- Она твоя жена?
- Нет, - сказал я. - Но разве это имеет значение?
- Ты знаешь, что её разыскивают?
- Что?
- Так ты не знаешь?
- Что именно? - сказал я.
- Я видела по телевизору... Ты, правда, не знаешь?
- И что о ней говорили?
- Что ушла из дому около половины двенадцатого и не вернулась.
- Понятно. Да, это она. Что же делать?
- Договориться?
- Я не могу жить как на иголках. "Ворочаться на угольях беспокойства", -
как сказала бы Шахразада.
- Может быть, тебе стоит поискать где-нибудь...
- Других соседей? - спросил я.
- Да, - сказала она, мило рассмеявшись.
- Так и сделаю, - сказал я.
А пока буду надеяться, что всё обойдётся.
....
- Я должна ехать, - сказала Элисса. - Мы были слишком легкомысленны.
- Нет, - сказал я, переходя на крик. - Нет!
- Я же вернусь, - сказала она.
- Я не отпущу тебя!
Она не ответила.
- Но ради меня! - взмолился я, уже теряя надежду.
- Ради тебя и ради меня, - сказала она твёрдо.
- Не будь ребёнком, - сказала она ласково.
Она уехала.
....
Я сидел в вымершей комнате один как... ротмистр Струдель.
Мне было нечем дышать, змея Время обрушилась на меня своей тяжестью, и
мне было нечем дышать, она сдавила мне голову, стянула мне руки, и мне
стало нечем дышать...
....
Я набрал номер. Подошла Елена.
Мы поговорили немного, и я положил трубку.
Я снял с вешалки плащ, выключил свет в коридоре, открыл входную дверь и
закрыл её за собой.
When The Music's Over
Я написал оперу, её пели эльфы, и я узнал, что цветы могут танцевать.
Сколько крови может вместить сердце? Оно вот-вот разорвётся.
Сколько нот может вместить музыка?
Я был один. Ветер обнимал мои плечи и говорил мне, что любит меня. Я был
один,
когда пришли слуги речной воды, чтобы вынести мебель из моей квартиры, я
жался к
тёплым батареям, и на губах моих были холодные губы ветра, он не забыл
меня, милый.
Как странно быть музыкантом, ведь это почти болезнь,
и резать себе вены как струны в разграбленной квартире.
Сколько пустоты может вместить сердце? Оно вот-вот разорвётся.
Сколько тишины могут вместить ноты?
Я видел, как кровь каплет на белый фарфор, я знаю вкус соли,
но, боже мой, как это странно, слышать свой голос, когда поют эльфы, и
знать, что
вокруг тишина...
....
Курс наглядной философии магистра изящных наук Скарамуша
Суконщик Рюссель был известен как неплохой пловец. Однажды ему удалось
доплыть до острова Лемнос, а ведь это весьма далеко. Однако выйти на берег
ему не разрешили местные женщины, сославшись на то, что он неодет. На
обратном пути Рюссель был похищен царицей Амфитритой, и о дальнейшей его
судьбе нам ничего не известно.
"Если ты вышел покурить, то это вовсе не значит, что ты непременно
вернёшься к обеду", - любил говаривать Иоганн Гельвеций. И в этом он был
прав, как впрочем, и во многом другом.
......
Он пришёл под ночь. На улице моросил дождь. Не лучшее время для визитов.
Когда раздался звонок в дверь, я едва удержался, чтобы не закричать. Уже
третий день я ждал Элиссу. Я бросился открывать, прибирая набегу волосы, и
уже улыбался, ожидая увидеть... совсем не то, что увидел. Звук, который
вырвался из моей гортани, мало походил на приветствие и скорее всего
обозначал слово "ой".
- Ой, - сказал я.
Пришедший, - а это был никто иной как владелец (законный) нашей квартиры,
- явно смутился реакцией, которую вызвал у меня его приход. Он виновато
хихикнул и сказал: "Добрый вечер".
Я догадался, что следует пригласить его войти.
- Спасибо, - вежливо сказал он и вошёл. И сразу же стал снимать обувь.
- Ну и погода, - пробормотал он, сковырнув с носка ботинка комочек грязи.
Потом он разогнулся, снял куртку, размотал кашне, пристроил и то и другое
на вешалке и, кашлянув, попытался заглянуть из коридора в комнату.
- Я, наверное, не ко времени? - осведомился он, напряжённо выдавливая
улыбку.
- Э-э-э... Нет, - сказал я.
Мы вошли.
Он осторожно присел на софу, сделав при этом такое движение, как будто
проверял, выдержит ли она его вес.
Я не торопил его с объяснениями. Он тоже не торопился, видимо, не в силах
сообразить, с чего лучше всего начать. И начал с фразы, от которой сам же
невероятно сконфузился.
- А я вот пришёл жить.
- Да? - сказал я.
Он принялся тереть нос, время от времени усмехаясь.
Завершив это полезное занятие, он объяснил мне, в чём дело.
Его выгнала жена. Теперь ночь, и идти ему некуда. И жить ему больше
негде, так что даже если бы она выгнала его днём, он всё равно пришёл бы
сюда. Он очень извиняется, и ему неловко, что так получилось. Может быть,
мы уедем отсюда? То есть переедем куда-нибудь? На софу он не ляжет, а
устроится на полу. Ему очень жаль, что раскладушка осталась у жены, но
возвращаться за ней ему не хотелось бы. Вот вкратце и всё.
И мы стали жить вдвоём.
Я принялся искать другую квартиру. И вскоре нашёл.
Теперь я должен был дождаться Элиссу.
Готовить не хотелось, и мы перешли на пакетные супы и брикетные каши.
Полотенце в ванной покрылось сероватыми пятнами, на подоконниках лежала
пыль. Матрас на день не убирался с пола, лежал, свёрнутый толстым рулоном,
из которого торчали края простыней и покрывала. Мебели почти не осталось.
Один стул и софа, письменный стол и тумбочка под телевизор, но без
телевизора. Не было ни проигрывателя, ни магнитофона, ничего. Беззвучие. Я
каждый день ждал, что она приедет сегодня, и все наши вещи перевёз на
новую квартиру. Между тем, день проходил за днём, и вечер за вечером. Мой
постоялец иногда расхаживал по квартире в майке. Бегали тараканы,
непонятно откуда набежавшие. Стало тесно.
Каждый вечер я возвращался сюда, - если днём уходил по делам, - варил
пакетный суп, резал селёдку на газете, курил, не открывая окна, и часами
сидел за кухонным столом, пил пиво или водку. Или портвейн. Дождавшись
двух часов ночи, я поднимался и, одевшись, уходил на ночлег к Елене.
Возвращался всегда рано утром, не позже половины восьмого.
Я не мог никуда уйти отсюда, - почему-то я боялся просто оставить адрес.
Я должен был дождаться Элиссу.
....
Учитель танцев маэстро Ногиврозь сидел на полу и монотонно смеялся.
- Если человек смеётся без всякой видимой на то причины, то он либо
смеётся над тем, как устроен мир, либо он свихнулся всерьёз.
Так сказал Путешественник Проездом из Кёльна в Гаммерсбах.
- Да разве вы не видите, что он притворяется! - с досадой воскликнул
Хитроумный Венецианец.
И все отправились пить чай с печеньем. Маэстро остался один.
Он продолжал монотонно смеяться. Вероятно, над тем, как устроен наш мир.
.........
Она переступила порог и замерла. И я не издал ни звука, и не потому, что
в комнате спал мужчина, - я забыл о нём, - просто... я смотрел на неё, а
она смотрела на меня, и мы молчали. Сколько раз я представлял себе, как
она входит, как я встречаю её и принимаю в свои объятия, и мы стоим,
обнявшись, и, может быть, плачем... Если бы я не ждал её так долго, я
сказал бы: "Она вошла так нежданно!"
Она присела рядом со мной и зачем-то поправила покрывало, и я потянулся к
ней, и мы встретились губами. И только тогда мы поняли, наконец, что мы
вместе. Навсегда.
Спавший мужчина застонал и, натягивая на голову измятую простынь,
беспокойно заворочался. Элисса спросила шёпотом: "Кто это?"
- Он сюда жить пришёл, - прошептал я.
- А мы?
- А мы сейчас встанем, тихонько выйдем, оденемся и уйдём.
- Мы больше не будем жить здесь? - и снова её губы.
Мы тихонько вышли из комнаты в коридор. Я открыл дверь. Мы вышли из
квартиры, и замок защёлкнулся. И мы ушли.
А ключи я оставил под зеркалом в прихожей.
Две цитаты из Борхеса
- Входи, - сказал я, пропуская Элиссу вперёд. - Выключатель слева.
Она включила свет.
Я вошёл за ней. Она оглядывалась по сторонам.
- Это наша новая квартира, - сказал я. - Высокие потолки, правда?
Она кивнула.
- Шикарная квартира. Досталась нам почти даром. Пойдём в гостиную.
.......................
Мы быстро договорились, что приготовить на ужин.
Потом мы стояли у открытого окна, созерцая ночную панораму набережной:
имперские бастионы зданий, сверкающие башни высоток, огоньки машин.
Элисса сказала: "А ведь кто-то жил здесь в те годы, для кого-то всё это
строилось".
- Эпоха в стиле ампир, - сказал я. - Подражание Ришелье, но невысокого
уровня.
- Наверное, мы всё упрощаем, - сказала она, - Ведь люди жили.
- Ох уж мне эта ностальгия, - вздохнул я. - Возвышенная грусть ночных
парков классицизма, белые колоннады, опушённые снегом ветви, фонари,
сигнальные огни вокзалов, гудки поездов... "повсюду чаши со святой водой,
темно, блаженство этих мест - особая радость расставаний, отречения и тех,
кто спит". Кстати, подойди к книжной полке. Ну подойди же.
Она подошла.
- Возьми Борхеса. Новелла о воине и пленнице.
Элисса стала искать.
- Нашла? Вторая страница. Что там сказано о монгольских завоевателях
Китая?
Элисса провела пальцем по странице сверху вниз.
- Что они... "Мелькнула мысль о монгольских всадниках, собиравшихся
превратить Китай в бескрайние пастбища и состарившихся в городах, которые
некогда они намеревались разрушить..." И что это значит?
- А теперь здесь будем жить мы, - сказал я. - Мы всегда возвращаемся.
Когда-нибудь мы возвращаемся в свои города.
Она положила книгу на подоконник. Она смотрела в окно.
Чтобы переменить обстановку, иногда достаточно просто выключить свет.
На пустынном берегу моря вблизи города Александрия лежал полый ствол
поваленного дерева, - сердцевина его сгнила, и в полости поселился
отшельник. И однажды к нему пришли люди и просили продать им его жилище.
Когда же отшельник ответил им отказом, они пригрозили, что отнимут у него
это дерево силой.
- Для чего вам это нужно? - спросил отшельник.
- Мы сделаем из этого дерева доски, - отвечали люди.
- А для чего вам доски?
- Мы сделаем из них бочку.
- Хорошо, - согласился отшельник. - Я отдам вам его. Но с одним условием.
В городе у меня есть друзья, продайте им готовую бочку, и пусть они
доставят её сюда. Расскажите им, как было дело, - и он сказал им, где
найти его друзей.
И эти люди согласились и, забрав дерево, ушли.
Прошло некоторое время, и они вернулись, катя перед собой бочку, и
оставили её отшельнику. И он поселился в ней.
- Изменить форму бутылки, ещё не значит изменить её содержимое, -
говаривал Хитроумный Венецианец, большой знаток и тонкий ценитель
классических вин.
- Но между нами говоря, - заметил Скарамуш. - Форма тоже кое-что значит.
"С удовольствием остался бы у вас подольше, но увы!" - он развёл руками.
- "Государственные дела..."
- Я поймал его в подъезде, - сообщил Людовик, втаскивая Скарамуша за
собой в прихожую. - Как грохочут эти лифты!
- И правда, ваше величество, - сказала Элисса, появившись со стороны
кухни.
Людовик отпустил Скарамуша.
- Я рад, что вы вернулись. Однако, куда же вы уезжали так надолго?
- Государственные дела, - улыбнулась Элисса.
- Ай-яй-яй, - покачал головой Людовик. - Стоит мне куда-нибудь
отлучиться, как все срочно начинают заниматься государственными делами!
Он вошёл в гостиную.
- Наконец-то вы устроились по-человечески, - заметил он одобрительно. -
Кто это сказал? - бросил он, обернувшись к дверям.
- С позволения вашего величества, - елейным голосом протянул Скарамуш. -
Так сказал император Нерон, когда выстроил дворец величиной с город, и
сказал он это о себе.
- Вот как, - сказал Людовик. - Но всё равно верно.
- Я знаю, - сказал Людовик. - Меня считают плохим правителем.
- Что вы, ваше величество! - воскликнула Элисса.
- Вас вовсе не считают правителем, - радостно добавил Скарамуш.
Людовик одной рукой изобразил жест, пресекающий возражения, а другой
одёрнул Скарамуша.
- Но каждый раз, - продолжал Людовик, - когда какой-нибудь из моих
министров приходит ко мне с очередным проектом и говорит: "Это осчастливит
нацию", - я вспоминаю историю халифа Юсуфа. Вы, конечно, знаете её.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг