молодое поколение? Откуда взялись эти архитекторы будущего, вынашивающие
таинственные планы в огороженных лепрозориях? Однозначно ответить трудно.
Фантастическая повесть изображает представителей могущественных сил
обновления даже по физическому облику непохожих на обыкновенных жителей.
Но это лишь иносказательное подчеркивание их социального предназначения -
отрицания старого мира. Новомировский автор В.Сербиненко решил, что
очкарики - это пришельцы. Фантастическая повесть да вдруг без пришельцев?
Беда в том, что такое объяснение ничего не объясняет. Тогда уж, будьте
добры, растолкуйте, что за пришельцы, зачем пожаловали из-за моря-окияна и
зачем понадобились авторам.
Приходилось мне слышать и такое - правда, неопубликованное - мнение:
очкарики - это евреи, "малый народ", целеустремленно крадущий детей у
беспомощного "большого народа". Но, во-первых, очкарики уносят с собой не
младенцев, с ними уходят сознательные граждане, а во-вторых, Стругацких
такие вещи не интересовали, они монтировали лишь социальные конструкции.
Рискуя быть побитым камнями, предположу, что под очкариками можно
подразумевать свободомыслящий авангард интеллигенции.
А если уж искать в очкариках символику, то для обывателей очкарики - это
ненавистные высоколобые, инакомыслящие, инакодумающие... Недаром в книге
мелькает перефразированный "сногсшибательный" довод американских расистов:
"А вы отдали бы свою дочь за очкарика?"...
"Улитка на склоне" печаталась в три захода. Сначала в 1966 году в одном из
сборников увидели свет главы, посвященные Лесу, через два года в одном из
журналов - Управлению по делам Леса. И только в 1988 году они соединились
в единую чересполосицу, так, как они были написаны с самого начала. Эти
два потока можно прочитать по отдельности и даже выявить их внутренний
смысл, но только в укомплектованном виде обнаруживается главный
структурообразующий замысел Стругацких - один из героев романа, Кандид,
прилагает все усилия, чтобы выбраться из Леса, другой - Перец - с
неменьшей энергией стремится попасть в Лес. Но ни тому, ни другому
совершить задуманное так и не удается. Хотя они могли бы встретиться,
могли бы объединить усилия в их отчаянной борьбе с иррациональными, но
определенно античеловеческими силами. Но это моя экстраполяция. Авторы не
довели векторы Кандида и Переца до пересечения, может быть, потому и не
довели, что такой конец был бы слишком хорош, слишком благополучен для той
среды обитания, в которой приходится действовать обоим героям.
Среди персонажей по Лесу шастают некие мертвяки, на самом деле это роботы,
покорные воле хозяев /хозяек, как впоследствии выясняется/, устроившие
охоту за жителями Леса. Но мертвяками /вне стилистики Стругацких, конечно
же, - мертвыми душами/ можно назвать и остальных действующих лиц, они
всего лишь куклы, энергично выполняющие заложенные в них программы. Кем
заложены эти программы - додуматься нетрудно, хотя точно назвать
кукловодов невозможно. Важно лишь понимать, что где-то за сценой есть
силы, которым дьяволиада на руку. Живых в сонмище мертвяков только двое -
Кандид и Перец. Хотя, нет, пожалуй, к живым, точнее - к полуживым, можно
еще отнести аборигенов - лесовиков, диких, загнанных, преследуемых,
уничтожаемых, но все же живых, сохранивших человеческие чувства. Так, они
выхаживают Кандида, разбившегося до полусмерти при аварии вертолета.
А с кем, собственно, им приходится бороться? Надо сказать, что "Улитка на
склоне", пожалуй, труднейшая для интерпретации повесть Стругацких...
Стругацких-то, у которых, по крайней мере, передний план всегда выписан
ясными, точными, реалистическими штрихами. Однако про "Улитку..." не
скажешь, что она предназначена массовой аудитории /на которую всегда
ориентировались Стругацкие/ и что любой школьник может с ходу одолеть ее
страницы, хотя почти все рецензенты, видимо, для укрепления собственного
рейтинга, называют "Улитку..." лучшим произведением Стругацких.
Пожалуй, нет такого критика, который в связи с "Улиткой..." не поминал бы
имя Франца Кафки. Действительно, в эти годы добралось до России долго
замалчиваемое у нас творчество великого австрийского пессимиста, который,
как никто другой, чувствовал обреченность и беззащитность человека во
враждебном ему мире, и произведшее на нас сильное впечатление. И,
вероятно, Стругацкие сочиняли повесть, действительно находясь под его
воздействием. Мол, и мы можем не хуже! Что ж, если выписать из
энциклопедии имена писателей, на которых Кафка оказал непосредственное
влияние, а это - Т.Манн, М.Фриш, Ф.Дюрренматт, Ж.-П.Сартр, А.Камю,
Э.Ионеску, С.Беккет - то увидим, что Стругацкие оказались в неплохой
компании.
Почему же Стругацких именно в этот период привлекли мрачные кафкианские
пассажи? Можно отметить быструю идейную эволюцию братьев - от
ослепительных красок "Полдня" и бодро гарцующих по межпланетным прериям
"Стажеров" до бессолнечных, слякотных пейзажей "Гадких лебедей" и
бюрократических инкубаторов "Улитки на склоне". А прошло-то всего пять
лет, даже меньше. К тому же главные события, покончившие с хрущевской
оттепелью, только начинались. Но чуткие писатели, может быть, одними из
первых догадались, куда подули ветры. И тут "подвернулся" Кафка. Как
говорится, попал под настроение. Неслучайно в эти годы Стругацкие создают
самый "злой" блок повестей - "Хищные вещи века", "Второе нашествие
марсиан", "Гадкие лебеди", "Улитку на склоне", "Сказку о Тройке".
Сказанное не означает, что созданное после 1965-68 годов будет носить
компромиссный характер. Но на смену прямого удара в переносицу придет
осмысление и анализ.
Однако кафкианские настроения, если они и были, проявились только в одной
повести. Да и то... Произведения Кафки всегда кончаются поражением героя:
никакого выхода из промозглого Замка он не видит, а в любом сочинении
Стругацких /в том числе и в "Улитке..."/ всегда найдется хоть один
несдавшийся человек. Стилистики модернистского романа, может быть, с
известным скрипом наложившейся на стилистику Стругацких, тоже в общем-то
хватило лишь на одну повесть. Все это в целом дало запутанную, оглушающую,
но, признаться, увлекательную закрутку - которую хочется разгадывать.
Большинству комментаторов наиболее доступными оказались сцены, связанные с
жестокосердными лесбиянками, "жрицами партеногенеза", как назвали их сами
авторы, а вслед за ними стали называть и критики. Эти женщины отказались
от всего женственного, за исключением функции деторождения, которую они
решили осуществлять самостоятельно, без соучастия мужчин. В этом можно,
конечно, увидеть модель доведенного до логического предела феминизма или
крайней ксенофобии, при которой предмет ненависти подлежит уничтожению,
потому что он предмет ненависти - мужчины, негры, евреи, гугеноты... Да,
можно толковать эту часть "Улитки..." и так. Но мне представляется, что
дело тут сложнее, и амазонки должны рассматриваться не сами по себе, а как
необходимое дополнение к образу Леса.
Лес кажется мне самой большой удачей Стругацких в этой повести. По-моему,
"Улитка..." - единственное произведение в мировой фантастике, которое
невозможно привязать к какому-нибудь определенному пункту во Вселенной.
Обычно все, что происходит в книгах, имеет координаты: это может быть
Земля или другая планета, параллельный или - если занесет - потусторонний
мир... А вот их Лес адреса не имеет. Невозможно сказать, на Земле или не
на Земле происходит действие. И сам Лес - не тайга, не джунгли, не сельва.
Это совсем иная, неподвластная разуму стихия; деревья там, например, умеют
прыгать. Возможно, что Стругацкие задумывали Лес как образ непознанной,
недоступной человеку природы, хотя ему часто мнится, что он ее познал и
покорил. Результатом заблуждения служит ее повсеместное искоренение. Слово
Искоренение пишется в повести с большой буквы, им обозначена главная
задача Управления, в котором мается Перец. Искоренить и залить асфальтом
природное чудо, до того как изучить и постараться понять - разве это не
общая тактика человечества по отношению к своей планете? Разница с книгой
в том, что у Стругацких Лес активно сопротивляется вмешательству чужаков и
пока что более или менее успешно отражает их наскоки. И хотя в штате
Управления есть ученые, биостанция, но не они играют первую скрипку. У нас
ведь тоже положены соответствующие должности в учреждениях, занятых
уничтожением природы. Каждый проект уничтожения - китов или заповедников -
сопровождается строго обязательной экологической экспертизой.
Казалось бы, лесные племена, живущие в единении с природой, должны если и
не благоденствовать, то уж, по крайней мере, не вымирать. Они и не
вымирали до тех пор, пока злыми ветрами в Лес не были занесены чужеродные
веяния. В первобытном Лесе не смогли бы зародиться ни Воры, ни рожающие
весталки, которые решили стать - с помощью науки или колдовства - не
только единственными хозяевами, но и единственными обитателями этих мест.
Стругацкие не объясняют, откуда взялись они, как возникло их
человеконенавистническое мировоззрение и техническая вооруженность, но
ясно, что их породил не Лес, не Природа, однако неприступный Лес оказался
подходящим местом для их дислокации, объектом пресловутого жизненного
пространства. И да простит меня еще раз Рыбаков, но если он и здесь не
рассмотрит намека на бессмысленное, безжалостное, направленное в
собственную грудь уничтожения крестьянства "как класса", то мы с ним
действительно читаем слово "модель" на разных языках.
И Кандид, решивший встать на защиту преследуемых людей, это тот же Леонид
Горбовский, Антон-Румата, тот же Иван Жилин, те же Максим Каммерер и Тойво
Глумов, до которых мы еще не добрались, - типичные герои Стругацких,
которые не очень долго раздумывают, если встречаются с несправедливостью,
и непременно вмешиваются. Кафка к таким героям отношения не имеет.
Вторая - "перцовая" - прослойка романа кажется мне менее интересной и
менее удавшейся авторам. Здесь раздаются, может быть, не менее увесистые
антибюрократические удары, чем, скажем, в "Сказке о Тройке", но
зашифрованность не усиливает, а ослабляет их силу. Недаром узнаваемые
персонажи "Сказки о Тройке" вызвали, как мы скоро увидим, стресс в среде
партийных начальников. Конечно, такое отношение могло означать и то, что
литературные сложности "Улитки" оказались не по уму-разуму
партинструкторам, но в них могли запутаться и читатели. Эзопов язык
придуман не для того, чтобы его не понимали.
Впрочем, оно, это Управление, конечно, нужно в повести, оно дополняет
картину наступления на девственный Лес, отсюда идут токи, которые
исподволь разрушают могучий организм. Я бы не удивился, если бы авторы
сочли нужным сообщить нам, что амазонки - это секта одичавших сотрудниц
Управления - бывших уполномоченных по сплошной коллективизации, скажем.
Главное, что удалось Стругацким в изображении Управления - передача
впечатления полной бессмыслицы, абсурда деятельности заведения. Перец хотя
и про себя возмущается беспределом, который творится вокруг, но назвать
его активным воителем затруднительно. И даже когда он волею все той же
фантастической гиперболы становится директором Управления, он и не
пытается закрыть, распустить, разогнать кольями, взорвать вредное и
ненавистное ему учреждение. Хотя бы мысленно. Как Антон обрушивал в
воображении пыточную башню. Как - если помните - героиня фильма
М.Антониони "Забриски пойнт" разносила в куски, раз, другой, третий,
ненавистную ей виллу хозяина-любовника.
Вот если бы - я возвращаюсь к мысли, которую навязываю авторам - Кандид и
Перец объединили усилия, то, может быть, от Управления полетели бы клочья.
Но, как выяснилось гораздо позднее, хорошие люди в нашей стране,
объединяться не умеют, зато замечательно умеют проигрывать в одиночку. И
тогда подумаешь - а такие ли уж они хорошие?
Ну, вот, наконец, мы подошли к произведению, после публикации которого
Стругацкие окончательно впали в немилость и уже не выпадали из нее до
самой перестройки.
О бюрократизме и прежде говорили много, пресса добиралась, казалось бы, до
самых его печенок, что, правда, выжить ему не помешало. Однако трудно все
же вспомнить произведение, в котором это социальное зло бичевалось бы с
такой хлесткостью, как в "Сказке о Тройке". От нее можно перекинуть мост
разве что к "Бане" Маяковского с ее незабвенным главначпупсом
Победоносиковым. Владимира Владимировича сейчас не принято жаловать. Но
это не значит, что все написанное Владимиром Маяковским надо выбросить в
корзину. Он чувствовал, что страну тянут не туда, куда он хотел бы шагать
в строю с рабочими Кузнецкстроя. И неслучайно сатирические образы в "Бане"
получились гораздо убедительнее невыразительных комсомолят, а тем более
Феерической женщины из будущего, так что сравнение Стругацких с Маяковским
не должно их обижать. В том же ряду вспоминается еще и "Теркин на том
свете" Твардовского. Кстати, "Сказка о Тройке" такое же "продолжение"
"Понедельника...", как и "Теркин на том свете" - "большого" "Василия
Теркина".
Лавр Федотович Вунюков, председатель заглавной Тройки у Стругацких, из той
же зоологической разновидности, что и главначпупс, но это деятель
брежневской, новейшей формации. Он фундаментальнее Победоносикова, он
умеет произносить умные, точнее, заумные, речи, и, пожалуй, он еще
непробиваемее. /Впрочем, Стругацкие протягивают более многозначительную
связь: Лавр Федотович курит папиросы "Герцеговина Флор", как известно,
любимые папиросы Сталина/. Перекликаются с Маяковским и забавные
сокращения бюрократических динозавров. Так, Тройка по распределению и
учету необъяснимых явлений /естественно, в составе четырех человек/ носит
название ТПРУНЯ. Сказка именно об этой Тройке.
Когда мы начинаем знакомиться с методами обращения упомянутого трибунала с
"представителями", которые имели несчастье попасть в сферу его влияния, то
в первый момент возникает ощущение легкого жжения: надо-де знать меру даже
в сатире. А на следующих страницах вдруг понимаешь, что ты и сам
испытываешь подобные чувства гнева, растерянности и бессилия, когда
читаешь иные газетные корреспонденции, а уж тем более, когда сталкиваешься
с хамством и крючкотворством лицом к лицу. Что ж, мы не знаем множества
примеров, когда на годы, на десятилетия задерживались, тормозились,
ложились под сукно предложения, реформы, открытия, которые с очевидностью
сулили всем нам, стране большие, иногда огромные выгоды? И только тем, что
их судьбу кто-то доверил решать тупоумным и своекорыстным вунюковым, можно
объяснить нескончаемую волокиту. Вунюковы, хлебовводовы, фарфуркисы и им
подобные говорят исключительно от имени народа /и, может быть, даже
убеждены, что так оно и есть/. В жизни ТПРУНЯ может притворяться
комиссией, комитетом, подкомитетом, бюро, думой - это несущественно. Право
же, хочется воскликнуть вслед за Гоголем, хотя классик имел в виду
несколько другую конструкцию: "Эх, тройка, тройка, и кто тебя выдумал!"
Этот эпиграф к повести появился лишь в последних изданиях, но я знаю, что
придуман он был изначально.
Словом, "Сказка о Тройке" - произведение злободневное и настолько
откровенное, что, кажется, она написана недавно. А между тем, она была
написана в 1968 году и тогда же опубликована. В новейшее время возникли
еще два варианта "Тройки". Лично мне больше всего нравится тот, который
был опубликован в журнале "Смена". В нем повесть стала композиционно
проще, она приблизилась к знаменитым трем единствам - действие по большей
части происходит в одной заседательской комнате. Отпало затянутое и не
имеющее отношения к главному стержню начало. В его сюжетных и
территориальных нагромождениях было немало веселых находок, но они
отвлекали от тесного контакта с ТПРУНЯ. Новым стал и финал. В старом
тексте расправа с крючкотворами производилась буквально с помощью deus ex
machina; появлялись нежданно-негаданно всемогущие маги-руководители и
пинками вышвыривали тпруневскую компанию. Возможно, в те годы авторы
полагали, что с вунюковыми и выбегаллами можно покончить только тем же
административно-командным способом. Впадаешь, правда, в известную
задумчивость: почему бы сию плодотворную акцию не произвести немного ранее
или вообще не допускать Лавра Федотовича до руководящих постов? Финал
повести в "Смене" мне представляется более убедительным и более
современным. Молодые ребята ни на кого не полагаются в борьбе с
бюрократической тлей. Они придумывают остроумный ход, основанный на тонком
знании бюрократической психологии и взрывающий тройку изнутри. Однако воля
авторов - закон: в собрании сочинений они восстановили, восполнив
сокращения, старый текст.
Со "Сказкой о Тройке" случилось редкостное даже по тем временам событие:
из-за ее публикации в 1968 году был закрыт альманах "Ангара", а его
руководители были изгнаны с волчьими билетами, настолько было разгневано
тогдашнее начальство, чьи действия, конечно, напоминали поступки
персидского царя, который приказал высечь плетями море. Сейчас-то хорошо
иронизировать, а тогда входили в силу тяжелые для нашей общественной жизни
годы, которые впоследствии назовут периодом застоя. Административное
рвение простиралось так далеко, что иногда даже невозможно понять, что,
собственно, вызывало неудовольствие, из-за чего, например, несколько лет
не выходил в прокат "Андрей Рублев" А.Тарковского.
Но в отношении "Сказки о Тройке" недоумений, пожалуй, возникнуть не могло.
Она била не в бровь, а в глаз, и единственное, чему следует удивляться,
так это тому, что нашлись отважные люди, которые осмелились ее напечатать.
Теперь мы понимаем, что в "Сказке..." Стругацкие нанесли удар по самой
системе. Но в те годы, боюсь, даже авторам представлялось, что они
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг