- Мои базарят, ты классную тёлку вчера на Колокольную отвозил...
- Виталий Тимофеевич, позвоните, пожалуйста, через полчаса, у меня
совещание, - ответил Гнедин официальным голосом. И быстро положил трубку. Через
полчаса он одержал по всем пунктам победу: отвертелся от подписи, изловчившись
ни с кем не поссориться. И пил чай с лимоном, потирая пульсирующие виски и
чувствуя себя измочаленным, и тут Базылев позвонил снова.
- А с другом кто будет делиться? - начал он, похохатывая.
- Чем? - не вдруг понял Гнедин.
- Тёлкой,- Базылев довольно рассмеялся.- Помнишь, как у нас было
заведено?.. Мои ребята всё проведали. Внучка академика, на "троечке" ездит...
Нехорошо, корешок. Не по понятиям.
Гнедин невольно представил Дашу в объятиях Виталика, и старого друга
захотелось немедленно задушить.
- Ты!..- зарычал он так, что Базылев наверняка мигом понял - не тот
случай. - Чтобы при мне про неё... никогда в жизни!.. Дошло?!
- Да ладно тебе, корефан. Нет базара, - удивился Базылев. - Это я вообще
просто к тому, чтоб ты был спокоен, мы тебя охраняем. Всё видим, всё знаем... И
никому в обиду тебя не дадим...
Положив трубку, Гнедин велел секретарше ни с кем его не соединять, подошёл
к окну и некоторое время молча стоял, отходя от короткой вспышки эмоций. Далась
она ему, пожалуй, потяжелее, чем разговор с деятелями из фонда имуществ. Вот
ведь как сорвался. Вот уж чего он от себя не ожидал. Даша Новикова,
оказывается, начала для него кое-что значить...
Теперь он понимал Мишку Шлыгина, когда у него завелась Инка. Мишка как-то
разом отдалился от молодецких забав с выпивкой и девицами. Не нужны сделались.
И на посторонних баб стал смотреть равнодушно-угрюмо...
"Ты там грецкие орехи ешь, эту... пыльцу с цветов, сельдерей ещё... и мяса
с кровью побольше. Очень для такого дела полезно", - заботливо советовал
Базылев, когда они снова собрались втроём. Гнедин тоже, помнится, почти с
жалостью смотрел на бывшего одноклассника. Диагноз был ему ясен: Мишка
влюбился.
Гнедин считал себя подобным глупостям не подверженным, но хоть мог
представить и понять его чувства. Базылев же вообще не ведал слова "любовь".
Вот "трахнуть тёлку" - это да, это по теме. И перемену, случившуюся со
Шлыгиным, Виталя истолковал однозначно. Выпила ненасытная баба из Мишки все
соки!..
"Может, одолжишь на уик-энд? - из самых лучших побуждений предложил он
Михаилу. - Узнаю хоть, чем она у тебя от других отличается..."
Они "зависали" тогда в кабаке "Адмирал". Это шикарное место в ту пору
только-только открылось, всё там было раза в три круче, чем в обычных местах,
но жалеть деньги на кайф считалось у них западно. И вот там, в "Адмирале",
увесистой хрусталиной, в которой им подали икру и варёного рака, мгновенно
осатаневший Михаил чуть не проломил Витале башку.
Гнедин тогда выступил миротворцем. Схватил за руки Мишку, а Базылеву как
умел вправил мозги. Хотя сам загибался от душившего смеха...
Да... А вот теперь и с ним самим происходило нечто подобное...
Жуткий был у Мишки видок, когда его хоронили... В морге расстарались и на
Инкины деньги купили хрустальный глаз. Вместо выбитого гвоздём. Только глаз
почему-то не хотел закрываться, и мёртвый Шлыгин из гроба рассматривал всех,
кто был рядом, этим своим искусственным глазом: ну, мол? Кто следующий?..
Королевский аналостан
Котик мартовский запел
Песню подвенечную.
Я тоскую без любви
Под музыку вечную...*
* Частушка А. А. Шевченко.
Фаульгаберовская кошка Муська была, без сомнения, матерью-героиней. Столь
же несомненно было и то, что не у многих питерских кошек так благополучно
обстояли дела с жизненным устройством потомства - ну, может, разве у самых
породистых и престижных. Когда несколько лет назад Муська самый первый раз
попала в "интересное положение" и явно приблизился срок, самого Семёна
Никифоровича и всю семью насмерть перепугала заглянувшая зачем-то соседка.
"Так не люблю котяточек топить. Каждую осень топлю и валокордин пью, -
сообщила она. - Они ведь ещё и не тонут, минут по двадцать приходится... А
кошка потом бегает, кричит, ищет их..."
Фаульгабер, на которого жена два раза получала похоронки, пришёл в ужас и
заявил, что кого-либо топить в этом доме будут только через его труп. Лучше,
мол, он ноги по колено стопчет, пристраивая котят. Остальные члены семейства
его горячо поддержали: "Рожай, Муська, спокойно!"
Семён Никифорович был уверен, что именно супруге предстоит стать кошачьей
акушеркой - кому же, мол, как не ей?.. Однако Муська распорядилась по-своему. В
один прекрасный октябрьский вечер она вылезла из коробки, которую по совету
знакомых кошатниц поставила ей Василиса Петровна. Подойдя к Семёну
Никифоровичу, Муська прихватила зубами его штанину и потянула хозяина к уже
обжитому картонному гнезду.
Слегка растерявшись, Фаульгабер двинулся следом. Муська улеглась в
коробке, и Кефирыч, погладив любимицу, вернулся досматривать свой футбол. Но у
кошки были совершенно определённые планы, и хозяин дома был опять отведён ею к
гнезду. Осознав, в чём дело, Кефирыч воззвал к Василисе Петровне:
- Да она рожать собралась! Что делать будем?!
Супруга бросилась кому-то звонить, а кошка ни на мгновение не отпускала
взопревшего Фаульгабера от себя, явно назначив его главным специалистом по
родовспоможению. Она даже подсказывала ему, что следует делать. Семён
Никифорович безропотно стоял на коленях над картонной коробкой и осторожно
массировал роженице брюшко. Муська принадлежала к числу избранных на этом свете
существ, знавших, какими нежными могут быть его рыжие пятерни. Потом пришла
Василиса Петровна и с военной краткостью изложила полезные советы, почерпнутые
по телефону. Смысл их заключался в том, что кошки мудры и сами знают, что
делать. И если они желают, чтобы при акте рождения присутствовал любимый
хозяин, то, значит, так тому и следует быть.
В некоторый момент Муська неожиданно выскочила из гнезда, и на линолеум
тут же вывалилось что-то мокрое, скользкое, нелепое. Кошка сноровисто
подхватила "это" зубами и немедля запрыгнула обратно в коробку. А потом умело,
как будто обучалась на специальных курсах, перегрызла пуповину и принялась
вылизывать свой приплод... Самые первые роды прошли для неё как нечто само
собой разумеющееся. А вот у Семёна Никифоровича руки дрожали еще долго...
С тех пор каждый год семья Фаульгаберов наблюдала, как, по выражению Ники,
"из ничего разрастается кот", как опекает и обучает свой выводок Муська... как,
наконец, тёплые слепые комочки превращаются в резвых котят, которых необходимо
пристраивать в хорошие руки.
Все родственники и знакомые были давно осчастливлены, но изобретательность
Кефирыча оказалась неистощима, и всё новые котята обретали собственные дома. Но
в эту осень умница-котик по имени Тимофей сильно подзадержался с отбытием. Уже
наступила зима, уже приучили юного котишку мчаться за проволочкой и нести её к
хозяйским ногам, а приличных хозяев подыскать всё не удавалось. Старший сын
Митя привёл было одноклассницу с мамашей, но те как увидели простецкую серую в
полоску физиономию, так сразу смущенно ретировались. Они, оказывается, мечтали
о белой ангорской кошечке, чтобы надевать на неё алый бантик. Они, в принципе,
были согласны и на что-нибудь попроще, но... не настолько же...
- Бант! - сказал Фаульгабер. - А что, это идея!
И на котёнка надели-таки бант, только не красный, а голубой - как раз к
серенькой шёрстке. Вместе с бантом Тимка был посажен на вышитую подушечку и
заснят с помощью "мыльницы".
Фотографию Василиса Петровна унесла к себе на работу.
В январе желающих зарегистрировать брак бывает немного. Да и экземпляры
время от времени являются такие, что святых выносить не надо - сами сбегут. За
годы работы Василиса Петровна насмотрелась всякого. И почти всегда могла
предугадать будущее той или иной пары. Она насквозь видела и брачных аферистов,
женившихся из-за жилплощади и прописки, и юных хищниц, приводивших под венец
мужчин вдвое старше себя. Василисе Петровне не надо было заглядывать в паспорт,
чтобы увидеть там ещё не просохшую печать, удостоверяющую расторжение брака с
предыдущей женой. С которой бывало прожито лет пятнадцать, а то и все
двадцать... А чего стоил восемнадцатилетний оболтус, воспылавший страстью к
семидесятилетней!.. Женился бы и на Бабе-Яге, только чтобы в армию не идти...
Ждать хозяев для Тимки пришлось достаточно долго, но Василиса Петровна
была терпелива. И наконец дождалась.
- Нина Ивановна, какую фамилию выбираете?
- Мужа, - ответила невеста и покраснела.
- Переедете в Петербург?
Жених жил поблизости, на Большом, а невеста - в поселке Ольшанники
Выборгского района.
- Ой, что вы! У меня первый класс, как я их брошу?.. Нина Ивановна
двадцати трёх лет от роду была школьной учительницей.
- Я перееду, - солидно проговорил жених. - Я и шофёр, и электрик...
Пригожусь небось. Опять же, детей заведём, пускай на природе...
Разговор о детях заставил невесту покраснеть ещё больше.
- Ой, прелесть какая! - обрадовалась она, заметив фотографию Тимофея. -
Это у вас открытка?..
- Это наш, - с достоинством ответила Фаульгабер-ша. - Пристраиваем как
раз. Умница удивительный. И чистюля. Породы "королевский аналостан"...
Невеста заулыбалась: она читала Сетона-Томпсона. Тимкина судьба была
решена.
Вечером семья Фаульгаберов, расстелив на полу огромную карту, отыскивала в
Выборгеком районе посёлок Ольшанники. Главный герой, полосатый Тимошка,
принимал в поисках самое деятельное участие, после чего приладился на карте
поспать.
Работа
Трудно смотреть в глаза приговорённому к смерти... Иван Борисович Резников
смотрел на сидевшего перед ним человека и не мог отделаться от мысли, что тот,
если бы захотел, мог своими смертными приговорами обклеить в комнате стену.
Благо у него этих самых высших мер, согласно последним данным, скопилось - по
земному шару не меньше десятка. Вот только в исполнение привести не удалось
пока ни одну...
Наёмный убийца Скунс, при упоминании о котором люди определённого круга
хватались за сердце, внешне собой ничего "этакого" не представлял. Скорее даже
наоборот. Волосы ёжиком, блёклые глаза, невыразительное, незапоминающееся
лицо... Без сомнения, думал Ваня, это был грим, но до чего же удачный. Мельком
увидишь где-нибудь - и позже нипочём не сумеешь ответить, присутствовал там
этот человек или нет...
- Чаю или кофе? - спросил он Скунса.
- Чаю, если не трудно.
Ваня ловко (сказывалась практика) развернул инвалидное кресло и скрылся на
кухне. Посетитель не предложил ему помощи. Он знал, что хозяину дома доставляет
удовольствие ухаживать за гостями.
Резниковский дом в Лисьем Носу был нафарширован разной интересной
электроникой, что называется, по самое "не могу". Были там среди прочего и
маленькие видеокамеры, позволявшие инвалиду обозревать двор и улицу - и при
желании записывать увиденное на плёнку. В преддверии визита "дорогого друга" он
всё это самым честным образом выключил. До сих пор между киллером и Аналитиком,
он же новое Доверенное Лицо, отношения царили девственно незапятнанные. И Ване
всего менее хотелось их портить. Он отлично знал, чем кончали некоторые очень
неразумные граждане, испортившие отношения со Скунсом... Повторять их судьбу
Ваня Резников решительно не желал.
Когда он вернулся в комнату и принёс (вернее, привёз) одноразовые
стаканчики с чаем, Скунс сидел на том же месте, поглядывая в окно. За окном
была темнота, но Ваню не оставляло жутковатое ощущение, будто его гость ВИДИТ.
В том числе спиной и сквозь стены. Вторым, третьим, неизвестно каким зрением...
И легенды, бытующие об этом человеке, суть правда.
От первого и до последнего слова.
- Я, знаете ли, немного стеснён сегодня во времени...- похвалив чай и
коронную Ванину выпечку, сказал наёмный убийца.
- Момент.- Резников выложил на стол простой картонный скоросшиватель.
Скунс развернул его и принялся с интересом изучать содержимое.
- Юридического управления... - пробормотал он погодя. И фыркнул, поднимая
глаза: - Ну до чего должность опасная, а, Иван Борисович?
Электронщик невольно поёрзал в никелированном кресле:
- Его предшественница... если мне память не изменяет... Вишнякова Полина
Геннадиевна... от естественных причин, как я слышал. От сердечного приступа...
- Ага, - ехидно кивнул Скунс. - От него самого. И, что характерно,
наверняка тот же заказчик. Нынешний зам, Гнедин. Я угадал?
Заказ, строго говоря, исходил не от самого зама, но от людей весьма к нему
близких. Ваня так и ответил киллеру... и вдруг вспомнил, что несколько месяцев
тому назад Скунс проявил к Владимиру Игнатьевичу Гнедину личный, вроде бы
никакими обстоятельствами не спровоцированный интерес. Интерес был проявлен ещё
к некоторым персонам. И одна из персон, а конкретно известный питерский
бизнесмен Михаил Иванович Шлыгин, уже отправилась (причём весьма неприятно и
драматично) к Господу Богу. Из чего следовало...
А вот что из этого следовало, о том Ваня Резников стал бы распространяться
только под пытками. Да и тогда постарался бы молчать до последней возможности.
- Вишнякову с дороги убрал, теперь Галактионова мылится...- неодобрительно
качая головой, продолжал рассуждать Скунс. - Я так понимаю, Иван Борисович,
лезет наш Гнедин к какому-то ужасно сладкому пирогу...
Кроме фотографии Валерьяна Ильича Галактионова и разной технической
информации, могущей пригодиться в киллерском деле, папка включала достаточно
полную биографию "видного деятеля законности". Этот раздел Скунс пролистал
бегло - наверное, ничего принципиально нового для него материалы не содержали.
- ...А коли знаешь место, где раздают пирожки, - делись, - довершил
начатую мысль наёмный убийца. - А то как-то не по-товарищески получается.
Согласны?
Взял карандаш и подправил цифру, означавшую его гонорар, превратив тройку
в восьмёрку. Сумма сделалась достаточной, чтобы купить средненький "Мерседес".
- С детства жадин не переношу, - подытожил Скунс. - В моё время таких в
пионеры не принимали. Ну, Иван Борисович, спасибо за угощение. Побежал я.
Ваня взял со стола опустевшие стаканчики из-под чая и пластмассовое
блюдечко, на которое выкладывал сдобные плюшки. Вертанул своё кресло и отправил
всю посуду в горящий камин... Так он по наитию поступил, когда самый первый раз
принимал у себя Скунса, и киллер, кажется, по достоинству оценил его жест.
- Иван Борисович, две просьбы... - сказал он, остановившись в дверях.
- Я вас внимательно слушаю...
- Первая: если не сложно, узнайте мне, пожалуйста, все подробности об
одной замечательной женщине. Некая Нечипоренко Алевтина Викторовна. Её в
ленинградских новостях недавно показывали...
- Сделаем, - пообещал Ваня. - А вторая? Скунс вытащил из кармана джинсов
мятую беленькую бумажку:
- Вот... Если сможете мне такие лампы достать, буду премного вам
благодарен.
Резников взял список и заинтересованно просмотрел.
- Господи, древность какая! - изумился он погодя.- Да вы, не иначе,
раритетами торговать собрались?
Тут он прикусил язык, ибо от греха подальше давно уже зарекался своего
гостя о чём-либо спрашивать. Однако Скунс лишь понимающе улыбнулся.
- Есть у меня друг, - доверительно поведал он Ване.- В Швеции. Помешанный
на доисторических ламповых усилителях... Говорит, только они настоящий звук и
дают. Ну а лампы такие где в наше время можно достать? Только в России...
Проводив гостя, Резников углубился в список подробнее. Пятнадцать лет
назад, когда он учился на факультете вычислительной техники, лампы составляли
основное содержание курса лекций по электронным приборам. Транзисторы, как он
помнил, были удостоены куда меньшего внимания, а уж микросхемы и вовсе остались
едва упомянутыми. Хотя и в те времена применяли их для компьютеров сугубо в
обратной пропорции... Насколько Ване было известно, методика преподавания на
сегодняшний день не особенно изменилась.
Поддавшись небезопасному любопытству, он вытащил с полки толстый
справочник, предназначенный исключительно для служебного пользования, и
проверил, где в действительности применялись Скунсовы лампы. К его некоторому
разочарованию, ничего стратегического не обнаружилось. Пентоды и триоды, снятые
с производства задолго до Ваниного рождения, в самом деле когда-то
использовались в звуковых усилителях... И ещё в телевизорах.
Ваня убрал книгу на полку и сказал себе, что всё это его отнюдь не
касалось. И был, естественно, прав.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг