погибнешь. Или бросишься к реке забвения и будешь жадно пить её воду, и
терять сознание, захлёбываясь.
Но умолкни на миг, посмотри, как слабы воины блуждающего во тьме войска,
нет пути им, и хватают они в смятении друг друга и спрашивают: "Где дорога?
Покажи дорогу!" Но не могут они ответить друг другу, нет у них дороги, и
бродят они кругами, и шипы их не служат им. Они изнемогают и падают,
посмотри, как несчастны они, как они больны. Дай им мечту, и они уверуют в
тебя. Создай им лик, и они возложат на его чело корону.
Тот, кто властвует над ними, не властен над тобой, ведь ты победил его,
твой крылатый конь - вот сила твоя, верный друг твой. Ударяет конь копытом о
камень - родник светлопевучий родится. Лети же, лети свободен и бесстрашен
выше, выше, выше, быстрее! К свету! К звёздам! К вершине! Прочь из царства
теней...
- Ну что, отошёл?
- Лиза... Где я?
- В постели, где же ещё. Эх, не надо мне было тебя оставлять одного, как
знала!
- Что случилось?
- Ну как же. Надо же было засняться со всякими папочками. Кукла чёртова.
- Что произошло, Лиза?
- Слава богу, вроде ничего. Только когда я тебя нашла, ты ни на что уже
не реагировал и всё бормотал про какую-то Исиду.
- Я вульгарно надрался...
- Пришлось мне тебя отвозить. Сам бы ты заблудился в своих лабиринтах.
- Надеюсь, я не слишком бросался в глаза? Сильно трепаться не будут?
- Да уж, в глаза ты не бросался. Насилу отыскала тебя. Ты обнимал дерево
и уверял, что оно сейчас расцветёт. Тебе смешно, а я перепугалась. Не знала,
что и делать.
- Да, да, теперь я всё припоминаю. Но кто же виноват? всё было нормально,
а потом все стали подходить, и со всеми пришлось пить это шампанское.
- Надо было отпивать по чуть-чуть, а не выпивать каждый раз весь бокал.
Голова не болит?
- Нет. Ты же знаешь, я легко переношу алкоголь.
Смеётся. Ну в самом деле, смешно получилось.
- Хочешь яблоко?
- Давай. Горе дракону!
- А теперь поднимайся.
- Нет уж, лучше ты ложись.
- Ну хватит дурачиться. У нас мало времени. Знаешь, сколько ты проспал?
- Ох уж это мне время. Жалкий удел мотылька. Но ты ещё не уходишь?
- Пока нет, но скоро уйду.
- Знаешь, а пошли их всех подальше, и давай заберёмся куда-нибудь, где
нас никто-никто не найдёт, и...
- Обязательно. Но не сегодня.
- Опять не сегодня!
- Не сердись. Если хочешь, я останусь с тобой... чуть подольше. О'кей?
- О'кей. Придётся мне опять весь день крутить педали.
- Завтракать будешь?
- Без тебя не буду.
- Ладно, составлю тебе компанию. Хотя мне и не полагается по диете.
- Что ещё за дурацкие диеты! Не будешь же ты заниматься этой ерундой.
- Не буду, видишь, мажу бутерброд. Ты чего хромаешь?
- Отлежал ногу. Пойду ополоснусь, только не исчезай пока.
- Не исчезну, не бойся.
- Умылся? Садись, ешь.
- Да не гляди ты без конца на часы, а то я сейчас отниму их у тебя. Какая
в конце концов разница, на сколько ты опоздаешь.
- Извини, просто сейчас такая запарка.
- Не старайся под строиться под чей-то ритм, пусть лучше другие
подстраиваются под твой.
- Когда-нибудь так и будет.
- Не когда-нибудь, а сейчас. Откуда эта убеждённость, что между желанием
и осуществлением непременно должна лежать пустыня времени! Вечно мы чего-то
ждём, дожидаемся, а жизнь тем временем проходит, и нас засыпает пылью и
пеплом.
- Кстати, тебе наклёвывается работа.
- Что именно?
- Сценарий.
- Ладно, напишу я им сценарий, только пусть они сами со мной
договариваются, а не через тебя.
- Ну, я побежала. В восемь прилечу.
- Где ты оставила машину?
- Отогнала её на стоянку.
- Я провожу тебя.
- Не стоит. Чао.
- Чао.
Лети, мой платиноволосый ангел с локонами розовыми на закате, лети...
Нет! Не надо!
- Лиза! Лиза!!!
Не слышит. Слишком далеко. Только кумушки задрали кверху свои рыбьи лица.
Так и вижу, как плаваю в мутной жидкости их глаз в распахнутом окне,
растрёпанный, несчастный.
Я опять отпускаю тебя. Ты права, я просто боюсь за тебя бояться.
Где кариатиды, куда исчезли фонтаны? Всё растворилось, погасло,
рассыпалось. Или это был ещё один сон? Нет, сны не могут быть так
примитивно-последовательны. Это был не сон, но и не явь. Это видение,
мимолётное, прячущееся за проволочными заграждениями, но бессильное укрыться
от времени.
Захламлённые комнаты, холодные батареи, пара разбросанных на полу туфель.
Паутина, где повыше и потемнее. Зелёные портьеры. Зевок. Потянулся и опять
зевок. Тик-тик-тик часы, значит надо торопиться, надо спускаться по
лестнице, тёмной и замусоренной, или светлой и чистой. И на улицу, на улицу.
Под ветром, что наводняет ветви одиноких деревьев ужасом и выбивает искры из
проводов, раскачивая их и схлёстывая. До вечера, до вечера, до вечера!
Пальцы ищут приюта.
Призрак отлетел в усопшее вчера, в небытие. Ну и бог с ним. Толпа, кругом
толпа, но вот он, этот отблеск в их глазах, блёстки твоего нимба, они падают
на них с афиш, вот они проходят, одна секунда и всё, но что-то происходит в
эту секунду, где-то там, в непролазных глубинах их черепных коробок, что-то
пробегает к сердцу. И это что-то делает тебя сегодня королевой.
Чёрные нежно ресницы. Влажные испарина стены.
Я взглянул только один раз и отвернулся, боясь заразиться этим как
болезнью. Я отвернулся, и тут же кто-то налетел на меня, на ходу то ли
ругнувшись, то ли извинившись, но всё на ходу, на ходу. Мне вдруг пришло в
голову, что я просто боюсь на тебя смотреть, и я стал нарочно выискивать по
городу твои афиши, потом понял, что и это нелепо, и пошёл уже совсем
бездумно.
Я вижу, как твоя машина выплывает, в треске фотовспышек, вот она
останавливается, блескучая, точно завёрнутая в целлофан. Королевский выезд.
Полиция смыкается. Толпа напирает и давит, давит на меня, и я не могу
протиснуться к тебе. Ты выскакиваешь из кресел, опираясь на чью-то руку,
обёрнутую рукавом фрака. Ты улыбаешься, ты вся сияешь, ты воркуешь что-то,
перешучиваешься со своими спутниками, и твои зрачки и твоя улыбка посылают
сотни бликов как воздушный поцелуй, как метеорный поток чёрным в безмолвии
окнам домов, восторженно-чёрным глазам толпы, напирающей, давящей на меня, и
самому небу, и над тобой не звёзды уже, а искры твоего трескучего шлейфа.
Во мне всё мешается, я падаю, качусь, падаю в темноту и не могу
остановиться. А в это время ты подходишь к львиным дверям и исчезаешь за
ними.
А я опять остаюсь.
Ты не прилетела ни в восемь, ни в десять, ни на следующий день.
VI
Неверное осеннее тепло, зыбкое, только обрадуешься ему, и тут же как
холодный душ - ледяной порыв ветра - ах! и торопишься снова упаковаться. Так
чётко, так ясно всё, формы, линии, грани отточены, даже смотреть больно.
Неверное осеннее тепло. Листья горят - предчувствие потери.
Осень пахнет кладбищем. Её величие всегда так трогательно. Женщина,
одевшая для гильотины свой самый роскошный наряд.
Вселенский сквозняк - осень.
Безгласая сухость по диску шершаво игла пробегает на павшие листья
осколки созвучий роняя и тени ржавые игл под подошвами треск отклик
прислушался соль под глазами сутулые склоны гербарий в альбом собирают
и катер в неровную гальку тычется носом уходит хозяин но вот обернулся
в глазах состраданье.
Осень. Озера шелест - тростник.
Над зонтиками перламутр запястья ожерельножемчужные лак вспугнутых лис
волосы рассыпались спрятаться в тень торопливо и голос остался без
повторений три раза имякричащий жрец закативший глаза руки возносит небо
взирает бесстрастно пропажа тоскливо одни мы остались при свете и страшно
вспорхнувшая птица крылья на воздухе сушит.
Осень. Опилки горят как барашка шерсть.
Капелла сквозь жёлтое белое стены холодные окна и где-то тепло пахнет
приютом и молоко подгорело женщины строгой шаги своды над светом за
стенами гул голосов ожидание скрип калитка под пальцами холод из серого неба
сквозит вы вовремя сон по часам но стрелки уснули собака не бойтесь не
громко все смотрят не знают но здесь хорошо молоко подгорело на кухне
веранда закрыта стеклом за которым темнеют просветы так близких деревьев гул
голосов.
Листья взметнулись в немом крике, и не выдержав исступления молчания,
стали падать, шурша и кружась, и хризантемы вспыхнули и разгорелись.
А потом исчез и этот последний танец, и чёрные ветви поникли, пойманные
сетью дождей, неразрешимое движение стало камнем - поступь Владычицы,
обращающей всё живое в лёд. И сгинула рыжая лисица лесов, и замерло пёсье
дыхание полей.
Я понял, что становлюсь камнем скалы, и тогда я вышел на лестничную
площадку и закрыл за собой дверь. И обрезав якорную цепь, поспешил к острову
поездов, вокзалу, где гудки тоскливы, и железные чудища, единственным глазом
своим рассекая мрак, шарят по рельсам.
Где бы ты ни шёл, ты никогда не идёшь один. Где начало похода?
Начинать принято с гибели.
- А вы куда едете?
- Возвращаюсь...
- Домой?
Где он, наш дом?
- Сколько бы ни было царств, это отблески одного царства. Сколько раз уже
рушилась Троя.
- Чем ярче будешь гореть, тем быстрее погаснешь. Волнения укорачивают
жизнь. Мне уже семьдесят лет, и я думаю прожить ещё столько же, а почему? Я
положил себе за правило - никаких стрессов, никакого волнения. Зачем
погонять себя? Помните притчу про двух верблюдов? Один добегает до финиша и
падает, а другой медленно, но верно тянет свою поклажу по пустыне.
- По каменистой пустыне...
Не человек - челюсть, жующая скуку. Грохот железа вагонов. Мутные стёкла.
Поля, оголённые выстрелом холода.
Где начало этого похода? Рождение Христа? Билл Хэйли и "Кометы"? Вудсток?
- Но я знаю тех, кто избрали первое. Как вы сказали про верблюдов?
- Что один из них умирает скорее.
- А другой влачит свою старость по каменистой пустыне.
- Старость - единственный способ жить долго, это не я сказал...
- Не вы.
- И что же те, другие? Много их осталось в живых?
- Моцарт, Бодлер, Моррисон умерли? Меркури!.. Смерть она разной бывает -
можно копошиться и быть трупом.
- Я не знаю, что такое смерть.
Смерть... Это говорите не вы, а ваш страх. Смерть - она зеркало... Вечное
продолжение жизни и её волшебный кристалл. Вы боитесь её и бежите облачиться
в рубище старости. Изображаете жизнь, только жизнь ли это?
Я знаю многих избравших иное. Они взошли на корабль и отправились в путь.
Море, ведь оно тоже бывает разным.
Страх, порождающий чудовищ, и глаза звёзд, разбросанные по миру. Огни.
.........................................................................
.....
- Уже сходите?
.........................................................................
......
Ветер громыхает жестью. Запах бензина и какого-то растворителя... Или это
запах духов? Захлебнувшись стылой водой, деревья простужено кашляют. Жизнь
прячется под серой власяницей. Как безнадёжный больной, для которого смерть
- избавление. Эта радость при виде первого снега... Где-то ты сейчас, Лиза?
Среди сверкающих зеркал? В магазине мехов? Память - яд. Тоска - яд.
Бессилие - колея, даже когда оно надевает маску воли и решимости. А колея -
убийца свободы. С чего она начинается? С сомнения? Вражды?
Когда тебя норовит лягнуть каждый, и тебе хочется лягать каждого и всех -
так, ни мало не задумываясь, кормят мегеру с ложечки. Холодное пламя битвы.
Разве это победа, когда теряешь то единственное, за что, вообще, стоит
бороться? "Ещё одна такая победа..."- сказал Пирр. Наполеон. Говорят, его
поход в Россию был цепью побед, приведших к поражению. Холод сгубил его
войско. Когда холодно снаружи, это ещё не так страшно, если ты можешь
согреться, а вот когда холод внутри, куда ты спрячешься? Не укрыться от него
и не спастись. Битвы, битвы, весь путь - битвы... Войско стережёт счастье?
Собака, приставленная к стаду. Трава-паразит, выросшая из семян зла. Воины.
Общественное благо... Разве это воины? Брось им кусок мяса, и они
перегрызутся из-за него. Колея... да, многие погибли в ней... накатанный
путь... сколько сил нужно, чтобы разорвать её? Есть ли колея своя и чужая? У
узников бывают "свои" тюрьмы?
Закрытые киоски. Летом здесь было полно палаток.
Это братское кладбище, колея.
Автобусная остановка. Подойдёт через пару минут. Девушка с лотком стоит.
И парень с ней. Интересно, что у них там? Значки?
Движение против наркотиков.
И никаких рекламных улыбочек. Стоят молча как призраки.
Уйти - ещё не значит, освободиться... А вот и автобус.
Разрушить ещё не значит уйти. Уйти в забвение просто. Память - боль, и
когда так болит, хочется забыться. Чего же мы так хотим, вспомнить или
забыть? Разве не все мы ищем забвения?
Только что не все идут за ним в страну лотосов...
Это шоссе я знаю. На этих склонах овец пасут. А сейчас будет море. Вот
оно. И река, падающая в его объятия. Море здесь всегда спокойно. Поезд.
Наверное, задержался на станции. Голосит, а настичь не может - рельсы
мешают. Скрылся.
Да, море, оно разным бывает. Вот оно спокойно, а вот затягивает в
круговороты. Сама жизнь... Мы говорим "жизнь", как будто это не пустой звук,
все эти наши "понятия в себе" - такая чушь. Всё, что они выражают - это наше
бессилие что-либо выразить, пустота... И в этой пустоте тесно. Как тот дед.
Думает, зубами вцепился в жизнь... Челюсть, жующая скуку. Другая крайность
тоже бывает. И эти истошные подвиги... ещё одно слово - "подвиг", а под него
подсовывай, что хочешь. За каждым подвигом какое-нибудь безобразие...
- Билет? Да, пожалуйста. На все деньги, сколько хватит...
...да, но можно, конечно, и так сказать, что подвиг - это искупление
какого-нибудь безобразия. Труднее всего, это пожертвовать привычкой, когда
это привычка к скотству. Не хочешь расстаться, милуешься с ним, а потом
прячешь стыдливо получившихся деток. И тут уж без подвига не обойтись. Не
хочешь принести в жертву скотину, принесёшь человека. Себя, других... Это
всегда связано. Ведь убийство - всегда лишь форма самоубийства.......
Кажется, я немного вздремнул. Что?
- Вам выходить.
- Спасибо.
Как темно. Тревожно. Что дальше? Неприятное беззвучие, не верится в него.
Ну вот, хоть один живой человек! Замедлила шаги. Остановилась.
У неё светлые волосы!
- Какой жуткий шрам.
- А, этот, на ноге.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг