Но я пойду к тебе, я найду тебя, и ты вернёшься из царства мёртвых. И не
для того, чтобы вновь умереть, а для того, чтобы жить, жить, сколько
можно...
Брезент. Ребята у палатки. Костёр. Что они там жарят, мясо? Нет, хлеб.
Волонтёры дороги. Оркестр в движении...
Я сажусь на камень, покатый, отполированный. Наверное, это ледник принёс
его сюда. Лёд, ведь это тоже вода: даже став камнем, не может она остаться
недвижной. Я беру гитару и перебираю струны.
Я должен воскрешать тебя каждый день, каждую минуту, чтобы не умереть
самому.
Подходят.
- А ты здорово играешь.
- Это не игра. Это музыка.
- В точку!
- Ты нигде не учился?
- Разве есть другой учитель, кроме самой музыки?
- Другой учитель? - растерянно.
- Любовь!
- Это одно и то же.
- Бог...
- Музыка - Его голос...
- Музыка - это обряд очищения...
- Ты молодец, что не стал пить с этими кабанами.
- Скотами? Вино лишь развязывает душу, и тогда она открывается своим
содержанием, скотская она или великая, и одних оно возвращает к блаженству
животных, другим дарует крылья. Хайям, Ли Бо... Моцарт. Ведь и "Марсельеза"
была написана после изрядной дозы шампанского.
- Но в каждом человеке есть основа скотская и основа духовная.
- Это верно, но всякий раз какая-то из них преобладает.
- Человек получил два наследства от рождения - животность и память о
Причащении. Он полубог и полузверь.
- В каждом из людей есть глоток божественного напитка.
- Напитка бессмертия?
- Чтобы воскреснуть для света, нужно умереть для тьмы.
- Никто не войдёт в царствие счастья, не родившись заново от воды и
духа... Человек рождён от земли, великой матери...
- И дочери!
- ... разве земля наделила его тьмой?
- Земля тоже подвластна круговороту света и тьмы. Разве она не воскресает
каждый раз вновь?
- И умирает, разве не так?
- Так, ребята. Увы, это так.
- Цветок, лишь умирая, даёт семя нового цветка. Разве путь - трагедия?
- Нет, но расставанье всегда печально.
- Расставанье тяжело, но не печально. За всем, что остаётся, встаёт то,
что обретается, и обретение всегда выше. Прошлое - это гибель цвета и
причащение цветом. Будущее - Воскресение цвета.
- И что же, дух победит?
- Только в этой победе свет жизни. Иначе смерть.
- И царство мёртвых...
- Иначе смерть. Это всеобщий закон.
- Это великий закон, верно. Но всё единое для всех разнится для каждого.
- Но это вовсе не мешает людям идти вместе. Вот корабль плывёт, и кто-то
стоит у штурвала, кто-то поднимает паруса и убирает их, и меняет, кто-то на
марсах. Ничто не мешает людям идти вместе, если они идут к свету.
- Это самый славный корабль. На нём не вешают на реях. Что ж, плывите.
Плывите, и пусть Эол поможет вам.
- А ты? Ведь ты тоже наш! Пойдём с нами.
- Что ты молчишь? Пойдём с нами!
- А что ответил бы вам Орфей, если бы вы предложили ему стать орфиком?
Притихли.
Что ж, плывите. Быть может, кто-то из вас и найдёт своё золотое руно.
Четвёртый месяц идёт к концу. Четвёртый месяц иду я за солнцем.
Но сегодня
проснувшись, я увидел, что всё изменилось. Может быть, мне приснился,
наконец, вещий сон? Не знаю, ведь сны так легко забываются, как цвет,
переливающийся на крылышках бабочки - где был зелёный, стал синий и жёлтый,
кто вспомнит...
Читая утреннюю газету, я уже знал, что мне делать. И я покатил через реки
и леса, покатил по камням и по дорогам, я устремился на зов, не зная, голос
ли это жизни или смерти. Или эти два голоса слились во мне в этот тревожный,
наполненный гонкой день?
V
Полупрозрачновоздушные платья. Бронзовые ахелои струят языки. Орхидеи.
Мрамор ловит прохладой теней отсветы неба. А там, в лесу проволочные ограды.
Бродил я там как-то, видел.
- О, и ты здесь!
- Здравствуй, Карл. Давно не виделись.
- Давно, давно. Когда приехал сюда?
- Сегодня утром.
- А я ничего не слышал, не знал, где ты остановился.
- О моём приезде обычно не сообщают. Ну как ты, проверил расчётами
падение незабвенного нашего спутника?
- Проверил ли я алгеброй гармонию? Ты знаешь, я допустил одно упущение,
не заметил, какое было давление в тот день. И теперь нельзя точно рассчитать
силу сопротивления воздуха, а ведь здесь нужна точность, ты понимаешь.
- Конечно, понимаю. Ну ничего, может быть, в следующий раз повезёт.
- А ты всё нигде не пристроился?
- Кажется, пристроился.
- У кого под боком?
- У Феба.
- Почему не знаю? Это организация?
- Нет.
- Издатель, что ли?
- Это брат луны.
- Ты в своей манере. Значит всё трясёшь патлами? Удивительный ты человек,
неужели тебе не хочется настоящего успеха?
- Что ты называешь настоящим успехом?
- По-моему, для человека естественно стремиться к тому, чтобы ему
поклонялись.
- Может быть, я не человек? И потом, разве не глупо поклоняться гению,
когда сам можешь быть им? Любовь и поклонение вовсе не одно и то же.
- Извини, я отойду.
- Конечно, какой разговор.
Интересно, страх - это память или предчувствие? Помню одного типа, он
страдал водобоязнью, умирал от страха перед водой. И что же, утонул!
- Привет, ну вот и ты.
- Шикарное у тебя платье.
- Правда?
- Чёрное идёт блондинкам.
- Услышала, что ты здесь...
- Твой дяденька только что отошёл.
- Ну, на его горизонте появились куда более важные фигуры, нежели ты.
- А я сейчас думал, страх - это память или предчувствие? Один мой
знакомый страдал водобоязнью. И вот, однажды случилось наводнение, и он
утонул.
- Он что, жил на берегу?
- Нет, но это было не какое-нибудь невзрачное наводненьице, это был
библейский потоп.
- Тебе здесь не скучно?
- Ничуть. Это тебе я обязан своим приглашением сюда?
- Ты недоволен?
- Напротив. Я получаю огромное количество пищи для размышлений. Все эти
светские рауты когда-нибудь уйдут в прошлое.
- Не думаю. Они будут существовать, пока люди будут тщеславны, а они
будут тщеславны всегда.
- Боюсь, что это им не удастся. И потом, ты упрощаешь. Ведь это
демонстрация круга, своего круга. Это не деловой приём, это парад. А люди
всегда будут держаться своего легиона, пока они чувствуют себя как на поле
битвы. Пока они враждебны друг другу.
- А враждебны они, потому что боятся?
- Пока они враждебны сами себе... Музыка! Какой великолепный оркестр.
Откуда он здесь?
- Странный вопрос.
- Ты слышишь? Скрипки, их тона растворяются в воздухе и вновь собираются
и становятся листьями, и листья летят на волнах прозрачного ветра, вот они
скользят по истёртым плитам, вот они снова устремляются в воздух, ты
слышишь? И всё выше, выше, туда, к эфирным высотам, дальше, дальше, к
вечности, прочь из мрачного царства, музыку не запереть, она не знает
замков, и оковы не для неё, что перед ней не прозрачно? Ты думаешь,
прозрачность - это отсутствие цвета? О, нет, это откровение цвета, это
свобода, это буйство цветов.
- А теперь флейта. Что это?
- Кавалер Глюк.
- Интересно, что думают о нас эти камни, эти деревья в аллеях?
- Кто мы такие, все эти кипы тог и туник, эти белоснежные и пёстрые
одеяния? Эфемерные лепестки цветов, посмотри, как кружатся они! Форма
мимолётна, и одна сменяет другую, что остаётся? Я могу ничего не знать и
знать всё, я могу ничего не видеть и видеть всё, я могу ничего не говорить и
всё сказать молчанием. Неизреченное слово - первое слово Книги. Посмотри на
этих львов, на эти ступени и облака, на эти блики, разве это не те самые
блики, которые мы ловим в тёмной комнате, когда чёткие формы становятся
неясными очертаниями, хватаем их руками, задыхаясь от вожделения. Химера.
Химера даёт этот праздник, и его цвет зелёный. Такой кажется тончайшая
золотая фольга, когда пытаешься разглядеть сквозь неё солнце.
- Может быть, уйдём отсюда? Я могу придумать сколько угодно причин.
- Не сомневаюсь. Но подожди, я ещё не перепробовал всех фруктов.
- Какие длинные волосы ты отрастил.
- Длинные волосы - признак свободы, ты этого не знала? Хотя когда-то они
были приметой аристократии.
- Наверное, теперь об этом забыли.
- Не думаю. Память - это не бензиновая плёнка на воде. Почитай Юнга, хотя
бы. А всё-таки они подкупают меня своей лучезарной безмятежностью. Точно
получили приказ: "Мир рушится. Всем сохранять спокойствие!"
- Съешь оливку.
- Премного благодарен. Я сейчас выпью ещё шампанского, и ты станешь
вихрем радужных огней безудержной морской волны и скроешься среди них, и
обнимешься среди пенных вздохов восторга со своей неразлучной сестрой.
Кстати, она тоже чувствует себя тесновато в брачном склепе.
- Ладно, только не слишком увлекайся.
Может мне и хватит уже. Паршиво будет, если развезёт. Плевать, конечно,
но что-то не так. Слишком уж лакомый будет повод для сплетен.
Секрет калейдоскопа. Как-то в детстве я пытался разгадать его. Откуда
берутся волшебные узоры? Один поворот - и создан целый мир. Я разобрал его и
обнаружил, что это всего лишь цветные стёкла и зеркала, но собрать его
заново я не смог. Стёкла растерялись, зеркала выпали и разбились, и я уже не
мог вернуть это чудо. Я расплакался, меня пытались утешить, но не могли,
потому что не могли понять, отчего мне так больно. Проклятое знание, страсть
к самоубийству. Все мы живём мечтами, создавая их из цветных стёкол, но даже
им мы не можем отдаться самозабвенно. Ты выходишь из кинотеатра и говоришь
себе: "Это всего лишь сказка, игра актёров и декораций". Ты прекрасно играла
в этом фильме, они правы когда хвалят тебя на все лады, но ты не актриса,
нет. И мне смешно читать статьи в журналах, где это преподносится как
откровение. Просто ты это ты. Ты не больше актриса, нежели мы все, но ты
мечта, ты легенда, и большего не надо. Ты стала легендой нации, легендой
планеты, легендой века. Это больше чем роль, это больше чем маска, и ты не
могла бы быть одной лишь буквой сценария, ведь ты рождена не тьмой, а
светом. Это наша с тобой тайна, и мы не будем говорить о ней никому. Ты не
символ, ты сама жизнь в театре символов. И пусть все остальные ломают голову
над секретом твоих чар. Мы будем пить вино и смеяться над их бессилием.
- Вам плохо?
- Нет, что вы. Мне просто нравится сидеть на ступенях.
- Нравится? Ну что ж , значит у этих лестниц есть хоть какое-то
достоинство. А вообще, это ужасный анахронизм, вы так не думаете?
- Не думаю. Вспомните лестницу Иакова. Или хотя бы храмы майя и пирамиды
фараонов. Лестница - это путь к солнцу.
- Любопытная мысль. Но всё-таки, лифт удобнее. И эскалатор тоже.
- Вряд ли наши эскалаторы донесут нас до Эмпирея.
- Я вижу, вы скептически относитесь к техническому прогрессу.
- Ничуть. Просто мы как Пигмалион влюблены в своё творение, но только
любовь, рождённая морем богиня, может оживить нашу Галатею.
- Это вы здорово сказали. Простите, ведь вы, кажется, писатель?
- Вполне возможно. Хотя я никогда об этом не думал.
- Вы тоже знакомы с Элизабет?
- Тоже? Смешное слово. Впрочем, все слова кажутся смешными, если над ними
задуматься.
- Думаю, что с удовольствием прочту ваши книги.
- Спасибо... Если найдёте хотя бы одну.
Сомнительно, чтобы это было так. Мы получаем удовольствие только от
самопознания. Книги, картины, музыка лишь открывают нам самих себя. Или не
открывают, если мы слепы и глухи. И мы ничего не узнаём, а лишь вспоминаем,
Что-то мучительно важное, самое-самое главное в жизни, и всё никак не можем
вспомнить и страдаем от этого безмерно, и снова вспоминаем, забывая о тщете
наших усилий. Забыв о судьбе Беллерофонта, мы вновь устремляемся на Олимп.
Полёт - наше упоение. Впрочем, чьё это наше, интересно? Этих сонных мух,
которые думают только о том, чтобы не зевнуть в присутствии хозяев?
Разыгрывают мистерию, а получается фарс. Кто из них отважится на полёт? Не
эти ли сурки, спешащие храбро попрятаться по норам? Не будь злым. Мечты о
счастье обернулись игрой в счастье, и за всякую роль в этом спектакле
приходится платить. Вожделение оборачивается браком. Никто не бывает наказан
дважды.
Боюсь, я выпил немного лишнего, или нет? Попробую-ка подняться. Нет,
ничего.
О скорость! Пой, моя скорость, пьяни меня, моя скорость! Полёт - вот
счастье, вот озарение, и есть ли большая награда?
Наш век умер бы от тоски, если бы не изобрёл цветной фотографии и кино.
У каждого века своя феерия. Как там про феерию?
Вечерние платья - змеиная кожа,
Феерия электричества,
Коснулся рукою неосторожно,
Ах!
Простите, ваше величество!
Будем же петь жизнь даже в обители мёртвых.
Принцессы кружатся в танце, взметая тончайший кашемир своих юбок, и
копыта сатиров неистово отстукивают на паркетном полу жадный и пьяный ритм.
Желание.
Бронзовые львиные пасти на тяжёлых, начищенных ручках дверей, а за ними
таинственный мир, скрытый от непосвящённых двухдюймовым дубовым щитом.
Лев-властелин, охраняющий владения свои. Власть и скотство, как часто они
тянут одну упряжку.
Змеящийся хвост дракона, сверкающая чешуя, вечный страж укрытых сокровищ,
Ладон и Фафнир, в его глазах отражения люстр, и стёкла дворцов похожи на его
зрачки. Золото.
Ты идёшь по дороге, невидимой для других, и непроходимые заросли колючек
цепляются за края твоих одежд, и тяжело идти тебе, и плащ твой, сплетённый
из нитей-нервов, весь в дырах. Так трудно бороться, так трудно избавиться от
этих шипов, и не вытащить занозы, и ноет и колет она, и вот уже движется с
кровью по венам, прямо к сердцу, грозя тебе аидовым пленом. Ты споришь с
голосами лживых демонов, но не можешь победить их в споре, ведь говорите вы
о разных вещах, и ты указуешь на солнце, а они - на монету. Разве не похожа
их форма? Ты говоришь о лице, а они о маске, ты говоришь о сути, а они о
названии, и не будет конца вашему спору, и упадёшь ты обессиленный и
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг