Игорёк здесь же на глазах у Тараса скормил одной тёлке её же собственный
"тампакс": "Жри, сука, и думай, как бабки вернуть!" Тёлка, правду молвить, была
ужасно несимпатичная, и, что характерно, в милицию заявлять не помчалась. С
Павликом Морозовым-Корчагиным-Пискуновым поступили проще. Закинули в глухой,
без окон, бывший чулан и подпёрли дверь клином - не скучай, болезный, не ты
первый, не ты последний. Ужо к утру вылезешь как-нибудь...
"Менуэт" располагался в полуподвале и вызывал ностальгические воспоминания
о кафе-мороженицах советских времён. Мягко светились бра, играла негромкая
музыка, и толстый бармен бодяжил шампанское минералкой. Народу было мало. У
стойки пили сок две скучающие проститутки - клёва не было. За сдвинутыми вместе
столами сидели шофёры-дальнобойщики. На маленьком пятачке кружились пары,
слышался смех, пахло парфюмом и перегаром.
- Бля буду, они! - Тарас оглянулся и кивнул в сторону окна. - В очках и с
ляльками, больше некому!
За столом в компании изящных красавиц сидели работодатели несчастного
Паши. Молодые и, как описывал Валя, на морду симпатичные. Оба действительно
носили очки. Один строгие, в дорогой итальянской оправе и с явными диоптриями -
для улучшения зрения, другой стодолларовые противосолнечные - для имиджа.
- Пардона прошу, - Тарас приблизился к пирующим и нехорошо улыбнулся, -
Георгия Ивановича хочу.
- А ты сам-то кто будешь, сирота? - Обладатель противосолнечных
презрительно оглядел визитёра. - Занят он, отдыхает. Надо тебе, подгребай
завтра в офис, там и перетрём...
Он хотел сказать что-то ещё, но, не докончив фразы, с грохотом растянулся
на полу. Таким тоном с тихвинскими разговаривать было не принято! Они на
подобное обидеться могли! И не слегка, а всерьёз!..
- Ну-ка, падло... - Схватив второго очкарика за шкирку, Тарас решительно
поволок его на улицу воспитывать, а Сморчок уже метелил по-черному
распростёртого на полу грубияна - только паркет скрипел да рёбра трещали.
Скучную благопристойность "застойного" кафе как ветром сдуло - женский визг,
звон посуды, довольный гомон дальнобойщиков: как же, и хлеб, и зрелище, да
притом на халяву!.. Подскочивший охранник запнулся о чью-то ногу и тут же,
плотно получив по затылку, тихо залёг у сортира - а неча мешать!.. На прощание
Сморчок угробил витраж и рванул к выходу мимо жмущихся возле стенки халдеев.
Программа-максимум - насчёт "оборотки" - не выгорала, но и то хлеб. Сморчок
хорошо знал, когда следует откланиваться. И наработанный инстинкт подсказывал
ему - скорее на улицу!..
...А на улице стоял с распахнутыми дверцами милицейский "Уазик", и трое
ментов ломали дубинки о хрипящего, бешено рвущегося Тараса. Менты были как на
подбор здоровенные и действовали профессионально. Не иначе, толстый бармен
надавил тревожную кнопку, и к "Менуэту" быстренько подвалила ближайшая группа
захвата... Сморчок, не раздумывая, ужом метнулся в сторону, со скоростью
олимпийского спринтера пронёсся дворами и, нырнув в проходняк, основательно
взял ноги в руки. Хрен догоните, сволочи!..
Церемониться с Тарасом не стали - заковали в наручники и отвезли в
шестидесятое отделение, где помдеж без разговоров бросил его в "тигрятник".
Разговоры начались, когда в отдел начали прибывать потерпевшие. "Цхрыслеры"
мотали сопли, марали бумагу, подыскивая адекватные выражения (оба как-никак
трудились в издательстве, привыкли работать со словом...) и зверски косились в
сторону Кораблёва. Особенно люто сверкал подбитым глазом господин Храбров.
Тарас молча растирал смятые наручниками запястья - он всё же зацепил кого-то в
форме, так что "захватчики" отволтузили его от души, - и старался отогнать
упорно маячивший перед глазами призрак "неба в клеточку".
А после случилась вещь, которая ему до крайности не понравилась. Издалека
раздался вой сирен, послышались грозные шаги, и дежурный по отделу вскочил
словно наскипидаренный:
- Товарищ ген...
Не обращая на него внимания, "товарищ ген" зарычал и кинулся к
подраненному Храброву:
- Гоша, сынок, ты мне только скажи - кто?..
Плата за страх (финал).
Врач возился с Жуковым-старшим нескончаемо долго. Выглянув в одиннадцатый
раз к "Москвичу", Валерий Александрович посмотрел на медленную зимнюю зарю,
дотлевавшую между домами, затосковал и не без раздражения подумал, что за это
время бате можно было вытащить не один-единственный шатко державшийся зуб, а
все тридцать два. Мысль была крамольной, нехорошей, и он погнал её прочь. Хотя
на самом деле ни в сглаз, ни в порчу не верил. Просто он любил отца и с каждым
годом всё отчётливее сознавал краткость совместного пути, ещё отмеренного им в
этой жизни. Радоваться надо, что батя ругается и ворчит. Что он не замкнулся в
своём собственном мирке, куда извне уже не проникнуть. Что он у него пока ещё
есть...
В таком вот философском настроении Валерий Александрович вернулся в
вестибюль клиники - и тут же вновь угодил под горячую руку разгневанного
родителя. Оказывается, в его отсутствие Жуков-старший наконец вышел из
врачебного кабинета и, не обнаружив сына у двери, решил пуститься на поиски.
Но, по счастью, дальше гардероба продвинуться не смог, ибо Валерий
Александрович унёс в кармане номерок от пальто.
- А я почём знаю, куда ты подевался! - прошамкал батя сердито (вынутый зуб
занимал стратегическую позицию, и отсутствие протеза мешало говорить внятно). -
Может, домой укатил! Или на вокзал кого-то за деньги повёз!..
Что-нибудь более несправедливое и обидное даже при сильном желании трудно
было придумать. Наверное, Александр Васильевич страдал и от боли в распухшей
десне (доктор сделал укол, но действие лекарства кончалось), и от невозможности
говорить внятно, как все нормальные люди (вот в такие моменты и начинаешь
бесповоротно чувствовать себя стариком), и оттого, наконец, что за изготовление
нового мостика придётся отдать чёртову уймищу денег (брать которые,
естественно, придётся опять же у сына, ибо с пенсии не разгуляешься, а на все
жизненные сбережения теперь разве что кило дешёвой колбаски)... Валерий
Александрович добыл из гардероба его пальто и повёл отца к тёплой, только что
прогретой машине.
Солнечный свет между тем совсем ушёл с неба, вместо него в низких облаках
плавало рыжее зарево уличных фонарей. Жуков-младший всегда старался
возвращаться из автомобильных поездок засветло, и в результате опыт вождения в
темноте у него был минимальный. Пока он ждал отца и обдумывал путь домой, в
душе поднимали голову всевозможные страхи, но стоило сесть за руль - и
оказалось, что полученный утром урок не прошёл даром. Что-то в мозгу
приноровилось к скользкой дороге и автоматически выбирало нужный режим,
позволяя сосредоточиться на более актуальных вещах. На том, чтобы не дать себя
ослепить ярким фарам встречного и вовремя узнать впереди нужный поворот,
закамуфлированный уличными огнями и темнотой. Валерий Александрович доехал до
Байконурской без единого приключения.
- А ты молодец, - сказал батя, когда он въехал во двор и осторожно
пробирался между припаркованными автомобилями. - Совсем хорошо ездить стал.
Ночь, лёд повсюду, а ты спокойненько так...- Но тут же схватился за ремень
безопасности и закричал: - Да не отвлекайся, смотри, куда руль крутишь!.. Чуть
его не задел!..
От предложения подняться в родительскую квартиру и выпить с дороги
горяченького чайку Валерий Александрович отказался. То есть он бы, конечно, с
удовольствием, но ему было известно по опыту, что такой визит затянулся бы ещё
дольше, чем батин - к дантисту, а на часах и так уже маячила половина восьмого.
Кроме того, после чая с мамиными плюшками захочется на диван, а не на улицу к
остывшему "Москвичу"... да ещё тащиться до дома через весь город. Нет уж. Лучше
отмучиться сразу.
- Вы с мамой лучше моим позвоните, что я выехал, - попросил он отца.
Тот явно был слегка обижен решением сына. Но позвонить обещал.
Когда Валерий Александрович снова (уже в четвёртый раз за сегодня)
подъехал к железнодорожному переезду, шлагбаум был закрыт. Жуков тоскливо
вздохнул про себя, готовясь к новому ожиданию. Потом вспомнил, что больше
никуда не спешит, обрёл философское водение проблемы и включил радио. Шлагбаум
явно уловил перемену в его настроении и, поняв, что не сможет отравить ему
жизнь, медленно поднялся. Жуков без проблем миновал Чёрную речку, потом бывший
Кировский проспект и, въезжая на мост, даже на миг оторвал глаза от кормы
впередиидущей машины и покосился направо-налево, привычно впитывая
раскинувшуюся вокруг красоту. "Есть всё-таки свои плюсы в зимней езде, -
подумалось ему. - А что, может, взять да с девчонками в Орехово съездить? Печку
натопим..."
Он трезво сказал себе, что для путешествий по загородным дорогам следовало
бы для начала обуть "Москвич" в соответствующую резину, желательно шипован-ную.
Цены на которую... Однако столь мелкая бытовая проблема уже не способна была
испортить ему настроение. По сравнению с тем, что он сегодня преодолел...
Поворот с Обводного на Московский проспект показался ему поворотом на
финишную прямую. Валерий Александрович без привычной ревности подумал об
Алексее Снегирёве и его "Ниве", оборудованной всякими полезными
приспособлениями. Самым полезным из всех Жукову казался сотовый телефон и
система громкой связи, позволявшая говорить, не отрываясь от процесса езды.
Такой телефон, да ещё с автомобильными прибамбасами, всегда представлялся
Жукову чем-то лично для него сугубо недостижимым. А, собственно, почему?..
Он представил, как выглядел бы изящный маленький аппарат на архаичной
приборной доске его "четыреста восьмого", и вслух рассмеялся. Ему вдруг
вспомнилась удивительная картина, которую он не так давно наблюдал на площади
Восстания. Два "Запорожца", стоявшие на припаркованных трейлерах. Оба
выкрашенные в одинаковый яично-жёлтый цвет и со всеми признаками спортивного
оснащения - вроде разных там дуг безопасности на месте снятых задних сидений и
смахивающих на пропеллеры вентиляторов, установленных перед
воздухозаборниками... Кто с кем на них состязался и за какие призы, так и
осталось неведомо.
А если серьёзно - можно было бы (как иногда и поступал Снегирёв) прямо
сейчас позвонить Нине и поинтересоваться, не надо ли чего купить по дороге.
Жуков нашёл глазами место, где мог бы присутствовать, но не присутствовал
телефон, и мысленно пробежался по содержимому домашнего холодильника. Хлеб! -
почти сразу осенило его. Утром было меньше полхлеба, да наверняка ещё потратили
за обедом...
"Москвич" уже пересёк Кузнецовскую и резво катился вдоль парка Победы,
одолевая последние сотни метров до дома. Здесь имелся хороший круглосуточный
магазин, но Валерию Александровичу он всегда казался дороговатым. Зато возле
самого дома, буквально под окнами, стоял один нетривиальный ларёк. В какой бы
поздний час Жуков ни возвращался домой, там горел свет и происходила торговля.
Большую часть ассортимента составляли спиртные напитки, причём на удивление
хорошего качества. А с напитками самым странным образом соседствовали печенье и
хлеб...
Ларёк стоял на углу, в узком проезде между шестиэтажным жуковским домом и
небольшим сквером, отделявшим его от проспекта. Валерий Александрович подъехал
впритирку, загнав безропотный "Москвич" правыми колёсами на тротуар, и выскочил
наружу этаким киногероем, которые против всех жизненных реалий не только не
ставят свои машины на сигнализацию, но даже не запирают на ключ. Логика
режиссёров, ставивших подобные эпизоды, оставалась Жукову непонятна. Действие
фильмов, как правило, происходило на оживлённых улицах, кишащих народом, совсем
не обязательно честным. Другое дело сейчас, когда что на Фрунзе, что на
проспекте, в какую сторону ни посмотри - на километр никого...
Валерий Александрович наклонился к окошечку ларька, вытаскивая кошелёк:
- Скажите, "Дарницкий" свежий у вас?
- Всё свежее, - отозвался молодой продавец. Действительно, запах из
окошечка распространялся такой, что в животе поневоле начинало урчать.
- Давайте, - Жуков протянул деньги.
Он уже держал в руках аппетитный тёплый кирпичик, завёрнутый в
полиэтиленовую плёнку... когда за спиной резко, точно выстрел, хлопнула дверца
машины, и двигатель, только что спокойно работавший на холостых оборотах,
протестующе взвыл. Валерий Александрович обернулся, холодея от невозможности
происходящего... В лицо ему, заляпав очки, полетела снежная каша из-под колёс.
"Москвич" удалялся вроде не особенно быстро, но догнать его никакой
возможности уже не было. Внутри автомобиля виднелся смутный силуэт
пригнувшегося к рулю человека. Жуков зачем-то пробежал следом с десяток шагов,
потом остановился. Светофор на перекрёстке безмятежно лучился зелёным.
"Москвич" пересёк проспект, и его кормовые огни скоро пропали из виду.
- Кошелёк забыли!.. - окликнул Жукова продавец...
На площадке возле парадной стояла серая "Нива" со знакомыми номерами.
Когда Валерий Александрович поднялся на лифте и позвонил в свою дверь, ему
открыл Снегирёв. Он недавно привёз Стаську из Парголова и по обыкновению был
оставлен Ниной Степановной ужинать.
Ему хватило одного взгляда на вернувшегося хозяина дома.
- Что случилось? - сразу и без лишней деликатности спросил Алексей.
- Машину украли, - столь же прямо ответил Жуков. Он кое-как унимал
колотившую его нервную дрожь и старался не смотреть на жену и воспитанницу,
появившихся в прихожей. Скрыть от них случившееся или отложить объяснение "на
потом" было одинаково невозможно.
Нина начала поднимать руки к лицу... Стаська открыла рот и закрыла, ничего
не сказав. Рекс обводил всех мрачно-вопросительным взглядом. Он чувствовал
овладевшие людьми напряжение и растерянность. К его большому сожалению, внешних
врагов или иных виновных не наблюдалось.
- В милицию позвонил? - спросил Снегирёв. Жуков кивнул.
- Дядь Валь, вы только не переживайте, пожалуйста, - проговорила Стаська
решительно. - Вы только не переживайте.
Она, можно сказать, выросла в жуковском гараже. Валерий Александрович
знал, что она считала "Москвич" живым существом и членом семьи.
- Валера, ничего не случилось, - подхватила Нина Степановна.- Ты только
скажи, они тебя самого не..? Жуков покачал головой и опустился на стул.
- Ну, значит, и горевать не о чем,- сказала Нина. - Всё обойдётся.
Валерий Александрович промолчал, глядя в пол. Надо было снимать уличные
ботинки и вообще жить дальше. Ведь не помрёт же он, действительно, прямо тут и
теперь. Наверное, со временем всё как-нибудь обойдётся и образуется. Даже
вернётся способность думать о чём-либо, кроме удаляющихся красных огней и
грязных брызг на лице. Наверное, так всё и будет. Но сначала он немножко
посидит здесь. Просто посидит, не шевелясь и ничего не предпринимая...
Стаська крепко обняла его:
- Дядь Валь, может, из милиции сейчас позвонят и скажут - нашли... Мало ли
как бывает...
- Конечно, - сказал Жуков. И тоже обнял воспитанницу.
Снегирёв понял, что Валерий Александрович находится в надёжных руках. Он
подозвал Рекса и пошёл с ним на улицу. Отсутствовал он минут двадцать пять, в
течение которых не произошло никаких телефонных звонков, и вернулся с
бутылочкой очень хорошего коньяка. Алкогольные запросы Жукова были ему отлично
известны - по большим праздникам стопочка чего-нибудь наподобие "Монастырской
избы". Алексей извлёк из буфета стеклянный стакан и, не спрашивая согласия,
пододвинул Валерию Александровичу:
- Пей.
Стаська уловила момент, когда Снегирёв отправился мыть руки, и шёпотом
спросила его:
- Дядя Лёша, как вы думаете... только по правде... найдётся "Москвичик"?..
Как хотелось бы ей услышать от него твёрдое "да"!.. Снегирёв молча вознёс
яростное проклятие судьбе. Нельзя так обращаться с людьми. Особенно с
маленькими девочками, у которых и так уже отняли очень многое. И очень
многих...
- Я не знаю, Стасик, - ответил он честно. - Давай будем надеяться.
Он просидел у Жуковых до утра. По ходу дела Валерий Александрович перешёл
с ним на "ты", прекратив наконец одностороннее "выканье".
- У отцова знакомого в Москве один раз машину угнали, - рассказывал он
Снегирёву. Неожиданный взрёв мотора и брызги из-под колёс... Не думать... -
Старую "Волгу". Давно... Так он её на другой день сам обнаружил. В каком-то
дворе. Замочек в водительской двери сломан, а всё остальное на месте. Он скорее
в милицию, мол, устройте засаду, тёпленькими возьмёте. А те - ах, нашлась?
Очень хорошо, ваше дело закрыто...
Бутылка "Наполеона" давно опустела, но Жуков оставался трезвым как
стёклышко.
- А ещё случай был - увели у одного автомобиль, а с ним через забор жил
вор в законе. Мужик к нему, так и так, помоги, мол, сосед... Тот выслушал,
успокоил. И наутро - вот она, родимая, стоит под окошком...
Часа в три Нина Степановна ушла спать (вернее, без сна крутиться в
постели), а Стаська, Рекс и двое мужчин остались на кухне. Валерий
Александрович вспоминал всё новые истории о чудесном возвращении пропавших
машин. Стаська зачарованно слушала. Жуков говорил и говорил, косясь на телефон,
стоявший посередине стола. Но телефон так и не зазвонил.
Визит хорошистов.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг