Над открытым манежем горел одинокий фонарь, и плакучие берёзы, отступавшие
в темноту, казались особенно пышными от инея, таинственными и высокими. Внизу,
под горкой, было хорошо видно шоссе и автомобили, спешащие по нему с
включёнными фарами. А из лошадиных ноздрей облачками валил густой пар, и лучи
одинокого фонаря зажигали в этих облачках расплывчатые бледные радуги.
Всё остальное было ужасно.
Когда выяснилось, что Роман Романович переходит работать из Удельной в
Парголово, в новую конную школу, Стаська решила последовать за тренером и
объявила об этом дома. "Совсем уже на край света! - возмутилась Нина
Степановна. И развернула загодя отложенные "Ведомости".- Вот смотри, прямо
здесь рядом есть, на Московском шоссе. Как хорошо!"
Московское шоссе Стаську не вдохновило. "Я у Романа Романовича заниматься
хочу", - сказала она.
"Тоже мне какая великая спортсменка, только у своего тренера!.. Ты сколько
на лошади-то сидела? Три раза?"
"Четыре!"
"Ну и не всё тебе равно, куда в пятый..."
"Не всё равно", - заупрямилась Стаська. Дело было, конечно, не в её
спортивном величии и даже не в особых качествах тренера. Стаська попросту ещё
вовсю боялась и самих лошадей, и такого малознакомого и непривычного процесса
езды. А теперь вдобавок новое место! Тут поневоле захочешь хоть что-то
сохранить неизменным. Тем более тренера, к которому Стаська успела проникнуться
полным доверием...
Всё это она очень хорошо чувствовала, но разумными формулировками,
способными дойти до её опекунов, облечь не умела.
"Стасик, ты вот ещё о чём подумай, - вмешался Валерий Александрович. Он
был по обыкновению рассудителен. - Дядя Лёша оказал нам очень большую
любезность, согласившись с тобой поездить в Удельную. Но Парголово..."
"Он мне сказал, ему самому интересно было смотреть!.."
"Конечно, сказал. Дядя Лёша воспитанный человек и не стал жаловаться, что
мы его затрудняем. Но нам-то с тобой не мешает подумать..."
"А туда, между прочим, и без машины очень легко добираться. На метро до
конца и потом две остановки на междугород... на пригородном автобусе! И
маршрутки ходят!.."
"Нет, Стасик. Ты никак не хочешь понять..."
Разговор мог зайти далеко и даже приобрести черты этакого подросткового
бунта. Стаська жила с опекунами не первый год и заранее знала, как станут
развиваться события. Сейчас ей объяснят, что дядя Валя не сможет всё время с
ней ездить из-за работы, тётя Нина - из-за болезни, а дядю Лёшу просить - уже
последнее свинство. Она на это ответит, что сама достаточно взрослая, не
потеряется по дороге (через полгода ей должно было стукнуть тринадцать). Тётя
Нина придёт в ужас и вспомнит сорок два случая, когда такие вот девочки очень
даже терялись: как раз на той неделе фото было в газете, ушла из дома и не
вернулась, мне, может, разыскать, чтобы ты посмотрела?.. И так далее и тому
подобное, пока тётя Нина не выкатит последний убийственный аргумент. Насчёт
того, что Стаськина покойная мама была бы всем происходящим весьма недовольна.
Стаська про себя полагала, что это уже удар ниже пояса. Но контрдоводов
тут не было и быть не могло, и очень хорошо, что конфликт в тот вечер на
максимальные обороты не вышел. Ещё на стадии обсуждения ужасов пригородного
автобуса (и особенно маршруток) его прервал звонок в дверь.
"Парголово? - спросил дядя Лёша. - А что, я на этой неделе как раз в ту
сторону собирался..."
И вот она была тут. И уже не впервые задумалась, а надо ли ей было так
рваться сюда.
Ибо Роман Романович с ходу объявил её подготовленной всадницей и выпустил
в общую группу - поставил, как выражаются конники, в смену. То есть прощай
относительно спокойное кружение на корде, другой конец которой держит надёжная
страхующая рука. И снисходительный "нянька" Вольфрам, казавшийся теперь таким
родным и понятным. Между Стаськиными неуверенными коленями перекатывались бока
совершенно незнакомого мерина по имени Пахарь, и призывал животное к порядку
лишь повод, с которым "подготовленная всадница" толком обращаться-то не умела.
Время от времени Стаська вспоминала, что помощи в случае чего ждать будет особо
неоткуда, и у неё пересыхало во рту. В общем, праздничный ужас первых
индивидуальных занятий сменился буднями повседневной РАБОТЫ. Время от времени
Стаська спрашивала себя, зачем вообще ей это надо. Знаменитой спортсменкой ей
ведь всё равно хоть тресни не стать...
Смена, кружившая по манежу, была невелика: всего три человека. Прямо перед
Стаськой ехала на белогривой Даурии какая-то толстая тётка. Тётка непрерывно
что-то бубнила, кажется, разговаривала с кобылой. А головным выступал дивной
красоты вороной жеребец, и на нём в фирменной курточке и специальном шлеме
восседала Стаськина ровесница. В начале занятия Роман Романович поднял
худенькую девочку в седло и сам подтянул подпруги. А потом отнёс на край манежа
блестящие костыли.
Стаська тогда почувствовала себя просто неприлично здоровой, поскольку
тоже не смогла сама забраться на лошадь, но не из-за больных ног, а просто по
неуклюжести. Это только в книжках всё без проблем - вскочил, поскакал. Да уж,
"вскочил"... Тут вскарабкаться-то не особенно получается. Наверное, в те
времена, когда верхом ездили исключительно в школах олимпийского резерва, её
давно уже выставили бы вон. Как неперспективную. Да и правильно бы сделали...
На улицу, проходившую непосредственно за оградой, с тарахтением выкатился
белый "Запорожец". Лошади слегка насторожились, оглядываясь на звук, но
пугаться не стали. Они были привычны к машинам. "Иномарка" же прямо напротив
манежа сперва зачихала, а потом и вовсе остановилась. Водитель вылез наружу и,
чертыхаясь, принялся выяснять, что произошло.
- Смена, повод! - скомандовал Роман Романович.- Строевой рысью - марш!
Девочка-головная исполнила команду быстро и чётко: вороной выгнул шею и
словно поплыл, красиво выбрасывая копыта. Белогривая Даурия послушно потрусила
за ним, тётка поднималась и опускалась в седле, словно так тому и следовало
быть. Стаська увидела, как удаляется её спина, и принялась толкать Пахаря
резиновыми сапожками, посылая вперёд. Тот, однако, мало соответствовал своему
имени и совершенно не желал трудолюбиво "пахать". Он было встрепенулся -
пробежаться, что ли, со всеми за компанию? - но потом передумал и продолжал
неторопливо шагать.
- Энергичней! - посоветовал Роман Романович. - Ещё энергичней! Рассердись
на него! Хлыстик есть?
Ему было хорошо говорить. И вообще, хорошо быть мастером спорта. Стаська
живо представила, что будет, если Пахарь тоже рассердится, и всякое желание
применять хлыстик немедленно испарилось. Две другие всадницы между тем
завершили круг и проехали мимо.
- Танечка, повод чуть посвободнее! - окликнул тренер головную. - Дай ему
на ритм встать! Вот, вот!.. Гениально! Чувствуешь, совсем по-другому конь
побежал?..
Люди решали проблемы, до которых, как отчётливо понимала Стаська, ей не
дорасти никогда. Она снова принялась колотить Пахаря по бокам и всячески
понукать, но без особого результата. Хитрющее животное быстро усвоило, что
по-настоящему решительных, и особенно - наказующих действий можно не опасаться,
и полностью утратило стыд. Пожалуй, конь вовсе встал бы посередине манежа и
только морду поворачивал бы за своим местом в смене. Все Стаськины усилия
сводились к тому, чтобы хоть этого не допустить.
Водитель "Запорожца" включил стартёр, и двигатель вроде бы отозвался, но
тут же бесславно умолк. Мужчина вылез и опять склонился над моторным отсеком.
- Всадник должен не просто присутствовать наверху, а управлять, - сообщил
Роман Романович Стаське. - Сейчас лошадь у тебя заснёт на ходу, а здесь и
простудиться недолго. Ну-ка, повод короче и руки вперёд! А ногу - назад!..
Стаська старательно исполнила все его рекомендации, но, видно, чего-то в
её поползновениях не хватало, потому что тренер вздохнул и обратился
непосредственно к лошади:
- Паша! Рысь!..
Пахарь насторожил уши, плавно подался всем телом вперёд - и затряс
вцепившуюся в повод наездницу ленивой семенящей рысцой.
- Да не горбись, не падай вперёд! - напутствовал Роман Романович. -
Выпрямись! Плечи назад! Поясницу прогнуть!..
Увы, Стаське было не до таких тонкостей, как правильная посадка в седле.
Её скудного опыта хватало только на то, чтобы привставать на стременах под
нужную ногу, а в секундных промежутках ещё успевать толкнуть лошадь, не давая
перейти на шаг.
- Пятку вниз! Почему носки развела? Другие две всадницы, наверное, всё
делали правильно: тренер почти не делал им замечаний, только время от времени
командовал переменить направление. Зато у Стаськи обнаруживались всё новые
ошибки и недостатки. Она чувствовала себя всё более затравленной и несчастной,
ибо каждая придирка тренера казалась ей приговором. Потом она попробовала
сказать себе: было бы хуже, если бы, наоборот, внимания не обращал. Раз ругает,
значит, не совсем уж бездарная - надеется хоть чему-нибудь научить... Утешение
было слабым.
- Смена, ша-агом! - велел Роман Романович, и Пахарь перестал рысить ещё
прежде, чем Стаська натянула повод. "Подготовленную всадницу" самым жалким
образом мотнуло в седле вперёд.
- Вот видишь? Об этом я и говорил, - тотчас прокомментировал тренер. -
Корпус всегда должен быть готов отработать назад, потому что одними руками ты
ничего тут не сделаешь. А если всадник ещё и сидит, как ты, к шее пригнувшись,
- для лошади это вообще сигнал мчаться во весь опор. Скажи спасибо, что Паша у
нас конь смирный, спокойный и по жизни мудрый. Был бы он нервным спортивным
жеребцом...
Водитель "Запорожца" выбрал именно этот момент, чтобы в очередной раз
попытаться завести капризничающий агрегат. Попытка оказалась удачной. И даже
более чем. Двигатель "иномарки" заработал с чудовищным рёвом, от которого
кроткий учебный мерин мгновенно превратился в необъезженного мустанга. Пахарь
шарахнулся, вскинул голову - и несусветным галопом полетел через манеж.
- Держи коня!.. - откуда-то сзади прокричал Роман Романович. Как будто без
этой инструкции Стаська не попыталась бы его удержать! - Повод набрать!.. Пятки
от бока!..
Стаська что есть силы тянула повод, вдруг ставший ужасающе длинным, однако
у Пахаря в одной шее мышц было больше, чем у неё во всём теле. Дальний конец
манежа, куда почти не достигал свет фонаря, приближался с невообразимой
скоростью; Стаська очень ясно представила, что вот сейчас Пахарь, наверное,
прыгнет и... "Бездыханный, но свободный". Она знала, что за низким бетонным
бортиком был крутой, поросший кустами обрыв.
Пахарь, как оказалось, тоже очень хорошо это знал. И превращать игру под
названием "а не забыл ли я чего-нибудь испугаться" в реальное смертоубийство у
него никакого желания не было. Метров за пять до стенки манежа он перешёл на
рысь, а потом и вовсе позволил себя остановить. Что Стаська тут же и проделала,
ещё плохо веря в спасение. "Подготовленная всадница" дышала так, словно только
что сдавала стометровку прямо в тёплой курточке и резиновых сапогах. У неё
дрожали руки. Она оглянулась.
Вороной рыл передней ногой снег, кровожадно прижимал уши и, кажется,
полагал, будто "Запорожец", удалявшийся в облаке ядовитого бензинового
перегара, устрашился его грозного вида. Белогривая Даурия стояла совершенно
спокойно, слегка опустив голову. Тётка ласково приговаривала и трепала её по
шее. Через манеж от них тянулись длинные тени.
- Вот и молодец, - сказал Стаське подошедший Роман Романович. - Наконец-то
ногу на место поставила. Иначе бы обязательно равновесие потеряла. А у нас
принято с упавшего - тортик!..
Он говорил спокойно и весело. Стаська усомнилась в том, что минуту назад
действительно подвергалась смертельному риску, и попробовала улыбнуться в
ответ.
- Разобраться в смену! - скомандовал тренер. - Смена, прямо!
Это значило продолжать движение рысью. Вдохновлённая похвалой, Стаська
стиснула Пашины бока каблуками. Эффект был прежний. Зловредный мерин только
дёрнул головой, чуть не вырвав повод у Стаськи из рук, и еле соизволил
двинуться шагом.
- Ну? - сказал Роман Романович. - Видно, рано похвалил, сглазил. Будем
лошадью управлять или шагом по манежу кататься?..
...К концу занятия Стаська чуть не плакала и ненавидела пакостника Пашку
всей силой души. Конечно, не до такой степени, чтобы пожелать ему немедленно
околеть от собственной вредности. Боже сохрани!.. Однако морковку,
приготовленную в кармане, она ему нипочём не отдаст. Лучше уж маленькому
лохматому Апельсину, который так трогательно тянется к решётке двери. Или
громадному добродушному Хеопсу из дальнего денника...
Когда она стащила с Пахаря тяжёлое "строевое" седло и расстегнула уздечку,
конь вдруг вытянул морду, и тёплый нос без предупреждения ткнулся в Стаськину
щёку. Опешившая девочка внезапно увидела совсем близко большой круглый глаз,
мерцавший бездонной мудростью поколений. Глаз вообще-то был карий, но
внутренние переливы и преломления света делали его таинственно-лиловым. Не
сердись, выдохнули мягкие ноздри, и кожу защекотали длинные волоски на
лошадиной губе. Не сердись! Чего в жизни не бывает. Ещё у нас всё получится.
Ещё мы подружимся...
Мгновенно растаяв, Стаська чмокнула Пахаря в нос. И полезла в карман за
морковкой.
Папы и дочки
Из Лисьего Носа в Парголово просто так не махнёшь. Сперва надо проехать в
ту либо другую сторону по Приморскому шоссе, затем свернуть на дорожку,
соединяющую его с основной выборгской трассой - и десятка через два километров
выскочишь к посту ГАИ в Осиновой Роще. Конечно, если не упадёшь в канаву, не
проткнёшь колесо и нигде не заблудишься.
Снегирёв посмотрел на часы и досадливо мотнул головой. Он предупредил
Стаську, что задержится и непосредственно к концу занятия скорее всего не
успеет.
Тем не менее он рассчитывал обернуться гораздо быстрее, чем оно получалось
на деле.
Пока он ехал сюда, в небесах ещё витало какое-то подобие зари, но теперь
чернота была уже полная. Народ радостно пёр с дальним светом, и на ближний при
виде встречного переходила хорошо если половина. Зато спецтранс совершил
трудовой подвиг и вылизал шоссе аж до самого асфальта, нагромоздив по обочинам
фантастических размеров сугробы. Не иначе, хмыкнул про себя Алексей, кто-то из
властей предержащих надумал расслабиться в загородной резиденции. Или новые
русские, понастроившие себе у моря пятиэтажные особняки с лифтами, скинулись на
расчистку дороги...
До Ольгина был всего лишь небольшой отрезок шоссе, позволявший разогнаться
как следует. Снегирёв давил на газ, попеременно косясь на часы и на стрелку
спидометра, и думал о Стаське, ожидавшей его в Парголове. Пообщавшись с ним и с
его автомобилем, она стала на всём серьёзе делить машины на две неравные
категории: "Нивы" - и все остальные. И решительно отказывалась понимать, на чём
ещё люди ездят, когда на свете есть "Нивы".
Единственное исключение делалось ею для четыреста восьмых "Москвичей"...
Это было святое.
Алексей улыбнулся и с надеждой подумал о том, что Стаськин тренер, может
быть, слегка задержал смену, и она всё ещё вышагивает по манежу на тёплом,
мохнатом от зимней шерсти коне. А если нет - значит, сидит в раздевалке у
электрической печки и пьёт из термоса чай...
Увы, воображение упорно рисовало ему дочь стоящей в проезде возле сетчатых
скрипучих ворот. И как она зябко топчется на ветру, пряча руки в карманы
старенького пальтишка, и всё глядит в сторону шоссе - ждёт...
"Нива" с рёвом летела в направлении Ольгина.
На миг возникали и снова прятались в темноте джипы с отмороженным
содержимым, стлались над обледенелым асфальтом таинственные "Мерседесы" и
автобусы из ближайшего к Питеру зарубежья, похожие на океанские паромы -
двухпалубные, при сортирах и видео. Глядя на сверкающие дорожные лайнеры,
Снегирёв всякий раз вспоминал анекдот застойных времён. Решили, стало быть,
специально для финнов, приезжающих сюда напиваться, построить отель.
Роскошнейший, на все пять звёзд. Под названием - "Приют убогого чухонца"...
Возле таблички "ОЛЬГИНО", когда он уже сбрасывал скорость до разрешённых
шестидесяти, мимо промелькнули в свете фар голосующие. Мужчина и девочка... Они
были далеко не первые на снегирёвском маршруте - и наверняка далеко не
последние. Останавливаться Алексей был совершенно не расположен и потому лишь
"мазнул" по ним взглядом, не особо присматриваясь. Однако тренированное зрение
мгновенно зафиксировало подробности.
Дядька в спортивной куртке-"аляске" обнимал скукожившуюся от холода
пацанку двенадцати лет. И упрямо сигналил рукой проносившимся автомобилям,
хотя, судя по выражению лица, надежду почти потерял. Оба - в лыжных ботинках и
продуваемых ветром трикотажных штанах, рассчитанных на бодрую пробежку, а не на
длительное стояние у шоссе. И где-то в темноте за их спинами блеснули боковые
стёкла автомобиля, перечёркнутые прислонёнными лыжами...
Снегирёв затормозил и остановился, проскочив голосующих метров на
двадцать. Когда он врубил задний ход, они побежали навстречу, неуклюже
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг