,
а потом уж вдвоем как-нибудь обрести точку опоры во всем этом ночном
ералаше.
Покидать телегу ох как не хотелось. Как лодку посреди моря.
Наконец Николай решился и стал было спускаться вниз, как вдруг
сокользнул с борта коленом и стал падать боком с телеги. Мрак
завихрился перед глазами с винтом. Руки схватились за пустой воздух...
В глаза ослепительно ударил со всех сторон белый неестественный
свет... Кто-то похватил Николая под локоть и помог опуститься на
какое-то сиденье.
- Наш диссертант, кажется, переволновался, - раздался рядом чей-то
нарочито веселый голос.
- Может, нашатырю принести? - послышался другой, Ирмы Михайловны.
Николай Окурошев заставил себя раскрыть глаза.
Все улыбались во главе с председателем ученого совета.
- Спасибо, не нужно, - поспешил ответить Николай и вышел на сцену:
благодарить.
Говорил он одно, а думал в другом: "Странный сон... Жуть
какая-то... Доконала меня аспирантура..."
В микрофоне что-то шипело и потрескивало. Этот звук напомнил
Николаю хруст соломы, и его передернуло.
Защита кандидатской диссертации Окурошева прошла успешно. Черных
шаров не было.
На следующее утро Николай, проснувшись, подумал о прожитом дне.
Защита диссертации и странное видение смешались в одно сметное,
тревожное воспоминание, от которого хотелось только отмахнуться:
"Пронесло - и ладно".
До конца недели Николай жил в новом звании легко и радостно... Но
в ночь с пятницы на субботу его поднял на ноги назойливый дребезг
телефона.
Растеряв по дороге тапочки, пересчитал углы и косяки, Николай
вывалился в коридор и едва не сшиб аппарат с фигурной подставки.
Только взволнованный голос Марины Ермаковой привел его в сознание.
- Коля, я в институте... Я осталась на суточный эксперимент. - Она
старалась говорить медленно и очень отчетливо, понимая, что обращается
к человеку сонному и плохо разумеющему, но вскоре сбилась, слова ее
заскакали в испуганном лепете. - Здесь кто-то есть... Коля...
Приезжай... Извини... Без тебя нельзя.
- Подожди... Объясни толком. Не понимаю, - пробормотал Николай,
спросонок опершись лбом о стену.
- Я только начала работать, как вдруг кто-то заперся в комнате и
ходит там, - немного совладав с волнением, сообщила Марина. - И
ворочает там все... Мне страшно. Я не знаю, кто это... Приезжай, Коля.
- Ты дежурного вызвала? - спросил Николай.
- Вызвала... - чуть помедлив, ответила Марина. - Но ты нужен.
Извини, пожалуйста. Я бы не стала звонить...
- Хорошо. Еду, - перебил Николай: последние слова Марины вдруг
рассердили его и обидели.
Он оделся, встревожил родителей, ничего им толком не объяснив, да
от досады не сделав того и нарочно, - и выбежал из квартиры.
Марина дожидалась его у дежурной проходной. Увидев Николая, она
страшно обрадовалась, схватила его за руку и с силой потащила внутрь,
словно боясь, что у самого порога Николай вдруг передумает и повернет
обратно.
Стоило Николаю очутиться в пределах института, как его словно
подменили. Удивительное спокойствие, почти полное равнодушие ко всему
происходящему охватило его.
Марина, будто намеренно не оглядываясь, тянула его за руку. Однако
посреди холла, на первом этаже, она, не замедляя шага, вдруг
остановилась. Николай, едва поспевавший позади безвольно перебирать
ногами, чуть не наткнулся на нее. То ли запыхавшись, то ли справляясь
с растущим волнением, Марина с полминуты переводила дух.
Было тихо. Лишь из какого-то темного угла доносился прерывистый
стрекот сверчка.
Марина пристально, с тревожной недоверчивостью разглядывала лицо
Николая.
- Коля! - сказала она громко, будто окликая, хотя стояла почти
вплотную. - Коля! Скажи честно! Только вот честно! Ты писал эту свою
диссертацию?
- Ну да, естественно писал, - ответил Николай, как можно ответить
на вопрос "который час".
- Ты ставил эксперименты, обрабатывал результаты, описывал их...
Все это было?
Ничего подобного Николай не помнил. Сила, превратившая его в
кандидата биологических наук, не вольна была заполнить пробелы в
памяти. Впрочем, кто знает: может, дошло бы дело в конце концов и до
ложных воспоминаний... Николая потянуло соврать Марине, однако он не
соврал; наверно, ее вопрошающий взгляд имел _свою_, крепкую и живую
силу.
- Ну что... Было... Наверно... Нет, не знаю... Не помню я, -
как-то робко затолокся ответом Николай и пожал плечами.
Тонкое, еще более заострившееся от волнения, лицо Марины
побледнело, и она отшатнулась от Николая. В порыве испуга она едва не
кинулась прочь, но глухая безмолвная темнота еще больше напугала ее -
и она замерла в двух шагах от Николая, приглядываясь к нему, как к
прохожему, повстречавшемуся в пустом темном переулке.
- Коля! - голос ее дрожал. - Ты же спишь! Тебя же усыпили! Вы же
все загипнотизированы! - Она была готова вот-вот расплакаться. - Вы же
все - подопытные кролики!
Эти "кролики" подействовали на Николая странно: душа его
колыхнулась - в самой Марине вдруг увидел он маленького зверька,
испуганного и беспомощного, должно быть, крольченка. Жалость
пробудилась в нем.
- Ты что? Ну, не бойся. Что с тобой? Объясни, - заговорил Николай
ласково. - Извини, я, может еще не совсем проснулся... С этой
защитой... да, правда, нехорошо это как-то. Я тут не могу понять.
Противоестественность своего кандидатского звания Николай стал
теперь признавать рассудком, но никакой тревоги, тем не менее, еще
пока не испытывал.
- Вот видишь! Сам говоришь! - с жаром подхватила Марина. - Как так
может быть, чтобы у всех вдруг диссертации... так вот за неделю... как
грибы... Ведь не может быть?
- Наверно, не может...
Марина заговорила вдруг быстро-быстро, сбиваясь и путаясь, точно
давно готовилась излить душу, и, начав теперь, боялась, что Николай не
захочет дослушать до конца, сочтя все за вздор.
- Что делается... Все ходят только, бродят по комнатам и коридорам
- и довольны жизнью. Никто ничего не делает. Вообще... Все за всех
_делается_. Кем-то. Втихую... Как по щучьему велению. Пыреева только
курит да биоритмы свои рассчитывает. Люська все книжку читает.
Макулатурную. Хоружий чаи гоняет или дремлет. Клебанов со всей
компанией у Коноваловой: глядишь, засядут в преферанс... И вдруг -
сегодня один - кандидат, завтра - другой, а послезавтра, глядишь,
третий - доктор. Статьи откуда-то... Ну, статьи - ладно: может дома,
по вечерам пишут. Но книги! Ведь слова нигде не было сказано! Обычно
как: раз книжку кто сел писать - целое событие. И отпуск дадут, и
разговоров будет, и в плане, и в отчета всяких главных пунктов... А
тут на те - уже готовенькие книжки как с неба валятся... А Верходеева
только ходит и поздравляет, ходит и поздравляет... Кошмар! Что это?
- А что... Наука, - робко и глуповато улыбнувшись, сказал Николай.
По лицу Марины вновь промелькнула тень испуга.
- Нау-ука, - задумчиво протянула она. - И моя, - речь пошла о
Елене Яковлевне Твертыниной, - она ведь тоже ничего... Она, по-моему,
даже думать перестала. Вообще... Ей кажется, что все за нее делаю я.
Понимаешь, Коля? А это же не я... Страшно...
- Успокойся, что ты, - вновь вспомнил про "кроликов" Николай и
даже легонько подхватил Марину под руку.
Она не отстранилась, только отвела глаза в сторону, будто не желая
видеть близко перед собой Николая.
- Это не я, - повторила она. - Кто-то... Я сначала ни во что не
верила. Только ругалась. Но, когда бралась за какое-то дело, все вдруг
начинало валиться из рук... Машинку заклинивало, ручки ломались,
электроды не накладывались, приборы отказывали... а стоило мне на
минутку выйти... вернусь - а уж все готово... И как я сразу не поняла?
Только вот сегодня. Я нарочно осталась. От злости. Уж решила - сегодня
сама все сделаю, кровь из носу. Только все наладила, подготовила, а
вдруг заперлись... они... и молчат... и не открывают.
- Кто "они"? - поинтересовался Николай.
- А я не знаю... - Марина осторожно заглянула ему в глаза. -
Потому тебя и позвала.
В этот-то миг Николай впервые и ощутил в себе тонкое и холодное
дуновение страха. Он даже удивился своему новому чувству, а следом
ощутил еще более холодный его прилив.
- А я ведь тоже ничего не знаю, - почти шепотом проговорил он.
- Да уж все знают, что _они_ есть, - тяжело вздохнула Марина. - Но
каждый боится рассказать другому, что видел сам... кого-то встретил...
Все ведь замечали... Какие-то люди как ряженые... бородатые... Они
всем мерещились... А наши чай пьют и смотрят друг на друга с намеком.
Но вслух никто... Ни слова. Потому что все _так_устраивает_... Все уже
- доктора и кандидаты. Как тут признаться? Боятся - как в той сказке:
кто первый слово скажет, тому дверь закрывать... Боятся, что звания
отнимут и работать заставят... Не известно, кто отнимет, но если
проговоришься - обязательно отнимут... Нутром чуют. Не замечают, что
уже спятили... Только _моя_ до сих пор думает, что все за нее делаю
я... Все это плохо кончится, Коля. Я чувствую... Да что чай. Теперь уж
вместе и не пьют, по своим норам сидят тихо, в коридорах друг друга не
замечают. Скоро _начнется_...
- Что начнется? - прошептал Николай.
- Не знаю. - Марина встрепенулась. - Пойдем, Коля.
Она потянула его за собой. Николай, сам того не замечая,
засопротивлялся.
- Да ты сам-то не бойся, - усмехнулась Марина. - Тебя-то _они_ не
тронут.
- Ты охрану вызвала? - начав озираться, спросил Николай.
- Нет, Коль... Не злись. Погляди сам.
Они поднялись на второй этаж.
Под дверью в комнате лежала неяркая полоска света.
- На стук не реагируют? - шепотом спросил Николай.
Марина покачала головой:
- Постучи. Может, _тебе_ откликнутся...
Николай боязливо потянулся к двери, вежливо постучал костяшками
пальцев. Внимания его стук удостоен не был.
- Кто там есть? Откройте! - вдруг расхрабрился Николай. - Сейчас
придется вызвать милицию.
Ответа не последовало.
- Ты заметила, как туда вошли? - спросил Николай уже в полный
голос.
- Нет, конечно... А ключ там, внутри оказался...
- Хм... Как "внутри", когда он вот висит, - удивился Николай, он
вынул ключ из двери и рассмотрел бирку. - Все верно. Он - от этой
комнаты.
- Это пока я за тобой бегала... - растерянно проговорила Марина.
- Ну, была ни была, - Николай повернул ключ в замке и, чуть
помедлив, решительно толкнул дверь.
Она распахнулась... Николай остолбенел. Марина выглянула из-за
плеча и ахнула.
Открылось перед ними вовсе не лабораторное помещение второго
этажа: они стояли на краю пустоши, заросшей высокой, выше
человеческого роста, крапивой. Ночи не было - был пасмурный день.
Вокруг пустоши виднелись луга, дальше - лес, по левую руку, невдалеке,
- дома какой-то тихой деревеньки.
Место показалось Николаю знакомым. Борясь с робостью, он сделал
шаг вперед и оглянулся: Марина испуганно выглядывала из двери
покосившегося сарая.
Ее растерянный вид вдруг рассмешил Николая, и он поманил девушку
рукой.
- Иди сюда... Видала, фокус какой...
Марина только покачала головой, отказываясь.
Николай еще раз взглянул на деревеньку и, никого не увидев около
домов, повернулся в сторону пустоши. У края крапивных зарослей что-то
поблескивало. Николай пригляделся и различил в траве топор.
Любопытствуя, он протянул было за ним руку, но тут же дернулся назад,
напуганный внезапным, негромким окликом:
- Не трожь!
Справа, шагах в десяти, на дороге, стоял, опершись на посох,
высокий старик. Казалось, он проходил мимо и остановился лишь за тем,
чтобы окликнуть Николая. Несмотря на суровый голос, глаза его
светились доброй улыбкой. Одет он был, по словам Николая, "как
крестьянин в старину", и нес за плечами котомку.
- Не трожь, - уже приветливо повторил старик. - Топор с Гнилого
Хутора... Значит, в разбойном деле бывал. Гляди, и тебя затянет...
- С Гнилого Хутора? - переспросил Николай. - Что это?
- Да вот он перед тобой и будет, - указал старик на заросли
крапивы. - А вы, я погляжу, нездешние, нет ли?
- Нездешние, - кивнул Николай. - Не поймем вот, куда попали.
Старик сошел с дороги, приблизился. Николай вновь поманил к себе
Марину, и она, помявшись, робко вышла из... сарая.
Вот что рассказал старик-странник.
- Вон Старино, - со вздохом кивнул он в сторону домов.
"Старино... Да это же деревня; что рядом с институтом!" - вспомнил
Николай.
Рядом с деревней еще в пору татарских набегов появился Гнилой
Хутор. Пришли тогда к деревне чужие люди. Приняли их сердобольно, как
беглецов от татарской неволи, как погорельцев. Они и затеяли
поселиться здесь хутором. Построились кое-как и зажили на скорое
удивление и смущение жителей: скотину держать не стали, сеяться на
собрались. Начали пробавляться милостыней, мелкой охотой да рыбалкой,
а то и поворовывали. Поначалу на деревне головы ломали: то ли вправду
ленятся чужаки на земле работать, то ли совсем ненадолго здесь хутором
задержались и собираются подать куда-нибудь дальше, куда не доскакал
еще татарский конь. Подходили к хуторянам с вопросами: как, мол, так,
- почему по-людски не селитесь, не работаете? Те посмеивались,
отмахивались:
- А почто, - отвечали, - строиться, возиться? Один конец будет:
татарин придет - все спалит. А что не спалит, так вытопчет али к рукам
приберет.
Ордынец и вправду приходил - с поджогом, грабежом и горем, но мир
все равно не по-доброму дивился на хуторян: не мог понять их жизни.
Снова строились, снова сеяли, а хуторянам и забот было мало - только
что посмеивались.
Меньше десятка лет продержался хутор. Недолюбливали пришлых, но
терпели. Однако кой-кому из подросших деревенских молодцов пришлась по
вкусу бесшабашная жизнь. Тихою ржою пошел по деревне гомон и раздор.
Поворовывать, хитро щурить глаз начал уж кто-то из своих. Нахмурились
старики, запричитали бабы по вечерам. Под Пасху лихо повеселились с
хуторянами молодцы - поскакал по деревне красный петух. Лопнуло в ночь
пожара терпение мира. Со своих шкуры долой спустили, а на чужих и
обоза не пожалели - посажали и выпроводили всех вон.
Потом четыре века с лишком стоял Гнилой Хутор в густом высоком
бурьяне и древесном тлене. Вскоре после разгрома польских панов
кое-кто из деревенских подбоченился, походил гусем по улице и решил
отделяться дворами. Снова вытоптали бурьян - и выросло здесь несколько
срубов. А там и года не миновало, как принесло новую напасть. Появился
в округе лихой человек, чужак без роду и племени по прозвищу Коляй.
Никто не знал, где живет он, где ночует, к кому ходит столоваться. В
деревнях замечали его не часто, однако и бродягу лесного он собой не
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг