переставляя онемевшие от холода ноги. А поодаль и впрямь стояла "шестерка",
чуть не до окон замурованная в плотный сугроб. Снегоуборочная техника
потрудилась на совесть...
Алексей нажал кнопку, опуская стекло.
- До метро не подкинете?.. - Нос у мужчины был сопливый и сизый, а губы
двигались с трудом.
- Ваша? - кивнул Снегирёв на "шестёрку". - Может, выдерну, сами доедете?
Делать крюк до метро ему нисколько не улыбалось. Как и оставлять бедолаг,
уже поверивших в то, что их сейчас выручат.
Однако человек предполагает, а располагает всё-таки Бог.
- Да я...- вздохнул мужчина в "аляске".- Я тут пытался...
Снег вокруг "шестёрки" красноречиво свидетельствовал об упорных попытках
хозяина вызволить заживо похороненный автомобиль. Сапёрной лопатки, правда, в
хозяйстве не оказалось: папа с дочкой отважно топтали сугроб, раскидывали его
руками в промокших варежках и, кажется, лыжами. Выбившись из сил, попробовали
завести машину и вырваться из ловушки. Но двигатель глох, а потом настал
момент, когда вместе с ним скончался и аккумулятор...
Дела, блин.
Снегирёв первым долгом загнал в салон "Нивы" полуживую от холода пацанку и
запустил обогреватель на максимум, а девчонкиному родителю сунул в руки лопату
- откапывайся, братан, заодно и согреешься! Сам же включил на "Ниве"
предназначенный как раз для такого дела редуктор (Стаська именовала его
"танковой тягой"), развернулся и начал штурмовать сугроб с другой стороны.
Девчонка только ахала - сначала от испуга, потом - восторженно. "Нива"
отступала на несколько метров, брала аккуратный разгон и таранила снежный
откос, подбираясь к засыпанным "Жигулям".
- Хоро-о-ош!.. - закричал наконец хозяин "шестёрки". Мелькнула лопата, и в
сугробе появился пролом. Взять машину "на галстук" было делом минутным. "Нива"
слегка напряглась, с ворчанием заскребла лёд шипованными колёсами... и по
багажнику "шестёрки" гулко брякнули свалившиеся лыжи. Первый метр взят!..
Тащить автострадальца пришлось достаточно долго. Впереди уже показался
нужный Снегирёву поворот, когда двигатель "шестёрки" наконец вышел из комы и
надрывно заревел прогоревшим глушителем. Алексей с облегчением затормозил и
стал снимать буксирный конец. Кажется, дело близилось к счастливому завершению.
- Оксана! - Родитель определил отогревшуюся дочку в свою машину и вытащил
кошелёк.- Ну вот как чувствовал, хорошо, сотню из дому захватил...
- Да ладно тебе, мужик... - Снегирёва неудержимо разобрал смех. Ему
вспомнились цены, которые они с Аналитиком только что обсуждали.- Спрячь...
Пригодится ещё...
Владелец "Жигулей" не стал навязывать ему то, что в его понимании являлось
деньгами. Порылся в другом отделении кошелька - и вынул маленький бумажный
прямоугольник:
- Держите. Мало ли что...
Вернулся за руль и с чудовищным грохотом укатил вперёд по шоссе. Девочка
на прощание помахала Снегирёву рукой. Он помахал в ответ, свернул забитый
снегом буксирный трос и поспешно влез обратно в машину. МАЙОР ИВАН АНАТОЛЬЕВИЧ
КУЗНЕЦОВ, - гласила визитка. - ЗАМЕСТИТЕЛЬ НАЧАЛЬНИКА ГОРОДСКОГО ОТДЕЛЕНИЯ
МРЭО. Адрес и телефон.
Снегирёв сунул визитку в бардачок и тронул "Ниву" с места. Ушёл в поворот,
дождался границы населённого пункта - и полетел сломя голову, вырвавшись на
оперативный простор.
Стаська топталась в проезде возле скрипучих ворот, обрамлявших въезд на
конюшню. Пахарь, укрытый попоной, давно жевал в деннике своё сено, а по манежу
ездила следующая смена. В ней занимались более продвинутые ученики. Из-под
фонаря то и дело неслись таинственные слова - "принимание", "полуодержка",
"рабочий галоп". Некоторое время Стаська торчала у края манежа, пытаясь
вникнуть и разобраться, но скоро затосковала. С таким же успехом можно было
разбирать интегральные уравнения, которые выводил на бумаге дядя Валера.
- Стасик, ты что? - заметив её, обернулся тренер.
Она набралась смелости и указала на всадницу в брезентовой штормовке, чей
крупный гнедой конь бежал через манеж как бы боком, высоко и красиво поднимая
передние ноги:
- Роман Романович, а это как называется?
- Принимание.
- А вы нас научите?
- Обязательно, - пообещал тренер.
- А когда?
Роман Романович улыбнулся.
- А смотря как у тебя дело двигаться будет. Нельзя сразу в университет,
правильно? Сперва надо пройти начальную школу...
Это было понятно, и Стаська только спросила:
- А начальная школа..?
- Это когда ты будешь уверенно ездить галопом. Стаська кивнула и отошла,
подавленная громадностью предстоявшей задачи. Галопом она ещё ни разу не
ездила. Только вот так, как сегодня, - сугубо несанкционированным. Представить,
чтобы она захотела ДОБРОВОЛЬНО повторить этот ужас...
Танечку, хозяйку вороного коня, увёз домой папа, подъехавший на большом
серебристом автомобиле. В воротах автомобиль притормозил. Танечка сидела
закутанная в пушистый клетчатый плед и держала в руке то ли персик, то ли
абрикос... в любом случае, что-то немыслимо вкусное и большинству людей по
определению недоступное. Она открыла окно и пригласила Стаську в машину.
- Спасибо, - поблагодарила Стаська. - За мной сейчас тоже приедут!
Ещё минут через пятнадцать ей начало казаться, что дядя Лёша не появится
никогда. Стаська тёрла одну варежку о другую и прятала руки в карманы
старенького пальтишка (имелось и новое, но не в нём же, действительно, на
конюшню!). Наверное, Танечка уже подъезжала к своему дому. И рядом с ней за
рулём сидел папа. А дома их обоих ждала, наверное, мама...
У Стаськи тоже был дом, и её тоже там ждали. Тётя Нина с дядей Валерой...
Далёкие огни машин, сновавших по Выборгскому шоссе, замерцали и
подозрительно расплылись. Стаська шмыгнула носом, сняла очки и стала их
протирать...
...И, конечно, упустила тот самый момент, которого так отчаянно
дожидалась. Безо всякого предупреждения в лицо ударил яркий свет фар, а секунду
спустя рядом скрипнули тормоза. В поле зрения возник грязный борт "Нивы". И
сплошь облепленные снегом, точно у полярного вездехода, рога. Стаська не успела
ни проморгаться, ни вытереть слезы, ни вернуть на место очки - открылась
дверца, и знакомые руки втянули её в кабину, в уют и надёжное, изгоняющее все
печали тепло.
- Стаська! - сказал Снегирёв. - Совесть у тебя есть? Ты что, серьёзно
вообразила, будто я могу не приехать?..
Он ругал её ещё долго. За то, что мёрзла на улице ("Ну ведь чуяло моё
сердце! Нет бы хоть в конюховку..."). За то, что без него не стала пить чай
("Вот простудишься, и живо прекратятся все твои лошади! Никуда тебя тётя Нина
больше не пустит, да и правильно сделает!.."). За то, наконец, что не позвонила
ему на сотовый и не выяснила, когда он появится ("Мне тебе что, как маленькой,
номер фломастером на руке?..").
В общем, Стаська мигом почувствовала себя в родной обстановке, и было
хорошо и совсем не обидно, вот только глаза почему-то не просыхали, и больше
всего хотелось покрепче прижаться к дяде Лёше и сидеть так до самого дома. Они
пили чай и делили пополам свежую, невероятно вкусную плюшку. А ещё дядя Лёша
заставил её снять сапожки и сунуть озябшие ноги в вытащенные откуда-то большие,
жаркие овчинные рукавицы. Эти рукавицы Стаська нипочём не променяла бы на
Танечкин плед. А замызганную "Ниву" - на серебристую иномарку!..
- Стасик, - сказал дядя Лёша, когда они выехали на шоссе. Даже на
мгновение отвернулся от дороги, чтобы посмотреть ей в глаза. - Ты запомни одно.
Я к тебе приеду всегда... Всегда и при любых обстоятельствах. Поняла?..
- Поняла, - отвечала абсолютно счастливая Стаська. Дядю Лёшу она тоже ни
на кого бы не променяла.
По капоту машины стекали оранжевые отсветы фонарей.
Катина семья состояла из двух человек: она сама и отец. Олег Павлович
Дегтярёв женился достаточно поздно, и притом не на длинноногой красотке вдвое
моложе себя, как это почему-то принято у сорокалетних, а на ровеснице. Супруга
решила рожать, и в результате врачебного недосмотра удалось спасти только
ребёнка. Теперь они жили вдвоём. Олег Павлович так больше и не женился, и Катя,
получившая весьма однобокое воспитание, выросла далеко не барышней. К двадцати
восьми годам у неё за плечами был юрфак и служба в милиции, ознаменовавшаяся
тысячей и одним скандалом. Сердце, что называется, успокоилось "Эгидой" - вот
уже третий год подряд, заезжая вечером за отцом на работу, Катя по дороге домой
с удовольствием пересказывала ему подробности дня.
У неё был джип "Исудзу Родео", видевший жизнь, но ухоженный и надёжный.
Прошлой весной ребята из УБЭПа накрыли подпольный автосервис, оформили
бесхозные машины как конфискат и предложили ей "Исудзу" по дешёвке. Дешёвка,
понятно, была относительная, но папа сразу продал свою новую "Волгу"
и всячески поддержал. Он вообще был у неё замечательный...
- Как машинка? Хорошо завелась? - Олег Павлович вышел из бокового подъезда
и бодро заскочил в джип, даже и не подумаешь, что мужику скоро семьдесят. - Вот
что, Катерина, двигай для начала на рынок. Свининки прикупим...
Сегодня они ехали в Солнечное, на казённую дачу к старому сослуживцу отца,
справлявшему юбилей. Ехали с ночёвкой - вечером встреча и разговоры, завтра
поутру - лес, лыжи и шашлыки. Так у них было принято.
Катя крутила руль, лавируя в плотном потоке, включала и выключала
дворники, чистившие заплёванное снегом стекло. Олег Павлович косился на дочку,
в который раз пытаясь решить, на кого она была больше похожа, на него самого
или на мать. Наверное, всё-таки на него. К сожалению. Ей сидеть бы в тёплом
местечке, которое он после университета для неё было подыскал, ей замуж бы
выйти и внуков ему нарожать, так ведь нет - непременно на мины. С пистолетом за
жуликами по крышам и чердакам. И ведь никто спасибо не скажет, что характерно.
Уж он-то знал это точно. Сам досыта нахлебался...
В тёмном заснеженном городе было подслеповато и мерзко, щётки размазывали
по стеклу грязно-белые полосы. Хорошо хоть на завтра обещали переменную
облачность и лёгкий морозец...
Весело урчал мотор, лежал на полу за сиденьем пакет со свининой, луком и
перчиками "вырви глаз". Металлически-красный джип резво пробежал мимо
Петропавловки, миновал улицу Куйбышева, по которой в самом деле ездить только
на вездеходе - одно достоинство у неё, что короткая. Но едва Катя одолела
Сампсониевский мост и включила левый поворотник, собираясь укатиться на
Выборгскую, как по закону стервозности движение застопорилось. Спокойно
дремавший на углу гаишник выскочил на середину перекрёстка и грудью закрыл
выезд на набережную. Скоро со стороны Литейного моста послышался
душераздирающий вой сирен, замелькали проблесковые огни - открывающие,
закрывающие, и, сверкая чёрным лаком, на бешеной скорости вылетел
умопомрачительный красавец "шестисотый". С тонированными - от бортов не
отличишь - стёклами и утыканный антеннами, как дикобраз. Зарябило в глазах,
заложило уши... Замначальника Управления внутренних дел куда-то очень спешил.
Вероятно, домой.
- Киллеры, бездельники, мать вашу!.. Выходной взяли никак? - зло буркнула
Катя. Она узнала машину.- Пап, когда вы там скинетесь наконец и Храброва этого
к чёрту закажете?..
- Всех козлов заказать, так у нас бюджета не хватит, - Олег Павлович полез
о карман за "Казбеком". - Отравиться с горя, что ли, пока стоим...
- У тебя, - Катя подкрутила кондиционер, - от компромата на него сейф не
треснул ещё?
- Скоро треснет, - Олег Павлович в очередной раз забыл про кондиционер,
приоткрыл окно и выпустил струйку дыма: - Ему бы подумать, что он у себя на
коллегии скоро врать будет, а не на "Мерседесах" раскатывать...
Блистательный кортеж тем временем скрылся вдали, перекрёсток, успевший
обрасти во все стороны пробками, опять заработал, и "Исудзу" наконец повернула
налево. Но далеко продвинуться не удалось - гаишник, оказывается, присмотрелся
к ухоженному джипу и взмахнул жезлом, приглашая остановиться.
- Вы что же это на перекрёстке устроили?.. - начал он, представившись и
увидев, что за рулём сидит девушка. На самом деле Катя ничего на перекрёстке не
устраивала - выехала пусть по мигающему, но всё же зелёному. А что поперечный
поток дружно сорвался на красно-жёлтый и самому нетерпеливому в результате
пришлось немного притормозить, так за это штрафовать следовало никак не сё.
Сержант, однако, настроен был кровожадно. Катя, в принципе, и сама могла бы от
него отмахаться эгидовскими мандатами, но Олег Павлович решил не терять
времени. Со вздохом выбрался вон, обошёл нос "Исудзу", поздоровался с гаишником
и показал ему красную книжечку.
- Товарищ генерал-лейтенант...- испуганно вытянулся сержант. Он успел
заглянуть в Катины права и, естественно, уловил семейную связь.- Счастливой
дороги...
- Спасибо! - Катя убрала права в поясную сумочку, и джип тронулся с места.
Гаишник проводил его взглядом. Генерал-лейтенант Дегтярёв сидел в Большом доме
и был существенно круче только что пронёсшегося Храброва. А номера на "Исудзу"
- как у всех простых смертных, и сам - нипочём не подумаешь, что генерал. Так,
седоватый пожилой дядька...
- А в Швеции, между прочим, - заметила Катя, - юный сержант министра
внутренних дел штрафанул. За превышение скорости. И тот заплатил, да потом ещё
в прессе оправдывался...
- Ага, - сказал генерал.
- Вот куплю себе "Хаммер", - вздохнула Катя мечтательно, когда ныряли под
Кантемировский мост. - И Храброва... с его "Мерином" вместе... Или Скунса
поймаем - и не вам отдадим, а на Храброва напустим...
В это время по встречной полосе промелькнула сплошь залепленная снегом
серая "Нива". Ни Катя, ни генерал Дегтярёв на неё никакого внимания не
обратили.
Плата за страх
Та памятная суббота началась для Валерия Александровича Жукова с
телефонного звонка, протрещавшего в половине восьмого утра.
Обычно Жуковы на ночь телефон выключали. Дело в том, что их номер всего
одной цифрой отличался от номера ближайшего отделения милиции; то есть звонки с
просьбами срочно прислать наряд или выяснить, за что задержали такого-то, были
постоянным и привычным явлением повседневности. При этом недра телефонной
системы жили по своим собственным непостижимым законам. Звонки, как грибы, шли
"слоями". Иногда Жуковых никто не тревожил по две-три недели подряд. Иногда же
милицию требовали по пять раз за день.
Или, что гораздо неприятнее,- за ночь.
Поэтому с вечера телефонная вилка обычно выдёргивалась из розетки.
Периодически об этом забывали - особенно в периоды очередного затишья. Порой
такая небрежность проходила безнаказанной. Порою же...
- Алё!.. - Жуков в одних трусах выбежал в коридор и схватил трубку,
спросонья чуть не уронив аппарат. Он был внутренне готов произнести обычное:
"Это не милиция!", выдернуть вилку и отправиться досыпать (хотя после
драматичного спринта босиком по холодному полу и неизбежных расспросов жены
досыпание делалось проблематичным).
Однако вместо встревоженных или - что тоже бывало - полупьяных излияний из
трубки послышалось нечто совершенно иное.
- Ты на всех так гавкаешь-то? - долетел с Комендантского аэродрома
раздражённый голос Жукова-старшего. - Или только на отца?
- Извини, бать...- Валерий Александрович потёр пальцами переносицу и
опустился на край табуретки, зябко поджимая босые ступни. Отец звонил ему не
особенно часто, но если уж звонил, то трубку клал не раньше чем через полчаса.
- Извини, - повторил он. - Мы тут спим ещё, я сорвался, думал - опять милицию
требуют...
- Спите?.. Белый день на дворе! - буркнул отец. За окнами стояла
чернильная зимняя тьма, но для пожилого человека это была мелочь, не стоившая,
чтобы принимать её во внимание. - Тоже взяли моду, дрыхнете до обеда!.. Срам
один!.. Твоя бабушка в час ночи ложилась, а в три уже вставала корову доить!..
Жукова-старшего звали Александром Васильевичем. Если учитывать ещё и
фамилию, он приходился частичным тёзкой сразу двум знаменитым полководцам и тем
немало гордился. И надо ли говорить, что норов у него был - куда там обоим
великим. Сын, сорокапятилетний доктор наук, только тихо вздохнул и приготовился
ждать, чтобы родитель завершил общепедагогическое вступление и перешёл к
конкретным проблемам. Спорить со стариком было бесполезно. Равно как и пытаться
внушить ему уважение к иному образу жизни...
- Так ты что, не слышишь, КАК я говорю?!. - взорвался Александр
Васильевич.
Жуков-младший снова потёр переносицу и вроде бы догадался.
- С зубами что-нибудь?..- спросил он осторожно.
- "Что-нибудь"!.. Не свозил меня тогда к доктору, а теперь...
Когда человеку прилично за семьдесят, своих зубов у него остаются, как
правило, считанные единицы. Одна из таких "считанных единиц" у Александра
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг