- Да, сир, - сказал я.
- Нет! - запротестовала Элисса.
- Халиф этот, - с готовностью принялся рассказывать Скарамуш, - пожелал
истребить в своих подданных страх. Всякого, кого он подозревал в боязни,
он отдавал в руки палача, и многие знатные и простые горожане - купцы,
вельможи, воины, а то и вовсе незаметные люди, - были казнены по его
приказанию. В результате подданные халифа стали панически бояться, что их
заподозрят в страхе, и ужас этот был так велик, что вошёл в фольклор.
- И даже историки, - добавил я, - эти мастера замалчивать упоминают о нём.
- Между прочим, - сказал Людовик. - Что же всё-таки погубило Наполеона,
история или историки?
- По-моему, - заметил Скарамуш. - Его погубила зима.
Однажды ты проснёшься знаменитым
В тот вечер Людовик был против обыкновения задумчив и даже меланхоличен,
и я не мог понять причины такого его умонастроения, пока он не нарушил
молчание и не объяснил его сам.
- Вам никогда не приходило в голову, что Мерлин, действительно, видел то,
о чём говорил? - спросил он.
Я понял, что он имеет в виду нечто большее, чем битва драконов, и всё же
сказал: "Вот вам картина распределения ролей. Красный и белый драконы
сидят за столом и, потягивая кларет, играют в карты".
Людовик покачал головой.
- Дело не в том, какая выпадет карта, а в том, что у каждой карты свои
свойства, и известно нам о них не больше чем об этрусках. Что мы знаем о
том, кто мы есть?
Он показал мне карту.
- Вот лицо короля. Из какой он династии? Вы можете сказать?
- Среди рисунков Фламеля есть изображение короля. Бесстрастное лицо и
занесённый для удара меч. Это всего лишь символ. Подобный портретам
римских тетрархов.
- Всего лишь символ, - выдохнул король.
Наши голоса - лишь отзвуки движений, происходящих в мире, закрытом для
наших глаз и недоступном нашему разуму. Невидимые нити прочнее наших лент
и цепей, и мы никогда не знаем, каким будет рассвет нового дня. Мы
задуваем свечу, и в темноте, погрузившись в недра постели, мы закрываем
глаза.
- Как в шахматной партии, - сказал я. - Когда она закончена, можно взять
список и, изучив его, ясно увидеть, что всякий из последующих ходов связан
со всяким предыдущим. Вот ход конём, вот ход королевой, а через двенадцать
ходов конь потерян. Но он не может ходить, как ходит ладья. И он обречён.
И какой-нибудь отшельник в своей келье однажды увидит картину падений и
возвышений, гибели, разрушения, величия и преступлений и, потрясённый,
запечатает свои уста семью печатями, а люди в Парламенте и в Тронном зале,
люди, скачущие на лошадях и трубящие в трубы, люди, пришедшие в
сопровождении свиты, и пришедшие в свите, ничего не знают об этом. Они
рассчитывают в уме ходы, которые им надлежит сделать в ответ на ходы
противников, и им кажется, что их игра целиком в их руках. И они не видят
тех нитей, которыми все они связаны.
- Довольно хандры! - заявил Людовик. - Эй, Скарамуш, ты заснул что ли?
Неужели у тебя не найдётся ни одной истории, приличествующей случаю!
- Быть того не может! - воскликнул Скарамуш. - История с бильярдом.
Ротмистр Струдель был известен как первоклассный игрок в бильярд. Однажды
он так разделал адмирала Нахамилова, что тот проиграл ему весь
императорский флот, что незамедлительно было доведено до сведения монарха.
Разгневанный император приказал объявить адмирала негодяем и разжаловать
его в юнги. Ротмистр Струдель был арестован и заточён в тюрьму до
окончательного выяснения обстоятельств дела. Вскоре, однако, императорским
указом ему была дарована жизнь и чин адмирала, в каковом он и отправился
выигрывать морские сражения. Так игра тасует карты человеческих судеб.
Black Bird Fly
Мы слушали "Битлз" - "Black Bird Fly". Когда песня закончилась, Скарамуш
сказал: "А вы знаете, что эта песня некогда спасла жизнь принцу
Сигизмунду?"
- Как! - воскликнул я, выключив магнитофон. - Но ведь принц был казнён!
- Так пишут в некомпетентных источниках, на деле же всё было несколько
иначе.
В королевском саду жила редкостная птица - настолько редкая, что никто не
знал, как она называется, и чем её следует кормить. Её изловили рыбаки в
зарослях тростника и принесли королю в надежде на то, что он купит у них
эту диковинку за большие деньги. Птице подрезали крылья и отпустили её в
сад. Между тем, принц обожал разбирать древние манускрипты, - ему
привозили их из разных стран - из Индии, Китая, Италии и даже России. При
виде каждого нового присланного ему текста принц хлопал в ладоши от
радости и, не теряя времени, приступал к изучению ещё одного языка. Он
готов был на любые труды, только бы разобрать эти тексты, а это были
летописи, книги алхимиков, рассказы путешественников и описания чудес всех
земель мира, поэмы, трактаты по философии и многое другое, что достойно
было украсить библиотеку принца, в то время как на полке в супермаркете
было бы не в своей тарелке и выглядело бы чересчур эксцентрично. И вот, в
одном из текстов принц нашёл подробнейшее описание драконов вкупе с
рассказами о самых прославленных из них, а также любопытными сведениями о
том, где они обитают, и каковы их повадки. В тексте были и рисунки,
сделанные тушью. На одном из этих рисунков Сигизмунд узнал несчастного
пленника королевского сада, который, как оказалось, был вовсе не птицей, а
детёнышем дракона.
С этого дня дракон и Сигизмунд подружились, и принц унёс дракона из сада
и отнёс в место, которое знал только он один, и там он играл на флейте, а
дракон учился летать. Принц читал ему трактат о драконах и даже разработал
для него особую систему упражнений, основанную на практике древнейших
школ. А когда дракон от усталости уже не мог пошевелиться и без сил падал
на траву, они жевали засахаренные фрукты, включали магнитофон и слушали
музыку. Больше всего дракону нравилась песня "Black Bird Fly" из альбома
"The Beatles".
Прошло время, и однажды принц Сигизмунд попал в плен к врагам отечества,
которые не долго думая, решили его расстрелять. Они спросили, каково будет
последнее желание приговорённого принца, и Сигизмунд сказал, что перед
смертью хочет послушать битлов, ту самую песню, которая так нравилась его
другу. Он слушал её и думал: "Пока звучит эта музыка, я буду жить, и когда
она умолкнет, моя жизнь оборвётся".
Но случилось иначе. На звуки песни прилетел дракон, сумевший-таки
победить свою немощь, и унёс принца на своей спине, а куда, никто не
знает, ведь о том, где живёт этот дракон, знал только сам принц Сигизмунд.
- Как интересно, - сказала Элисса. - И как здорово, что дракон оказался
поблизости и успел спасти своего друга.
- Он услышал любимую песню и устремился на её звуки. Что же до драконов,
то каких только небылиц о них не рассказывают. Говорят, например, что
дракон, обитавший в королевстве Тептирапташа, будто бы опустошал поля и
грабил жителей. Совершеннейшая клевета. Дракон этот отличался мирным и
кротким нравом, сторонился людей, жил уединённо и любил почитать в
одиночестве и тишине. Его даже прозвали Дракон-отшельник. Он возделывал
свой собственный огород, мясо же вовсе не употреблял в пищу.
- И тем не менее, он погубил многих славных рыцарей, - возразил я.
- Если уж быть точным, то погубил их вовсе не он, а король. Рыцари эти
сватались к принцессе, и король, не желая выдавать её ни за кого из них и
боясь ответить отказом, давал им задание убить дракона, который якобы
опустошает его земли. Он знал, что дракон этот очень силён, и едва ли
найдётся кто-нибудь, кто сумеет убить его, поэтому чувствовал себя весьма
уверенно. Дракону же приходилось сражаться, чтобы спасти свою жизнь. А что
ещё ему оставалось делать?
- Но ведь существовал договор...
- Ни один из летописцев, насколько мне известно, не видел этого договора
в глаза. Но даже, если он и существовал, то что в нём было записано?
Только лишь то, что дракон обязуется не опустошать земель королевства. Но
разве в этом содержится хоть какое-нибудь указание на то, что он опустошал
их в прошлом? Если вы обязуетесь не разглашать государственную тайну, то
это вовсе не значит, что прежде вы только тем и занимались, что разглашали
государственные тайны. Нельзя забывать, что король был до крайности
недоверчив и верил только бумаге, скреплённой печатью, и не какой-нибудь,
а его собственной. И всё же Тептирапташ сумел провести его.
- Я слышала историю Тептирапташа, но кто такой принц Сигизмунд? -
спросила меня Элисса.
- Я мало, что знаю о нём, - сказал я. - Только то, что он играл на
флейте, лучше чем Фридрих Великий, на скрипке - лучше, чем Пётр III, а в
шахматы - лучше, чем Карл ХII, завоевательских войн не вёл и в плен попал
чисто случайно. Враги отечества так и не придумали, что им потребовать за
него в качестве выкупа, и потому просто решили его расстрелять. Что они,
якобы, и сделали.
- Наверное, историки не решились упомянуть о драконе и написать о том,
что произошло в действительности, из боязни, что их труд не будет похож на
науку.
- Валери всё равно разоблачил их, - сказал я. - Мне же они давно надоели.
Пишут про всякую муру, а то, что действительно интересно, всегда упускают
или замалчивают. Они почти никогда не знают, что же произошло на самом
деле, подлинные события им неизвестны. Всё, что они умеют, это строить
домыслы и искажать факты, и если это искусство, то это искусство лгать.
Мне не нужно помнить, чтобы знать это
Это произошло внезапно и так странно. Я услышал слова, не успевшие
ещё одеться в грамматику, и много раз повторялись они на разных языках у
многих народов, но то, что услышал я, не было речью.
И теперь я знаю о том, что написано в книгах, число которых таково,
что человеку не хватило бы жизни, чтобы прочитать их, и дети его не
прочтут и половины того, что не успел прочитать он, и много сменится
поколений, а море останется в своих берегах.
Я увидел действие, не успевшее ещё обрядиться в театральные формы, и
стихи не прозвучали ещё с подмостков, но я слышал оперу.
Мысль шествует, опережая слова, и с каждым из людей говорит она на
языке, который он разумеет.
Я умею написать книги, которые никогда не читал, и мне говорят:
"Здесь какой-то фокус".
Мне нравится разыгрывать своих друзей и знакомых, и я не знаю, зачем
я раскрываю свою тайну.
....
A Great Pretender
Летом лес обманывает нас, смеётся каждым деревом, играет с нами, и мы
идём к нему, жмурясь от солнца, это так весело, играть, зажмурив глаза, и
дышать запахами трав.
Осенью лес раскрывает нам летние тайны, и мы умиротворены, теперь мы
знаем разгадку. Он отвечает на все вопросы, что мы задавали летом, и мы
верим ему.
И только зимой, долгой ночью зимы, мы понимаем, что Великий
Мистификатор вновь обманул нас, и с нетерпением ждём весны, чтобы вновь
искать разгадку его тайн. Мы возвращаемся снова, и лес встречает нас
весело, радуясь, что замысел его удался. Какой он хитрый!
- Пойдём, посмотрим, какой обман он уготовил нам на этот раз.
- И правда, - сказала Элисса. - Ведь уже осень.
- И к тому же, прелестная погода.
И мы отправились гулять.
Когда мы проходили мимо церкви, я сказал: "Подойдём".
Нет, дальше не нужно. Посидим здесь, на этом красивом холме.
И мы сидели и смотрели на то, что не увидишь вблизи, а потом я
сказал: "Лето кончилось, тебе не кажется?"
- И королева меняет свою резиденцию? - сказала Элисса.
- Да, - сказал я. - Навестим её?
- А где она будет теперь?
- Летний дворец императрицы - зимняя резиденция Королевы.
- Какая прелесть! - захлопала в ладоши Элисса. - Значит, Царское Село?
- Да, - сказал я. - Сегодня же и поедем.
Как сказал однажды маэстро Ногиврозь: "Ах, Париж! Почему я не в
тебе!"
- Кто вы такие? - спросил Александр у вошедших в его кабинет людей.
- Нам приказано произвести обыск, - сухо ответил один из них, по всему
видно, главный.
- Как вы кстати! - обрадовался Александр. - Я никак не могу найти запонку
- наверное, закатилась куда-нибудь. Может быть, вы найдёте?
....
Деметра
В прозрачном саду деревья, мраморные грации,
движение рисунка на шкуре лунного леопарда,
у фонтанов таятся тени. И тишина.
................
Чёрный бархат пил багровое тепло камина.
Изгиб складок портьеры, дыхание цветов - сквозняк.
И свечи, позолота в чёрных зеркалах портретов.
И я увидел бронзовую статуэтку - женщину, державшую в руках
светильники.
У ног её слова:
"В поисках бессмертия души".
Я знаю имя женщины - Деметра.
Я шёл под сводами, с которых скалились химеры, а в нишах, окутанные
розовыми
облаками, беззвучные, смеялись надо мной амуры и целились мне в спину.
И розы, как сгустки крови, теплились на дне зеркал.
....
Приехав в Пальмиру, мы остановились в гостинице, в прекрасном номере,
- мы так долго выбирали его, - Элисса была в восторге.
Мы поужинали в ресторане, потом немножко покатались по городу. Она
никогда раньше не была здесь.
- Неужели ни разу, Элисса!
- Ни разу, - сказала она. - Правда.
И только, когда время перевалило далеко за полночь, Элисса призналась
мне, что устала с дороги.
Я обругал себя в душе за то, что не догадался об этом сам.
Утром мы отправились во Дворец.
Когда мы вышли из машины, все, кто были поблизости, повернулись в
нашу сторону и стали подзывать других и показывать на нас. Они, должно
быть, вообразили, что сейчас здесь будут снимать кино. В Вавилоне высокий
парик Элиссы и её пышное платье не привлекали такого внимания. Здесь, в
самом городе, тоже. Но на фоне Екатерининского дворца она выглядела так
естественно, так органично, что, конечно, не могло быть и речи о её
принадлежности к "нормальной" жизни. Только где же остальные киношники?
Я боялся, что Элисса смутится, но увидел, что недооценил её. Для неё
существовало только то, ради чего она приехала.
Она немедленно заявила, что будет жить здесь.
Я напомнил ей о номере в гостинице. Она сказала: "Ну пожалуйста".
- Но я не знаю, какие здесь комнаты
- Ты же сам говорил. С окнами на дворец.
Я смешался.
- Да, конечно, но... я не знаю, как здесь с местами.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг