себя так, как и полагалось чтущему обычаи жителю Островов: передал весло
Гарахару и грозно полез через скамью. Сейчас возьмет Эвриха за грудки и
будет некоторое время свирепо сопеть. Потом выскажет все, что он думает об
аррантах вообще и об Эврихе в частности, да в таких упоительных выражениях,
что Йарре лучше бы совсем их не слышать, даром что по-сегвански мальчишка ни
уха ни рыла. А если у Эвриха достанет ума пустить в ход свое не слишком
надежное кан-киро и тем озлить Левзика уже вконец, руганью дело может не
ограничиться...
И что, спрашивается, за доблесть - дразнить человека, с которым тебе
еще не один день жить на соседних скамьях?..
- Эй! Вы там!.. - рявкнул с кормы Астамер. - Живо на весла!..
Приказ старшего на корабле - священный закон. Рыжий сел, напоследок
одарив Эвриха убийственным взглядом. Эврих ответил ядовитой улыбкой, а
Волкодав подумал, что молодой аррант в чем-то был прав. Ибо в седой
древности, когда на "косатках" действительно освобождали пленников, по
какой-то причине оказавшихся при весле, - в те поистине легендарные времена
ни один мореход не стал бы переругиваться с соседом, ляпнувшим неуклюжее
слово. Тогдашние островные сегваны вообще считались молчунами еще хуже
веннов. А все потому, что понимали: на маленьком корабле посреди огромного
моря некуда деться от человека, с которым сдуру поссорился. Лучше уж всей
ватагой застегнуть, как гласила сегванская мудрость, рты на пуговицу - и
пореже их раскрывать!
Между тем подле Асгамера появился молодой парень с пятиструнной арфой в
руках. Гребцы сразу увидели его и одобрительно загудели. Работа на веслах
могла быть нудной, выматывающей и действительно похожей на каторжную. Совсем
другое дело, когда звучит песня! Так и с ритма легче не сбиться. Не зря
островные сегваны издавна славились как опытные стихотворцы и почти
непревзойденные песенники. Волкодав сразу вспомнил веселого Авдику, вокруг
которого неизменно собиралась на привалах вся ватага охранников. И его отца
- Аптахара, совсем безголосого, но ничуть не стеснявшегося громко петь даже
в присутствии кнесинки...
Парень ударил по струнам, и гребцы, большей частью сегваны, разразились
восторженным ревом, услыхав знакомый мотив. Волкодав тоже знал эту песню.
Насколько ему было известно, ее сложили еще во времена Последней войны.
Голос у молодого певца оказался на диво сильным и звонким. Гребцы сразу
принялись подпевать, но арфиста было отчетливо слышно даже сквозь рев
полусотни луженых глоток.
Привыкший сражаться не жнет и не пашет:
Хватает иных забот.
Налейте наемникам полные чаши!
Им завтра - снова в поход!
Он щедро сулил, этот вождь иноземный,
Купивший наши мечи.
Он клятвы давал нерушимее кремня,
Верней, чем солнца лучи.
Сказал он, что скоро под крики вороньи
Завьется стрел хоровод,
И город нам свалится прямо в ладони,
Как сочный, вызревший плод...
Йарра, сидевший на палубе рядом с Волкодавом, долго оглядывался на
самозабвенно горланивших мужчин, и робость в его глазах постепенно сменялась
восторгом. Почти все корабельщики были кряжистыми, в плетеных канатах мышц,
у многих по загорелой коже тянулись белые шрамы, полученные в давних
сражениях. Если Волкодав еще не ослеп, мальчишка думал о том, что совсем
скоро примкнет к народу отца и окажется среди таких же испытанных удальцов.
Сумеет ли он когда-нибудь войти в их круг не по праву рождения, а
по-настоящему, как равный?..
Йарра не понимал про что песня, однако улавливал общее настроение и
впитывал его, как губка теплую воду.
Там робкое войско и слабый правитель,
И обветшала стена,
А звонкой казны - хоть лопатой гребите,
И век не выпить вина!
Мы там по трактирам оглохнем от здравиц,
Устанем от грабежей
И славно утешим веселых красавиц,
Оставшихся без мужей!..
Волкодав был, кажется, единственным, кто не пел. Иногда он оглядывался
на Эвриха. Среди могучих, как зубры, соседей аррант выглядел хрупким. Однако
греб он плавными, мощными движениями опытного "вращателя весел", и это было
сразу заметно.
Йарра дотянулся губами к уху венна и шепотом спросил:
- О чем они поют?
- О наемниках, - сказал Волкодав.
- Они были героями?
- Мой народ не называет героями тех, кто срывает украшения с одних
женщин, чтобы подарить их другим.
Йарра немного помолчал, потом спросил:
- Что же они совершили, раз про них так долго поют?
- Двести лет назад штурмовали Хоррам... это город в северном Халисуне,
- ответил Волкодав. - Вождь пообещал сегванским наемникам легкий бой и много
добыли, а вышло совсем по-другому...
...Когда перед нами ворота раскрыли,
Мы ждали - вынесут ключ,
Но копья сверкнули сквозь облако пыли,
Как молнии из-за туч!..
Нас кони втоптали в зеленые травы,
Нам стрелы, пробили грудь.
Нас вождь иноземный послал на расправу,
Себе расчищая путь!
Смеялись на небе могучие Боги,
Кровавой тешась игрой.
Мы все полегли, не дождавшись подмоги,
Но каждый пал как герой!
Равно не держали мы трусов в отряде -
На том широком лугу
Из нас ни один не просил о пощаде,
Никто не сдался врагу!
Другие утешили вдов белогрудых,
Сложили в мешки казну.
А мы за воротами сном беспробудным
Которую спим весну!..
- Глупые наемники, - фыркнул Йарра. - Разве можно верить всему, что
тебе обещают! Я бы нипочем не поверил!
Волкодав чуть не ответил, что такие слова некоторым образом звучали
поношением отцу самого Йарры. Тот ведь тоже прельстился чьими-то лживыми
посулами и доверчиво отправился на Змеев След, не вызнав как следует, что
это за место. Потому и угодил в западню почти такую же, как несчастные
сегваны два века назад. Только они, в отличие от злополучного горца, не
потащили с собой на смерть жен и детей.
- Те наемники неправедно жили, - сказал Волкодав. - Но умерли честно и
храбро, не отступая от клятвы. Поэтому про них и поют.
- Я надеюсь, - мечтательно проговорил Йарра, - я успею стать воином к
тому времени, когда мы наконец пойдем резать шанов. Мы сделаем все не так,
как они. Нас никто не сумеет перехитрить!
Волкодав промолчал. Речи юного итигула ему определенно не нравились.
Парень с арфой словно подслушал его мысли и довершил песню:
Погибель отцов - не в науку мальчишкам:
Любой с пеленок боец!
Бросаются в пламя, не зная, что слишком
Печален будет конец.
Жестокую мудрость, подобную нашей,
Постигнут в свой смертный час...
Налейте наемникам полные чаши!
Пусть выпьют в память о нас!
Когда стихло громогласное пение, Йарра спросил:
- Они что, так все и погибли? Никого не осталось?
- Никого, - сказал Волкодав.
- А что было потом? После этого боя?..
- Иди сюда, малец, я тебе все расскажу, как оно было! - позвал Левзик.
На сей раз он говорил по-нарлакски. - Неча слушать враки всякого венна!..
Что он понимает в сражениях?
- Давай, Левзик! - поддержал Гарахар. - Ври лучше ты, у тебя складно
выходит!
Йарра умоляюще вскинул глаза. Волкодав молча пожал плечами: ступай,
если охота. Йарра даже не стал обходить скамью - юркий и гибкий, как
ящерица, он нырнул прямо низом и выкатился между ног у сегвана, чем вызвал
взрыв добродушного хохота. Откуда ему было знать, что у жителей Островов
примерно таким образом принимали в семью. Только сидеть на месте гребца
следовало бы старшей женщине рода.
- Те ребята и вправду погибли все как один, - начал рассказывать рыжий
Левзик. - Я мог бы всех перечислить, поскольку брат одного из них был моим
предком. Но мы не помним, как звали вождя, который бросил их под вражий
удар. Это был плохой, неудачливый кунс, а значит, незачем и сохранять его
имя. Как говорят старики, он собирался захватить еще город-другой, основать
небольшую державу и со временем прибрать к рукам весь Халисун. Может, у него
бы что-нибудь и получилось, ведь тогда происходила большая война и нигде не
было крепкой власти. Но так вышло, что он вдруг умер всего через полгода, и
люди рассказывали, будто его смерть была странной. Как ты думаешь, паренек,
что с ним случилось?
- Его, - твердо заявил Йарра, - убил твой пращур и другие родичи тех,
кого он предал на смерть. Это долг крови, и я слышал, будто вы, сегваны,
всегда его отдаете!
Левзик и гребцы на ближних скамьях снова захохотали.
- Тебя, краснозадый, выбелить бы в коровьем навозе, и получился бы
отличный сегван!.. - сказал Гарахар. Йарра улыбался, польщенный.
- Мы в самом деле отдали долг, - продолжал Левзик. Весло в его руках
между тем взмывало из синей воды, уносилось, роняя капли, за спину и опять
погружалось, бросая вперед тяжелый корабль. - Нелегко было это сделать, ибо
в дом вероломного кунса сегванов более не пускали. Тогда мы собрали деньги и
отдали их убийце из клана Безликих... Но не думай, малыш, что это была месть
чужими руками. Когда Безликого спрашивают, кто он такой, он отвечает:
"Никто". Это значит, что он лишь телесное выражение воли пославших его,
продолжение их возмездия... Понимаешь, о чем я говорю? Йарра важно кивнул:
- Понимаю.
- Тот Безликий, которого мы наняли, он еще и был когда-то сегваном.
Прежде чем стать Безликим, я имею в виду. Он даже взял с нас не так дорого,
как они обычно берут. А потом проник в дом вероломного кунса и подсыпал ему
в еду волокон одной травы, растущей, как говорят, только на островах Меорэ,
где из недр изливается ядовитый огонь. Мы слышали, кунс страшно мучился,
когда испускал дух. Это была позорная смерть.
Йарра радостно согласился:
- Еще какая позорная!..
- Дельфины! - закричал кто-то с левого борта. - Дельфины!
Все на корабле повернули головы, не исключая и сидевших на веслах.
Пять гладких серо-белых тел то скользили в хрустальной толще воды чуть
ниже поверхности, то взвивались в воздух, чтобы, пролетев несколько саженей,
с шумом и брызгами обрушиться обратно в волны.
- Привет вам, добрые странники! - нараспев провозгласил Эврих. - Знаешь
ли ты, Йарра, откуда появились дельфины?
Йарра отрицательно замотал льняными вихрами.
- Однажды, - поведал ему Эврих, - моряки некоего корабля узрели
Прекраснейшую, выходившую из воды, и усладили свой взор Ее несказанными
прелестями. Это так сильно прогневало Владыку Морей, что неба видно не стало
из-за Его развевающихся усов. Он уже взмахнул гарпуном, собираясь немедленно
уничтожить корабль, а команду обратить в безобразных донных рыбешек, никогда
не видящих света. Но Прекраснейшая, чье сердце чуждо обидам, упросила
Владыку смягчиться. Как говорит об этом Сордий Насмешник:
Быстро подобьем могучих хвостов их украсились ноги,
И разделяться отвыкли колени, обтянуты гладкою кожей,
Руки прилипли к бокам, захотелось нырять и плескаться.
С палубы жаркой нырнули в прохладные волны
Все моряки... Вот откуда появились в океане дельфины!
- Правду святую говорят люди: "Врет, как аррант"! - высунулась из-под
скамьи рыжая голова Левзика. Как и сам Эврих, сегван только что передал
весло напарнику и теперь отдыхал, валяясь на палубе. - У вас, голоногих,
только и разговоров, что про Прекраснейшую и других баб!
Эврих не задержался с ответом:
- По мне, лучше воспевать женскую красоту, чем убийства и сражения, как
ваши сказители...
- Наши сказители, - рявкнул Левзик, - гораздо лучше ваших! Ваш
Царь-Солнце когда-то правил половиной населенного мира, а где он теперь? Ему
и свои-то города не особенно подчиняются! Мы же, сегваны, родившиеся на
маленьких островах, скоро будем обладать всем тем, что вы потеряли! Вот куда
ведут нас наши сказания!
Он свирепо топорщил кудрявую бороду, но Волкодав, сидевший на весле,
больше не опасался, что арранта вот-вот придется избавлять от расправы. То,
что происходило, было обратной стороной молчаливости мореходов. Шуточная
перепалка, в которой не принято обижаться, даже если тебя прилюдно смешивают
с дерьмом. Болтай что угодно, лишь бы от души хохотали и веселились все, кто
вместе с тобой взялся измерять грозное море на крохотной деревянной
скорлупке и неизвестно, выберется ли на берег живым.
Если тебя втянули в подобную перебранку - считай, приняли за своего.
Понял ли это Эврих, Волкодаву знать было неоткуда, но вот смутить ученого
арранта оказалось вправду непросто.
- Великие державы суть прах! - назидательно сообщил он Левзику. - Я
слышал, длиннобородый Храмн советовал поменьше гоняться за властью и земными
благами и больше заботиться о взращении славы, способной пережить людей и
народы!
Йарра завороженно смотрел то на одного, то на другого. Со дня гибели
матери и отца никто не разговаривал с ним так много, ни от кого он не
узнавал сразу столько важного и занятного. Теперь странно было вспомнить,
как поначалу, только попав на этот корабль, он всех боялся и не смел ни на
шаг отойти от своих спутников. Если так пойдет дальше, под самый конец
путешествия ему, чего доброго, дадут даже постоять на носу!..
- Храмн еще говорил, - сказал Левзик, - что славу добывают деяниями, а
не пустой болтовней. Вот слушай, малец, откуда на самом деле берутся
дельфины. У Повелителя Глубин есть жена, чье имя столь же священно и
непроизносимо. Верные люди называют Ее почтительным прозвищем: Бездна...
- Что можно истолковать очень по-разному... - вставил Эврих. На всякий
случай он произнес это вполголоса, однако люди услышали, и от хохота у
гребцов чуть не вывалились весла из рук. Самым осторожным, усмотревшим в
словах Эвриха излишне дерзкий намек, велели протереть глаза и увидеть, как
улыбается море. Неужто Богиню, породившую столь многие жизни, обидит
восхваление Ее женского естества?..
- Так вот, Бездна каждый день раскидывает по своим владениям предивную
сеть, - продолжал Левзик, когда хохот утих. - В эту сеть попадают отважные
воины, павшие в морских боях. Их тела не познали объятий погребального
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг