положения удивительно неделовой человек. Не пускаете в Шар корреспондентов.
Шуганули тех деятелей катаганской литературы и искусств - зачем,
спрашивается? Разве мы не нашли бы им несколько комнат повыше? Пусть бы
себе творили, а заодно присматривались к нашим делам. Уверен, что у многих
они вытеснили бы их прежние замыслы... Ведь это паблисити! А без
паблисити, как известно, нет просперити.
- А надо?
- Что - надо?
- Да просперити это самое.
- Ну вот, пожалуйста! - Александр Иванович снова развел руками: толкуй,
мол, с ним,- и отошел.
- В детстве и юности,- задумчиво молвил Пец,- мне немало крови
попортила моя фамилия, которая, как вы могли заметить, ассоциируется с
популярным в южных городах еврейским ругательством...
- А, в самом деле! - оживился Корнев.- То-то она мне сразу показалась
какой-то знакомой.
- ...А я мальчишкой и жил в таком городе. Да и позже - вот даже жена
моя Юлия Алексеевна застеснялась перейти на нее, осталась на своей. Хотя,
между нами говоря, Шморгун - тоже не бог весть что... И вот я мечтал: ну,
погодите, вы все, которые не Пецы! Я вырасту большим и вас превзойду.
- Ну?
- Все.
- Назидаете? - Корнев забрал нос в ладонь.- Вместо того, чтобы прийти
ко взаимопониманию со своим главным инженером, так вы ему басенку из
своего детства с моралью в подтексте? Я о том, что нам это ничего не
составляет, а для дела польза. И ученым так можно потрафлять: кому
диссертацию надо скорее написать, кому опыт или расчет в темпе для заявки,
для закрепления приоритета - пажал-те к нам на высокие уровни. Мы же
станем отцами-благодетелями ученого мира, вся их взмыленная гонка будет
работать на нас!
Пец с удовольствием смотрел на него, улыбался.
- Ну вот, он улыбается с оттенком превосходства! Нет, я вас, Валерьян
Вениаминович, до сих пор не пойму: то ли вы действительно гений и
обретаетесь на высотах мысли, мне, серому, недоступных,- то ли у вас
просто унылый коровий рассудок? Такой, знаете, жвачный: чав-чав...
Это было сказано не без расчета завести Пеца. Но тот только рассмеялся,
откинув голову:
- А может, и вправду такой!.. Хорошо, Саша, насчет доклада вы меня
убедили.
Подпустим.
...И они говорили обо всем - то всерьез, то подтрунивая друг над
другом; оба ценили остроумие - вино на пиру разумной жизни. В кабинет
заглядывала Нюся, делала озабоченное лицо: в приемной накопились ходоки и
бумаги. Но директор или главный инженер взмахом руки отсылали ее обратно.
Время от времени призывно вспыхивал экран инвертора - и снова то Пец, то
Корнев, кому было ближе, отключали его.
Деловые темы мало-помалу исчерпались, разговор как-то нечаянно снова
свернул к фамилиям. "Но между прочим, Валерьян Вениаминович,- сказал
Корнев,- так и вышло: вы выросли и превзошли не-Пецев. Так что мораль не
совсем та... И, кстати, это типично".- "Что типично?" - не понял Пец. "А
это самое. Вы замечали, что на досках почета процент гадких,
неблагоуханных фамилий явно превосходит долю таких фамилий в жизни?" -
"М-м... нет".- "Ну! Глядишь на иную доску и думаешь: если бы какой-то
писатель в своей книге наградил передовиков такими фамилиями, его бы в два
счета обвинили в очернении действительности. И тебе Пузичко, и Жаба, и
Гнилозуб рядом с Гнилосыром, и Лопух, и Верблюд, и Вышкварок... глаза
разбегаются. Так что это общий стимул. Валерьян Вениаминович, не только у
вас: доказать всяким там не-Жабам, не-Пецам, не-Лопухам, что они -
ого-го!.." - "Хм, вполне возможно",- благодушно кивнул директор. "Поэтому
надо считать несомненным благом для науки, что судьба одарила вас такой
фамилией. А то, глядишь, и не имели бы мы до сих пор теории неоднородного
пространства-времени".
- Ну уж прямо и не имели бы!..- растерянно сказал Валерьян
Вениаминович, поняв, что попал впросак. Настроился было на ответную
шпильку, но - взглянул на довольное лицо Корнева, спохватился.- Александр
Иванович, а вам не кажется, что мы сейчас бессовестно треплемся? Будто и
не на работе.
- Мне это давно кажется, Валерьян Вениаминович,- со вздохом ответил
тот, слезая со стола,- только не хотелось кончать. Ну, да вы правы.
Он ушел. Валерьян Вениаминович несколько минут сидел, покачивая левой
ногой, закинутой на правую, покойно улыбался и ни о чем не думал. Ему было
хорошо.
Вопреки опасениям (или надеждам?.. скажем так: полунадеждам, полу
опасениям)
Валерьяна Вениаминовича ничего из ряда вон выходящего в этот день в
Шаре более не случилось - ни в части идей-замыслов-проектов, ни в части
трудовых свершений, ни даже происшествий. Не случилось по самой
прозаической причине:
вскоре после полудня (по земному времени) общий порыв действий,
забрасывавший людей, приборы, машины и материалы на верхотуру, начал
иссякать.
Первыми опустели самые высокие, "подкрышные" уровни: где из-за перебоев
с материалами (даже с водой, которую не так-то просто гнать на
полкилометра ввысь без накопительных резервуаров), где из-за усталости
работников. Затем замерли работы на кольце-лифте... И так этаж за этажом,
уровень за уровнем гасли в сумерках Шара окна в лабораториях, мастерских,
залах, осветительные трубки и прожекторы на площадках. Люди сдавали на
проходной свои ЧЛВ, доставали из карманов остановившиеся часы, заводили
их, ставили стрелки на обычное время - и выходили в апрельский
слепяще-яркий день.
Земля брала свое.
Только в зоне работа продолжалась вечером и ночью при свете
иллюминационных мачт, да по спирали мотались машины, доставляли на
перевалочные площадки повыше всякие грузы - на завтра.
II
Историю возникновения и исполнения договора © 455, который вошел в анналы
Шара под названием "Великий поросячий контракт", Корнев изложил на
очередном НТСе, научно-техническом совещании следующим утром 7 апреля.
Александр Иванович питал слабость к тому, чтобы живописать сообщения,- но
здесь ему не пришлось и стараться.
...Отдел освоения, где возник и внедрился в жизнь Шара этот
замечательный контракт, имел обязанностью занимать вновь отстроенные
помещения башни какими-нибудь пробными, как правило, непродолжительными
делами - с непременной загрузкой электрической сети, водопровода,
канализации, вентиляции, внутренних (но не внешних!) грузовых путей. Это
делалось, чтобы новые участки вживились в напряженно действующий цельный
организм башни, и координатор далее учитывал их существование. Обычно
освоители организовывали на новых пространствах бытовки, перемещали туда
раздаточные инструментов и приборов, службы оперативного ремонта - и все
получалось мило.
Но старший инженер этого отдела Вася Шпортько был сыном председателя
колхоза "Заря" Давыда Никитича Шпортько и часто навещал родителя. В одну
такую встречу в марте отец поделился с сыном заботой: горит колхоз с
мясопоставками, с прошлого года должны, а сдать нечего. Пьяница-зоотехник
запустил ферму, поморил свиней, а те, что остались, такие - хоть зайцев
ими гоняй. Сын подумал, сказал: "Батя, все будет. Сделаем. Готовь корма",-
и объяснил что к чему. Конечно, предложи такое Давыду Никитичу, пожилому
солидному человеку, члену бюро райкома, хоть сам профессор Пец, он бы не
поверил, отмахался руками. Сыну же он не то что поверил, а - доверился.
И сын провернул. В общей суете никто в содержание договора (где,
понятно, не говорилось лобово о производстве в Шаре свинины, а трактовался
некий "животноводческий эксперимент, во исполнение которого..." - и т. д.;
договор составлял сам Вася) особенно не вникал. Подмахнул его и начальник
отдела освоения Стремпе, и замначплана, и Зискинд, оказавшийся в эти часы
главой института. Дальше все пошло, как по маслу: пропуска, накладные,
рассчитанный машинами координатора график поставок... (Валерьян
Вениаминович потом вспомнил, что в день начала исполнения "контракта" 22
марта он, подъезжая к Шару, обогнал грузовик, из которого несся задорный
поросячий визг, и подумал: "В столовую, наверное?" - хотя, если здраво
рассудить, кто в столовой станет возиться с живыми поросятами?)
Необходимая оснастка: стойла, корыта, поильники, сточные желоба -
вместе с жизнерадостными кабанчиками и опекавшей их свинаркой были
доставлены на 13-й уровень второго слоя; там как раз захлебнулись работы,
оборудовать бытовки не имело смысла. Затем колхоз, строго выдерживая
график, начал гнать в Шар машины с кормами; сначала со снятым молоком,
творогом, простоквашей, с капустными и свекольными жмыхами, затем - уже в
самосвалах - с замесами отрубей, пареной картошкой, свеклой, кукурузой,
силосом... Всего за эти дни перевезли более девяноста тонн. Свинарки
сменялись, уезжая и приезжая теми же машинами. Поросят откармливали
закрытым способом, в помещении им было тепло, светло и благоуханно -
работал кондиционер. Они росли, разбухали на глазах, водители и свинарки
только ахали.
Все бы, наверное, окончилось благополучно и не узнало бы руководство
НИИ об этом деле, если бы не забилась канализация. Случилось это на
завершающей стадии, когда взрослые хряки стали, с одной стороны, очень
много жрать, а с другой - степень усвоения ими пищи понизилась. "Эти
десятки тонн кормов - должны же они во что-то превратиться",- философски
заметил Корнев. Трубы сливов не были рассчитаны на такой поток,
захлебнулись - и далее все, как полагается в неоднородном
пространстве-времени, стало развиваться ускоренно.
Водителям вместе со свинарками (для которых эта история вообще была
сильным переживанием) пришлось в темпе грузить навоз на самосвалы,
которыми привозили корм. И сам Вася Шпортько, перепуганный таким поворотом
событий, закатав рукава кремовой нейлоновой сорочки, кидал совковой
лопатой в кузов неблагоуханный продукт. За этим занятием и застал их
главный инженер... (Он же, скажем, забегая наперед, по своей склонности к
людям с инициативой отстоял инженера Васю, хотя крови его жаждали и Пец, и
оскорбленный в лучших чувствах Зискинд, и все работники сектора
грузопотока. "В конце концов, это действительно можно рассматривать как
животноводческий эксперимент, хоть и не совсем удачный".)
Совещание, по обычаю, происходило в координаторам зале, напротив экранной
стены. Здесь в креслах и за столами расположились все тузы, воротилы,
элита Шара: Пец, Корнев, Зискинд, кибернетик Люся, начплана Документгура
Василий Васильевич (в редакции Корнева: Василиск Васильевич; в нем и в
самом деле что-то такое было), глава мятежного отдела контактных
исследований Бор Борыч Мендельзон, начотдела освоения Стремпе (который
сейчас подавленно молчал), невозмутимый полковник Волков - шеф
"эркашников", начснаба Приятель, командир грузопотока Бугаев,
главэнергетик Оглоблин, главприборист Буров, командир вертолетчиков
Иванов, могучий мужчина... и даже руководитель высотной исследовательской
группы Васюк-Басистов - посвежевший, отутюженный и поправившийся после
проведенных в лоне семьи двадцати нормальных часов.
Протокол вела Нина Николаевна.
По первоначальному замыслу это были действительно НТСы, на которые
полагалось выносить только принципиальные вопросы и идеи. Но поскольку это
был единственный случай, когда собирались все - прежде раз в неделю,
теперь раз в два-три дня,- то наличествовали и взаимные попреки, и
объяснения "почему не смог", и сваливание с больной головы на здоровую, и
заключение коалиций, и снятие стружки... все двадцать четыре удовольствия.
"Парад-алле"
по определению Корнева.
- ...Сегодня последний день откорма,- заканчивал свое "научное"
сообщение главный инженер,- свиньи достигли товарного веса. Договор 455
нами выполнен, колхоз "Заря" сможет ликвидировать недоимку. У меня все.
- Девяносто тонн...- тяжело молвил Бугаев.- Мы, как проклятые,
вылизываем грузопоток, чтобы протиснуть наверх каждый лишний центнер. А
тут отруби, жмыхи, самосвалы с навозом!..
- Ситуация, как в гоголевском Миргороде,- поддала кибернетик Люся.
- Нет, Людмила Сергеевна, не как в гоголевском Миргороде,- поглядел на
нее Бугаев.- В том Миргороде не было координационно-вычислительного центра
с телевизионным контролем. График-то для поставок-то по договору-то ваши
машины рассчитали!
- На то они и машины, Вениамин Валерьянович.
- Это понятно. Но вот для чего над этими машинами вы?! То, что машины
здесь умеют мыслить, я знаю.
Это было уже слишком. Лицо Малюты пошло красными пятнами.
- Пожа-алуйста, товарищ Бугаев,- запела она,- займите вы мое место.
Охотно уступлю. Может, в координаторе вы, наконец. найдете себя. А я
погляжу, как вы справитесь с нашей все возрастающей неразберихой!
Пец постучал карандашом по столу:
- Товарищи, не отвлекайтесь. Нам надо заново обдумать ситуацию. Дело
вот в чем: увлекшись описанием "поросячьего бума", Александр Иванович
забыл сказать о главном, о результатах своих и Анатолия Андреевича
вчерашних исследований. Главное же то, что радиус Шара,- или даже точнее -
толщина неоднородного слоя в нем,- не менее тысячи километров...
- Ну, вам-то я об этом доложил,- пробормотал Корнев.
- Что это значит? Если до сих пор мы сдерживали себя в проектах и
замыслах, ожидая, что вот-вот выйдем в зону однородности, исчерпаем НПВ,
то после их аэростатной разведки ясно, что Шар ни по объему пространства в
глубине, ни по ускорению времени нам пределов не ставит. Насколько мы
внедримся в него и освоим НПВ, зависит единственно от наших стремлений,
технических возможностей и, главное, от глубочайшей продуманности всего в
комплексе. Вот я и хотел бы для начала услышать ваши суждения о пределах
возможного во вверенных вам службах. Ситуация была новой. Все замолчали.
Коротко взмахнул рукой Зискинд. Пец кивнул ему.
- Собственно, в своем проекте Шаргорода мы интуитивно таким и
руководствовались. Поэтому я смогу сейчас обосновать, что мы внедримся в
Шар - для более-менее постоянной работы и обитания - не выше тысячи
метров...
- Только-то?! - повернул к нему голову Корнев.
- Да. Смотрите: на пятистах метрах, где кончается ныне осевая башня,
ускорение времени сто пятьдесят. На восьмистах метрах оно превосходит три
тысячи: три тысячелетия за год. То есть выше этой отметки за год мы
охватываем почти все историческое время человечества - от египетских
пирамид до наших дней. Ясно, что при стационарном строительстве это за
пределами долговечности строительных материалов. Далеко! Поэтому Шаргород
мы проектируем не стационарным, а по принципу нашего кольца-лифта, или,
если шире, по принципу телескопической антенны, которая, когда надо,
складывается, а когда надо, вытягивается. Так можно будет дотягиваться -
временами, импульсами - до высоты в километр. В основном же мы
ориентируемся на отметку в 730 метров, но с распространением вширь. Вот на
эти числа и стоит равняться.
- Семьсот тридцать метров, ускорение две тысячи - тоже...- освоитель
Стремпе, наконец, обрел дар речи, закрутил лысой головой.- Как там все
заселить, освоить? Ведь это же пять-шесть лет за сутки, чтоб вы мне все
так были здоровы!.. Нужно максимально уменьшать зависимость от земли, от
низа.
Замкнутые циклы какие-то, а? Вот как с этими свиньями можно было бы...
В самом деле: им корма везли - а помои и объедки из нашей столовой (в
таком же количестве, если не большем!) вывозили и канализировали. И
свиней. Валерьян Вениаминович, теперь вывозить не стоит, раз уж они здесь,
а закупить у колхоза, пустим на мясо для борщей. Нет, серьезно!..
Оживление присутствующих. Главэнергетик Оглоблин приложил руку к сердцу:
- Слушайте, кончайте вы о свиньях. С души воротит!
- Нет, почему - здоровая идея! А навоз на оранжереи!..- поддал кто-то.
- Замкнутые циклы в нашем проекте, конечно, будут,- невозмутимо
пообещал главный архитектор.
- Не знаю, что и когда будет,- подал голос командир грузопотока,- но
если исходить из реальности, то, с точки зрения низа, доставки и вывоза,
мы уже сейчас на пределе возможного. И вот-вот окажемся за пределом.
Товарищи милые, ведь все, что есть в башне и будет, приходит с земли и
возвращается туда же! Как сказано в древнем первоисточнике, "земля еси и в
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг