человек принадлежит к высшей касте Перевала. Однако у зрителей этот
танец не вызывал отвращения. Наоборот, они жадно следили за каждым
движение жреца, словно это кривляние было наполнено каким-то тайным
смыслом. Впрочем, может быть, так оно и было. Просто я был не в курсе
того, что творится на арене, а вот жрецы явно не в первый раз
присутствовали на этом спектакле...
Бой барабанов вдруг прекратился, и Варда застыл на месте. На
мгновение над амфитеатром повисла гробовая тишина. Потом по знаку
ведущего два телохранителя выволокли на арену Женьку в
полубессознательном состоянии и бросили его прямо перед моим крестом.
Они рывком развернули его лицом вверх и положили моего друга так, что
его голова оказалась над большой каменной чашей, по самые края врытой в
землю. Руки и ноги привязали к специальным скобам, торчавшим из земли,
чтобы пленник не смог пошевелиться, после чего телохранители поспешно
ретировались с арены.
Наши глаза встретились. Нет, в его взгляде не было страха, только
огромная физическая и духовная усталость. Не знаю, что с ним вытворяли
жрецы, чтобы буквально за сутки так измотать человека, чтобы он сам
желал смерти. А Женька ждал ее, это было хорошо заметно по его виду. Но
он даже и представить себе не мог, что же приготовили ему его мучители.
Этот кошмар, наверное, будет сниться мне до последних дней моей жизни,
заставляя просыпаться в холодном поту от собственного крика и слез. Я
никогда не предполагал, что смерть может быть такой ужасной!..
Опять грянули барабаны, и Варда, вытащив жертвенный нож, подошел к
нам и сделал глубокие надрезы на груди. Боль чуть не заставила меня
закричать, но я стиснул зубы и промолчал. Из пореза струйкой потекла
кровь, стекая по телу вниз и капая на землю у подножия креста. Жрец
достал из мешка, привязанного к набедренной повязке, небольшую чашу.
Переходя от одного пленника к другому, он набрал в нее от каждого из
нас понемногу крови. Потом вернулся обратно к Женьке и, опять взявшись
за нож, опустился перед ним на колени.
Наши взгляды снова встретились, губы Женьки задвигались, и я понял
(не услышав, а угадав по движению губ), что он прощается со мной. В
следующее мгновение ночь разорвал душераздирающий крик, который не
смогли заглушить бьющие барабаны...
Я не хотел смотреть на это кровавое зрелище, но не мог отвести
взгляд. Варда, как заправский мясник, принялся потрошить еще живого
Женьку, не прекращавшего орать, и кидать его внутренности в чашу,
врытую в землю у подножия моего креста. Не в силах вынести картину
мучений своего лучшего друга, я рвался, пытаясь освободиться, и поносил
жреца самыми грязными словами, которые знал. Но все мои попытки были
тщетны. Ни освободиться, ни тем более остановить это кровавое действие
я не мог. А Женька все кричал, кричал от страшной боли, рвущей каждую
клеточку изуродованного тела. Никогда мне не забыть этого
захлебывающегося кровью крика! Он ведь чувствовал все, что проделывал с
ним жрец. Чувствовал до тех пор, пока сознание не погрузилось навеки во
тьму...
Варда на моих глазах распахал своим ножом грудную клетку Женьки и,
погрузив туда свои руки, достал еще трепыхающееся сердце. Мой друг к
тому времени, вероятно, был уже мертв. Жрец бросил сердце в чашу, где
уже лежали другие внутренние органы жертвы. Потом перерезал горло, и
оттуда потоком хлынула кровь, заливая Женькины внутренности. Барабаны
словно взбесились, невидимые барабанщики ускорили бой до такого темпа,
что отдельные удары слились в единый, всепоглощающий грохот. Жрец
достал из своего мешка какие-то травы и побросал в чашу. Туда же он
вылил нашу кровь, собранную в чашку, и принялся выкрикивать слова на
незнакомом мне языке. Учитывая специфику того, что происходило на
арене, скорее всего это было заклинание, но кого оно вызывало, я не
знал...
Его речь длилась несколько минут. Голос жреца все повышался и
повышался, в конце концов сорвавшись на крик. И вдруг в чаше вспыхнул
огонь, выбросивший в воздух огромный клуб дыма с очень резким и
неприятным запахом. Налетевший неведомо откуда ветер унес дым в сторону
выхода с арены, и в то же самое мгновение смолкли и Варда, и барабаны.
Зрители на трибунах замерли. Все, казалось, чего-то ждали...
Вдруг откуда-то явно издалека послышался жуткий вой, от которого у
меня волосы на голове встали дыбом, а по коже побежали мурашки. Я
впервые в жизни слышал такие ужасные звуки, от которых так и веяло
замогильным холодом. Я не знал, что за создание может их издавать, но,
поверь мне, Данька, в тот момент мне совсем не хотелось это выяснять.
Наоборот, возникло страстное желание оказаться где-нибудь подальше от
этого места... Да, я струхнул, Данька! И в этом нет ничего постыдного!
Я бы посмотрел на тебя, окажись ты на моем месте! Это ведь была моя
Смерть, Данька, от которой невозможно было ни спрятаться, ни
скрыться!..
Жрец опять что-то заверещал на своем птичьем языке, достал из
мешочка еще одну горсть трав и подбросил в огонь. Языки пламени снова
взметнулись, едва не опалив мою кожу, обдав зловонным дымом. И вновь
послышался этот жуткий вой, только уже гораздо ближе...
В третий раз Варда достал из мешочка горсть трав и швырнул в
огонь. И снова языки пламени взметнулись ввысь, выбросив клубы едкого
дыма и на этот раз коснувшись моей кожи. Я закричал от боли, и вдруг
оказался на свободе...
До сих пор, Данька, не знаю, как это произошло! Ремни на руках и
ногах внезапно спали, и я упал на землю, прямо в огонь... Нет, Данька,
не развязались, не порвались (тем более что я уже и не делал попыток
освободиться, поняв, что это бесполезно), а именно слетели!.. Чудо?
Наверное... Только знаешь, Данька, в последнее время я все чаще и чаще
возвращаюсь к мысли о том, что в лагере Норны были не одни только ее
единомышленники. Не зря же она так внимательно озирала трибуны после
того, как я освободился. Видимо, искала предателя...
Итак, я свалился прямо в костер, который на мое счастье после
третьего всплеска практически угас, и через мгновение уже был на ногах.
Трибуны изумленно охнули, Варда же прямо-таки остолбенел от
неожиданности. Это его и погубило...
Я бросился к жрецу и схватил его левой рукой за горло. Варда
жалобно взвизгнул и дернулся назад, но, видимо, шок был настолько
сильным, что вырваться он не сумел. А я вытащил из-за его пояса
жертвенный нож и с мстительным удовольствием всадил ему в брюхо. Глаза
жреца удивленно распахнулись, изо рта потекла кровь. А я с не присущей,
в общем-то, мне жестокостью, повернул нож и с силой рванул его вверх,
распахивая живот. Потом выдернул его из тела и ударил еще, потом еще,
кромсая податливую плоть... Жестоко? Может быть... Но тогда в моей
голове билась единственная мысль - отомстить за страшную смерть Женьки!
И отомстить так, чтобы этот кровавый душегуб на собственной шкуре
прочувствовал то, что испытывали его жертвы перед смертью!..
Будь у меня чуточку больше времени, я бы насладился местью сполна,
разделав этого гада так, чтобы его потом надо было бы собирать по
кусочкам, словно детскую мозаику! Но, как только я освободился, из ложи
Норны на арену выпрыгнул Вал Норг и бросился ко мне, размахивая своим
огромным топором. Мне пришлось отпустить жреца и приготовиться к
схватке. Варда остался стоять на арене, зажимая окровавленный живот
обеими руками - вероятно, чтобы кишки не вывалились наружу. Потом глаза
его закатились, и он рухнул на землю...
Гигант быстро приближался ко мне, увлекаемый ненавистью и жаждой
убийства. Вслед ему из ложи что-то кричала Норна, но он ее не слышал,
ослепленный желанием побыстрее разделаться со мной. Я переложил нож из
правой руки в левую и вызвал меч Микки. Но, вопреки моим ожиданиям,
ничего не произошло. Вероятно, эта старая карга Норна каким-то образом
сумела нейтрализовать это чудесное свойство, присущее оружию маленького
народца.
Мне грозила неминуемая гибель. Ко мне приближался вооруженный
огромным боевым топором воин, в чьем воинском искусстве можно было не
сомневаться - в Страже Перевала абы кого не держали. А у меня из
оружия - один нож, да и тот был предназначен для жертвоприношений...
Знаешь, Данька, еще будучи в армии, мы с пацанами развлекались
метанием разнообразных предметов - ножей, вилок, топоров, заточек и
другой ерунды, которую можно было метать. Без ложной скромности могу
сказать, что в этом деле я намастачился так, что в нашей роте мне не
было равных. Конечно, вступать в схватку с таким противником, как Вал
Норг, было бы самоубийством для меня. И я, когда до бегущего воина
осталось всего несколько метров, перекинув нож из левой руки в правую
и, перехватившись за лезвие, выметнул его в противника.
Черные телохранители, в отличие от Стражей Перевала, не носили
доспехов. Да и зачем они нужны, если любой из них обладал неимоверной
реакцией и скоростью передвижения? У Вал Норга, недавно принятого в
ряды телохранителей, видимо, еще не было ни того, ни другого. Нож
завертелся в воздухе и вошел в затянутую черной тканью грудь по самую
рукоять, инкрустированную золотом и драгоценными камнями.
Вал Норг словно наткнулся на невидимую стену. Ненависть во взгляде
сменилась удивлением, он остановился и рухнул на колени, ухватившись
рукой за рукоять. С трудом гигант выдернул нож из раны и отбросил его в
сторону, словно это могло отсрочить неминуемую смерть. Он даже
попытался встать на ноги, но так и не смог, рухнув на землю лицом вниз.
А я уже был возле него и, подхватив топор, приготовился к новой
схватке...
Странно, но на меня никто больше не нападал. Вал Норг был
единственным телохранителем, спрыгнувшем на арену, чтобы расправиться с
освободившейся жертвой. Остальные так и остались стоять в ложах своих
хозяев, не предпринимая никаких действий, чтобы остановить меня. Это
удивляло и настораживало. Но, что самое странное, жрецы тоже
бездействовали, чего-то явно ожидая. Это я потом понял, чего они ждали
и почему не предприняли ничего против меня, а в тот момент мне и в
голову не могло придти, что в ложах сейчас находиться было безопаснее,
чем на арене...
Убедившись, что на меня никто не собирается нападать, я
презрительно плюнул себя под ноги и повернулся туда, где на крестах
по-прежнему висели Серега и дед Ольги. Обойдя кресты сзади, я
несколькими точными ударами освободил пленников и уложил их на землю.
Что делать дальше, я не представлял. Дядя Леша самостоятельно
передвигаться не мог - настолько сильно его отделали эти костоломы.
Серега, наверное, смог бы, но он ничего не видел! А с двумя сразу
справиться я никак не мог!..
- Беги!.. - вдруг услышал я голос Ольгиного деда. Он был настолько
слаб, что мне пришлось наклониться к нему, приблизив голову вплотную к
его губам, чтобы услышать то, что он говорил. - Не трать... зря...
время!.. Зверь... он сейчас придет... Уходи... пока... пока есть...
возможность!.. Они... они его боятся...
- Нет, дядя Леша, без вас я никуда не пойду! - решительно заявил
я.
- Уходи!.. - простонал дед Ольги.
И в этот миг со стороны входа на арену послышался душераздирающий
вой. Я оглянулся. Под аркой стояла огромная туша, загородившая собой
почти весь проход. Было темно, и при неверном свете Луны мне поначалу
показалось, что это просто большой медведь, хотя таких огромных особей
мне еще не приходилось встречать. Да и откуда взяться медведю на
Перевале?.. Однако в тот момент мне было выгоднее придать этому чудищу
привычную форму. Чтобы душа не так сильно уходила в пятки...
Но вскоре мое заблуждение было рассеяно. Это создание даже близко
не походило на медведя, в чем я и убедился несколькими мгновениями
спустя...
* * *
Эта зверюга стояла под аркой, но не предпринимала никаких попыток
войти, чего-то выжидая. Я не мог понять, чего эта тварь ждет, а та,
казалось, и не собиралась нападать. Но вот ее голова медленно
повернулась и уставилась на меня своими горящими глазищами, от вида
которых по моему телу волной прошла дрожь, заставив покрыться холодным
потом... Нет, Данька, я не то, чтобы испугался. Нет... Скорее, это было
подсознательное чутье смертельно опасного противника. Бороться с ним -
верная смерть, но и уйти от схватки нет возможности. И я приготовился
умереть достойно, с оружием в руках...
В гробовой тишине, воцарившейся в амфитеатре, мой слух вдруг
уловил неясное бормотание, доносившееся откуда-то сзади. Этот голос не
принадлежал ни Ольгиному деду, ни Сереге. Я резко развернулся и увидел
истекавшего кровью, но, тем не менее, все еще каким-то чудом живого
Варду. Жрец приподнялся с земли, опираясь на левую руку, и читал
заклинание на том же незнакомом мне языке. Правая рука была вытянута в
мою сторону, и я понял, что этот полутруп призывает зверя напасть на
меня. А поняв, рассвирепел не на шутку. Свистнуло, рассекая воздух,
острое лезвие топора, и рука жреца с вытянутым указательным пальцем
упала на землю. Но было уже поздно...
Приближавшуюся сзади опасность я почувствовал каким-то шестым
чувством раньше, чем до меня долетел предупреждающий возглас Ольгиного
деда. Я резко прыгнул в сторону, в падении пытаясь уйти от неизбежного
столкновения, и тут же почувствовал, как острые когти раздирают мою
спину. Замешкайся я хоть на секунду - и все, конец! Но благодаря
предупреждению, полученному из глубин подсознания, мне удалось
отделаться хоть и глубокими, но не смертельными следами на спине...
Я упал на землю, перекувыркнулся и встал на ноги. Времени на
размышления уже не было - черная огромная туша неслась на меня. Я
бросился навстречу, делая нырок влево и одновременно нанося секущий
удар в горизонтальной плоскости, будто в моих руках был не тяжелый
боевой топор, а самая обычная коса, которыми наши мужики косят траву на
сено своей скотине.
Видимо, зверь не ожидал, что я сделаю рывок ему навстречу вместо
того, чтобы попытаться смыться от него. Он не смог уйти от удара,
рассекшего ему шкуру на брюхе, но все-таки успел пропахать своим
когтищами глубокую борозду на моей левой икре. Чтобы не потерять
единственное имеющееся у меня оружие, мне пришлось развернуться, и в
тот же момент я увидел лапу зверя с огромными блестящими когтями,
опускавшуюся на меня сверху. Кем бы он ни был, его реакция была
сверхъестественной, а скорость движений - вообще запредельной! Этот
зверь за секунду успел развернуться ко мне лицом и ударить, прежде чем
я сам сориентировался в обстановке...
Мои мышцы среагировали быстрее, чем мозг. Тело стремительно
рванулось назад, прогибаясь в спине, что в очередной раз спасло мне
жизнь. Когти зверя оставили глубокие борозды у меня на груди, но если
бы я промедлил хоть секунду, они бы точно разорвали мое тело в клочья!
Не удержавшись на ногах, я упал на землю и сразу же махнул топором
справа налево, нанося секущий удар по метнувшемуся ко мне зверю,
намереваясь подсечь ему ноги. Левую руку при этом пришлось убрать с
топорища, позволив рукояти соскользнуть до конца в правую руку, что
дало мне возможность нанести более сильный удар. И на этот раз он
достиг цели, но топор вырвало из руки и отбросило куда-то в сторону.
Теперь я был безоружен, а это означало одно - скорую и ужасную
смерть!..
Однако вопреки моим ожиданиям зверь не стал нападать, а
остановился в двух шагах от меня, глядя своими жуткими глазищами. Из
рассеченной кожи на брюхе и на ноге капала кровь, светясь
неестественным голубоватым светом.
Встал на ноги и я, отчаянно цепляясь за землю, чтобы не упасть. По
спине и груди стекала кровь, капая на босые ступни и на землю, по телу
разливалась сильная, резкая боль. Я чувствовал, что эти раны, гонка и
броски туда-сюда вымотали меня практически до предела и что, несмотря
на всю мою выносливость, долго мне не продержаться. Зверь, напротив,
был свеж, как огурчик, видимо, не чувствуя усталости. Раны, казалось,
причиняли ему не больше неудобства, чем мелкие порезы. В отличие от
меня... Моя грудь тяжело вздымалась, а сознание было затуманено болью и
нехваткой кислорода...
Вот тогда я понял, Данька, что если и дальше буду так стоять, на
следующий рывок у меня уже просто не хватит сил, и зверюга быстро со
мной расправится. В руке у меня до сих пор была зажата горсть земли
вперемешку с мелкими камешками, которыми была усеяна арена, а между
зверем и мной лежал жертвенный нож, отброшенный Вал Норгом перед
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг