подвергнуться обыску, как и любое другое судно. И все же Оливер повторял себе,
что теперь опасаться нечего. Даже если Лига пяти портов выполняла приказы
Святого Трибунала, Селия из Солана, известная как "тримейнская еретичка",
мертва, что и зафиксировано официально, а Селию Хейд обвинять не в чем, равно
как и ее мужа, сроду ни в каких подозрительных делах не замешанного.
Что за лицемерие! Но лучше быть лицемером, хотя бы на время, чем дичью,
которую травят.
Они вышли из Фораннана в середине февраля. Целью Сторверка были окраинные
порты империи, но, даже если его экспедиции за пряностями суждено было
преуспеть, он не мог позволить себе роскоши делать порожние рейсы. Поэтому
ближайшим городом, где им предстояло сделать остановку, причем на несколько
дней, была Несса. Сторверк вез туда зерно, масло и вино, которыми и загрузился
в Фораннане, сообразно со сведениями, которые нацедил во время здешнего зимнего
сидения, а также шерстяные ткани, доставленные с Севера. В Нессу он торопился
попасть до начала Масленицы, когда мог сбыть свои товары с наибольшей выгодой.
За несколько дней до выхода в море Оливер попрощался с отцом Маэлем, не
уточнив ни времени своего отбытия, ни направления. Старый монах и не спрашивал
об этом, привыкнув, что бродячие ученые на месте подолгу не сидят. Via est vita
(Дорога - это жизнь (лат.).), или, в переводе на общедоступный, волка ноги
кормят. Хотя Оливер и испытывал искреннюю симпатию к библиотекарю, к ней
примешивалась некая радость оттого, что больше его не увидит. Может быть, из-за
сознания вины, ведь он обманывал благожелательного священнослужителя. Никто
из-за этого обмана не пострадал, напротив, он послужил ко всеобщему благу, и
все-таки...
Или все же пострадал? Найтли, сиречь брат Лактанций, оставался все в том
же положении и, возможно, обречен был пребывать в нем остаток жизни. Оливер
несколько раз говорил себе, что стоило бы навестить его, но вспоминал
остекленевший голубой глаз - и удерживался от этого намерения.
Если бы они не свели знакомство с отцом Маэлем, то, вполне допустимо, не
узнали бы, что Найтли отбывает наказание на Соборной площади, Селия не
бросилась бы туда, и Найтли бы не хватил удар... Все связано. Так что же - кто
виноват? Оливер, Селия, отец Маэль? Или все-таки судьба?
Если бы они, как обычные пассажиры, взошли на корабль перед самым
отплытием - это событие весьма повлияло бы на их души и тела. Но в силу
сложившихся обстоятельств, для них мало что изменилось. Оливеру уже приходилось
путешествовать морем - для уроженца Старого Реута это был самый простой способ
покинуть город, причем в гораздо худших условиях. Селия - другое дело, она хоть
и провела большую часть жизни в приморском городе и в непосредственной близости
от порта, никогда не плавала, по собственному признанию, даже в лодке.
Спрашивать же, плавала ли на кораблях Алиена, Оливер не хотел. Во всяком
случае, Селия выказывала мало интереса к окружающему, и крутые берега Древней
земли проплывали мимо не только борта, но и ее внимания. Она, по большей части,
не покидала каюты, а если выходила, то лишь вместе с ним. Причем не похоже
было, чтоб она плохо себя чувствовала. Просто была подавлена. После привычки к
полной свободе передвижений пребывать постоянно в замкнутом пространстве
корабля было тяжело. А чтобы понять, что здесь тоже есть свобода, только иная,
требовалось время.
"Холле" делала от пяти до восьми морских лиг в день - скорость для
парусника невеликая, однако ж никаких приключений с ними не случалось, хотя
здешние воды не были свободны от мелей. Сторверк и его кормчий хорошо проложили
курс. Единственная серьезная опасность, которая могла их подстерегать, - это
пираты. Правда, команда Сторверка была прилично вооружена - топорами и кривыми,
как у южных кочевников, мечами (уверяли, что рубить такими в абордажном бою
несравненно сподручнее, чем прямыми), многие из матросов были вдобавок хорошими
лучниками - кстати, к арбалету Селии, так же как к мечам, тут отнеслись без
насмешки: мол, дамские игрушки. Эти люди хорошо знали цену оружию и для чего
оно дается человеку.
Но в случае настоящей опасности, скажем, при нападении не одного
пиратского судна, а двух-трех, что не было редкостью, эти стрелы и топоры были
что мертвому припарки, и Сторверк признавался, что подумывает обзавестись
несколькими бомбардами. Пока же таковых не имелось, оставалось уповать на
крепость оснастки при возможной погоне да на Лигу пяти портов, что обязана была
нести патрульную службу.
Обедали они у Сторверка - у него каюта была попросторнее, правда, когда за
столом собиралось пятеро, да еще подававший им Стивен - бойкий малый лет
пятнадцати-шестнадцати, исполнявший, как младший в команде, обязанности слуги
капитана, - там тоже оказывалось тесновато. Капитанский стол был побогаче
матросского - хотя Родри и Датан уверяли, что матросы на "Холле" тоже отнюдь не
голодают, - но ни разнообразием, ни тонкостью вкуса не блистал, что объясняло,
почему Сторверк во время стоянки в Фораннане предпочитал обедать в таверне,
пусть это и вставало ему, безусловно, дороже. И все же Сторверк предупредил
Селию, что она не должна - даже из самых лучших побуждений - предлагать помощь
корабельному повару. Тот воспримет это как посягательство на свою власть и
будет глубоко оскорблен.
- И зря, - Оливер не удержался, чтобы не похвастаться,- потому что готовит
она замечательно.
- Ну, - протянул Сторверк, - женщины все это умеют.
- Не все, - сказала Селия, - хотя и многие.
Это был единственный раз, когда она рискнула возразить капитану в
присутствии его подчиненных. Во всем же остальном держалась крайне скромно,
этакая мышь серая, тень своего мужа. Может, в этом выражалась та же
подавленность, может, это было продолжение игры в "слугу", "фамулуса",
"схолара", начатую на дороге. Но если это была игра, то слишком от души она
шла! Даже новую одежду, купленную во время карнавала, пусть та тоже не блистала
яркостью, она припрятала и вновь облачилась в старую, выстиранную и старательно
зачиненную за дни вынужденного безделья, когда Оливеру приходилось оставлять ее
одну в "Хрустальной башне". Опыт защитной окраски.
Так прошли эти несколько дней. Сторверк, щурясь, стоял на мостике, потом
спускался к себе в каюту, что-то вычерчивал либо высчитывал, ругаясь
вполголоса. Родри, рыжий, зеленоглазый и корноухий - они прослушали уже
полдюжины версий того, как он потерял правое ухо, и все они были равно
занимательны, - и Датан, чернявый, коренастый, коротконогий, хвастались и
красовались перед гостями капитана. Даже по самым скромным подсчетам выходило,
что они вдвоем сразили пиратов больше, чем весь флот Лиги пяти портов, а об
императорских галерах и речи нет.
В Нессу они прибыли аккурат к назначенному сроку, и Сторверк успел сбыть
свой товар. Но это была первая и последняя удача, ожидавшая их в городе, -
впрочем, не их одних. На какие бы новые сделки ни рассчитывал Сторверк, как бы
ни предполагала гульнуть на Масленицу его команда, каких бы новых открытий по
части книжного знания в старинном городе, славном именем брата Ширы, ни рисовал
себе Оливер - все эти надежды постиг крах.
В сущности, здесь повторилось то же, что недавно произошло в Фораннане, но
в худшем варианте, ибо беженцев здесь было гораздо больше, сюда они пришли
раньше, с осени стали еще голоднее, а горожане, у которых отбирали работу, -
еще злее.
На второй день Масленицы начался мятеж. Сторверк, Оливер и Селия сидели на
открытом дворе портовой таверны, когда вбежали ушедшие в город матросы, во
главе с Родри, сообщив, что в Нессе жгут и бьют, но неизвестно, кто кого.
Сторверк не стал это выяснять, а незамедлительно загнал всех на корабль и велел
не высовываться, пока заваруха не стихнет. Ждать пришлось порядком. С кораблей
Лиги передавали, что зачинщиками мятежа были беженцы, которые принялись
кричать, будто купцы в Нессе непомерно взвинтили цены, чтобы уморить пришлых
голодом (как водится, не обошлось без слухов об отравленном хлебе, который
раздавали беженцам под видом милостыни, и пирогах с человечиной), и бросились
громить и жечь лавки, а потом уж и все дома на своем пути.
Да, здесь люди Лиги вмешались, хотя, в отличие от Фораннана, события
разворачивались не в порту, а в городе. Но в Нессе были затронуты интересы тех,
на чьи деньги в основном и существовала Лига, - карнионского купечества.
Конечно, морская стража играла в подавлении мятежа вспомогательную роль. В
городе имелась собственная стража, расквартировали на зиму отряд имперских
солдат, да еще подоспел со своей личной гвардией стареющий, но еще полный сил
граф Несский, любивший напомнить о сеньориальном праве над городом,
принадлежавшем некогда его предкам. Оставалось лишь гадать, кто причинил городу
большее зло, - мятежники или защитники правопорядка, во всяком случае, многие
пожары занялись значительно позже погромов.
Притихший порт патрулировали, гремя амуницией, стражники Лиги, матросы
сидели на полубаке и выли хором мрачные северные песни про брато-, сестро-,
сыно- и прочие убийства, Оливер стоял на палубе, смотрел на дым над городом, на
грязную пену между кораблями и вспоминал стихи брата Ширы, во времена оны
написанные где-то неподалеку отсюда.
И эта ранняя весна,
И тяжесть колдовского сна,
И все преображенья мира
Теперь гнетут смущенный дух,
Иные звуки ловит слух,
Забыв бряцанье гордой лиры.
Но не исчезну в блеске льда,
Неблагодарного труда
Не променяю на блаженство
Забвенья и небытия,
Как бы ничтожен ни был я,
И ни далек от совершенства.
На четвертый день в порт начали стаскивать трупы для опознания, ибо не все
капитаны были столь же предусмотрительны, как Сторверк, и не все матросы были
столь же легки на ногу, как его команда. Иные мертвецы были в таком состоянии,
что юный Стивен, обожавший строить из себя битого жизнью мужчину, не выдержал -
разревелся.
А на следующий день Сторверк с Датаном рискнули выбраться в город.
Вернулись они еще более мрачные и злые, чем уходили, рассказали, что многие
дома выгорели дотла, не пересчитать народу повесили без суда и следствия, и
куда больше сидит в темнице, причем выяснить, кто мятежник, а кто нет, довольно
трудно, поскольку жгли и грабили с самого начала, говорят, не только беженцы,
но и коренные горожане, но городские власти обещают, что теперь-то проведут
следствие по правилам, со всеми разберутся, и судьба их будет такова, что им
останется лишь позавидовать тем, повешенным без суда. Датан, правда,
сомневался, что всех казнят. Ну, кого-то там колесуют, клещами разорвут -
ладно, Но большую часть, как всегда, загонят на галеры. Сторверк долго ругался,
потом заявил, что ему ни до чего этого нет дела, а есть ему дело до того, что
все уцелевшие лавки и склады в Нессе стоят закрытые, и даже если их откроют,
порядочная торговля здесь раньше чем через месяц не наладится, а он не может
болтаться тут столько времени, он и так почти всю зиму в Фораннане проторчал...
Короче, мало было веселого при их пребывании в Нессе, но причина несчастий
была столь очевидна, что никто не вспомнил о "женщине на борту". Многим
кораблям, на борту которых женщин не было, повезло гораздо меньше.
Они ушли из Нессы, как только Лига разрешила открыть порт. Их выпустили
едва ли не самыми первыми - более чем вероятно, что за "Холле" наблюдали и
пришли к выводу, что никто на корабле в мятеже не замешан. Некоторые корабли
были задержаны, и не миновать было повального обыска. Возможно, Датан оказался
прав: единственно, кто останется в выигрыше после событий в Нессе, - это
императорский флот, заполучив множество даровых галерников.
Переход в Скель был не столь безмятежен, как из Фораннана, - близ Зеленых
скал их застала одна из первых весенних гроз. Но здесь все тот же Датан
доказал, что не зря он получает жалованье выше остальных и харчится в
капитанской каюте. При первых признаках приближавшейся непогоды он завел
корабль в известную ему укромную бухту - правда, Сторверк опасался, что
укрываться там будут не только они, и никто не обещает мирное соседство (а
Оливер припомнил грозу у Эрдского Вала, горную расселину и разбойников
Козодоя). Но ни пиратов, ни купцов-конкурентов в бухте не оказалось. Там они
бросили якорь, убрали паруса и простояли почти двое суток. Дождь лепил по
переборкам, матросы, свободные от вахты, - а Сторверк и не думал их отменять, -
резались в кости, у них, похоже, муть в душе, вызванная недавними
происшествиями, уже развеялась, чего нельзя был сказать о капитане. Он
временами срывался из-за стола, выметывался на мокрую палубу, смотрел на небо и
ругался сквозь зубы. Впрочем, когда дождь прекратился, волны улеглись и задул
попутный ветер, Сторверк оживился. Очевидно, в его деятельном мозгу уже зрели
новые планы возмещения понесенных убытков - но какие, он пока говорить избегал.
Чтобы не сглазить или чтобы сохранить коммерческую тайну.
Но это, в конце концов, их не касалось. Они были вместе, окружавшие их
люди относились к ним по-дружески или хотя бы не враждебно - чего еще желать?
Желать можно было многого, но Оливер об этом пока не думал.
Скель - город преподобной святой Урсулы, после празднеств и покаяний
Фораннана, пожаров и виселиц Нессы, предстал для них воплощением обыденности.
Но и обыденность бывает разная. Она бывает сытой, сонной и пыльной. Обыденность
Скеля напоминала будни плотно населенного муравейника, где за общим копошением
трудно уловить какой-то смысл, хотя он, безусловно, существует.
Сторверк тут же ринулся навстречу делам. Предвидя, что в ближайшие дни он
будет очень занят, Оливер не хотел ему мешать, а предложил Селии осмотреть
город. Она согласилась без особого оживления. Однако на корабле делать все
равно было нечего.
Скель - город старинный, как и все поселения Древней земли, размерами
превосходил не только Нессу, но и Фораннан. Славился он в первую очередь
торговыми рядами и ткацкими мастерскими, но Оливер, бывавший прежде в Скеле,
ими не интересовался и посетил лишь знаменитейшую среди ученых империи
медицинскую школу. Она была одновременно и самой старой. Сколько ей лет, в
точности никто не знал, но первые упоминания о ней встречались в хрониках XI
века, и даже если она не была основана на два века раньше, как утверждали
некоторые, все равно намного превосходила возрастом медицинский факультет
Тримейнского университета.
Они осмотрели также церковь во имя святой преподобной Урсулы, небольшую,
тихую, но красивую. Фрески, изображавшие житие святой настоятельницы,
отличались строгостью и чистотой красок, однако уже начали осыпаться, не мешало
бы подновить и резьбу алтаря. Посещалась церковь, похоже, только прихожанами,
толпы паломников не несли к гробнице Урсулы богатых даров. Еще бы! Жизнь этой
святой не была примечательна ни гонениями, ни мученичеством, ни ужасающими
грехами, за которыми следовало бы многолетнее суровое покаяние, - всем тем, что
пленяет сердца народа. Сочинение философских трактатов и пьес, сочетающих
нравоучительность с занимательностью, возможно, требует не меньших, а порой и
больших усилий и твердости воли, чем умерщвление плоти, но не эффектно, а
посему Урсула Скельская отступила перед Марией Египетской и своей соименницей
Урсулой-мученицей, умерщвленной дикими гуннами в компании не то одиннадцати, не
то одиннадцати тысяч дев. У книжных же людей, заходивших помолиться у гробницы
создательницы "Лоции", зачастую денег хватало лишь на свечку.
Оливер, памятуя об открытиях, сделанных им в герцогстве Эрдском,
внимательно рассматривал росписи, но никаких следов древнекарнионских символов
не нашел.
Сторверка они в тот день больше не увидели - он вернулся поздно, а
назавтра ушел с рассветом. Датан тоже был в отсутствии, так что утреннюю
трапезу они делили только с Родри. После они направились посмотреть на
строительство кафедрального собора, заложенного почти сто лет назад и все еще
далеко не законченного. К некоторому удивлению, за ними увязался Стивен,
свободный в эти часы. У них не было причин прогнать парня или пытаться
оторваться от него, и они пошли к собору все вместе и, задрав головы, смотрели
на недостроенные стрельчатые башни, на огромный блок для подъема камней,
напоминавший не орудие мирного созидательного труда, но некую странную
стенобитную машину, наподобие тех, что Оливеру приходилось наблюдать при
посещении Арсенала в Тримейне, на крохотные фигурки рабочих, роившихся на
лестницах и дощатых площадках.
- И не построят они его, - неожиданно заявил Стивен. - Слишком большой. И
все выводят башни, выводят... В Вавилоне-то оно чем кончилось?
Оливеру прежде не приходилось замечать, чтобы простые матросы, да еще в
возрасте Стивена, интересовались Святым писанием. С другой стороны, если
вдуматься, Селия была не так уж намного его старше и родом тоже не из
королевской семьи.
- Ты что, грамотный?
- Нет, зачем мне...
- Откуда же про Вавилонскую башню знаешь?
- Нам священник приходской сказывал, дома, в Свантере. Он и говорил, что
таковые дела и нынче творятся... На вид оно и хорошо, а по правде - только
чтобы себя показать, похвалиться, до потрохов вывернуться...
- А разве в Свантере нет собора или больших церквей?
- Нету. У нас, на Севере, так не строят. И правильно.
Обойдя собор, они направились к старым городским укреплениям, помнившим
еще имперские времена. Теперь, когда городская черта ушла много дальше и
выстроены были новые стены, прежние растаскивались всеми, кому не лень, либо
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг