С той стороны, где стояли походники, песчаный берег отлого уходил в
бирюзовую воду. По бокам стены поднимались из озера высокими отвесными
складками: самый искусный скалолаз, умеющий повисать на кончиках пальцев, не
смог бы пробраться по ним. Но подобное предпринимать было и незачем - свечение
воды позволяло хорошо рассмотреть все. морщины и трещины камня... и убедиться,
что вход и выход в эту пещеру имелся только один. Тот, по которому они и
пришли. Дальше идти было некуда. Легенды Бездонного Колодца обманули их,
приведя в тупик. И не только их.
В самом дальнем конце озера, очень хорошо видимый против света, лежал на
воде тёмный человеческий силуэт. Именно НА ВОДЕ, озеро, словно отказываясь
принимать, выталкивало его на самую поверхность, тело лежало, словно на столе.
Едва заметное течение вращало его противосолонь - медленно, медленно... Когда
его развернуло к ним боком, Тиргей, присмотревшись как следует, с горечью
ударил стиснутым кулаком о ладонь:
- Такая переносица может быть только у арранта из хорошей старой семьи!..
Боги Небесной Горы милостивы ко мне - я повстречал соплеменника! Пусть не
видать мне на том свете берега, где сушит волосы Прекраснейшая, если это не
Лигирий Умник...
Его голос странно отдался в гулком объёме пещеры.
Серый Пёс вдруг повернул голову, потом очень низко нагнулся, словно
заметив под ногами нечто внятное только ему... и рысцой побежал в сторону. К
большому камню, единственному на берегу странного озера. Это был то ли валун,
вросший в плотный песок, то ли макушка большой скалы, выраставшая снизу, из
скального пола. Пёс скрылся за камнем и не появлялся так долго, что Гвалиор и
Тиргей волей-неволей побрели следом за ним.
По ту сторону скалы, обхватив колени руками и опустив на них голову, сидел
мальчик лет десяти или одиннадцати. Темноволосый, в халисунской вязаной
безрукавке и лёгких вышитых сапожках. Рядом на песке лежала тёплая курточка и
при ней - хорошие крепкие башмаки. Перед тем, как сесть здесь и уснуть, мальчик
для чего-то снял то и другое, предпочтя одежду, которая, видимо, была ему
дорога. У него были смуглые руки с красивыми, длинными пальцами. Серый Пёс,
стоя перед ним на коленях, гладил эти пальцы, словно пытаясь согреть, и тихо
повторял:
- Каттай! Не спи, Каттай!.. Нельзя спать... Потрясённые Гвалиор и аррант
тоже узнали маленького лозоходца.
- Он не отзовётся, Пёс, - тихо проговорил Тиргей.
Ни разложение, ни иссыхание не коснулись плоти Каттая. Действительно,
казалось - вот сейчас он пошевелится и откроет глаза... чтобы искренне
изумиться при виде старых друзей:
"Как вы переменились! Неужели я так долго проспал?"
Мальчик, мечтавший о посмертной свадьбе для выкупленных родителей,
просидел здесь, под камнем, полных четыре года. А мог бы просидеть, нисколько
не изменившись, и четыре века. Во всём подобный живому, только совсем
неподвижный. И холодный, очень холодный. Дыхание подземного озера навсегда
усыпило его - и оно же отогнало тлен прочь от его тела.
Серый Пёс отвёл со лба Каттая вьющиеся тёмные пряди, даже в смерти не
потерявшие блеска. Тиргей не ожидал, что свирепый и нелюдимый венн окажется
способен на такое бережное прикосновение.
Лицо Каттая не запечатлело ни отчаяния, ни муки. Наоборот - он слегка
улыбался. Должно быть, хорошими и добрыми снами одарила Хозяйка Тьма его
безгрешную душу...
Серый Пёс поднялся с колен:
- Надо дать ему погребение. Так, как мы похоронили кости Рамауры и голову
Кракелея.
- А за этим, как его, Лигирием я сейчас сплаваю, - предложил Гвалиор. Он
уже потянулся расстегнуть поясной ремень, но аррант перехватил его руку:
- Нет, нет, друг мой, не приближайся к этой воде! Она убьёт тебя, как
убила и Лигирия, и Каттая!
Озеро словно услышало его слова. Его поверхность неожиданно забурлила,
извергая новые клубы светящегося тумана. К песчаному берегу побежали медленные
тяжёлые волны. Каждая новая волна выплёскивалась чуть дальше предыдущей.
- Оно дышит! - ахнул Тиргей. Знаток пещер, прочитавший множество книг,
первым сообразил, что следовало делать: - Бежим!..
Озеро между тем кипело ключом и словно вспухало, всё быстрее захватывая
очередные пяди песка. Вода наступала с обманчивой медлительностью: вдруг
оказалось, что она обошла камень Каттая и справа, и слева, оставив походникам
Для бегства лишь узенький перешеек. Да и тот был уже подтоплен - Гвалиор
пробежал по нему, увязая по лодыжку. Бросившийся следом аррант поскользнулся и
плашмя упал прямо в воду. Серый Пёс подхватил его и буквально вышвырнул на
сухое. За эти мгновения плотный песок окончательно превратился в зыбун, но венн
и не стал пробовать его перейти - вскочил на валун и вырвался из ловушки одним
звериным прыжком...
- Ты как?.. - Он хотел протянуть руку арранту, но тот лишь отмахнулся:
- Лучше не прикасайся ко мне, пока я хорошенько не вымоюсь...
Скала, давшая Каттаю последний приют, высилась одиноким островком среди
светящегося разлива. Её окружала узкая, не более двух локтей, полоска
нетронутого песка. Верно, это был-таки зуб, вздымавшийся со скального
основания: всякий иной камень давно погрузился бы и исчез. Языки бирюзового
тумана вились и окутывали его, растворяя угловатый силуэт в своей мертвенной
голубизне...
Когда трое людей добрались до единственного выхода из пещеры, Тиргей сразу
устремился под водопад. Ему казалось, он побывал не в воде, а в чём-то тяжёлом
и липком, словно слизистая медуза, выброшенная на берег и полежавшая под
солнечными лучами. Водопада почти не достигало сияние озера, и было хорошо
видно, как с тела и одежды арранта сбегали синевато светящиеся струйки. Поток,
с силой падавший сверху, был невыносимо холодным, но отвращение, которого
преисполнился Тиргей, оказалось сильнее. В конце концов Серый Пёс просто
выволок его из воды:
- Хватит полоскаться! Пока до смерти не замёрз!..
Гвалиор, глядя на Тиргея, тщательно вымыл свои сапоги. Потом поделился с
аррантом тёплой одеждой, но тот всё равно отогрелся не скоро. Его перестало
колотить, только когда Пёс откупорил небольшую кожаную бутыль и заставил
арранта сделать несколько глотков. Гвалиор сразу уловил запах своего любимого
крепкого, сладкого вина, но ничего не сказал. Потом Тиргей отошёл помочиться.
Он возился в темноте подозрительно долго, а вернувшись, смущённо пояснил:
- Мне всё мерещится, будто эта дрянь проникла сквозь кожу и растворилась
во мне. Я боялся, не начну ли светиться уже и изнутри...
- Ну и как? - спросил Пёс.
- Да ничего. Хвала Прекраснейшей, обошлось.
Гвалиор вытащил из полупустого мешка кусок жирной рыбы и разделил натрое.
Он сказал:
- Здесь, похоже, никакого выхода нет. Надо возвращаться.
Луч фонарика на лбу Пса упёрся ему в лицо, успев по дороге высветить
поднятую бровь Тиргея. Молодой надсмотрщик поёрзал на камне, опуская глаза:
- Раньше я говорил, что не хочу возвращаться. Я и теперь не хочу. Но вы
стали моими друзьями. Вам ведь дадут свободу, если вы меня приведёте...
Не всему ещё жизнь научила,
Больно стукая носом о дверь:
Если что-то тебе посулили -
Ты посулам не очень-то верь.
Пусть ты сам никогда не забудешь,
Если слово кому-то даёшь,
Но тебя - вот уж истинно - люди
Подведут просто так, ни за грош.
Это очень жестокая мудрость,
Но у жизни таких - хоть коси:
Никого, как бы ни было худо,
Никогда ни о чём не проси.
Те же люди, кого не однажды
Из дерьма доводилось тянуть,
Или прямо и просто откажут,
Или всяко потом попрекнут.
Что бы ни было завтра с тобою,
Ты завета держись одного:
Никогда не сдавайся без боя
И не бойся - нигде, никого.
Передряги бывают - не сахар,
Станет видно, насколько ты крут:
Никому не показывай страха,
А не то - налетят и сожрут.
Жизнь - не очень красивая штука...
Все мы чаем добра и любви,
А она нам - за кукишем кукиш...
Так восславь её, брат. И - живи...
9. ЗОЛОТО ДУРАКОВ
Как и следовало ожидать, путь наверх оказался много труднее спуска. Руки
соскальзывали с мокрых камней, неверные глыбы вывёртывались из-под ног, чтобы с
грохотом уйти вниз, в кромешную темноту, предоставляя повисшему человеку
подтягиваться на очень ненадёжной опоре...
Тиргей старался не жаловаться, но уставал заметно быстрее Гвалиора и Пса.
Однажды, едва не сорвавшись, он ударил о камень и вдребезги разбил свой
фонарик.
- Никакого толку с меня, один убыток!.. - вырвалось у него.
- Если бы не ты, - сказал ему Гвалиор, - мы бы сейчас с Каттаем рядом
сидели.
Пёс промолчал, лишь внимательно оглядел арранта. Однажды в забое он видел,
как отлетевший кусок породы разбил налобный светильник раба, и вспыхнувшее
масло попало тому на лицо. Тиргей оказался более везучим. От стекла осталась
лишь проволочная сеточка, но маленькая медная ёмкость для масла вполне уцелела,
и при ней фитилёк. Так что светильник мог даже гореть - только не под водопадом
и не на подземном ветру. Поразмыслив, Пёс отдал испорченный фонарик Гвалиору,
Тиргею же надел на голову свой собственный.
- А ты? - вздохнул аррант. Венн хмыкнул:
- Ты встречал хоть одну собаку, которая бы не видела в темноте?
Подъём вдоль прыгающего по скалам потока, озёра, вынуждавшие пускаться
вплавь, леденящие струи водопадов... Время остановилось. Так, как остановилось
оно для вмороженной в лёд головы смелого Кракелея. И для Каттая, навеки
оставшегося любоваться бирюзой смертоносного озера... "Рано или поздно всё
кончится, - убеждал себя Тиргей. И сам себе не верил. - Во имя шлема Посланца,
оплавленного силой страстного поцелуя!.. Неужели когда-то бывало, что я
жаловался на жару? Неужели солнце казалось мне слишком жгучим, меховое одеяло -
удушливым, а благодатные угли очага - слишком обильными?.. О Вседержитель, что
же Ты вовремя не остерёг недоумка, не выучил ценить тепло и уют..." Ему уже
случалось испытывать это ощущение, когда холод проникает внутрь тела столь
глубоко, что кажется - выгнать его оттуда уже не удастся до смертного часа.
Тиргей помнил: прежде на смену убийственному холоду обязательно приходило
тепло, и зубы медленно, постепенно, но всё-таки переставали стучать. "Но на сей
раз этого не будет. Не будет..."
Раньше он был полным сил, крепким и закалённым мужчиной. Он лазал в
пещеры, считавшиеся недоступными, и выходил победителем. Четыре года на руднике
без остатка выели эту крепость. Поджарое молодое тело уподобилось иссохшему
старческому. Да ещё покалеченная нога... Ох, эта нога. От холода и чрезмерных
усилий он совсем перестал её чувствовать. Не только ступня перестала слушаться,
но и колено. Нога подламывалась и скользила. Тиргей повисал на руках,
задыхаясь, силясь разогнать радужные круги перед глазами.
"Нет, до похода в Колодец я всё-таки годился на большее. Я мог согреться
работой. А теперь не могу..."
Аррант пытался думать о свободе, обещанной там, впереди. Все четыре года
на каторге он был готов совершить невозможное, только чтобы обрести её снова. И
вот теперь до неё оставалось всего лишь двадцать два подъёма под водопадами...
Нет, уже не двадцать два, меньше! Сколько-то они прошли, но он давно сбился со
счёта. Потом отвесная пропасть, подземный пожар и лаз-шкуродёр. Совсем недавно
Тиргей воскликнул бы - и только-то?.. Есть о чём говорить!!!
Теперь...
Он вдруг осознал, что даже мысль о свободе не может заставить его сделать
ещё одно усилие. Вот это было совсем скверно. Он потерял из виду сапоги
Гвалиора, бережно переступавшие по карнизу мокрой скалы. Зажмурился, беззвучно
заплакал и понял, что настал последний конец.
На миг ему стало жалко себя, он вспомнил залитые солнцем черепичные и
тростниковые крыши Арра и с пронзительной ясностью ощутил: больше он никогда их
не увидит. В ушах стоял глухой гул, глаза совсем перестали что-либо различать.
Узкий выступ камня, на который он опирался здоровой ногой, крошился и грозил
вот-вот отколоться совсем. Следовало быть честнее с друзьями, и так слишком
много делавшими для него. Тиргей зажмурился и отпустил пальцы, которыми
держался за скалу. Нащупал конец верёвки, охватывавшей его вокруг пояса, и
рывком распустил петлю. Жаль только налобного фонарика, который он с собой
унесёт...
Он уже начал валиться назад, когда железная пятерня сгребла его за шиворот
и, остановив падение, так рванула обратно и вверх, что Тиргей чуть не разбил
тот самый светильник, который недавно жалел.
- Ещё чего выдумал!.. - прошипел Пёс, затаскивая его, точно мешок с
трухой, на ровную широкую площадку. - На-ка, глотни!..
И снова откупорил заветную бутыль со сладким вином.
Некоторое время аррант просто лежал, не зная и не желая знать, где они
оказались. Ему было, собственно, всё равно, на котором свете он находился. Но
толика солнца, равнодушно и неохотно проглоченная, тем не менее пустилась в
путь по его жилам, ускоряя ток крови и разнося по телу тепло. Спустя время
аррант открыл глаза. Посмотрел вверх и... увидел над собой тускло-багровое
светящееся пятно. Ему сразу вспомнилось мёртвое озеро, и он чуть слышно
прошептал:
- Снова обман. Это не дневной свет...
- Это горит огневец, - раздался рядом голос Гвалиора. - Пожар, похоже,
распространился, пока нас не было.
"Значит, в самом деле конец". Тиргей вспомнил горячий камень, представил,
в какое раскалённое жерло должен был превратиться шкуродёр... и снова закрыл
глаза. Он лежал совсем рядом с грудой камней, под которой они погребли
несчастного Рамауру. Он не мог видеть себя со стороны, но если бы мог, зрелище
вызвало бы у него грустную и понимающую улыбку. Заострившиеся черты и тёмные
круги под глазами, различимые даже сквозит грязь... Полумертвец, лежащий рядом
с уже упокоенным. Тиргей слегка даже позавидовал Рамауре. Тому не надо было
больше вставать, лезть куда-то, подхлёстывая гаснущую волю... бороться за
жизнь, ставшую непосильной...
"Да что же со мной такое? Пока мы спускались, тоже было холодно и тяжело.
Но я совсем не думал о смерти..."
Пещера, где когда-то - тысячу лет назад - Пёс и Тиргей отыскали спавшего
пьяным сном Гвалиора, в самом деле изменилась неузнаваемо. Если раньше в ней
всего лишь чувствовался тяжёлый смрад горящего огневца, то теперь по одной из
стен пролегла широкая и длинная - от пола до потолка - вишнёво рдеющая полоса.
Это светился слой камня, что отделял пласт, захваченный пожаром, от
внутренности пещеры. Вонючий дым истекал сквозь трещины. О том, что будет, если
раскалённая порода не выдержит и обрушится, не хотелось даже и думать.
Тем не менее в пещере было тепло. Даже жарко!
О, это долгожданное тепло...
Тиргей, которого Пёс и Гвалиор вытянули наверх из отвесной пропасти на
верёвке (он пытался помогать им, но мало что удавалось), беспрерывно кашлял от
горячего смрада и вспоминал книгу, прочитанную давно, ещё в детстве. Некоего
человека, Ученика Богов-Близнецов, схватили жестокие люди и за праведную веру
приговорили к сожжению на костре. Было раннее осеннее утро, на земле лежал
иней, и он ступал по нему босыми ногами. И когда костёр подожгли, первое, что
ощутил Ученик Близнецов, было доброе, согревающее тепло...
Того человека, конечно, спасли; книга-то была про чудеса Близнецов,
призванная убеждать всё новых людей следовать по пути божественных Братьев.
Тиргей в Близнецов так и не уверовал, оставшись с Богами Небесной Горы своих
предков. Но вот это переживание смертника, которому близившаяся смерть для
начала ласково обогрела замёрзшие ноги, - запомнилось ему крепко. На всю
жизнь...
Мог ли он тогда, мальчишкой, предположить, что однажды на другом
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг