чальник стражи подошел ко мне сзади и почтительно согнулся в
поклоне.
- Боги подсказали тебе разумную мысль, - прошептал я, -
они же внушили мне мысль достойно наградить тебя.
- Мой разум н мои руки в вашей власти, - ответил он.
- Прикажи арестовать Лубиния, - сказал я.
- Я распорядился об этом. Еще я составил еше список всех,
чей разум свихнула речь смутьяна.
Я молча пожал его руку. Мы отлично поняли друг друга.
Всего три часа прошло после собрания старейшин. Я снова в
том же зале. На этот раз я сижу не на троне - на своем по-
ходном стуле.
Все еще ночь. В отверстие в центре купола видны звезды.
Стены зала потонули во мраке. Несколько факелов освещают не-
большую площадку. В центре ее стоит Лубиний со скрещенными
на груди руками. Плащ на нем разодран и окровавлен.
- Мы были с тобой друзьями, Лубиний, мы росли вместе, -
вкрадчивым голосом говорю я. - Почему же теперь возненавидел
ты меня?
Лубиний молчит. Но это молчание бунтовщика.
Мне хочется заставить его говорить. Я ищу слова, которые
ужалили бы его сердце.
- Ты завидуешь мне, Лубиний. В последнем походе на врел-
лов воинское счастье изменило тебе. Победителем вернулся я.
Иначе корона досталась бы тебе. Признайся, ты добивался это-
го?
- Но только не ценой подлости, - сказал Лубиний. Лицо
его, обезображенное шрамом, выражало презрение. - Ты оказал-
ся подлецом и трусом. Когда вреллы бросились на отряд, ты
бежал. И только потом, узнав, что Марундий - твой помощник -
выиграл сражение и сам погиб, ты вернулся к войску.
- Лжец! - крикнул я, выхватывая из рук факельщика корот-
кий меч.
- Те, кто были рядом с Маруиднем, не видели тебя в бою.
Ты украл славу у мертвого Марундия, а теперь властью, добы-
той бесчестием, творишь беззакония. И ты хочешь, чтобы я по-
дал тебе руку?!
Я не мог удержать ярость, я поднял меч.
Лубиний распрямил грудь.
- Трус, - прошептал он тихо. - Только трус способен уда-
рить безоружного.
С бешеной силой вонзил я меч. Потом еще и еще. Лубиний
лежал поверженный, а я продолжал истязать его мертвое тело.
Я жалел только об одном: ом не мог больше чувствовать боли
от моих ударов.
Факелы в руках стражников дрожали, пламя кидало наши тени
в разные стороны.
Липцефий остановил мою руку,
- Лживый пес стал падалью, - сказал он.
Я очнулся от гнева и увидел растерзанного Лубиния. Без
сил опустился на стул. Липцефий приказал стражникам выйти.
Меня морозило, я не мог унять дрожи в ногах. Хуже всего,
что факелы освещали меня, и Липцефий видел мою слабость. Я
ничего не мог поделать с собой, меня продолжало трясти. Меня
назовут убийцей безоружного. Даже Властителю не захотят
простить этого. По законам страны я должен объяснить свой
поступок собранию старейшин. Они либо осудят меня, либо оп-
равдают, если я докажу, что мною двигал справедливый гнев.
Силой можно заставить старейшин признать меня невиновным,
но не в их власти оправдать перед народом убийцу безоружного
человека.
Я сидел совершенно подавленный и уже не пытался унять
дрожь.
- Мы погибли, - прошептал я.
- У нас есть время; еще никто ничего не знает, - сказал
Липцефий.
- Мы погибли, - упрямо шептал я.
Липцефий убеждал меня, словно младенца, он гвердил одно и
то же:
- У нас есть время: еще никто ничего не знает.
- Что ты предлагаешь? - спросил я.
- Кроме нас двоих и четверых стражников, - шептал Липце-
фий, - никто ничего не знает. Я прикажу им отнести труп на
окраину. Вооружившись, мы будем идти следом. Я покажу, где
бросить Лубиния, и мы сразу убьем стражников. Нас двое, но
они не ждут нападения, и мы справимся с ними. Завтра вместе
со старейшинами ты, Властитель, станешь скорбеть о гибели
своего лучшего друга Лубиния. Пусть суд старейшин приговорит
убийц Лубиния к смерти.
- Убийц? - переспросил я.
- Убийц, - прошептал он. - Я разыщу их, чего бы это ни
стоило.
Я слушал кровавый его шепот и понял, что снова спа-
сен - спасен Липцефием.
На другой день я созвал старейшин.
Все уже знали о злодеянии. Глашатаи, разосланные Липцефи-
ем по стране, разносили траурную весть.
Я сидел на троне, скорбно опустив голову, и слушал, как
сдержанно рокочет собрание. У меня не было силы поднять ли-
цо, но все же я одолел временную слабость.
- Великие старейшины, - произнес я в наступившей тишине.
Собрание замолкло, все уставились на меня, от их взглядов
мороз пробежал по моей спине.
- Печальное известие сразило нас, - продолжал я, повысив
голос. - Позорное, подлое убийство нашего общего друга ждет
отмщения. Клянусь: пусть ум мой не знает покоя, пока pука не
покарает убийц.
Услышав слова государственной клятвы, старейшины встали.
Сотни голосов под сводами зала повторили:
- Пусть ум мой не знает покоя, пока рука не покарает
убийц!
Моя речь была короткой. Я сказал, что в стране вводится
тревожное положение. Пусть старейшины будут на своих постах.
Пусть каждый пятый мужчина будет вооружен и не спит ночью.
Когда я распустил собрание, пришел Липцефий.
- Вот список подозреваемых в заговоре, - сказал он.
- Ты собирался еще показать мне список голосовавших вчера
против меня, - напомнил я ему.
- Он совпадает со списком изменников, - сказал Липцефий.
- Действуй, - приказал я.
Он удалился, почтительно пятясь. Этого не было еще в обы-
чае. Я понял: он боялся повернуться ко мне спиною. Он был
прав: я подумывал, не всадить ли копье между его лопатками -
слишком он много знал. Теперь бы я обошелся и без него: ма-
шина была уже пущена в ход.
Дальнейшие события развивались быстро. Тридцать старейшин
были арестованы по обвинению в убийстве Лубиния и Бреттия.
Бреттия они отравили. Жестокая мудрость Липцефия подсказала
ему верный ход: старика нельзя было обвинять в убийстве Лу-
биния - этому никто бы не поверил. Поэтому он стал жертвой
заговорщиков.
Обвиненных в государственной измене полагалось судить на
собрании старейшин, но ввиду чрезвычайного положения приш-
лось отменить этот закон: среди старейшин могли оказаться
еще не раскрытые предатели, а лица, обвиненные в преступле-
нии, на суде поневоле раскроют много важных государственных
тайн. Дела изменников разбирали назначенные мною трое судей.
Старшим был Липцефий.
Все арестованные сознались в совершенных злодеяниях и бы-
ли преданы казни.
...Теперь, когда власть моя упрочилась, я чаще стал заду-
мываться о возможности новых измен. Я приказал прорубить в
стенах купольного зала проход в подземелье. Если мне понадо-
бится бежать, потайные ходы приведут меня на берег моря, где
всегда наготове стоит снаряженное судно.
Рабов, которые прорубали ходы, мы уничтожили - тайну зна-
ли двое: Липцефий и я.
Внезапно жизнь моя омрачилась новыми неприятностями. Лип-
цефий пронюхал: в городе появились люди, сеющие крамолу. Они
выступают на площадях перед народом, говорят, будто я, прис-
воивший власть, действую вопреки законам богов.
В тот же день, сопровождаемый стражниками, спустился я в
хранилище. Там все было по-прежнему: полыхало пламя вечного
огня, зажженного богом. Старый Бензелен листал тяжелые стра-
ницы.
- Ты посмел разглашать тайны, заключенные в книгах? -
спросил я.
- В этих книгах нет тайн, - возразил Бензелен. - Там ска-
зано другое: знания доступны всем и должны распространяться
в народе. Я обучил многих юношей чтению, они сумели лучше
меня постичь мудрость книг. Я стар - пора подготовить мне
замену.
Я сказал, что это моя забота, и приказал выселить полоум-
ного старика из города. Сам я надолго засел в хранилище. Мне
доставляли пищу, и я не поднимался наверх.
Вместо трех толстых книг, оставленных богом, я сочинил
одну. В моей книге все было почти так же, как и в божествен-
ных, только я немного изменил текст. Написанное мной было
проще и понятней. В книгах говорилось: все народы, населяю-
щие землю, равны. Я написал: все равны, но народ Бойекунуйи
избран богами, чтобы повелевать остальными. В книгах было
сказано, что править страной должны свободные избранники на-
рода, а главенствует над ними один, назначенный на два-три
года. Я заменил это место. Теперь оно читалось так: "Страной
правит поставленный богами Властитель. Старейшины назначают-
ся им и помогают управлять страной. Их сыновья наследуют
место в собрании". Еще в книгах было сказано, что земля
круглая. Я написал: "Земля плоская, как блюдо, и плавает в
океане. Всякого, кто говорит иначе, считать изменником".
Это было просто и понятно. Во всех школах страны я пове-
лел учиться по моей книге.
Дальнейшая жизнь текла безбедно. Старейшины теперь соби-
рались только по воле богов, а волю богов знал один я. Цере-
мония начиналась так: при моем появлении все вставали и,
воздевая руки кверху, молили:
- Боги, ниспошлите нашему Властителю долгую жизнь на ра-
дость его подданным. Подумайте, о боги, что станет с нами,
когда вы призовете Его к себе?!
От самых вершин ледяных гор начинались истоки реки, в
устье которой была столица Бойекунуйи. Земляные и каменные
запруды сдерживали воду, накапливая ее в громадном озере. В
годы, когда не было дождей, вода из водоема по каналам рас-
текалась на полях, спасая урожай. В пору дождливых лет из-
лишнюю воду выпускали в море. Озеро внутри страны стало из-
любленным местом моих развлечений. Мы устраивали там катания
на лодках.
Однажды я обронил свой меч на середине озера. Я велел
поднять шлюзы и спустить воду. Двое старейшин, бывших со
мною, пытались остановить меня: вдруг вода понадобится на
поля. Я сказал, что лето будет обильно ливнями, и они не
посмели спорить.
В тот год дождя не было совсем - урожай сгорел. Народ го-
лодал. Липцефий сообщал: снова появились смутьяны, подстре-
катели, они обвиняют в неурожае меня. Нужны были срочные ме-
ры, и он предложил объявить войну вреллам, а также раскрыть
внутри страны новый заговор. Это отвлечет людей, направит
кривотолки по другому пути. Я благословил его, моего верного
слугу.
Я сидел в тронном зале один, когда за стенами послышался
многоречивый шум. По моей спине пробежал холод, я нащупал
под накидкой рукоять кинжала. Шум нарастал, как гул прибоя.
Я громко позвал Липцефия. Он вбежал торопливо, не соблю-
дая церемониала. Он был без накидки в одной набедренной по-
вязке, с оголенным кинжалом в руке. По лезвию стекала кровь.
Приближаясь ко мне, он на ходу сунул кинжал в ножны.
- Бунт! - сказал он. - Это слово вошло в меня, как удар
копья. - Они восстали. Они говорят, что не будут воевать с
вреллами, и спрашивают: почему нет хлеба? Почему дети их
должны голодать, в то время как во дворце устраивают пиры?
- Где они? - спросил я и подумал о бегстве.
- Они во внутреннем дворе. Они пытаются ворваться сюда.
- Пустить в ход дворцовые копьеметы, - распорядился я.
Едва он вышел, я схватил ручной копьемет, открыл потайной
ход в стене. Я поднялся наверх и спрятался в тени ниши. Все,
что делалось внизу, мне хорошо было видно.
Липцефий вышел к народу. Он пытался говорить, но его не
слушали. Камень, брошенный кем-то из толпы, рассек ему голо-
ву. Липцефий рукой подал знак - тысячи копий, нацеленных в
толпу, вырвались из деревянных гнезд, пронзительно запели,
разрезая воздух своими оперениями. Люди в панике бросились
вон, но копья с бронзовыми наконечниками настигали их всюду,
Липцефий ладонью вытирал пот с лица.
Я действовал так, будто все продумал заранее: приставил
копьемет к стене и тщательно выцелил Липцефия между лопаток.
Затаил дыхание и услышал, как колотится сердце. Потом я на-
жал спуск. Оперенная стрела с визгом вылетела из копьемета -
по преданию, юный бог, посетивший страну, придумал это гроз-
ное оружие для защиты от хищных зверей. Стрела вонзилась
между лопатками. Липцефий упал замертво. Стражники удивленно
и испуганно озирались, не понимая, откуда пришла смерть.
Я побежал вниз. Помню горький и кислый смрад плесени. Он
казался мне запахом крови. Я поскользнулся на ступенях и ед-
ва не упал. Больше всего я боялся запачкать одежду кровью,
как будто на лестнице в самом деле была кровь.
Впервые за последние годы старейшины сами явились во дво-
рец. Я сидел на троне и ждал. Я слышал, когда они входили,
но сделал вид, что погружен в свои мысли и не замечаю их.
Они подступили вплотную к возвышению и остановились. Один из
них кашлянул.
Я поднял голову. Я знал: лицо мое выглядит изможденным,
но твердым - таким и должно быть лицо Властителя в минуту
тяжелых испытаний.
- Случилось ужасное, - сказал я. - Боги скорбят об утра-
те, понесенной нашим народом. Гнев и жалость богов не могут
вместиться в моей груди. Злоба и коварство врагов Бойекунуйи
достигли неслыханных размеров. Даже начальник стражи Лип-
цефнй оказался предателем.
Я видел, что мои слова поразили старейшин.
Я говорил о подлых изменниках, которые сеют смуту, расп-
ространяют ложные слухи. Народ в слепоте своей поверил им.
Люди пришли во дворец. Я отправил Липцефия спросить, что они
хотят, но предатель отдал распоряжение пустить в дело двор-
цовые копьеметы, которыми он не смел распоряжаться без моего
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг