Второго Секретариата, только нашего, российского, вырастить решил! Вот
чего ради за спермой мороженой в Англию мотался... А гнедым Кузька вышел
потому, что в рыжем Секретариате мать на экстерьер и масть сильнее влияла,
а в Кузьме - Назрула.
Его генный акцент сильнее сказался...
Мужики отвалились от ватмана. Глаза раскрасневшегося Петра Ивановича
возбуждённо блестели. Сергей скрёб вихрастый затылок:
- То-то Дед над Каринкой так убивался... И жеребёнка спасти просил...
Пётр Иванович отхлебнул кофе, восторг исследователя в его глазах
медленно угасал.
- Вот я и ждал... когда же Секретариат в Кузьке проснётся. Ну и...
дождался... Если бы ты знал, как я на него надеялся...
- А что ж вы нам никогда?.. Пётр Иваныч, а?
- А не засмеяли бы меня, старого дурака? Щас, мол, прям тебе и
Секретариат... в Сайске нашем занюханном... Теперь, как Цыбуля забрал его,
всё сразу на место и встало. Прав я был! Цены этому коню нет, Серёженька.
Конечно, на заводе ему самое место. Жеребяток новых давать... Только как
уж мне поскакать с ним хотелось... Кой-кому доказать, а то и нос
утереть... Ведь всю жизнь второй... Не понять тебе...
- Мужички, вы давайте-ка по третьей и последней, - подала голос Лидия
Николаевна. Пасмурный вид супруга явно беспокоил её. - За коня вашего!
Пусть ему кобылки одна другой краше... Пусть в жизни ему только гладкая
дорожка под ноги стелется! Без камушков и без кочек! Чтоб не спотыкался
никогда.
Секретариат.... Надо же, кличку придумают...
В один самый обычный февральский день на конюшню влетел хромой Андрей с
маточного отделения:
- Мужики! Аида! Поможете... У нас Каринка не разродится никак. Третий
час мучается... Врач говорит - худо дело!
Повторять не понадобилось. Трое конюхов молча подхватили полушубки и
ватники и заторопились к выходу из конюшни. Серёга побежал вместе с ними.
Каринка лежала, вытянувшись, на полу просторного денника и тихо
постанывала. Лошадиное тело казалось совсем плоским и маленьким, и только
раздутый беременный живот вздымался горой. У окровавленного хвоста на
коленях стоял совхозный ветврач. При виде вошедших он поднял глаза, лицо у
него было мрачное и безнадёжное.
- Воды поди уж часа два назад как отошли. И потуг нету почти... Уходит
кобыла! - констатировал он.
Повисла тяжёлая пауза. Мужчины молча стояли кругом, а Серёжа
почувствовал пробежавший по спине холодок. Каринка была ласковой и умной
кобылой, да и здоровьем всегда отличалась отменным...
Вновь послышался тихий голос врача:
- Кесарить надо, пожалуй... Иначе и кобылу и жеребёнка... Спиной плод
идёт. Пытался развернуть, да где тут... Жеребёнок крупный, по сухому не
получается... Что делать будем, мужики?..
В это время глухо бухнула наружная дверь, и все обернулись. По проходу
в расстёгнутом полушубке летел без шапки директор зерносовхоза Василий
Никифорович Цыбуля. Мужики молча расступились перед ним, освободив вход в
денник, где погибала кобыла.
- Ну? Что тут? - Дед Цыбуля едва переводил дух. - Серьёзно?
- Не то слово, Василий Никифорович... - Ветврач встал на ноги и подошёл
к директору. - Решать надо... не то обоих потеряем.
Директор вдруг взорвался:
- Решать? Я, что ли? Ты ветврач, ты и решай!.. - Его лицо
передёрнулось, он помолчал и спросил тихо, почти умоляюще: - Неужели
Каринку спасти нельзя?
Операцию там... Ты говори, лекарства, может, какие.. Чего молчишь?
Ветврач понуро смотрел на свои валенки.
- По моим понятиям, дядя Василь, можем только жеребёнка спасти...
Директор хотел что-то сказать, но задохнулся и молча шагнул внутрь
денника. Опустился на корточки, нежно погладил ноздри Каринки, и было
видно, как дрожат у него руки. Он долго смотрел в мутнеющие глаза
лошади... и наконец прошептал:
- Ты прости нас, маленькая... вон как оно получилось... Постарайся ещё
чуть-чуть, потерпи... Ради сынка своего будущего или дочери...
Кобыла глубоко и шумно вздохнула... Серёже показалось, что она даже
приоткрыла глаза и взгляд их на миг просветлел, вновь стал живым и всё
понимающим...
Директор поднялся и тихо вышел из денника.
- Давай! Что ж теперь делать... - решительно сказал он врачу. - Только
жеребёночка мне сберегите...
Дед Цыбуля быстро зашагал прочь, и Сергей нечаянно подсмотрел, как
сильный, здоровый, крутой мужик украдкой что-то смахивал со щеки...
Доктор хлопотал с инструментами, делая Каринке укол за уколом, а потом
высунулся в проход и сказал:
- Ребята, вы, там нож поострей приготовьте... Чтоб ей долго не
мучиться...
Когда скальпель делал первый надрез, кобыла была под наркозом. Не под
полным, под частичным. Наверное, она чувствовала боль, но лежала тихо, не
билась, только стонала. Общий наркоз давать было нельзя - на лошадей он
действует не всегда предсказуемо, не дай Бог, сердце остановится, пока
жеребёнок ещё в плаценте. Тогда и ему тоже конец... Опытный врач
действовал быстро, и вот на солому из развороченной материнской утробы
вывалился белый блестящий мешок, в котором билась, сучила ножками новая и
пока ещё очень слабая жизнь. Короткий взмах скальпеля - и люди увидели
непропорционально-угловатое, поросшее слипшейся шёрсткой коричневое
существо...
- Жеребчик, - подал голос ветврач. - Ух ты, ногастый...
Новорожденный не дышал - ему было незачем. Кровь умирающей матери всё
ещё питала его, всё ещё стучала в пульсирующей пуповине...
Доктор прочистил жеребёночку ноздри, резким движением разорвал пуповину
и слегка подтолкнул малыша под рёбра. И - чудо!.. Настоящее чудо!..
Крошечные мокрые ноздри вдруг завибрировали, с каждым мгновением двигаясь
всё ритмичнее и ритмичнее, всё увереннее совершая самые первые вздохи...
- Ну вот! - невольно улыбнулся доктор. - Хоть с этим порядок...
Забирайте, мужики. На попону - и потащили в свободный денник. Сейчас мы с
ним займёмся...
Вот только с матерью... Да идите живее!..
Притихшие мужчины вместе с Сергеем аккуратно переложили жеребёночка на
попону и, взявшись за все четыре угла, аккуратно понесли в самый тёплый и
чистый денник.
Каринка лежала неподвижно, беспомощно вытянув шею...
Ветврач скоро появился в деннике, куда унесли новорожденного. Жеребёнка
обмыли, насухо вытерли и укутали потеплее.
- Серый, там у нас Кукла недавно ожеребилась, ещё молозиво идёт. Сбегай
надои сколько сможешь. Наш-то есть скоро запросит...
Доить даже самую смирную кобылу - занятие не подарок. А уж Кукла была
до того капризной и своевольной, что ни у кого и мысли не возникло
пристроить к ней маленького сиротку. Однако Сергея она знала и доверяла
ему, и через полчаса за пазухой у паренька уже грелась бутылочка с
кобыльим молозивом. А ещё минут через двадцать гнедой жеребёночек встал и
неуверенно, на тонких заплетающихся ножках заковылял по деннику. Тыкался
туда и сюда, искал мамку, искал её тёплое брюхо, её щедрое вымя... искал и
не находил...
Мамка была теперь далеко - на небесных лугах, где всегда светит летнее
солнце, где вдоволь сладких трав и родниковой воды... Подумав об этом,
Сергей - взрослый, отслуживший в армии парень - почувствовал, как защипало
в носу. Он поспешно достал бутылочку и протянул малышу соску. Тот высунул
язык, забавно почмокал и, словно распробовав попавшие в рот капли, сначала
неуверенно, а потом все смелей начал сосать, смешно подталкивая бутылочку
носом: давай, давай, мол, ещё... вкусно! Вот так Сергей и стал "кормящей
мамашей".
Жеребёнка назвали Заказом...
Поначалу с ним пришлось повозиться. Не только стервозная Кукла - другие
кобылы его тоже не приняли, кормить и воспитывать не захотели. Уж чего
только не делали люди!. И в общий денник жеребят ставили, и одной щёткой
чистили, чтобы перешёл запах... всё без толку. Так Заказа и выпоили из
соски. Занимался этим Сергей, которого малыш сразу и прочно "назначил" на
должность кормильца.
Молодой жокей и не думал против этого возражать. Каждый день в
предутренней темени он мчался на молочную ферму, самолично сдаивал у
лучшей коровы литра полтора молока - и опять же за пазухой, чтоб не
остыло, тащил на маточную конюшню. Там разводил до нужной кондиции,
подслащивал и потом только давал Кузе. Жеребёнок - это ведь вам не телок,
ему другое обхождение требуется...
Кузя радовался Серёжке, узнавал по шагам и встречал заливистым ржанием:
мамка пришла!.. Серёжа спаивал ему его завтрак и убегал к себе на
отделение - работать. Благо и в его отсутствие Заказ без присмотра не
оставался. На маточной конюшне трудились заботливые женщины, баловавшие
сиротку.
Жеребёнок, как все дети, подрастал незаметно. Особенно потому, что
поначалу отставал от своих сверстников - какая еда способна заменить
материнское молоко!.. Его даже гулять вместе со всеми не пускали. Кобылы
почему-то дружно лягали его, не подпуская к своим жеребятам, а к вымени -
и подавно. С Заказом гулял опять-таки Серёжка. Жеребёнок бегал за ним как
привязанный. Прятался за Сергея, когда вдруг появлялась машина или ещё
что-нибудь такое же страшное. Они вдвоём часами бродили по ближайшим
окрестностям, играли в пугалки и в догонялки, выискивали всё новые и новые
забавы...
Однажды Сергей сломал ветку, и любопытный жеребёнок немедля потянулся к
ней мордочкой, а потом, решив попробовать на вкус, взял зубами. Тут что-то
отвлекло его, и он порскнул сломя голову прочь. Забытый прутик легонько
хлестал его по груди. Обратив на это внимание, изумлённый Кузька сперва
попытался удрать от назойливого приставохи, потом запрыгал из стороны в
сторону, так и не догадавшись просто открыть рот. Наконец он остановился,
выгнул дугой шею и стал рассматривать обидчика, соображая, что же с ним
делать. Прутик снова упёрся ему в грудь. Жеребёнок, сердясь, решительно
топнул ногой и снова пустился вскачь...
Сергей к тому времени валялся в траве, надрываясь от смеха. Новая игра
понравилась им обоим.
Когда Кузька вырос и попал в тренинг к Серёже на отделение, жокей
вместо прутика предложил ему подержать хлыстик, на что конь отреагировал
точно как в детстве - потешно стегнул им себя по груди и резко, будто
сердясь, топнул копытом...
...Сергей лежал на верхней полке в купейном вагоне и блаженно засыпал
под размеренное постукивание колёс, а по ту сторону незашторенного окна
уплывали в чернильную августовскую темноту городские огни. Они
отодвигались всё дальше и дальше и постепенно сливались с россыпями звёзд.
И скакали, скакали над ними к Белой горе дивные крылатые кони...
Глава четвёртая
ОЧЕНЬ ВАЖНАЯ ПЕРСОНА
Странные всё-таки они, эти люди...
Старый гнедой конь медленно брёл по вечернему лесу, низко опустив
голову и опасливо принюхиваясь.
Его звали хорошим ласковым именем - Паффи. Он всю жизнь прожил рядом с
людьми и очень хорошо изучил их повадки. Он всегда понимал, чего они
хотели, всегда старался исполнить все их желания. Но сегодня... Как
неожиданно его обидели, как неожиданно и жестоко. Он остался один, да ещё
и пребольно получил уздечкой по крупу. За что? В чём он провинился?..
Конь не понимал...
Место удара саднило. Было больно и горестно.
Впервые за двадцать лет своей жизни он оказался вот так предоставлен
самому себе. Люди почему-то бросили его. Выгнали... Так неожиданно...
Случившееся никак не укладывалось в голове. За что? Почему?..
Быстро темнело. Солнце окончательно спряталось за кроны деревьев.
Постепенно смолкли голоса птиц, стало сыро и холодно...
Лес готовился ко сну.
Конь остановился. Поднял голову и настороженно прислушался...
Тишина!
Мёртвая, густая, тягучая тишина...
Он не привык к такой тишине. Сколько он себя помнил, рядом с ним всегда
были собратья-кони. Они вздыхали и хрустели сеном в своих денниках,
ссорились, ржали, переговаривались дружеским фырканьем... А здесь?.. Паффи
сделал очередной шаг вперёд... Под ногой хрустнуло. Он вздрогнул от
неожиданности.
Замер, снова прислушался...
Страх подбирался со всех сторон и гнал его неведомо куда и зачем. Его
давно не кормили, но от всего случившегося даже есть не хотелось. Лишь
изредка Паффи наклонялся и на ходу щипал скудные жёсткие травинки,
пробивавшиеся под соснами сквозь слой слежавшейся хвои. Вот если бы
где-нибудь нашлось ещё и ведёрко с водой...
Он прожил всю жизнь в конюшнях и ни одной ночи не ночевал под открытым
небом. Ну, может, только в детстве, маленьким жеребёнком... Но тогда он
был с матерью. А теперь...
И ведь ещё вчера у него была совсем другая жизнь. Люди любили его,
ласкали и холили. И никогда не наказывали... Наказывать Паффи было не за
что: он знал и умел всё, что следует знать и уметь скаковому, спортивному,
прогулочному коню, а возраст дал ему спокойную мудрость. И люди его за это
ценили. Они доверяли ему детей...
Каждый вечер, вдоволь напившись, неторопливо съев порцию овса и
вкусного сена, он вытягивался на мягкой и тёплой подстилке. Расправлял
шею, поудобнее укладывал голову и безмятежно засыпал, даже не закрывая
глаза. И только лёгкое подрагивание ног выдавало глубокий сон и те
замечательные сновидения, которые приходили к нему по ночам. Чаще всего
ему снилось детство - просторные пастбища и резвые товарищи по играм, с
которыми он снова носился взапуски по зелёной траве... А ещё...
...Паффи остановился и опять насторожил уши. Затем, подняв голову,
втянул ноздрями дыхание лёгкого вечернего ветерка. Пахло лесом, только
лесом, нагретым застоявшейся дневной жарой... Конь ещё раз вобрал
напоённый непривычными запахами воздух и неожиданно уловил новый оттенок.
Совсем чуточку пахло водой.
Озером.
Озеро - это вода! Там можно напиться!.. И конь, обходя бурелом и
колючие кусты можжевельника, побрёл навстречу желанному запаху.
...Его долго, нескончаемо долго везли в коневозе. Было жарко и хотелось
пить. Очень хотелось. Но они всё ехали и ехали, не останавливаясь... Потом
машина свернула на грунтовую дорогу. Пассажиры коневоза - Паффи и огромная
рыжая кобыла, спокойно стоявшая рядом, - поняли это по участившимся
колебаниям пола. Они заволновались: конец надоевшему путешествию! Раз
съехали с асфальта, значит, скоро разгрузка. И вот машина остановилась...
...Листья на деревьях ожили и зашептали, потревоженные резким порывом
вечернего ветра. Совсем рядом жутко застонала расколотая молнией ель.
Старый конь испугался и шарахнулся было прочь, но тут движение воздуха
достигло его ноздрей, и озером запахло сильнее. Паффи немного приободрился
и увереннее пошёл на запах.
Спустя время лес начал меняться. Отступили сосны, стало больше берёз и
осин, дорогу то и дело преграждали разросшиеся кусты ольхи и орешника.
Продравшись сквозь очередную чащобу, Паффи вышел на небольшую полянку,
обильно покрытую густой сочной травой. Он остановился, недоверчиво понюхал
свою удивительную находку, осторожно попробовал стебелёк... и с жадностью
принялся есть. Ах, как вкусно!.. Чистая и свежая, в лёгком налёте первой
росы, с длинными, узкими, нежными листочками трава была до того
восхитительно сочной и ароматной, что отступил даже страх. Конь ел и не
мог наесться. Может быть, он всё-таки заснул и во сне превратился в
маленького жеребёнка, пасущегося на зелёном лугу?.. Как давно ему не было
так хорошо...
Он уже не чувствовал себя столь безнадёжно одиноко в чужом лесу,
накрываемом теменью. Так и простоял спокойно почти целый час, не сходя с
места и не поднимая головы от пушистой зелени. Наконец он Утолил первый
голод и решил оглядеться...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг