- Откуда? - улыбнулась мать и вдруг с испугом посмотрела на Сана: -
Болото Урха?
Сан честно признался.
Сухой палкой, которую собиралась сунуть в огонь, мать начала бить Сана по
голым рукам, по плечам и спине.
- Вот тебе! Хочешь утонуть? Не будешь один ходить на болото. Не будешь!
Вот тебе!
От боли Сан заскулил, но потом притих, зная, чем все это кончится. Гнев
матери быстро сменился жалостью. Она потерлась своим носом о нос сына - так
в племени выражали любовь и ласку. Заплакала, начала жадно обнимать Сана,
гладить по плечам и голове.
Сан зажмурил глаза. Он утопал в волнах материнской ласки, и в груди его
что-то сладко таяло.
- Это тебе, Сан.
Мать бросила на раскаленный камень очага тонко нарезанные куски мяса. Они
зашипели. Землянка наполнилась вкусными запахами. Но Сана тянуло в веселую
толпу у костра. Оттуда доносился приглушенный шум праздника - смех, песни,
гулкие звуки барабана - дуплистого бревна. Торопливо проглотив мясо, Сан
выбежал из землянки.
У костра ребятишки встретили его визгом и криками. Они наперебой угощали
Сана жареным мясом, испеченными сладкими клубнями. Сан наелся досыта, а
потом вместе со всеми скакал вокруг костра. Из груди при этом так приятно
выдыхались веселые клики:
- У-о-ха! У-о-ха!
Во время пляски Сан приглядел жирную ляжку молодого лося и решил отнести
ее Хромому Гуну. Но сын Заячьей Губы Крок, коренастый одногодок Сана, уже
вцепился в ляжку и хотел взвалить ее на плечо.
- Куда? - остановил его Сан.
- Ленивому Фао.
- Это Хромому Гуну!
- Ленивому Фао! - вызывающе крикнул Крок.
Он бросил на землю ляжку и, вытянув вперед короткие мускулистые руки,
стал приближаться к Сану.
Взрослые и дети окружили мальчиков в ожидании потехи. Драки ребятишек
поощрялись в племени: в них закаляли волю и плоть будущие охотники.
Дрались Крок и Сан часто. Сейчас Кроку удалось свалить Сана, прижать его
к земле. Из разбитой мочки потекла кровь. Сан кусался, царапался, безуспешно
пытаясь выскользнуть из сильных рук Крока.
- Крок побьет Сана! - приплясывая, кричали мальчишки. - Крок побьет Сана!
В груди Сана поднялась ярость, удесятерившая его силы. Гибкий и ловкий,
он вырвался из тисков Крока. На ноги мальчишки вскочили одновременно.
Оскалив зубы в вызывающей ухмылке, Крок двинулся к Сану. Свои крепкие кулаки
он держал наготове. И тут Сан сделал вид, что левой рукой хочет стукнуть
Крока по животу. Тот втянул живот, прикрыл его руками, и в тот же миг правый
кулак Сана с силой врезался в подбородок Крока. Мальчишка отлетел в сторону
и упал, завизжав от боли. Из его рассеченных губ брызнула кровь.
- Рваная Губа! - хохотали ребятишки, довольные тем, что сыну Заячьей Губы
нашли новую кличку. - Рваная Губа! Рваная Губа!
Сан не терял времени даром, взвалил на плечо ногу лосенка и зашагал к
переправе через Большую реку.
На другом берегу почти к самой воде подступала большая скала с неглубокой
сухой пещерой. Оттуда, цепляясь за выступы камней, поднимались вверх серые
ленты дыма. Хромой Гун работал. Не в пример Ленивому Фао он не переносил
безделья, трудился и в холод, и в зной, в веселые праздники и в дни, когда в
племени царили голод и горе. Лишь ночами отсыпался он в своей землянке.
Сан заглянул в пещеру. У костра, отставив в сторону скрюченную левую
ногу, сидел Хромой Гун. Он держал в руках грубо оббитый камень и задумчиво
рассматривал его грани. Сан догадывался: мастер, наверное, уже видит, какие
формы примет этот обломок кремня.
Если бы Гун не повредил ногу и остался охотником, племя, наверно, не
имело бы такого мастера - самого искусного за всю свою историю. Даже Нюк
Голая Голова - лысый старик, проживший зим в три раза больше, чем пальцев на
обеих руках и ногах, не помнит, чтобы кто-нибудь раньше вытачивал из кости
такие украшения и острые иглы.
Хромой Гун заулыбался, увидев своего маленького помощника и ученика.
- Принес? Сейчас вместе будем есть. Мальчик помогал резать на куски мясо,
а намолчавшийся в одиночестве Гун все говорил и говорил. И так приятно,
уютно стало Сану у костра старого мастера, словно у родного очага. Когда
куски, проткнутые длинными иглами, хорошо прожарились, Гун замолк и
сосредоточенно пережевывал мясо своими редкими зубами.
Сан со вкусом обсасывал кость и любовался новыми изделиями хромого
умельца: ножами, иглами, женскими украшениями. Потом начал рассматривать
стены. Пещера стала не только кузницей каменных орудий, но и мастерской
первобытного художника. Здесь можно увидеть охотника с копьем, лошадь в
прыжке, оленя.
В пещере стояла тишина. Но Сан обладал удивительным свойством слышать
немые рисунки. Он смотрел на изображения животных так долго, что те стали
оживать, а пещера словно наполняться гулом саванны: топотом бизоньего стада,
ржанием лошадей, свистом вольного ветра.
- Сан, принеси воды, - послышался голос Гуна. Мальчик оторвал взгляд от
стен, схватил мешок из оленьего желудка и наполнил его речной водой. Он
знал, для чего мастеру нужна вода. Гун первым в племени начал шлифовать
камни сырым песком.
- Смотри, Сан.
Мальчик присел у ног мастера, внимательно следя за его умелыми руками.
Потом начал помогать Гуну. Он видел, как топоры и наконечники для копий
после шлифовки становились острей и удобней. Вскоре Хромой Гун так увлекся
работой, что перестал обращать внимание на своего помощника.
Сан вышел из пещеры. Ему не терпелось еще раз испробовать свои силы. Но
не в шлифовке камней. Никто в племени не знал, что Сан уже второй год
пытается рисовать.
Прошлым летом он сидел как-то на берегу реки и на сыром песке начертил
круг с расходящимися во все стороны черточками. В восхищении замер:
получился Огненный Еж! Долго следил, как искрящиеся речные волны смывали
лучистый круг. На чистом песке Сан попробовал нарисовать голову оленя.
Мысленным взором мальчик отчетливо видел мощную голову с ветвистыми рогами.
Но на песке вместо рогов получились какие-то перепутанные корни дуба. Много
дней провел Сан на песчаных отмелях и наконец добился своего. Олени и лошади
выходили у него иногда лучше, чем у Хромого Гуна. А нынешним летом у Сана
появился заветный камень.
К нему и спешил он сейчас. Нырнул в густой ивняк, знакомой тропкой
проскользнул через колючие заросли шиповника и очутился на полянке с высоким
камнем посередине. На нем Сан красной охрой уже нарисовал лошадь в момент
стремительного прыжка-полета.
Он вытащил из-под камня заранее приготовленную Охру и палочку с
размочаленным наподобие кисточки концом, полюбовался своим рисунком, но
заканчивать его пока не стал. Надо сначала попробовать на песке.
На берегу Сан острым концом той же палочки быстро и уверенно набросал
мчавшуюся лошадь. Взглянул на свой рисунок и остался доволен. Теперь
осталось самое трудное: изобразить верхом на лошади... человека.
В те времена люди, конечно, даже не помышляли о приручении лошадей. Но
Сану врезался в память один удивительный случай. Ранним летом он с
мальчишками отважился уйти из стойбища далеко в саванну. С холма они
заметили около небольшой рощи табунок мирно пасшихся лошадей. Вдруг
послышалось встревоженное ржание - и табун шарахнулся в сторону от рощи.
Одна лошадь отделилась от табуна и стремительно, не разбирая дороги, неслась
в их сторону. На ее спине острые глаза Сана увидели пестрый комок. То был
ягуар. Хищник вцепился в круп и все ближе подбирался к горлу.
У холма, где стояли оцепеневшие ребята, смертельно испуганная лошадь
ускорила свой и без того немыслимый бег. Потом споткнулась и, перевернувшись
через голову, упала на спину. Ягуар был раздавлен, а окровавленная лошадь
вскочила и кинулась догонять табун.
У Сана даже сейчас при этом воспоминании перехватило дух от восторга. Вот
это бег! Хорошо бы самому сидеть на спине лошади и, крепко держась за гриву,
скакать. Ночами ему не раз снился этот удивительный полет над травами родной
степи.
Однако на песке человек выходил уродливым. Сан то и дело стирал рисунок,
разравнивал песок и начинал снова. Оленья шкура на спине накалялась под
знойным солнцем, пот заливал глаза, а мальчик все трудился. Только под вечер
дело как будто пошло на лад, но голод и усталость заставили прекратить
работу.
Сан поспешил в стойбище. У праздничного костра уже не было такого
веселого и шумного гвалта, как днем. Кругом валялись обглоданные кости.
Однако на горячем камне мальчик нашел хорошо прожаренный и кем-то забытый
кусок мяса.
Из своей землянки выглянул Крок. Его нос и разбитые губы были присыпаны
пеплом и залеплены листьями подорожника. Увидев Сана, сын Заячьей Губы
заворчал и снова закрылся пологом из оленьей шкуры.
К костру подсели шесть молодых охотников во главе с Джоком. Они
готовились к новому ночному походу:
проверяли оружие и подвязывали к ступням ног шкурки шакалов. Это делалось
для того, чтобы не оставлять за собой следы с человеческим запахом. Ни один
зверь не должен догадываться, где маскируются ямы-ловушки.
Сан присел рядом с Джоком и засмотрелся на его могучие плечи, на которых
свободно растянулся бы ягуар. Потом с уважением потрогал палицу. С ней Джок
никогда не расставался, хотя люди племени давно пользовались более
совершенным оружием. Но в руках Джока увесистая дубина с отполированными
сучками становилась страшной силой.
Джок пытался стянуть на ногах лосиные ремешки. Сан не удержался от смеха:
в пальцах охотника-великана прочные ремни лопались и рвались, как стебли
травы. Мальчик помог Джоку подвязать шакальи шкурки, потом сделал то же
самое со своими ногами.
Огненный Еж заметно приблизился к краю земли. И только тогда отряд
углубился в степь. Сзади с легким дротиком в руке пристроился Сан. Он шагал
бесшумно, осторожно раздвигая траву. Мальчика никто не мог заметить:
охотникам на первых порах нельзя оборачиваться назад, это считалось дурным
знаком.
Гора Духов скрылась за холмами, потом и Круглое озеро осталось далеко за
спинами охотников. Распухшее солнце клонилось все ниже, золотя верхушки трав
и кустов. Теперь можно оборачиваться. Недавно посвященный в охотники Мук,
увидев Сана, воскликнул:
- Откуда?! Почему здесь?
- Назад! - приказал Джок.
Нижняя губа Сана обиженно дрогнула. Джок нахмурил брови, но, вспомнив,
что на ногах мальчика шкурки с отвлекающим шакальим запахом, смягчился.
- Иди, Сан, - сказал он, подтолкнув мальчика в спину. - Тебе еще рано с
нами.
Сан послушно побрел назад. На одном из холмов он постоял, тоскливо
провожая взглядом лиловые под заходящим солнцем спины охотников. Потом
побежал на запад. Дорогу он знал хорошо и в стойбище мог вернуться до
темноты.
Огненный диск солнца коснулся темнеющей на горизонте реденькой рощи, и та
вспыхнула, как куча хвороста. Мальчик остановился, завороженный зрелищем
закатного пожара. Он различал множество знакомых красок. Огненный Еж, уходя
на покой, брызнул на низко висящие тучки красной и желтой охрой, в прорывах
между облаками Сану почудилась синева речной глади с зелеными кувшинками. А
когда солнце упало за горизонт, все краски смешались, накалились до
малинового цвета, словно камни очага, и вдруг заколыхались языками пламени.
Восторг охватил мальчика: костер! И развели его, конечно, сильные и
добрые духи огня. У них тоже, наверное, праздник по случаю удачной охоты.
Сан даже видел огненных духов в неясных тенях, в колышущихся космах. Они
извивались, пританцовывали, куда-то исчезали и снова появлялись.
Долго любовался Сан пляской духов огня. Их костер медленно угасал,
уменьшался, от него осталась наконец кучка светящихся головешек. Духи где-то
притаились, ушли совсем. И так сиротливо стало, что грудь мальчика
наполнилась тоской, непонятным томлением. От бессилия выразить свои чувства
Сан тихо заскулил, завыл, как волчонок, глядящий на луну.
Внезапно он затих, бросив взгляд на потемневший небосвод. Там
раскаленными камешками выступили первые звезды. Но Сан догадался - это
искры! Невидимые духи огня, гася свой костер, сейчас, наверное, били сырыми
палками по головешкам. И оттуда огненными мотыльками взметнулись в небо
искры. Их становилось все больше и больше. Вскоре самые крупные из них стали
казаться мальчику глазами добрых духов неба.
А тьма все сгущалась, луна выкатилась из-за холмов, в низинах извилистыми
тропками поползли ночные запахи. Сан вдыхал их, отзываясь на таинственные
биения стихий. Он и сам становился этими стихиями, сливаясь с многоглазым
живым небом, с лунным сиянием, с дыханием трав на сумеречной равнине...
От пронзительного хохота гиен Сан вздрогнул, вскочил на ноги и огляделся.
Кругом таилась опасность. Слева, шурша сухими былинками, черной тенью
катился на него какой-то комок. Не разобравшись, кто это, мальчик метнул
туда дротик - и тень исчезла в кустах.
Сан помчался в сторону стойбища. Шакальи шкурки на ногах развязались,
остались где-то в траве, и, когда Сан перебегал голый каменистый холм, его
твердые пятки стучали, как копыта молодой сайги. Потом снова начались густые
травы.
На горизонте показались неясные очертания двугорбой Горы Духов. За ней -
родное стойбище.
Сан замедлил бег и оглянулся. Далеко позади скользнула длинная тень,
исчезнув на миг в низине, Мальчик замер, еще не веря страшной догадке. Тень
выкатилась из низины, и по светлым поперечным полосам Сан узнал повелителя
ночной саванны - тигра. Хищник приближался бесшумными и ленивыми прыжками,
уверенный, что такая слабая жертва от него не уйдет.
Сан вскрикнул и помчался. Он бежал так быстро, что метелки злаковых трав
больно хлестали по голым коленкам. Справа залоснилось под луной Круглое
озеро. Сан кинулся туда, надеясь скрыться в прибрежном кустарнике. Внезапно,
словно вынырнув из воды, на берегу выросла неясная в сумерках коряга,
похожая на человеческую фигуру. Из горла Сана вырвался хриплый крик:
- Урх!
Мальчик окаменел. И в это время в упругом прыжке, красиво изогнув
камышово-полосатую спину, перед ним взметнулся тигр. Вопль смертельного
ужаса разнесся по саванне.
ДРУГОЕ ПЛЕМЯ
Сознания Иван не потерял: петля, стянувшая горло, ослабла, и воздух
освежающей струёй ворвался в легкие. Но зато другие петли одна за другой
обвивались вокруг груди, медленно и неотвратимо сжимаясь. И он не мог
воспользоваться пульсатором - руки были скованы.
Иван видел, что петли живые и, следовательно, способны чувствовать боль.
Этим он и воспользовался, с размаху упав на камень. Ударившись об острые
грани, живые кольца чуть разжались. Яснов мигом высвободил правую руку с
пульсатором и вскочил на ноги. Но петли, будто пружины спирального капкана,
снова сжимались. Иван увидел перед собой покачивающуюся пятнистую голову
удава. Глухо фукнул гравитационный выстрел пульсатора. Голова удава
дернулась и стала клониться вниз. Вслед за нею рухнули на землю обмякшие
кольца.
"Вот тебе и рай", - усмехнулся Яснов, брезгливо перешагивая через
уснувшие, чуть подрагивающие петли.
Час спустя, когда солнце перевалило через зенит, вспотевший от быстрой
ходьбы Яснов подошел к берегу Круглого озера и скрылся в прохладных зарослях
ивняка. Шагах в десяти отсюда и должна состояться его встреча с мальчиком.
Иван углубился в заросли и присел на полусгнившую корягу. В чащобе стояла
тишина, прерываемая писком каких-то птах, пахло осенней прелью. Когда начало
темнеть, Иван осторожно приблизился к краю зарослей, раздвинул ветви и
увидел розовые, в предзакатных лучах плечи охотников. Люди молча шли на
восток. Как Иван ни вглядывался, мальчика среди них обнаружить не удавалось.
Но вот охотники поднялись на голый каменистый холм, и вслед за ними из
густых, позолоченных солнцем трав вынырнул Сан.
Теперь оставалось только ждать. Мальчик появится на берегу озера не
раньше чем через полтора часа. Яснов хорошо представлял его обратный путь.
Еще вчера в инфракрасных лучах хроноэкрана он видел, как малыш шел, а потом
бежал, охваченный страхом.
Иван выбрал место посуше и присел, а когда сгустилась тьма, залюбовался
пышным закатом. Он знал, что далеко позади, на одном из холмов, сидит
мальчик и завороженно глядит на это великолепное вечернее пожарище. Какие
мысли и чувства копошатся в его первобытной душе? Каким он видит мир? Живым,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг