Юрия. - Он уже разговаривал по меньшей мере с десятком сослуживцев Котлова,
с соседями по дому, с родственниками - и все не угомонится. Хочет добраться
до истины, будто это возможно... Чудак".
Он снова с удивлением и восхищением подумал о странностях человека,
который ему повстречался на дороге между жизнью и смертью. Вначале он
пытался понять его, проанализировать его поступки, разложить по полочкам
свои воспоминания, но скоро понял, что постигнуть этого человека он не в
состоянии. Сергей Павлович видел лишь "следы на воде", лишь водовороты,
произведенные поступками Юрия Юрьевича, но не мог - так он признался себе -
проникнуть в причины этих поступков. Зато он твердо верил, что есть вещи, в
которые не дано проникнуть даже Юрию Юрьевичу. И ошибался: Юрий уже понял
сложность задачи и не намерен был отступать. Голос Сергея Павловича звучал
скорее устало, чем насмешливо, когда он спросил:
- Надеетесь на этот раз не ошибиться?
- Надеюсь, - сказал Юрий.
- Но даже обнаружение пружин не гарантирует успеха. Нужно изучить все их
взаимодействия...
- Да, - машинально проговорил Юрий, продолжая думать о своем.
- ...и последствия взаимодействий, их влияние на первичные пружины, на
пусковые моменты... Вот, например, вы с таким трудом узнали, что у майора
Котлова есть любимая женщина, что она живет в другом городе...
- Без подсказок, - весело сказал Юрий. - Да, есть женщина и еще есть
мать, которую майор почти год не видел. И все же он не поедет сейчас ни к
той, ни к другой. Не буду вас томить...
Карандаш заскользил по бумаге. Возник профиль мужественного лица с
выпуклым подбородком. Косые штрихи легли у глаз, придав лицу гневную
устремленность. Сергей Павлович узнал лицо Котлова.
- Знаете, почему он лично взялся вместе с работниками прокуратуры
расследовать дело об убийстве старшего лейтенанта милиции Седых? - спросил
Юрий, прищурив глаза, явно кому-то подражая. - Седых - его друг. Они вместе
учились. Седых всю жизнь не везло...
Разговаривая, Юрий продолжал рисовать. Сергею Павловичу показалось, что
он улавливает напряженность лицевых мышц на портрете.
- Майор Котлов не карабкался за чинами и наградами, - продолжал Юрий. - Я
вывел формулу его личности. Главная определяющая величина...
- Долг, - подсказал Сергей Павлович.
- Я же просил не подсказывать. Тем более что вы ошибаетесь. Главная
величина - сострадание.
Сергей Павлович с сомнением покачал своей маленькой встрепанной головой с
неизменно торчащим на макушке хохолком.
- Такой мужественный человек...
- Это совместимые качества. А с прогнозом можете познакомиться.
На листке блокнота появилась фраза: "Займется расследованием убийства
Седых".
Предупреждая возражения, Юрий встал:
- Пойдемте к больному.
Петра Игнатьевича Котлова они застали уже в приемном покое. Он забирал из
гардероба плащ. Увидев Юрия, Петр Игнатьевич быстро подошел к нему, протянул
руку:
- Здравствуйте, доктор. Не могу выразить словами всей благодарности.
- Вы уже знаете? - слегка отстранился Юра, артистически подняв брови. Он
явно переигрывал.
- О чем? - худой сутуловатый Котлов был на голову ниже Юрия и смотрел ему
в глаза снизу.
- Вас допустят к розыску, несмотря на состояние здоровья.
Котлов развел руками.
- Но как вы догадались о моем желании?
- Я тут ни при чем. Это сделали для вас другие люди. Впрочем - Юрию
пришла в голову неожиданная мысль. Он наклонился к майору:
- У меня к вам просьба. Разрешите присутствовать при расследовании. Хотя
бы в качестве понятого, дружинника, еще когонибудь... Вам виднее.
- Но это займет у вас много времени. И потом... извините, зачем это вам?
Выражение лица Юрия мгновенно изменилось.
- Разрешите не отвечать на ваш вопрос, - попросил он.
Труп старшего лейтенанта милиции Седых нашли во дворе одного из домов
пригородного поселка. Предполагали, что старший лейтенант был убит, когда
возвращался после работы домой с остановки автобуса.
Седых лежал навзничь, задрав к небу острый подбородок, на краю огорода,
рядом с дорожкой, выложенной щебнем и кусками кирпича. Его мягкие длинные
волосы растрепались, широко раскинутые руки сжаты в кулаки. На земле вблизи
убитого удалось выявить четыре отпечатка обуви, принадлежавшие одному
человеку. Гипсовые слепки с них хранились у следователя.
Осмотр трупа проводили майор Котлов, следователь прокуратуры и
судебно-медицинский эксперт. Они установили, что первый оглушающий удар был
нанесен по затылку. В карманах кителя и брюк лежали удостоверение, коробка
папирос, спячки и бумажник с двадцатью рублями. Когда Котлов разжал кулак
убитого, оттуда выпали две новенькие резиновые шайбы от тормозного барабана
автомобиля.
Со всеми материалами дела познакомил Юрия майор. Они сидели в его
кабинете. В открытую фрамугу окна врывались душные запахи улицы.
Материалов было немного, хотя следователь продолжал вести дело и во время
болезни Котлова. То, что уже было известно, почти исключало мотивы грабежа.
Вскоре в кабинете появился верзила-лейтенант с круглым мальчишеским лицом
и пригласил их в машину.
Шофер включил двигатель. Навстречу понеслись немноголюдные улицы, витрины
магазинов, скверы и фонтаны, блеснула вдали полоска реки, мелькнула серая
набережная.
Машина остановилась у аккуратного коттеджа под красной черепичной крышей.
Первым из автомобиля выскочил лейтенант. Открыв дверцу и помогая майору
выбраться, он простодушнолюбопытным глазом косил на Юрия.
Из дома, словно там ожидали прибытия милиции, вышли несколько человек,
поздоровались. Один из них, сгорбленный, с густой проседью в волосах,
поздоровался с майором как со старым знакомым.
- Арнольд Владимирович, у меня есть для вас сообщение, - сказал Котлов.
Когда тот подошел поближе, майор произнес полушепотом, но так, чтобы слышал
Юрий: - Следы у трупа оказались ваши.
- Я ведь говорил вам, что это я обнаружил его утром. Как же я мог не
оставить следы? - Арнольд Владимирович неприязненно покосился на Юрия.
- А ночью вы не слышали шума?
- Нет. - Словно боясь уронить лишнее слово, он поджал тонкие, почти
бесцветные губы.
Лейтенант хмуро посмотрел на него. На добродушном, с румянцем во все щеки
молодом лице так отчетливо проступали все чувства, что Юрию доставляло
истинное удовольствие наблюдать за ним. К тому же это отвлекало от невеселых
мыслей, от бесконечных вопросов, возникающих в мозгу. Юрий умел думать
одновременно о разных вещах или рассматривать одно и то же явление с разных
сторон. Мысли бежали, не мешая одна другой по бесчисленным каналам его
мозга, где ячейками-клетками служили даже не молекулы, а атомы. Но сейчас
это свойство лишь увеличивало его терзания.
Юрий думал:
"Может быть, мне не надо было ехать сюда, интересоваться этим делом,
видеть кровь и гнусность, чувствовать подозрительность во всем и во всех: в
правых и виноватых, в майоре и лейтенанте, в раздраженном человеке, которого
называют Арнольдом Владимировичем, в этих людях, вышедших из дома и
готовящих ответы на вопросы, которых им еще не задали. Так много
подозрительности вокруг..."
"Знаю ли я, кто убил? Нет, пока не знаю, хотя заметил следы в другой
стороне, там, где щебень выложен редко. Они говорят о многом. Заметил ли их
майор? В одном он, пожалуй, прав: убили не ради грабежа. Иначе мне было бы
совсем невыносимо. Правда, я читал и об убийствах с целью грабежа, но не все
понял, вернее, предпочел понимать не до конца. То, о чем я читал,
происходило так давно, в совсем иные времена..."
Петр Игнатьевич в сопровождении лейтенанта медленно направился по дорожке
к калитке, еще раз осматривая огород и высокий каменный забор за ним.
Арнольд Владимирович семенил следом.
Калитка распахнулась, во двор вошел высокий и худой, как жердь, старик.
Он направился прямо к майору, поздоровался, представился:
- Я живу в соседнем доме. Вы интересовались, может, кто слышал шум ночью.
Вот как дело было. Я лег спать рано, часов в десять. У стариков какой сон?
Ветки яблони в окно стучат, а мне кажется, будто пришел кто-то. Лежу,
слушаю. Как раз за стеной "Последние известия" по радио читали. И вдруг
слышу того...
Он поперхнулся, глаза округлились.
- Что вы услышали? - нетерпеливо спросил лейтенант.
- Крик, - продолжил рассказ старик. - Словно кто-то крикнул: "Стой!" Я
выглянул в окно... Ничего не видать. Слышу, человек стонет где-то рядом.
Меня аж морозом обдало. Я - сына будить. "Что-то, - говорю, - недоброе
творится". А он спросонья головой мотает. "Причудилось тебе, отец!" Но
все-таки встал. Постояли мы у окна, послушали - только ветки стучат. На
балкон вышел, покричал - ничего. Ну, и дальше спать... Вот так-то, -
вздохнул старик.
- Значит, крик услышали в начале одиннадцатого? "Известия" еще не
закончились? - переспросил майор и резко обернулся. Он нисколько не
удивился, что Арнольд Владимирович неотступно идет за ним, и теперь
обратился к нему:
- А вы, товарищ Гомозов, в это время уже спали?
- Спал.
Старик, направившийся было со двора, остановился.
- Арнольд Владимирович, зачем говорите неправду? У вас же всегда свет
горит до двенадцати, и вчера тоже... Я сам видел, - заволновался старик.
У Гомозова задрожали руки. Он засунул их в карманы и ничего не ответил.
Котлов опять обратился к нему, словно не заметив его замешательства:
- Значит, вы ничего не слышали?
На побагровевших щеках Гомозова проступили синие склеротические жилки. Он
пытался говорить спокойно, но раздражение прорывалось в голосе, и он
перестал его сдерживать:
- Я уже сказал - не слышал. Вы в чем-то подозреваете меня? Но одних
подозрений мало. Существует, как вам известно, презумпция невиновности...
Лейтенант резко шагнул к Арнольду Владимировичу, словно намеревался
предотвратить какие-то его действия. Но майор задержал его за локоть и, не
меняя тона, сказал:
- Извините, товарищ Гомозов, - он сделал ударение на слове "товарищ", -
если причинили вам неприятность. Вспомните что-либо ценное для нас, прошу
сообщить. До свидания.
Юрий догнал майора, когда он уже входил во двор соседа, слышавшего крик.
Во дворе они ничего интересного не обнаружили и вернулись к автомобилю.
Лейтенант все время порывался что-то сказать майору.
Автомобиль развернулся и, выпустив облако газа, рванулся в обратный путь.
Юрий украдкой взглянул на лейтенанта, на его обиженные яркие губы, улыбнулся
про себя и спросил у майора о том, что так хотелось узнать лейтенанту:
- Почему так волновался и злился этот человек? Почему отвечал вам таким
неприязненным тоном, будто и на самом деле в чем-то виноват?
Майор отвечал Юрию, но смотрел на лейтенанта:
- Когда-то давно его неправильно уволили с работы, отдали под суд. За
чужую вину. Месяца через четыре спохватились, принесли извинения,
восстановили на службе.
- И он не может забыть обиду до сих пор? - осуждающе спросил лейтенант с
категоричностью, свойственной молодежи.
- За эти четыре месяца любимая женщина вышла замуж за другого.
Горячо вспыхнули щеки лейтенанта. Юрий быстро отвел взгляд. "Человек не в
силах забыть обиду и несправедливость. Это я уже знаю из книг, - подумал он.
- А обид у людей накопилось много. Если количество перерастет в качество, то
каким явится новое качество? Или уже явилось? И то, что я часто замечаю, это
я есть его последствия?"
Он незаметно взглянул на майора, увидел его напряженное, худое, почти
бесплотное лицо я пристыдил себя: "Я же собирался помочь ему". И он подумал
о том же, о чем думал майор: "Гомозов солгал в первом случае, когда говорил,
что в половине одиннадцатого уже спал, солгал, возможно, и во втором - что
не слышал крика. Но что, если в этом случае он сказал правду? Впрочем, это
легко проверить".
Лейтенант принес майору Котлову второй акт судебномедицинской экспертизы
и бланк с протоколом осмотра деталей тормозных барабанов, обнаруженных в
кулаке убитого. В научнотехническом отделе подтвердили, что детали
совершенно новые, не бывшие в употреблении, выпущены на Курском резиновом
заводе, поставлены в комплектах запчастей таким-то ведомством...
Судебномедицинский эксперт сообщил, что удар по затылку старшего лейтенанта
Седых нанесен тупым предметом. Этот удар только оглушил старшего лейтенанта,
умер он от ножевой раны, проникающей в печень, и потери крови.
Позвонила жена погибшего. Юрий слышал, как отвечал ей майор.
"Почему... - думал он. - Почему майор чувствует себя виноватым? Разве он
мог предотвратить то, что произошло? Разве он мог спасти своего друга - и не
спас? Странно, но я не могу ответить на свои вопросы с помощью логики..."
Жена Седых сообщила, что в тот вечер старший лейтенант должен был зайти в
гости к своему знакомому, механику автопарка Стеблеву.
...Майор мягко опустил трубку на рычаг и поднял усталый взгляд на Юрия:
- Я заметил, что вы тщательно исследовали дорожку на огороде ("Вот как,
заметил все-таки", - подумал Юрий). Помните, там в отдалении были очень
глубокие отпечатки следов. Чтобы оставить такие следы, человек должен весить
примерно сто семьдесят - двести килограммов. Такой вес маловероятен. Но,
может быть, человек нес какой-нибудь груз и, не сходя с дорожки, сбросил его
в огород...
Майор достал карту и развернул ее на столе.
- Давайте посмотрим план поселка, - пригласил он Юрия и лейтенанта. - Вот
Третья Новая улица, вот дом сорок два, в нем живет Гомозов. По соседству
живет старик, слышавший крик. А в следующем доме - номер тридцать восемь -
живет Стеблев, в гости к которому направлялся Седых.
- Товарищ майор! - воскликнул лейтенант. - Так ведь если Гомозов не
слышал крика, а в сороковом номере слышали, то убийство могло произойти
между сороковым и тридцать восьмым номерами. Надо узнать у Стеблева, он
должен был слышать крик.
- Согласен с вами. - Майор встал и обратился к Юрию. - Вы не устали?
"Бедняга, - думал Юрий, представляя, до какой степени устал майор. - И
все же он торопится, зная, что его часы на исходе. Кажется, я начинаю
понимать, почему его голос звучал виновато, когда он говорил с женой Седых.
Но значит ли это, что я научился понимать людей?"
Открыв калитку, они вошли в уютный дворик. На огороде несколько яблонь,
между ними - кусты картофеля, помидоров. На грядках, как солдаты в зеленых
шинелях, залегли огурцы.
- Черт его знает, есть в этом дворе собака или нет? - воскликнул
лейтенант и поспешно шагнул на тропинку раньше майора. К его удивлению, двор
Стеблева на этой улице представлял исключение - тут не было собаки.
Направились к дому. Петр Игнатьевич, на ходу оглядывая двор, вдруг
свернул в сторону и, осторожно переступая через грядки, устремился к старой
яблоне, опустившей ветви. Не доходя до нее несколько шагов, нагнулся и в
продолжение Четырех-пяти минут изучал что-то на земле...
На пороге дома их встретила молодая дородная женщина. Как бы дополняя ее
яркую красоту, на плечи был накинут цветастый шарф.
- Здравствуйте, хозяюшка! - приветливо поздоровался Петр Игнатьевич.
- День добрый, - нараспев ответила женщина. За ее спиной выросла
богатырская фигура мужчины. Хозяйка засуетилась:
- А вот и муж мой...
Юрий подумал, что Стеблев должен понравиться лейтенанту с первого
взгляда. Был он так же, как и лейтенант, широкоплеч и могуч, ясно и
доверчиво смотрели на мир широко расставленные светлые глаза. Механик был
одет в добротный серый костюм, словно собрался уходить или кого-то ждал.
Майор без предисловий спросил:
- Скажите, пожалуйста, в ночь убийства Седых вы ничего не слышали?
- Ничего. Если бы что услышал, я бы вышел. - Светлые глаза глядели на
Котлова, словно спрашивая; а как же могло быть иначе?
- А что это у вас за следы на огороде, возле яблони? - внимательно глядя
на него, спросил майор.
- Потоптался кто-то чужой на огороде, - не отводя глаз, просто сказал
Стеблев. - Я эти следы еще утром обнаружил.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг