Васильевича давно уже давала повод для беспокойства. Зуб, служивший опорой для
мостика, пошатывался в челюсти и временами болел. Ещё добрых полгода назад,
летом, Валерий Александрович предлагал отцу съездить к знакомому стоматологу,
искоренить причину дискомфорта и сделать новый протез. Старик, однако, упёрся
рогом - не поеду, и всё. Пускай сам выпадет, тогда, мол, и посмотрим.
Теперь это называлось - "не свозил меня тогда к доктору". Жуков-младший
вздрогнул от незаслуженной обиды, но промолчал.
- Ну и что ты теперь делать намерен?.. - грозно поинтересовался отец.
Что в таких обстоятельствах делают люди, поднятые с постели ни свет ни
заря?.. По счастью, стоматолог был добрым личным знакомым, и уровень отношений
допускал экстренные звонки в любое время суток. Накинув халат, Валерий
Александрович разыскал сначала очки, потом телефонную книгу и хотел было уже
набрать номер, но спохватился и пошёл на кухню, где за оконным стеклом висел
прибитый к деревянной раме термометр. Не хотелось даже и думать о том, как всё
будет, если за ночь вдруг существенно похолодало. Жуковский "Москвич" уже
месяца два стоял в гараже на приколе, поднятый на специальные подставки для
временной разгрузки рессор и густо намазанный консервирующим составом, чтобы не
портились хромированные детали. Машина, сошедшая с конвейера двадцать три года
назад, рассчитана была преимущественно на летнюю эксплуатацию. То ли с тех пор
наступило климатическое похолодание, то ли конструкторы прежних времён не
усматривали у народа веских причин для зимних поездок... В общем, запуск мотора
в серьёзный мороз был чреват всевозможными неприятностями и трудами -
инструкция предписывала заливать (да не по одному разу) подогретые тосол и
масло. А если учесть, что электричество в жуковском гараже то и дело отключали,
проблема приобретала черты катастрофы...
Пока Валерий Александрович, протирая очки, шёл на кухню к термометру, в
голове у него успела пронестись нечестивая мысль об Алексее Снегирёве и его
вездеходе. Если там, к примеру, минус пятнадцать...
На градуснике был ровнёхонько ноль. И, словно в подтверждение, по
подоконнику тяжело шлёпали капли, срывавшиеся откуда-то сверху. А дальше, над
крышами, виднелись унизанные огоньками высокие трубы тепло-энергоцентрали.
Огоньки мерцали, как алые звёзды, и тучи белого дыма, вылетавшие из труб,
стелились практически горизонтально... Жуковская квартира располагалась на
последнем этаже, под чердаком. Валерий Александрович прислушался и услышал, как
сырой оттепельный ветер гремел на крыше листами железа.
Сзади приоткрылась дверь. Заспанная Стаська вышла на кухню, отчаянно зевая
и кутаясь в большой старый платок.
- Дядь Валь, - сказала она, - может, дяде Лёше позвоните?..
Следом за девочкой, шире распахнув дверь толчком лобастой головы, на кухню
проник Рекс. Просторная кухня сразу сделалась тесной. Кавказский овчар по
возрасту ещё числился щенком, но назвать его таковым не поворачивался язык. Это
был вовсе не тот трогательный пушистый комочек, который людям свойственно
представлять себе при слове "щенок". Перед Жуковым стоял могучий мохнатый зверь
с тяжёлым взглядом и страшенными зубищами. Нину, помнится, чуть удар не хватил,
когда Снегирёв приволок кобеля в дом и торжественно подарил его онемевшей от
восхищения Стаське. Нина побаивалась Рекса даже теперь, когда стало ясно, что
"своим" не приходится его опасаться.
Рекс направился к миске с водой, и Валерий Александрович уступил ему
дорогу.
- Нет,- сказал он воспитаннице.- Никому звонить мы не будем. Сами
справимся.
- Ну-у-у... - огорчилась Стаська. - Он же всё время говорит...
- Мало ли что он говорит, - строго повторил Жуков и поставил на плиту
чайник. - Нехорошо так вот на шею человеку садиться.
- Но он ведь...
- Не спорь! - Жуков раскрыл телефонную книгу, отыскал номер врача и взялся
за трубку. - Раз уж встала, иди-ка лучше телохранителя своего прогуляй.
По мнению Валерия Александровича и Нины Степановны, у страховидного пса,
который хозяев дома к тому же просто терпел, положительное качество в основном
имелось одно, но зато ценное. Как уж добился этого Снегирёв, никому, кроме него
самого, оставалось неведомо, но факт был налицо: с первого дня знакомства пёс
взял девочку под охрану. Может быть, Рекс с его нюхом и генетическим чутьём
сразу понял то, о чём она даже не подозревала? И принялся оберегать дочь
Божественного Хозяина, видя в том своё жизненное предназначение и судьбу?..
Так что непогода и безлюдная утренняя темнота за окном отнюдь не являлись
помехой для прогулки по свежему воздуху. Стаська принесла поводок, и Рекс с
терпеливым достоинством позволил застегнуть на себе тяжёлый ошейник. У Жуковых
было специальное приспособление вроде совка с полиэтиленовым пакетом внутри,
чтобы сразу убирать следы собачьей жизнедеятельности и не навлекать замечаний.
Стаська взяла спецсовок и направилась с Рексом наружу.
Закрыв за ней дверь, Валерий Александрович позвонил зубному врачу и
договорился насчёт визита. Потом разложил на столе городской атлас и стал
прокладывать оптимальный маршрут. Сам он жил на углу Московского проспекта и
Фрунзе. Александр Васильевич - на другом конце города, на Байконурской. От
двери до двери было ровно двадцать пять километров. Зубной кабинет помещался
посередине, на Васильевском острове. Вроде не Бог весть что для опытного и
знающего город автомобилиста. Жуков водил машину уже двадцать годков, так что
летом (когда, собственно, он и предлагал бате полечить зуб!) никаких проблем не
возникло бы вообще. Беда состояла в том, что Валерий Александрович никогда в
жизни своей ещё не ездил зимой.
Возиться в гараже пришлось почти два часа. Во-первых, к воротам пришлось
натуральным образом пробиваться, поскольку возле них нарос метровый сугроб.
Потом вытаскивать лом и сбивать ледяные наросты, мешавшие открыть двери
нараспашку. И Валерий Александрович, и Стаська при этом полностью взмокли, и он
стал бояться, как бы воспитанница не простудилась.
- Дядь Валь, - время от времени делала она осторожные заходы. - А мы бы с
Рексом машину посторожили...
Она периодически каталась с "дядей Лёшей" на его "Ниве", но это было как
бы в порядке вещей, тогда как небывалая поездка по снегу на "Москвиче" сулила
настоящее приключение. Тем более что Стаська чувствовала, как волнуется дядя
Валера, и стремилась, как все подростки, на подвиг. Однако стоматологическое
путешествие обещало занять целый день, и Стаськины опекуны решили между собой,
что таскать ребёнка туда-сюда по зимнему холоду определённо не стоит.
- У тебя лошадь вечером, - привёл Жуков убийственный довод. - А мы, может
быть, целый день провозимся, и ты не успеешь!
Наконец в гараже зажгли свет, и с "Москвича" был стащен брезент. Проверить
давление в шинах, спустить, поддомкрачивая каждое колесо, машину с подпорок,
проверить масло и тосол, прокрутить двигатель несколько раз заводной ручкой,
разгоняя загустелую смазку... И вот Валерий Александрович забрался за руль и не
без некоторого мандража повернул ключ зажигания. Новенький аккумулятор, который
по просьбе Снегирёва поставили в автомастерской, не подвёл. Двигатель чихнул и
завёлся, и в зеркальце было видно, как из выхлопной трубы повалил густой синий
дым: Валерий Александрович был педантом и с осени, вывернув свечи, налил масла
в цилиндры.
Когда машина прогрелась, Жуков выехал из гаража. Это была сама по себе
немалая эпопея, потому что в узком проезде перед гаражом вечно стояли
автомобили, и выезжать приходилось короткими галсами, каждый раз полностью
перекладывая руль. Стаська усердно помогала Валерию Александровичу, стоя у
медленно движущейся кормы "Москвича" и давая отмашку, чтобы он ненароком не
протаранил щегольской "Опель", стоявший точно напротив.
Потом он проехался вдоль гаражей, испытывая тормоза. Педаль показалась ему
вяловатой, и он подумал, что по большому счёту тормоза следовало бы
прокачать... но не сейчас же ими, действительно, заниматься? Он выбрал
посыпанный песочком участок, остановил "Москвич", прислушался к ощущениям и
решил, что ехать можно. Разумеется, сугубо осторожно и потихоньку.
Стаська между тем в целях экономии времени уже закрывала ворота.
- Дядь Валь, мне никак, - пожаловалась она подошедшему Жукову, указывая на
верхнюю запирку двери.
Валерий Александрович попробовал поставить упрямую железяку на место и
тоже потерпел неудачу. То ли гараж от холода покоробился, то ли крыша просела
под тяжестью снега... Оставлять дверь "на честном слове и одной петле" не
хотелось, но эту проблему тоже следовало отложить на потом. Жуков повесил
замок, подбросил Стаську с Рексом домой ("Ну что? Ведь покаталась немножко?..")
и вырулил на Московский.
"И что я её, в самом деле, с собой не взял,- размышлял он через несколько
минут, сворачивая на Фонтанку. - Еду себе и еду... как все белые люди..."
Не имея опыта, он был внутренне готов ко всяческим ужасам, к тому, что не
оборудованный шипами "Москвич" будет елозить как корова на льду, и потому ехал,
что называется, на цыпочках. Не газовал, не делал резких манёвров и тормозил
почти исключительно двигателем. Осторожность приносила плоды: машина отлично
слушалась и спокойно катила вперёд.
А что касается Стаськи, подумал он виновато, то тут история, кажется,
повторялась. Его собственные отношения с родителями всю дорогу были игрой в
одни ворота. Сначала он считался маленьким и глупым и права голоса по
определению не имел, а посему должен был делать то, что ему предначертывали
мама и папа. Великие и премудрые. А потом мама с папой из великих и премудрых
как-то сразу вдруг превратились в стареньких и слабеньких, и выросший сын
опять-таки должен был при любом раскладе подчиняться их воле. Теперь уже -
чтобы не травмировать стариков.
Единственным выхлопом, случившимся за сорок пять лет, была его женитьба на
Нине, состоявшаяся без родительского благословения, и этого, как он отлично
знал, ему по большому счёту до сих пор не простили...
...Ну и кому, спрашивается, было бы хуже, если бы Стаська сидела сейчас
рядом с ним, на своём излюбленном переднем сиденье, и смотрела по сторонам?..
Тоже мне какая экспедиция на Северный полюс. В машине тепло, и двигатель так
по-деловому урчит, и дорога очень даже неплохо расчищена...
Подъезжая к Измайловскому мосту, Валерий Александрович совсем приободрился
и вспомнил, что в автомастерской, где довелось побывать "Москвичу", ему сделали
хорошую антикоррозийную обработку, позволявшую не опасаться снега и соли. "А
что, - сказал он себе, аккуратно въезжая на мост,- может, как возвернусь, и не
ставить его опять на прикол? Бегает же, так чего ему в гараже прокисать..."
Впереди загорелся зелёный, и Жуков бодро устремился вперёд со второй
передачи, держа курс вдоль трамвайных путей...
...Впоследствии он так и не смог толком припомнить, что же именно
послужило причиной случившемуся: его слишком энергичный разгон или, наоборот,
то, что в какой-то момент он решил "придержать коней" и слегка тормознул. В
памяти остался лишь факт, что автомобиль внезапно и безо всякого предупреждения
понесло влево, на трамвайные рельсы. Теоретически Жуков знал, как в таких
случаях следует поступать: вертеть руль в сторону заноса, делая его
управляемым. Однако теория - это одно, а практика - нечто совершенно иное.
Валерий Александрович мгновенно и жарко взмок, перед внутренним взором
пронеслись красочные картины жуткой аварии, а руки сами собой до предела
выкрутили руль вправо. Это весьма помогло "Москвичу" изящно преодолеть обе пары
рельсов и как намыленному выскользнуть на встречную полосу. Слава Богу, что в
субботу утром машин и трамваев на улицах куда меньше, чем в будни,- только это
и спасло Жукова от окончательных неприятностей. Ещё несколько судорожных и в
корне неверных манипуляций газом, сцеплением и тормозами привели к тому, что
"Москвич" поменял направление и столь же изящно и неуправляемо устремился
направо. Валерий Александрович снова отчаянно закрутил руль... и увидел, что
движется точно в бок неведомо откуда возникшему мусоровозу. Он успел мысленно
пережить хлёсткий "жестяной" удар и почти увидел, как вздыбливается голубой
капот, только что бывший чистым и гладким, как мнутся в гармошку оба крыла, как
хрустит нарядный хромированный бампер, а из сплющенного радиатора белым
облачком вырывается пар... И дождём сыплются из потревоженного контейнера
мусоровоза всякие бутылки и банки...
Грузовик успел сманеврировать или всё объяснялось чистым везением -
осталось навеки загадкой. "Москвич" грациозно проплыл за кормой мусоровоза. И
наконец-то остановился, развернувшись почти в первоначальном направлении.
Валерий Александрович зачем-то поспешно выключил двигатель, словно
опасаясь, как бы машина опять куда не отправилась по собственной воле. Стащил с
головы сделавшуюся тесной шапку и вытер мокрое лицо. У него тряслись руки.
"Москвич" стоял чуть левее грузовика, и Жуков увидел, как открылась
водительская дверь и наружу высунулся встревоженный шоферюга. Надо полагать, он
тоже на сто процентов ждал столкновения и не сразу понял, куда же подевался
чуть не протаранивший его автомобиль... Разглядел - и с облегчением двинулся
дальше.
Валерий Александрович некоторое время сидел неподвижно, силясь собраться с
мыслями. Потом стало холодно. Он завёл машину и поехал вперёд. Очень медленно и
осторожно.
Как всё-таки правы были они с Ниной, когда решили оставить воспитанницу
дома...
Над городом разгорался поздний зимний рассвет.
Гибель "Титаника"
Кот Васька, тёти-Фирин баловень и любимец, несказанно радовался появлению
огромного круглого аквариума на столике возле шкафа. Когда хозяйка наливала в
аквариум тёплую воду, возле него можно было греться не хуже, чем у батареи.
Остывая, стеклянный шар, конечно, делался не столь привлекательным. Но в любом
случае за ним всегда можно было спрятаться и с любопытством разглядывать
знакомые предметы, удивительно изменившие облик.
А поскольку тётя Фира ещё и закрывала аквариум от пыли толстым гладким
стеклом, дивное новшество быстро превратилось для кота в идеальный трамплин для
запрыгивания на шкаф. И в излюбленную посадочную площадку при соскакивании
обратно...
Гораздо меньше удовольствия доставляли Ваське одинаковые литровые баночки,
во множестве появившиеся на подоконнике и на буфете. Эти баночки почему-то
нельзя было не только подробно обследовать - даже и близко к ним подходить.
Тётя Фира вооружалась мерным стаканчиком и наливала в них кипячёную воду,
выдержанную в аквариуме ровно двадцать четыре часа. Потом сыпала из пакетиков
белый, не имеющий запаха порошок и мешала стеклянной палочкой до полного
растворения. Закрывала кусочками марли, надевала резинки... и кот заново
лишался жизненного пространства для игры и прогулок.
Скоро на дно банок начинали оседать белые хлопья. Через три дня Эсфирь
Самуиловна торжественно цедила раствор. Осадок высушивала на фильтровальной
бумаге и уносила куда-то, а склянки тщательно кипятила в большой зелёной
кастрюле. Потом всё повторялось сначала.
И если "норвежский лесной" подходил к банкам ближе чем на два метра,
хозяйка строго шикала на него и - дело неслыханное - даже замахивалась
полотенцем. Естественно, репрессии лишь подогревали Васькину любознательность.
И он давно понял: всё то, что воспрещалось ему днём, можно было
беспрепятственно совершить ночью. В первый же вечер после появления
таинственных баночек кот терпеливо дождался, когда тётя Фира выключила свет и
уснула, а потом вспрыгнул на полку буфета и планомерно изучил всё там стоявшее.
К его некоторому разочарованию, ничего вкусного или по крайней мере съедобного
в банках не обнаружилось. Так, как пахло из-под марлевых крышек, мог бы пахнуть
разведённый в воде мел... Хозяйкина химическая лаборатория сразу лишилась
привлекательности, и кот перестал на неё посягать. Тётя Фира гладила любимца и
хвасталась Снегирёву:
- Видите, Алёша, какой котик послушный? Сказала - нельзя, он сразу и
понял...
...В тот день ничто не предвещало трагедии. Эсфирь Самуиловна расставила
на столе батарею прошпаренных банок, выложила полученные под залог и расписку
пакетики безымянного вещества. Скрупулёзно вымыла руки и сняла с аквариума
стекло, собираясь в полном соответствии с инструкцией разливать воду.
Происходило всё это далеко не впервые, и Васька, спавший в углу дивана, лишь
лениво приоткрыл один глаз. Правда, в следующую секунду пришлось открыть уже
оба и даже вскинуть голову, навостряя уши: на тумбочке заверещал телефон.
Звонила Софочка. Младшая невестка прислала ей из Израиля письмо с
новостями тамошней жизни, которые требовалось немедленно обсудить. Разговор
получился долгим. Эсфирь Самуиловна сначала стояла у тумбочки, прижимая трубку
плечом и по давней привычке держа на весу "стерильные" руки. Потом поняла, что
повторной обработки не миновать, ногой пододвинула табуретку и села.
Васька сладко зевнул, потянулся и стал жадно следить за бликами на стене.
Сквозь окно в комнату заглядывало нечастое зимнее солнце, а тётя Фира,
оставившая мысль о стерильности, как на грех, вертела в руке очки - по обоям
метался стремительный и яркий солнечный зайчик. Кот сжался в тугую охотничью
пружину, жёлтые глаза разгорелись, а кончик хвоста начал подёргиваться.
- Ой вэй, Софочка, ну не надо так волноваться, - увещевала тётя Фира
подругу. Блик дразняще пронёсся мимо самой Васькиной морды и улетел вверх по
стене. Пружина стремительно развернулась - кот щёлкнул зубами и взмыл следом за
дичью. Царапнул по обоям когтями, перевернулся в воздухе... Диван едва слышно
вздохнул когда-то продавленными пружинами.
- Ну конечно, климат есть климат, - тётя Фира была поглощена
обстоятельствами нездоровья никому не известной Зои Абрамовны. - Но, Софочка,
ты же знаешь, что в нашем возрасте даже в городе из одного района в другой
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг